Поднялось солнце, ярко-красное, веселое. От его лучей сразу все вокруг оживилось, засверкало, заискрилось. Бригады были уже далеко, серыми цепочками направлялись по трубам, вдоль канав на карты полей, когда Долгунов зашагал в контору. Нила Ивановича еще не было. Он прошел в свой кабинет, сел за стол, но тут же поднялся и стал ходить, думая об организации предстоящего праздника. Вошла конторщица и сообщила, что люди в сборе, ждут у клуба. Долгунов взял со стола памятку, сунул в карман и вышел.
У клуба пестрела толпа.
Что же, товарищи, начнем? обратился парторг к собравшимся.
Как же это можно самим! возразил мужчина с козлиной, чуть седеющей бородкой и бледно-синими спокойными глазами на загорелом скуластом лице. Начнем, а вы скажете: «Не с того конца!» Вот давай, Емельян Матвеевич, нам работенку, тогда и начнем.
Долгунов выслушал и укоризненно покачал головой.
Исаев! Да я вам ясно вчера объяснил, что вы со своими плотниками будете делать арку у входа в парк. Лес уже на месте. Идите и принимайтесь за дело.
Когда Исаев с плотниками отделились от толпы и, держа топоры, пилы и ящики с инструментом, направились к парку, парторг обратился к домохозяйкам:
А вы идите и расчищайте дорожки в поселке, перед клубом и в парке. Расчищенные посыпьте песком, да хорошенько, чтобы казались золотыми. Ну, а вы? улыбнулся Долгунов ребятишкам, гладя ладонью голову то одному, то другому. Марш в лес, наломайте как можно больше еловых веток и тащите их к клубу.
Ребятишки, выслушав внимательно парторга, сорвались с места и, сверкая босыми пятками, весело побежали.
Не прошло и получаса, как у входа в парк застучали топоры, запели пилы и зашаркали рубанки. На дорогах зашуршали метлы; из леса, от темных высоких елей, доносились громкий смех, визг и голоса ребятишек, треск ломаемых сучьев. Работа кипела.
Долгунов вернулся в контору. Нил Иванович уже сидел за своим столом и пил чай.
Хочешь чаю? спросил он парторга. Небось не пил? Мне сказали, что ты с этим праздником и не ложился со вчерашнего вечера.
Это клевета.
Ну-ну, рассмеялся Нил Иванович, на нас с тобой трудно наклеветать. Часто видим, как заря с зарей сходятся.
Поздно вечером, проходя по поселку, увидели поставленную арку и недалеко от нее трибуну.
Надо бы покрасить, сказал Долгунов. У нас, я думаю, найдется красная краска?
Завтра утром пошлю маляра. Гореть будет! пообещал Нил Иванович.
Смотри не подведи, предупредил озабоченно Долгунов. Ни кумача, ни красного сатина у нас нет!
Парторг ночевал в кабинете, где он работал почти до рассвета. Утром, когда торфяницы ушли на поля, он вышел на улицу и зашагал по поселку. Все дорожки были уже приведены в порядок и посыпаны желтым песком. Ограда во всю длину была увешана фотографиями ударниц. Маляр красил в красный цвет трибуну. Художник писал лозунги. Огромная цифра на отдельном плакате показывала процент выполнения плана участком.
Долгунов не заметил, как у парка остановилась дрезина.
Зазнаешься, Емельян Матвеевич, людей не узнаешь!
Какое зазнаюсь! отозвался Долгунов и, улыбнувшись, шагнул навстречу управляющему трестом и группе представителей партийных и других организаций. Видите, товарищи, сколько у меня тут народу готовится к празднику, сказал он, здороваясь с прибывшими.
Все возрасты, пошутил Завьялов. Надеюсь, эти бригады не за счет сушки торфа?
Конечно! Торфяницы подготовке праздника отдали свои выходные дни. Работают домохозяйки и, как видите, школьники, педагоги и служащие. Все, можно сказать, добровольцы, пояснил Долгунов и прибавил: Народ немножко уважает нас, вот и
Да уж наслышаны, наслышаны! подхватил управляющий трестом. О вас, Емельян Матвеевич, слава гудит по всем нашим предприятиям.
Это правда, поддержал руководителя Завьялов, торфяницы за Долгунова в огонь и воду пойдут. А все потому, что он и сам расшибется, а все сделает для них.
Долгунов смутился, его впалые щеки покрылись слабым румянцем.
Как же иначе члену партии, коммунисту!
Хорошо сказано, поддержал инструктор МК партии Адамович. К сожалению, товарищ Долгунов, ваши девушки видят не во всех членах партии коммунистов.
