Девушки - Малашкин Сергей Иванович 32 стр.


 Если комсомольская организация расшевелится, то она может выделить на носку воды на поля школьников старших классов. Наконец,  это самое последнее,  мобилизовать всех наших служащих, в том числе и тебя и меня, на пять-шесть дней на змейки.

 Согласен, но что это нам даст? Давай переведем эту силу на язык цифр,  опять предложил Нил Иванович и подвинул к себе счеты.

 Давай.  Долгунов взял карандаш и блокнот.

Снова в кабинете наступила тишина. Нил Иванович, погруженный в подсчеты, шевелил густыми усами и что-то бормотал. Косточки сухо щелкали под его короткими пальцами: В этот раз Нил Иванович раньше парторга сделал подсчет и сказал:

 Вот видишь, все эти мероприятия дадут нам не больше шести процентов.

 А по-моему  восемь.

 У тебя всегда больше получается, Емельян Матвеевич. Пусть так! По твоим, значит, подсчетам получается восемнадцать процентов, а по моим  тринадцать. Давай возьми средний процент  пятнадцать. Где нам взять еще двадцать?

Долгунов посмотрел серьезно на Нила Ивановича и убеждающе сказал:

 Я думаю, Нил Иванович, что если мы, сидя вдвоем в кабинете, уже нашли пятнадцать процентов, то замнаркома прав, когда хочет намылить нам шеи. Значит, у нас есть резервы, и мы обязаны использовать их.

Нил Иванович нахмурился и шлепнул ладонью по лысине.

 Ты хочешь сказать, Емельян Матвеевич, что если будем бить зайца, то он будет на одной ноге танцевать перед нами?

 Я не сказал так сильно,  улыбнулся Долгунов.  Но если не нажмем, то и застрянем

 Так-то оно так!  протянул уныло Нил Иванович.  Что ж, давай жать. Другого выхода у нас, конечно, нет. Да и надеяться не на что.

Шумно распахнулась дверь, и в кабинет, запыхавшись, вбежала девушка из рабочего контроля.

 Емельян Матвеевич!  крикнула она парторгу.  Идите скорее сюда! Идите, да бегом!

Не дожидаясь ответа, она пулей вылетела из кабинета. Долгунов взглянул вслед девушке, схватил фуражку со стола, сунул блокнот в карман гимнастерки и бросился в коридор.

Нил Иванович прошел к окну и стал смотреть на улицу. Девушка бежала впереди Долгунова. Ее светлые короткие волосы развевались. За нею вприпрыжку бежал Долгунов держа в правой руке картуз и размахивая им.

 Что там стряслось? Теща замуж, что ли, вышла? Бегут, будто перцу налопались!  раздраженно проговорил начальник участка и отошел от окна.

Спустя час вернулся Долгунов. Бросив фуражку на вешалку, он устало опустился на стул, вытер ладонью вспотевший лоб и с возмущением стал рассказывать о дневных происшествиях в столовой. Маркизетова украла пять кусков свиного сала. Подавальщица Нюрка снесла под полой халата несколько килограммов масла к сапожникам. Другая подавальщица с банщиком спрятали в поленницах три десятка банок свиной тушенки. Девушки из рабочего контроля поймали воров на месте преступления.

 Ай-ай!  вздохнул Нил Иванович.  Когда мы избавимся от этих двуногих крыс?!

 Травить их надо!  воскликнул парторг, гневно поблескивая глазами.  Бить всюду и всеми средствами, и прежде всего общественной непримиримостью к этому злу!

 Акт составили?  спросил Нил Иванович.

 А ты как думаешь? Конечно. Милиция, рабочий контроль и Пелагеюшкина произвели обыски у столовщиц, и с большими результатами,  сказал Долгунов.  Теперь положим конец воровству!

Нил Иванович закашлялся и хотел что-то сказать, но ничего не сказал.

Вечером следующего дня у конторы участка состоялось собрание торфяниц. Тысячи девушек стояли и сидели под открытым небом, слушали доклад парторга о состоянии работы на полях сушки. Солнце еще не село, и его лучи отражались на рельсах узкоколейки, освещали бледно-красноватым светом головы и лица собравшихся и окна конторы. Веял теплый, влажный ветер. Шелестели листвой деревья за конторой и бараками. Над девушками серыми клочьями, как темная кисея, колыхались ноющие комары. Многие торфяницы еловыми и березовыми ветками отгоняли их от себя. У стола, вынесенного из конторы, сидели Нил Иванович и Лузанов. Долгунов, стоя у стола, делал доклад.

