Ближе всего сошелся он с Коморой, который не скрывал от него своих пороков. Впрочем, они не были ни друзьями, ни даже товарищами. Иногда Сурдин нужен был Коморе и, тяготясь одиночеством, подчинялся и шел за ним. Если же, случалось, не хотел идти, Комора намекал, что может выдать его тайну, которую однажды в порыве откровенности Ленька опрометчиво ему доверил
Ты чего это такой кислый? спросил Гермис, подсаживаясь к нему. Зубы болят или подруга изменила? Чего не собираешься?
А, пошло оно!
Брось! У меня тоже «любовная лодка разбилась», а я вотздоров и весел. Знаешь что? Пойдем-ка поучишь меня танцевать. Польза будет для обоих.
Неужто не умеешь? оживился Сурдин. Раз плюнуть! Чего ж раньше?
Раньше обходился одним танго, большего как-то не требовалось Быстро готовься, времени совсем не остается.
Они пришли в школу, когда там было уже многолюдно. Завсегдатай тридцать шестой Витька Миролюбский, окруженный большой толпой, самозабвенно растягивал меха баяна. Черная челка свисала на покрытый капельками пота лоб. Девочка с коричневым, под цвет глаз, бантом на голове, демонстрируя свои права на баяниста, время от времени промокала ему лоб кружевным платочком.
Ну, с этими все ясно, сказал Гермис. С некоторых пор не могу без горечи видеть счастливых людей.
Они направились к окну, где другая группа, стоя кружком, распевала «Гимн демократической молодежи»:
Каждый, кто честен,
Стань с нами вместе,
В наши ряды, друзья!
Не успел Сурдин глазом моргнуть, как Гермис оказался в центре круга. Видно было, как он, взмахивая руками, тщится перекрыть хор своим басом. Песня взлетала под высокие своды мощной волной. Сурдин и сам не заметил, как окунулся в эту волну, и она понесла его с собой; он начал подпеватьнегромко, не в лад, но искренне. Неизведанное чувство охватило егочувство единения, радостной слитности со всеми. Ему стало так, что вот скажи сейчас кто-то: «Ленька, требуется прыгнуть с третьего этажа», и он, ни секунды не раздумывая, прыгнул бы.
Его потянули за рукав. Он обернулся и встретился с недовольным взглядом Коморы.
В хор мальчиков записался?
Почувствовав, как привычная власть Коморы сковывает его, Сурдин угрюмо буркнул:
Никуда я не записывался.
А, ты просто шестеришь перед Гермисом.
И не шестерю. Просто он позвал на вечер, попросил научить танцевать.
Ах, так это он перед тобой шестерит!
Сурдин наливался злостью, но не мог одним махом сбросить давно повязавшие его путы.
Чего ты ко мне приклеился? плаксиво протянул он. Это ты привык, чтобы перед тобой шестерили, думаешь, и другие
Ладно, это я между прочим, примирительно сказал Комора. А вообще, Ленька, хотел пригласить тебя на пару провернуть одно дельце.
Какое?
Сперва скажи, что согласен.
Голос Коморы был дружеским и даже вроде просительным, и Сурдин удовлетворенно шмыгнул носом. Злость и обида таяли. Спасаясь от самого себя, он оглянулся и увидел среди ребят Гермиса. Тот устремил на него через головы предостерегающий взгляд. И сразу вспомнилось, что не раз уже бывало: Комора, повязав его сперва согласием, втягивал потом в какую-нибудь скользкую историю. И если она заканчивалась неудачно, как-то так получалось, что синяки и шишки доставались ему одному, а Комора оставался в тени.
Ну, так что? нетерпеливо поторопил Комора. Он знал, что Сурдин, желая показать себя человеком самостоятельным, всякий раз вроде бы задумывался, прежде чем произнести обязательное «ладно».
Однако сегодня Ленька не только не дал согласия, но даже запальчиво потребовал, чтобы к нему вообще не лезли. Никогда.
Комора сделал равнодушное лицо.
Как хочешь Тебе же хотел добро сделать. Даром в кино не пустят. И винца не нальют. И папирос, когда своих нет, чужими не накуришься А разговор наш забудь! сказал он окрепшим, властно звякнувшим голосом. Пощады не будет, дошло?
Сурдин молча отошел и направился к Гермису, который стоял у окна в одиночестве: начались танцы, в кругу Володя увидел Манюшку с каким-то незнакомым штатским парнем, и у него пропало всякое желание веселиться.