Завьялов, лукаво прищурясь, обратился к молодому, невысокому, с темными усиками на смуглом лице человеку в суконной гимнастерке и в сапогах:
Товарищ Адамович, замнаркома совсем недавно хотел отдать под суд Долгунова и Нила Ивановича за срыв ими графика по кладке змеек, а теперь, как видите, они герои дня.
Адамович улыбнулся.
Мне кажется, Михей Иванович, вы напрасно отделяете себя от Емельяна Матвеевича и Нила Ивановича.
Где уж нам, товарищ Адамович, в герои попадать!
Скромничаете, скромничаете! дружески подмигнув Долгунову, Адамович положил руку на его плечо. Ничего, Михей Иванович, Емельян Матвеевич и Нил Иванович не подведут вас.
Болотные волки! щуря голубые глаза, поправил со смехом управляющий трестом.
Все расхохотались.
Долгунов повел приехавших длинной аллеей по парку.
Гости остались довольны подготовкой к торжеству.
Что ж, спросил управляющий трестом, придется провести праздник предприятия на участке Нила Ивановича. Согласны, Михей Иванович?
Раз они так подготовились, то и без нас, пожалуй, обойдутся, толкнув слегка локтем управляющего, проговорил с лукавым задорцем Завьялов и остановил взгляд на инструкторе. Как вы, товарищ Адамович?
Не обижайте Долгунова и Нила Ивановича!
Правильно, товарищ Адамович! Мы не только подготовились к празднику, но и далеко обогнали в кладке змеек другие участки, сказал не без гордости Долгунов. Праздник всего предприятия должен состояться на нашем участке.
Победили, победили! подхватил дружески Завьялов. Согласен. Приедем гулять к вам.
Милости просим, пригласил Долгунов. Мы всегда хорошим гостям рады. Приезжайте, угостим на славу!
Долгунов проводил гостей до дрезины. А когда они уехали, Емельян Матвеевич, устало вздохнув, прошел в конец аллеи, сел на лавочку, привалился к спинке и закрыл глаза.
Парк стал наполняться голосами. Появились вернувшиеся с полей девушки, бригадиры, техники. Прибежал запыхавшийся Нил Иванович.
Уже уехали? обратился он к Долгунову, снимая фуражку и вытирая платком пот с лица.
Приедут, улыбнулся парторг. Победили! Праздник будет на нашей улице!
Долгунова и Нила Ивановича окружили начальники и парторги полей. Тут же вертелся Аржанов, только что вернувшийся на участок с бригадой Свиридова. Громко, чтобы все слышали, он говорил Волдырину:
Устал я очень на добыче, Петр Глебович. Да и как, сам понимаешь, не устать, когда ни днем, ни ночью поспать как следует не дают! Пойду сейчас к себе, разденусь и такого задам храпака, чтобы после можно было еще несколько ночей не спать.
И он, не ожидая ответа Волдырина, зашагал в свой барак.
* * *
Войдя в комнату, Аржанов запер на крючок дверь и, не раздеваясь, лег на кровать. Окно не занавесил. Сумерки сгущались. Сонные темные мухи лениво ползали по столу, накрытому серой скатертью. Аржанов сунул руку под матрас и стал шарить под ним. Не найдя того, что искал, он быстро встал. «Где же финка?» удивился он. Заглянул под кровать, потом на стол и, не найдя финки, снова лег на кровать и задумался, стараясь припомнить, кто заходил к нему в комнату.
«Никто не приходил. Была одна Сонька. Неужели она взяла нож? Зачем он понадобился ей? Нет, надо было во время налета немцев на карьер расправиться с этой опасной девчонкой. В суматохе тогда никто и не подумал бы, что ее убили сказали бы: «Погибла от осколка фугаски».
Аржанов опять вскочил с кровати и, блуждая испуганным и злым взглядом по комнате, прошипел:
Не смалодушествовал бы тогда, так не висела бы теперь эта дуреха камнем на шее
Ночь наступила незаметно, залила комнату тьмой. Аржанов поспешно встал и вышел на крыльцо. Луны еще не было, она должна была скоро показаться. На поселке ни песен, ни крика петухов, ни лая собак. Аржанов, прислушиваясь, бросился с крыльца и исчез в ночи. Он остановился у берега, поглядел в неподвижную воду, сверкавшую мелкими красноватыми точками звезд, и скрылся за деревьями. Острый запах ландышей стоял во влажном лесном воздухе. На той стороне озера на кустах светлели облака тумана. Аржанов поднялся на трубы, идущие к полям сушки, и зашагал по ним. Он шел настороженно, часто останавливался, озираясь вокруг, всматривался во тьму. В лесу было все так же тихо, все так же пахло болотной сладковатой прелью и ландышами. Послышался крик совы. Аржанов вздрогнул и остановился. Оправившись от испуга, он стал по-кошачьи подкрадываться к аккумулятору. Луна выплыла из-за леса и стояла над его краем, Аржанов в страхе присел, прижался к трубам. От лунного света небо посветлело, а звезды побледнели. Воздух над полями принял мутно-серебристый оттенок.