 Товарищи, наш участок находится в тяжелом положении,  проговорил он ровным и громким голосом,  мы сильно отстаем в кладке торфа в змейки.

 А другие участки?  спросила какая-то девушка и тут же ответила:  Отстали далеко от нашего, чуть ползут!

 Отстали, правильно. Но то не дает права нам, передовому участку, находиться в прорыве. Раньше, чем критиковать работу на других участках, давайте посмотрим на свою собственную. Посмотрим внимательно и решим, что мешает нам выполнить государственный план. Вы знаете, что у нас большая нехватка рабочей силы

 А зачем пятисотниц угнали на добычу?  раздался голос другой торфяницы.

 Это было необходимо,  спокойно ответил Долгунов.  Без подачи гидромассы нам нечего было бы здесь делать. Не в этом главное. Сегодня трест прислал нам на помощь пятьсот торфяниц с фрезера. Но и с этой добавочной силой мы не справимся с задачей, если только Да что там, давайте говорить откровенно: среди вас, девушки, еще много таких, которые не выполняют своих норм, ждут, что за них эти нормы выполнят другие  трехсотницы, пятисотницы. Ведь это правда?

 Правда! Есть лентяйки!  послышались голоса.

 Это не от нас зависит, а от Волдырина.

 Верно, Людмила! Какие мы лентяйки?

 Тише, тише, девушки, не волнуйтесь раньше времени!  улыбнулся парторг, видя, что его слова бьют прямо в цель.  Мы потребуем от товарища Волдырина и от других начальников полой немедленного улучшения условий вашей работы, самого чуткого отношения к законным требованиям торфяниц.

 Столовщиков приструньте!  крикнула пожилая торфяница.

 Это с вашей помощью уже сделано. Стараниями вашего рабочего контроля воры, орудовавшие в столовой  Аркашкин, Маркизетова и другие,  разоблачены, будут преданы суду и понесут заслуженную кару за обворовывание нас. Не сегодня-завтра питание будет решительно улучшено.

Буря аплодисментов заглушила слова парторга. Она продолжалась несколько минут, то утихая, то поднимаясь сильнее. Из ее шума вырывались голоса:

 Спасибо контролю!

 Так их и надо, негодяев! Пусть посидят!

 Расстрелять мало

Долгунов поднял руку и, когда собрание затихло, продолжал:

 Главное теперь, следовательно, в том, как мы будем работать. Передовые девушки говорят: «Фашиста бьют пушкой, бьют и торф сушкой». Они, эти девушки, прекрасно понимают, что каждая змейка, каждая клетка штабеля торфа  это новые винтовки, минометы, пушки и самолеты. Больше торфа добудем  скорее фашистов погубим. Это истина, девушки! Так вот, если все отстающие будут равняться по передовым бойцам нашего производства, то мы не только выполним, но и перевыполним государственный план. К этому я вас и призываю. Выполнением этой благородной задачи вы поможете родной Красной Армии добить врага в его берлоге, приблизить окончание войны. Будем биться, товарищи девушки, как на фронте! Биться за победу! И мы победим!

Тысячи девушек стоя, с заблестевшими от волнения глазами, долго аплодировали.

На другой день все торфяницы вышли раньше установленного времени на работу. Вышли и служащие, и много домохозяек. Работали напряженно, не разгибаясь. Соревновались бригада с бригадой, торфяница с торфяницей. Первый день дал хорошие результаты. Второй, третий и следующие дни дали еще более высокие проценты выполнения нормы. Карта за картой покрывались змейками. Участок благодаря героизму торфяниц, домохозяек и служащих с каждым часом, с каждым днем выходил из прорыва.

Столовая за эти дни приобрела совсем другой вид, Питание улучшилось, да и обычной грязи не стало. На окнах появились полевые цветы  гвоздика, ромашки, васильки.

Торфяницы хвалили парторга, и многие старались оправдать заботу о них честной, самоотверженной работой на торфяных полях.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Бригады Ольги и Даши уже проработали три дня на добыче, в карьерах. Погода в эти дни стояла ясная и жаркая.

 В такую погоду только бы и работать на змейках,  сказала Даша,  а мы в жиже барахтаемся, прорыв ликвидируем.

 Инженер очень доволен нами,  сообщила Ольга.  «Не девушки,  сказал он по телефону Долгунову,  а золото!» Что парторг ответил ему, я не знаю.

 Емельян Матвеевич плохо не скажет о нас,  заметила Глаша.  Мы знаем, для чего работаем и для кого.

После ужина Ольга, Даша и Соня оделись в спецовки и отправились к своему крану в ночную смену.

