Это тот шоколад, что я пробормотал Павлов. И ты
Да, я забыла про него
Не хочу, отстраняя шоколад, обиженно сказал Павлов.
Бери, говорю! Не возьмешь, так и я не стану есть.
Нет, я начал Павлов, запнулся и взял шоколад. Только мне поменьше
Сердишься, что сухо встретила? спросила Ольга. Не дуйся! Ты пришел работать, а не на свидание. Да и твоя милая начальник поля, сказала она шутливо. На ее плечах столько дела, ответственности! Посмотрев вокруг, она быстро поднялась, поцеловала его и, не дав ему опомниться, села на тачку. Теперь не дуешься?
Нет.
Только с такой физиономией не лезь целоваться, сказала Ольга и, вынув из чемоданчика круглое зеркальце, поднесла к лицу лейтенанта. Хорош?
Павлов, взглянув в зеркальце, рассмеялся.
Ну и чучело! Тогда зачем же ты, Ольга, целовала меня.
Сразу не разглядела, смеясь, ответила она.
Павлов достал из кармана гимнастерки сверточек и подал его девушке.
Что это? развертывая бумагу, спросила Ольга, и ее черные глаза заблестели от удивления и радости. Духи? И мне? Вот за это спасибо!
Тебе. Хотел утром, но ты была так сурова
А удобно ли начальнику брать подарки от подчиненного? Это ведь может быть взяткой, за что карают
Ну вот еще! Какой же я тебе подчиненный? возразил Павлов и, заметив, что девушка усмехается, рассмеялся сам. Карай, если заслужил!
И буду.
А если не заслужил, тогда что?
Не спрашивай, сказала Тарутина и положила подарок в чемоданчик.
Уходишь? спросил Павлов, вставая.
Да. Через три минуты заканчивается обед. Тебе на штабель, а у меня поле в несколько километров. На нем сегодня около пятидесяти бригад. Я обязана быть там.
Посиди чуть, попросил Павлов.
Ольга рассмеялась и, отойдя от него, послала ему воздушный поцелуй. Когда она скрылась за штабелями, Павлов взял ее чемоданчик и накрыл его своей гимнастеркой.
«Не догадается, будет искать и не уйдет без меня», решил он.
Подошла Глаша со своими укладчицами. Павлов и девушки влезли на штабель. Флаг еще трепыхался на каланче. Облаков в небе стало больше. Они часто закрывали солнце. Тени облаков скользили по картам. Флаг скрылся. Торфяницы и торфяники устремились на карты, к штабелям.
Заработал подъемный кран, зажурчали блоки, подъемники один за другим всплывали наверх с корзинами торфа. Павлов ловко брал корзины, высыпал из них торф и бросал их на подъемники, уходившие вниз. Глаша и ее укладчицы работали не разгибаясь. На многих штабелях уже началась завершка. Павлов не заметил, как наступил вечер и сизая туча показалась на горизонте, поблескивая молниями. Девушки работали напряженно, они посматривали на тучу и стремились поскорее убрать торф до дождя. Снизу послышался голос Ольги:
Глаша, обязательно до дождя закончите завершку!
Уже заканчиваем! крикнула Глаша. Товарищ Павлов, не принимайте больше!
Когда Глашина бригада спустилась со штабеля, туча сердито гудели громами и сверкали красными молниями. Над далекими полями, уходившими под мглистый горизонт, замелькала сетка дождя, от полей поднялся беловатый пар. Дождь шумящей стеклянной полосой надвигался и на поле Тарутиной.
Завершка многих штабелей уже была закончена. Освободившиеся торфяницы-укладчицы были переброшены Тарутиной на помощь другим бригадам, отставшим в уборке сухого торфа с карт. Павлов стал за тачку и подвозил торф к штабелю бригады Звягинцевой. Ольги он не видел на своем участке до самого конца работы. Она была на последней карте поля, в бригаде Гладышевой. Горожане, непривычные к этой работе, сильно отстали на своих участках. Им помогали опытные торфяницы.
Гром гремел беспрерывно, блистали молнии, шумел дождь. Мокрый торф поднимали на завершку последних штабелей. Поле потонуло в пелене тумана и серо-стеклянного, теплого, как парное молоко, дождя. Кое-где на поле раздавались смех, голоса:
Вот это, Ксюша, баня!
Не говори! Счастье наше, что тепло!
Не дождь, а душ!
Павлов подкатил тачку к штабелю.
Не надо больше! сказала Гладышева. Эй, девки, позвала она своих торфяниц, собирайтесь в кучу и домой, только с песней!