Черт ее вынес! выругался Аржанов и посмотрел на круглую луну.
Она казалась насмешливой и злой. Федька не выдержал ее взгляда, опустил глаза и прижался к сырой земле, достал гаечный ключ из кармана, нащупал гайку на заслонке трубы, повернул ее до отказа. В трубах заклокотало, зашипело, и гидромасса, похлюпывая и словно вздыхая, свободно потекла и стала разливаться по болотным зарослям. Аржанов поднялся и со злорадным чувством осторожно пополз назад.
Добравшись до леса, он выпрямился, поднялся на трубы и побежал. Бежал, не оглядываясь и не прислушиваясь, до пересечения труб узкоколейкой. В этом месте он спрыгнул с труб и побежал вдоль железнодорожного пути. Навстречу мелькнул красный огонек семафора. Он странно пламенел в мутно-серебряной мгле ночи, словно глаз страшного чудовища, стоявшего высоко над узкоколейкой. Аржанов остановился и, тяжело дыша, прислушался. Никого. Тишина. Одна только луна в синеве. Она все так же насмешливо, зло смотрела на него, как бы следила за ним, как бы угрожала ему: «Беги не беги, а все равно от меня никуда не убежишь я все вижу!»
Аржанов свернул на поле и через карты направился к задворкам поселка. Войдя в барак, он бесшумно прошмыгнул в свою комнату и, не зажигая света, переоделся. Из соседнего барака вышла группа девушек и с песнями направилась по улице на другой конец поселка. В тишине разлились их звонкие голоса. Когда девушки поравнялись с бараком, Аржанов выпрыгнул к ним из окна.
Кто это? испуганно вскрикнула девушка.
Да это, кажись, Федька, ответила другая.
Леший болотный! Бежим! отозвалась третья.
Девушки шарахнулись в сторону. Песня оборвалась.
Куда вы? Куда вы? Это я, Аржанов!
И вправду, девушки, это Федька.
Девушки вернулись и, смеясь, окружили его.
Вы, девушки, своей песней весь сон смахнули с меня.
Разбудили, разбудили его! подхватила насмешливо одна из девушек. Так мы и поверили тебе! Сонька, наверно, спать не дает?
Что Сонька! Нужна она мне, как летошний снег! крикнул Аржанов.
Не ври, Федька! Не ври! Знаем!
Все знаем!
До подноготной!
Ничего вы, красавицы, не знаете.
Молчи! От нас не укроешься!
Девушки рассмеялись. Аржанов хотел было обнять одну из них, высокую, с длинной косой, но она вырвалась и отбежала со смехом в сторону. Другие бросились за нею. Аржанов погнался было за ними, но скоро остановился, вернулся в барак и стал раздеваться. Лежа в постели, он думал: «Ничего, кажется, сделал аккуратно. Как говорят, комар носа не подточит!»
Его только раздражало поведение Сони, ее настороженность и подозрительность к нему. Аржанов видел, что она с каждым днем становилась все мрачнее и мрачнее. Да и ласки ее стали холодны, безвольны и безучастны. При мысли о том, что девушка из ревности может выдать его, он содрогнулся от страха. Огромные, грустные глаза Сони смотрели на него с недоумением, с укором, с болью, и напрасно Федька, ворочаясь с боку на бок, тычась лицом в подушку, старался избавиться от пугающего взгляда
* * *
Мотористка Груня, дежурившая на аккумуляторе, не заметила, что гидромасса идет не туда, куда нужно. Она узнала об этом только тогда, когда пришла Лида, ее сменщица, и подняла тревогу:
Груня, гидромасса не поступает в резервуар! Почему?
Не знаю, Лида.
Ведь ты дежурила, а не я.
Батюшки! испугавшись, воскликнула Груня и позвонила на добычу. Что у вас случилось? Почему не подаете гидромассу?.. Подаете? А где же она?.. Все время подаете? Да она не поступает к нам!.. Говорите, что между вами и нами прорвало трубы? Сообщить на поселок, в аварийную, чтобы послали дежурных слесарей?.. Хорошо, позвоню. Да и вы позвоните, с добычи!.. Я слушаю! Кто еще говорит со мной? Инженер?.. Так А черт знает, что случилось! Я знаю только то, товарищ инженер, что гидромасса не поступает в резервуар Луна светит? Но в лесу тьма, товарищ инженер. Черта тут увидишь, а не беду!.. Я давно миленькая! сердито рассмеялась Груня. Я уже сказала вам, что давно не поступает Впрочем, точно не могу сказать, так как заметила в момент смены Что я делала? Работала. Ведь ночь, и я не сова!.. Говорите, заслонку на другой массопровод? Нет, не переключила. Да и команды не было с разлива. Проверю заслонку. Сообщу Не будете подавать гидромассу? В акте запишете, что краны не работали по моей вине? Вот это так! Груня бросила трубку.