Солнце скатилось в чащу леса. На поляне сразу стало пасмурно. С запада, из-за деревьев, наползала черно-сизая, как вороново крыло, туча. Она погромыхивала громом. Вот она вышла из-за леса, повисла над ним. Ее передний край на бледной синеве неба был толст и шевелился, как страшная губа огромного чудовища. Подул из-под нее ветер. Зашумели и загудели вершины сосен, елей, осин и берез. Сверкнула молния, тут же ударил гром, и гул покатился над лесными просторами. Эхо откликнулось ему. Стало темно. Молнии засверкали чаще; казалось, что они, рассекая тьму огненными жгутами, достигали земли.

Удары грома падали беспрерывно. Ольга, Даша и другие девушки быстро разбежались по рабочим местам. Соня сменила девушку у брандспойта. Ольга и Даша спустились в карьер. Пошел ядреный дождь. Его капли звонко зачастили по спецовкам. Девушки, которых сменили Ольга и Даша, выбрались из карьера и скрылись во мраке. Дождь пошел сильнее. Молнии сверкали реже, освещая на мгновение кран, карьер и блуждающих в нем девушек. Гром гремел над головами. Ольга и Даша не прерывали работы. Они в темноте часто наталкивались друг на друга, вскрикивая:

 Ольга, ты?

 Я, Дашенька!

И расходились, продолжая делать свое дело.

Соня стояла у брандспойта, пристально, до боли в глазах, всматривалась в карьер. Работа на добыче шла с карманными фонариками  они желтели в ночи, передвигаясь с одного места на другое. Напрягая силы, промокшая до костей, Соня уже привычно управляла брандспойтом, направляла струю туда, куда было надо. Но она не всегда видела Ольгу и Дашу в карьере, она могла следить за ними только по двум желтым блуждающим огонькам. В их слабом свете брандспойтщица едва различала хобот крана.

Аржанов бесшумно подошел к Соне, посмотрел на нее, что-то думая.

 Сонька, небось промокла насквозь, озябла?

 Здорово,  отозвалась Соня, не отрывая глаз от шипящей струи.

 Я дам тебе свой плащ. Иди переоденься в будке, а я поработаю за тебя.

Не дожидаясь ее согласия, он снял с себя дождевик, набросил его на плечи девушки и взялся за ручку брандспойта.

Соня стояла в нерешительности.

 Иди, иди, зоренька, я поработаю за тебя!  ласково прикрикнул он на нее.

Девушка повернулась и побежала к будке.

Дождик шел уже мелкий. Аржанов уставился взглядом в карьер. Ольга и Даша, напряженно всматриваясь в темноту, блуждали по пояс в жиже, ловили хлам и выбрасывали его на берег. Они работали молча, сосредоточенно. Аржанов осмотрелся вокруг, настороженно прислушался к еле уловимому лепетанию дождя и, держа в одной руке ручку брандспойта, достал из кармана приготовленный предмет и метнул его под тупой хобот торфососа.

Прошло несколько минут. Аржанов бросил взгляд на будку и зло проворчал: «Пропала, чертова кукла!»

Когда Соня подошла к брандспойту, он улыбнулся ей и шепнул:

 Зоренька моя, ты могла бы побыть и побольше в будке.  И он несколько раз поцеловал ее в щеку.

 Я переоделась, и мне теперь хорошо,  сказала Соня.  Жаль Ольгу и Дашу, они, наверно, закоченели в жиже-то.

Аржанов промолчал, передал брандспойт Соне.

 Завтра, если погода будет ясная, погуляем в лесочке. Теперь я пойду на соседний кран. Боюсь, что там работа из-за дождя не ладится.

 Ладно, иди,  нежно взглянув на него, сказала Соня и деловито занялась брандспойтом.

Струя воды, вылетавшая из него, шипела и трещала, разламывая торфяные залежи. Под слабым светом фонариков пласты казались живыми, шевелились, двигались и прыгали вниз. Мелкие и крупные фонтаны поднимались и дымились желтоватой мутью. Соня, внимательно следя за струей, думала об Аржанове: «Как он любит меня! Пожалел, дал свой дождевик, а сам остался в пиджаке. Наверно, уже промок. Да и всегда он очень ласков и внимателен». Она уже крепко любила и была убеждена, что Фрося, Ольга и другие девушки были несправедливы к нему.

Вокруг было тихо.

Соня, несмотря на дождик и на такую напряженную работу, чувствовала себя счастливой.