Девушки окружили бригадиршу. Павлов видел, как дождь ручьями стекал с их платочков, с парусиновых курток, лил за голенища брезентовых сапог. Стекали ручейки и с его фуражки. Рубашка была мокрая и прилипала к телу. В сапогах хлюпала вода.
А где горожане? спросил Павлов, озираясь по сторонам.
Пошли в поселок, отозвалась Гладышева. Они не дошли еще, наверно, и до первой будки. Легко нагоните их. Шагайте, молодой человек!
Павлов надел гимнастерку, взял Ольгин чемоданчик и быстро зашагал вдоль полотна железной дороги. Дождь не переставал. Туман лежал над землею. Сумерки сгущались. Гром гремел реже и глуше. Молнии сверкали ярче, красные и длинные. Казалось, что они хотели опоясать собой весь торфяной простор, от одного края до другого. Павлов нагнал горожан и зашагал быстрее. На пути нагнал еще несколько бригад, шедших с других полей. Лейтенант попробовал было обогнать и этих, но они протянулись так далеко вперед, что он отказался от своей попытки. В этой бесконечно длинной колонне слышался смех.
Над поселком уже висела тьма. По крышам барабанил дождь. Струи воды шептались в палисадниках, в густой траве и листве берез и молоденьких лип. Из мглы, сквозь сетку дождя, кое-где показались желтоватые огоньки. Павлов сквозь толпу девушек протиснулся к двери конторы. В огромном помещении было много бригадиров. За столами сидели начальники полей, техники. Раздавались голоса, четко стучали костяшки счетов. Кто-то ругал бригадиров, не выполнивших нормы сушки и штабелевки. Бригадиры резко возражали.
Привыкли на горбах ехать! Вы бы поучились у Ольги Тарутиной, как надо ставить работу!
Замолчите! крикнул начальник поля Кулаков.
Он низко склонился над столом и стал записывать проценты выработки. На его толстом медном лице застыло выражение досады. Павлов повернулся к двери и тут увидел Ольгу. Она сидела в уголке за своим столиком, среди техников и бригадиров. Павлов хотел было выйти, но она остановила его.
Подожди меня, сказала Ольга.
Пойдемте вместе.
Дождь еще шел, но уже не такой крупный. Все небо было обложено тучами, низкими, черными. Вода чавкала под ногами. У конторы толпился народ, подходили с полей запоздавшие бригады торфяниц. На улице поселка слышались крики и смех. Это смеялись успевшие уже принарядиться девушки.
Подожди меня в конторе.
Ольга, я провожу тебя до барака.
Нет, милый, улыбнулась Ольга, до барака нельзя. Девушки сейчас умываются, переодеваются, ты им помешаешь. Да и мне надо немножко заняться собой. У меня ведь сегодня большой праздник
Что мне делать в конторе? сказал с обидой в голосе Павлов. Я лучше пойду на станцию, дождусь поезда и уеду в Шатуру.
Куда? В Шатуру? Поезжай и знай, милый, что Тарутина твоего отъезда не забудет. Можешь после этого не показываться мне на глаза! проговорила она сухо и бросилась от него.
Павлов поймал ее руку и поднес к губам.
Останешься, да? сказала Ольга.
Не могу ослушаться, товарищ начальник. Опустив руку девушки, Павлов шутливо вытянулся.
Ольга рассмеялась и, тихонько хлопнув его ладонью по щеке, скрылась. Он постоял, поправил картуз и повернул к дверям конторы.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Убежав из больницы, Соня уехала под Рязань, к сестре отца, уже пожилой и одинокой женщине. Она прожила у нее больше десяти дней, не выходя из дома. В конце второй недели тетка получила письмо от матери Ольги. В нем Анна Петровна сообщала, что мать Сони, получив извещение о гибели мужа на фронте, умерла от разрыва сердца. Прочитав это письмо, тетка расплакалась. Соня же не проронила ни одной слезинки, только исхудавшее лицо еще больше потемнело. Остаток дня Соня просидела неподвижно в кухоньке, держа руки на коленях. Легла еще засветло, но уснуть не могла и на рассвете поднялась.
Хочу поглядеть на могилку матери, попросить у нее прощения, сказала она тетке, и из ее глаз покатились слезы.
Поезжай, посоветовала та, тоже заплакав. Низко поклонись покойнице и за меня.
Через час старушка снарядила племянницу в путь, дала ей сумку с провизией и деньги на дорогу, проводила за околицу.