Что? спросила Лида. Прорвало где-нибудь?
Груня махнула рукой и вылетела из дежурки. Лида испуганно поглядела ей вслед.
Проворонила, а тут!..
Груня вернулась и, тяжело дыша, взяла телефонную трубку, позвонила на добычу.
Вы слушаете? Товарищ инженер, причина утечки гидромассы установлена! Пускайте! Принимаем! А что случилось?.. Неправильно отвернули заслонку. Что вы говорите, товарищ инженер! Я Груня бросила трубку и, не глядя на сменщицу, заплакала: Инженер ругается, грозит судом. Говорит, дураков понасажали, работать невозможно
Лида не вытерпела:
А кто же, по-твоему, виноват? Николай-угодник? Ты должна смотреть, как прибывает гидромасса в резервуар.
Ладно! размазывая ладошкой слезы на щеках, огрызнулась Груня. Ведь не я открывала заслонку на другой провод. И сказала инженеру, что я не сова, не могу видеть ночью. Занимай дежурство и звони в поселок Нилу Ивановичу.
Груня кивнула головой Лиде, вышла из дежурки и скрылась в лунной мгле.
Лида взяла трубку и позвонила.
Поселок? Дайте квартиру Нила Ивановича Спит? Разбудите! Говорят с аккумулятора Потом отдохнет, разбудите! Я совсем не треплюсь. У меня к нему дело, и срочное Не будете соединять? Не валяйте дурака-то! У меня авария, а вы ерунду порете!.. Я не кричу, дело говорю Ладно, сама буду отвечать перед Нилом Ивановичем. Соединяйте!.. Разговор какой? Ну, прямо не телефонистка, а болтушка! Ну-ну, ладно, слушай да записывай! Лида сообщила телефонистке об уходе гидромассы по другому отводу.
Начальник участка тут же позвонил парторгу.
Спасибо, что сказал, ответил в трубку Долгунов. Мотористка позвонила и мне. Я в курсе. Омрачил какой-то дьявол наш праздник. И надо же такой беде приключиться теперь, накануне!.. Да, да! А вы не волнуйтесь, Нил Иванович, ложитесь спать Не можете? Спите! Завтра все выясним. Возможно, авария, трубу какую-нибудь разорвало. Разберемся. Ложитесь! Завтра у нас столько дела, надо со свежей головой встать До свидания!
Долгунов положил трубку, оделся и пошел в пожарную. Увидев дежурного шофера, он обратился к нему:
Милок, давай скоренько дрезину!
Мигом, Емельян Матвеевич! крикнул шофер и выбежал из пожарной.
Не прошло и десяти минут, как Долгунов уже мчался по участку. Луна светила ярко. Над землей струилась бледно-серебряная мгла. Дрезина остановилась у того места, где узкоколейка пересекала трубы добычи. Долгунов вышел из нее и быстро зашагал по трубе к аккумулятору. Его встретила мотористка Лида. Она рассказала ему то, что узнала от Груни, дежурившей до нее. Кто открыл заслонку и пустил гидромассу по другому отводу, он так и не узнал. Инженер с добычи ответил по телефону, что и он не доискался, кто выпустил драгоценную гидромассу, добываемую с таким трудом, в болото.
Долгунов вышел из сторожки и направился к отводу, по которому была разлита гидромасса. Он дошел до пустыря, заросшего кустарником, и остановился. Пустырь был залит гидромассой. Из нее торчали кое-где вершинки высоких кустов. Блики луны поблескивали на ее пенистой, все еще бурлящей поверхности. Был не залит только холмик.
«Что это шевелится там? подумал Долгунов и стал вглядываться в темноту. Лиса! Она спасается на этом холмике. А это прыгают зайцы! Зверь, испугавшись потока гидромассы, даже не нападает на них».
Поглядев на болото, Долгунов вздохнул и пошел назад. Ответы Лиды и инженера убедили его в том, что гидромассу спустила в болото злая рука.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Нил Иванович встал рано. Придя в контору, он тотчас вызвал дрезину, чтобы ехать к месту ночной аварии. Когда он говорил по телефону с гаражом, в кабинет вошла Тарутина. Начальник участка вскинул на нее красные от недосыпания глаза. На Ольге было шелковое василькового цвета платье и лаковые черные туфли, волосы были подвиты.