«Вот только от папы давно нет писем,  подумала она.  Какой он хороший! Он всегда говорил, что надо быть стойким и верным бойцом-комсомолкой, что ничего нет прекраснее, как служить делу социализма»

Соня вздохнула, оборвала мысли и сосредоточила все внимание на своей работе.

 Даша!  крикнула Ольга.  Ты не застыла?

 Нет еще, хотя и не жарко,  отозвалась Даша.  А ты, Оленька?

 Нисколько! Спецовка не пропускает. Да я еще надела под нее две шерстяные кофты.

Подруги замолчали. Разговаривать при такой работе было невозможно, да и брызги жижи летели в лицо, попадали в рот.

Прошло больше часа, как ушел от Сони Аржанов. Почему-то на несколько минут ослабло давление в шланге. Тугая струя воды упала к ногам Сони. Торфосос захрипел, заглатывая жижу до дна.

Вдруг раздался оглушительный взрыв, вздрогнула земля. Соня выронила в испуге брандспойт и с криком, не помня себя, бросилась под платформу торфососного крана. Ольга и Даша сильной волной были подняты вверх и, оглушенные, упали в гидромассу. Опомнившись, Соня выскочила из-под платформы, выключила забившую снова струю, закричала. На кране началась паника. Многие девушки в ужасе бросились от него. Кто-то крикнул:

 Немецкие самолеты!

Мотористки с плачем спустились в карьер, за ними  Соня. С большим трудом вытащили из гидромассы Ольгу и Дашу, потерявших сознание. Тут же, в темноте, девушки начали их откачивать, приводить в чувство. На место взрыва прибежали инженер и Аржанов. Оба были сильно взволнованы. Один был потрясен тем, что пострадали девушки, что кран выбыл из строя. Другого лихорадило оттого, что план удался, что бригадиры, которые вдохновляли своим героизмом не одну тысячу девушек, погибли. Инженер с фонарем спустился в карьер. За ним последовал и Аржанов. Хобот крана от взрыва разлетелся на куски, его не существовало. Было ясно, что в торфосос попал снаряд, но как он оказался в карьере, инженер никак не мог понять.

 Вызовите Нила Ивановича и Долгунова,  попросил он Аржанова, как только оба выбрались из карьера, и молча, удрученный, шагнул в сторону.

Аржанов зашел в будку, позвонил парторгу и сообщил ему о катастрофе на кране.

Через час на дрезине прибыли Нил Иванович, Лузанов и Долгунов. Аржанов встретил их на остановке.

 Как это могло случиться?  громко и сердито спросил Нил Иванович.

 Пока ничего не знаем. Я в это время был на другом кране. Темно, дождь, трудно разобраться,  пояснил бойко Аржанов.

 Жертвы есть?

 Кажется, живы, дышат.

 Кто?  спросил возбужденно Долгунов и пристально глянул в лицо Аржанова.  Спрашиваю: кто?

От взгляда парторга у Аржанова дрогнуло сердце.

 Тарутина и Кузнецова,  ответил он и добавил:  Кажется, они.

 Сильно ранены?

 Только что привели их в чувство, а как теперь  не знаю.

 Этого еще недоставало нам!  вздохнув, воскликнул Нил Иванович.

Оба руководителя и Лузанов вошли в будку. На брезентовых подстилках лежали Ольга и Даша. Они удивленно глядели и никак не могли понять, что произошло с ними: работали в карьере, а теперь лежат и не могут встать. Соня, прижавшись к стене, плакала. Аржанов также вошел в будку и стал было предупредительно докладывать.

 Замолчите!  резко оборвал его Долгунов.

Став на колени, он наклонился над девушками.

 Что, родные? Что у вас болит? Как чувствуете себя? Ранены?

 Бок болит,  шевельнула губами Ольга.  Еще звон в ушах.

 Это от сотрясения,  сказала врач.  Ушибы есть, но переломов я не обнаружила.

 А у тебя?  обратился Долгунов к Кузнецовой.

 Не знаю, Емельян Матвеевич. Слышу, что все шумит во мне, будто я побывала в мялке,  ответила Даша.

 Поправитесь, мои красавицы,  сказал Долгунов и обратился к доктору:  Пожалуйста, не отходите от них.

Еще раз с ласковой улыбкой взглянув на девушек, он вздохнул и вышел, за ним Нил Иванович, Лузанов и Аржанов. На пути к месту аварии их встретил инженер. У крана они поговорили об аварии и пришли к выводу, что несчастье произошло от патрона взрывчатки, случайно попавшего под торфосос. Инженер вызвал рабочих на ремонт торфососа. Они были неопытными в этом деле, не знали, за что взяться, с чего начать.

Назад Дальше