До города было более тридцати километров, но Соня шла быстро и пришла в Рязань еще до обеда. День был жаркий, Соне сильно хотелось пить. Придя на вокзал, она направилась в ресторан, чтобы выпить какой-нибудь воды. В огромном, длинном зале было тесно от женщин, мужчин и военных, мешков, чемоданов и корзин. Люди стояли, сидели, передвигались к буфету и обратно, к дверям. Направо, у стены, ряд столиков. За ними плотно сидели пассажиры и ели. Соня подошла к буфету, за которым стояла толстая, круглолицая женщина с крошечными зеленоватыми глазами. Она глядела не на пассажиров, а в заплесневелый потолок. Девушка обратилась к ней:
Дайте мне бутылку фруктовой воды.
Женщина, не глядя на девушку, отозвалась:
Нету.
Тогда чаю.
Нету! крикнула женщина.
Как это нету? возвысился голос Сони. А что в кубе у вас? Куб имеется, а кипятку нет в нем?
Удивила! усмехнулась сухо женщина.
Пожилой, с сивыми усами, в выцветшем пиджаке, в резиновых сапогах мужчина строго сказал, обращаясь к Соне:
Не мешай буфетчице грезить! Она, голубушка, с девяти часов утра так стоит, буфет подпирает. За эту работу она жалованье получает. Пить захотелось, а? Сходи, девушка, на перрон, там у будки она против водокачки и напьешься. Только там очередь на полкилометра, не опоздай, красавица, на поезд.
Поблагодарив, Соня выбралась из ресторана и прошла перрон до водокачки. Неподалеку от нее стояла крошечная каменная будка, Соня встала в конце длинной очереди и достала из сумки эмалированную кружку. У будки люди толкались, ругались между собой, кто-то старался налить воды в чайник без очереди. Их отталкивали и гнали от крана. Они кричали, размахивали кулаками, чайниками и лезли в драку. Подошли четверо военных; они быстро утихомирили буянов и навели порядок в очереди. Шум и крики впереди прекратились. Очередь стала двигаться быстрее.
Ну, браток, воскликнул молодой мужчина, хромавший на правую ногу, нынче водичка в будке оказалась! В прошлый раз, когда я проезжал, пассажиры за водой в город ходили.
«Браток», одетый в старенькую, без погон шинель, отозвался:
Это еще ничего, Сережа. Я тут однажды на Оку бегал, а поезд с вещичками уехал. Эту самую Рязань-старушку век буду помнить!
Подошел поезд. Из вагонов выскочили люди с чайниками и бросились прямо к крану. Среди них Соня увидела высокого, в военной форме парня и чуть не вскрикнула. Из-под козырька фуражки выбивался знакомый вихор, блестели нагловатые глаза.
Преодолевая волнение, Соня выхватила из-за пазухи финку и, пряча ее в рукаве, метнулась вперед. Когда парень шагнул к крану и, нагнувшись, подставил чайник, Соня сзади ударила его финкой в правый бок. Тот вскрикнул, уронил чайник и ткнулся лицом в лужу. Соня опять замахнулась, но подбежавшие оттолкнули ее в сторону. Девушка поскользнулась. Высокий солдат помог ей подняться и крепко схватил за руку. Соня не вырывалась, стояла покорно возле него. Офицер приказал солдатам отвести арестованную в отделение, а раненого унести. Соня подняла глаза на офицера. Почувствовав ее пристальный взгляд, Павлов отвернулся, подумал: «Неужели не узнала меня? Как она, бедная, изменилась А была красавица не хуже Ольги, да и похожа на нее».
Соня шагнула к офицеру.
Берите меня!
Руки девушки дрожали, лицо нервно подергивалось. Толпа, все такая же безмолвная, стояла вокруг нее. Сотни любопытных глаз смотрели на Соню: одни с презрением или враждебно, другие сочувственно и жалеюще. Девушке было невмоготу стоять под этими взглядами, тяжесть их давила ее, и она чувствовала, что если ее сейчас же не уведут, она упадет на булыжник и разрыдается.
Уведите девушку в отделение! повторил солдату офицер и быстро зашагал к вокзалу.
На перроне к нему подошел сержант, козырнул и отрапортовал, что с поезда сняты еще два пассажира. Офицер подошел к дежурному по станции и сказал ему, что он может отправлять поезд. Потом прошел в кабинет начальника отделения и взял телефонную трубку. Станция соединила его с Москвой.