Ну, договорились? хмуро бросил он Сурдину.
Нет А ты откуда знаешь?
Неважно А что он тебе предлагал?
Да я не знаю. Звал куда-то Скажи, мол, сперва, что согласен
Так, так на всякий случай запомним
Раздались звуки танго, и Гермис через весь зал метнулся к Манюшке. Ни она, ни ее партнер ничего сообразить не успели, как он уволок ее в еще пустующий круг.
Слушай, однако это выговаривала ему Манюшка. Ты что, хочешь рассорить меня с моим мужиком?
Хорошо бы. На какой свалке ты подобрала этого штатского?
Нишкни! Еще словои я брошу тебя посреди круга.
Как она и предполагала, Николай обиделся. Да и можно было его понять: завтра коллоквиум, нужно было еще поготовиться вечером, а он вот пошел с нею, и что же? Вместо того, чтобы быть признательной и внимательной, она вертит хвостом перед своими, и по первому их зову бросает его. Можно подуматьсоскучилась, давно не виделись, поговорить некогда.
Не злись, просительно сказала Манюшка, беря его под руку.
Николай криво усмехнулся, острые его скулы запунцовели, заиграли.
Не знаю, зачем ты меня сюда притащила. Показать, каким успехом пользуешься у своих спецов? Мне это неинтересно.
Да ладно тебе! Притащила провести вечер вместе, больше ни для чего. А ты без огня пар пускаешь.
Видя, как постепенно багровеет его худое загорелое лицо, Манюшка поспешила увлечь Николая в круг. Что за парень, ей-богу: еще только собираешься обидеть, а он уже обижается!
Искусно ведя ее между танцующими парами, Николай тоже ругал себя: «Что за натура дурацкаявсюду и во всем мерещится подвох, обида, ущемление какое-то. Глянь вокруг: спецы бросают на тебя любопытные, а некоторыедаже завистливые взгляды, ты чуть ли не герой вечера. Грудь колесом надо выкатывать, а не губы дуть, обормот несчастный!»
А ты хорошо танцуешь, сказал он Манюшке с приветливой улыбкой. Откуда что взялось! В Залесье, помнится
В Залесье я была малявкой. И учить некому было.
Она глянула на него боязливо: сейчас опять пыхнет: ага, мол, а тут, значит, есть кому? Но он промолчал и даже вроде бы прижал ее на мгновение к себе. Видно, решил исправить свой подлючий характер. Давай, давай, Вербачок, давно пора стать человеком.
Коль, а ты ничего не замечаешь? заглядывая ему в глаза, нежно и чуть игриво спросила Манюшка. Никаких перемен?
Он впился взглядом в ее глаза, что делал при малейшей возможности, заулыбался.
Сразу заметил. Слушай, а волосы тебе очень идут, ну, прямо королева. Теперь тебя не спутаешь с хлопцем.
Да? Вот это хорошо.
Сказала и удивилась самой себе: вот услыхал бы тот Марий, каким она была полтора года тому назад! Да он бы ей глаза выцарапал! Но того Мария уже не было, оказывается. Не зря ей теперь приходилось выслушивать по этому поводу шуточки и ехидные замечания от товарищей.
Но товарищиладно. Они тоже изменились и теперь явно остерегались говорить при ней то, что говорили без нее, и даже самые разъехидные шуточки в ее адрес были по существу безобидны. Другое делоначальство. Когда у нее окончательно оформилась девичья прическа, Лесин однажды долго созерцал ее, озадаченно жевал губами, в конце концов неопределенно хмыкнул и промолчал. Тугоруков же сразу прицепился:
Не по форме, Доманова Тих, тих, тих Сделайте нормальную прическу.
А какая нормальная?
Приказ министра обороны гласит: военнослужащий должен иметь аккуратную прическу.
У меня аккуратная.
Волосы до плеч, как у батьки Махноэто аккуратная?.. Тих, тих, тих Я командир, и мне лучше знать, когда аккуратная, когда неаккуратная. Подстричься!
Манюшка повернулась кругом и отправилась прямо в кабинет комбата. Просить, особенно за себя, было ей нож острый, но выбора не оставалоськ прежнему Марию дорожка заросла навсегда. Выслушав Манюшку, майор Кудрин внимательно посмотрел ей в глаза.