Алло! Это товарищ полковник?.. Здравствуйте, товарищ полковник. Говорит лейтенант Павлов Откуда говорю? Из Рязани, с вокзала Да, да, задержаны Правда, девушка, о которой я вам докладывал, тяжело ранила одного из арестованных Ну прямо у нас перед носом. Вся шайка задержана. Результаты дознания, товарищ полковник, пришлю с нарочным Слушаю, товарищ полковник До свидания!
Павлов повесил трубку и нажал кнопку звонка.
Вошел солдат и остановился в трех шагах от стола.
Приведите, Игнатов, девушку.
Солдат вышел и тут же ввел Соню.
Садитесь, Авдошина, сказал Павлов. А вы, Игнатов, принесите два стакана чаю и чего-нибудь поесть.
Соня осторожно села на стул, против Павлова. Игнатов вышел и вернулся с подносом, на котором были стаканы с крепким чаем и тарелка с бутербродами. Он поставил на стол поднос и скрылся за дверью.
Соня, взглянув на офицера, вздохнула и стала с жадностью пить чай, к бутербродам не прикоснулась. Руки у нее дрожали.
Павлов, глядя мимо девушки, задумался. Он вспомнил свой последний разговор с Ольгой, когда она ночью после воскресника провожала его на станцию и рассказала о несчастье Сони, о ее бегстве из больницы. У всех на поселке создалось мнение, что Соня и Аржанов сговорились между собой и бежали. Так же думали и Нил Иванович и Долгунов. Но не так думал Павлов. Наблюдения деда Корнея доказывали, что на островке, около которого он вытащил из воды девушку, она была не одна. А с кем же ей быть, как не с тем, кого она любила? Следовательно, более вероятна та версия, что диверсант не доверял девушке-комсомолке и стремился устранить ее, как свидетельницу. Вопрос только в том, знала ли, догадалась ли Соня, кто такой Аржанов? Ведь не только никто из начальников на участке не знает, откуда и когда появился на болоте этот ловкий диверсант, но даже Волдырин, Аркашкин и Маркизетова, как показало следствие по их делу, не раскусили по-настоящему Аржанова, хотя он и был душою всех их грязных проделок и кутежей.
Заметив, что Соня выпила чай, Павлов оборвал свои размышления и обратился к ней:
Скажите, Авдошина, вы давно знакомы с техником Аржановым?
Он заметил, как судорога прошла по ее бледному лицу, как в черных огромных глазах вспыхнули огоньки. Она подняла голову и тут же опять опустила.
Давно вы знаете Аржанова? мягко повторил вопрос Павлов.
Я познакомилась с ним в тот день, когда Волдырин выгнал меня из техников, ответила Соня и стала рассказывать о его настойчивых ухаживаниях, о предупреждениях девушек-разливальщиц и Ольги, о своих сомнениях и колебаниях.
Об этом я кое-что знаю от Тарутиной, перебил ее Павлов. Скажите, где вы взяли финку? Почему носили с собой? Что заставило вас покушаться на жизнь Аржанова?
Соня опустила голову, на щеках выступил слабый румянец. Сначала тихо, нерешительно, потом все более и более возбуждаясь, она стала рассказывать о том, как во время объяснения с ней после налета немецких самолетов на торфодобычу, когда ей показалось, что Аржанов включил свет на механизмах, он занес нож над ее головой, как затем она мучилась подозрениями, как нашла у него финский нож и в конце концов убедилась, что этот человек враг.
Значит, вы все время искали Аржанова?
Нет, не искала, вытирая ладонью слезы, катившиеся по щекам, ответила Соня. Я жила эти дни у тети, у сестры отца, под Рязанью. Тетя вчера получила письмо от матери Ольги. Она сообщила, что моя мать умерла. Знаете, ведь мой отец
Соня замолчала, ниже опустив голову. Слезы одна за другой катились по бледным, ввалившимся щекам.
Знаю. Майор Авдошин. Он убит на фронте. Кто не знает большевика Авдошина? Он ведь много лет работал на торфодобыче.
Павлов поднялся, вышел из-за стола и прошелся по комнате. Ему было невыносимо жалко эту девушку, попавшую в лапы негодяя. «Еще нет и семнадцати лет, а столько горя», подумал Павлов, повернулся к ней, тепло сказал:
Как же вы очутились в Рязани, на вокзале?
Я хотела ехать на пароходе в родное село. Зашла на вокзал напиться. У будки стала в очередь за водой и вдруг увидела Аржанова в военном. У меня потемнело в глазах, едва не упала. Видно, ненависть к врагу придала мне силы. Я выбежала из очереди, бросилась к будке, ударила Разве я предполагала, что вы Вот и все, товарищ лейтенант.