Вот видишь, природа свое берет. Ну, ладно Наша обязанностьсделать из тебя летчика. Делать же из девочки мальчикаглупо, да никому это и не удастся А новая прическа тебе в самом деле больше к лицу. Он нахмурился. Ладно, иди. Я поговорю с командиром роты.
Слегка стиснув Вербакову ладошку, Манюшка сказала:
Ради тебя старалась. Цени.
Это, конечно, было преувеличение, но не такое уж и большое.
Спасибо, растроганно ответил Николай и тоже пожал ей пальцы.
Но идиллия длилась недолго. На следующий танец ее пригласил Матвиенко. Как и полагается воспитанному молодому человеку, он обратился за разрешением к Николаю, тот вместо отказа пожал плечами и адресовал его к Манюшке, а та не смогла обидеть старого друга. Вербак пригласил другую, на следующий танецопять. Манюшка станцевала с Захаровым. Николай не вернулся на старое место, а когда она подошладаже и не глянул на нее.
Манюшке и плакать хотелось от злости, а еще большедать ему хорошего пинкаря, такого, чтобы он катился без остановок до самого Стахановского поселка.
Ну что, так и будешь мне нервы мотать? с горечью выдохнула она, остановившись перед ним и глядя ему прямо в глаза потяжелевшим взглядом.
Это еще вопрос, кто кому мотает.
Пересилив себя, охомутав свое самолюбие, наплевав на гордость, она спросила после паузы:
Ну, мир, что ли?
Ах, как ему хотелось сполна насладиться своей победой и своей властью над нею, но зная ее характерец, он побоялся перегнуть палку.
Надеюсь, ты не дашь больше повода.
Ладно, не дам, сглотнула она просившуюся на язык отповедь.
В это время разгоряченные Гермис и Сурдин вышли на крыльцо «охолонуть трошки». Весенний морозец приятно опахнул лица, полез за расстегнутые воротники кителей.
Завтра будет ясная солнечная погода, сказал Гермис, запрокинув голову. Видишь, какие глазастые звезды?
А ты быстро! в наплыве чувств похвалил его Ленька. В танцах главноесмелость. У тебя есть. Раз станцевали уже умеешь.
Хорошо учишь.
Да ну Скажи, а почему Броденко не пришел, а? Вы ж с ним друзья.
У него в тридцать восьмой пассия.
Не скучно? Одному? Без него? подбираясь к важному для него, с замиранием сердца спросил Сурдин.
А я не один.
Ну, то друг, а то
Так в чем делобудь другом.
Ленька вдруг всхлипнул.
Со мной нельзя. Я не человек. Они меня растоптали. И нахаркали. Сверху. Если б ты знал
Гермис сжал его руку повыше локтя.
Пытались. Пытались! А мы их у-нич-то-жи-ли!
Мы?
Да, мы! Главное вот этовсегда чувствовать: что делают нашиэто мы делаем, я и ты. Мы их уничтожили, мы начеку, мы их уничтожим, если полезут. Но это надо постоянно чувствовать. Ты понял?
Больно высоко.
Ничего, вникай. Пошли, а то как бы не зачихать.
По пути в зал Гермиса перехватила знакомая девушка, а Сурдин зашел в класс, где раздевались ребята, взять носовой платок. Здесь он увидел Комору, который стоял на подоконнике, высунув голову в форточку. На скрип двери он быстро обернулся.
А-а В голосе его прозвучала обеспокоенность. Давно здесь?.. А я решил прохладиться. Чтоб не торчать на улице.
В зале Гермис встретил Сурдина упреком:
Ты где ходишь? Только это па декатр танцевали.
Ничего, не последний.
У Манюшки с Николаем наладилось отлично. Осторожно и хитро поведя разговор, она выяснила, что ничего такого у него с Надей Силиной нет, невинные приятельские отношения, что у нее даже друг сердца имеется, хороший знакомый Николая. Они танцевали теперь без передыху и только друг с другом. Все остальные получили от Манюшки решительный отлуп. В результате Захаров ушел с вечера, а Матвиенко до конца простоял в углу за колонной, время от времени выходя из-за этого укрытия и смущая Манюшку укоризненно-тоскующим темным оком.
Таким душкой Николай никогда еще не был: рассказывал о своем институте, распрекрасном студенческом житье-бытье, острил, смешил анекдотами и байками. И Манюшка, глядя в его счастливые глаза, с умилением повторяла про себя любимую частушку:
«Милый мой, у нас с тобой
Судьба платочком связана.
Из-за тебя, мой дорогой,
Семерым отказано».
Улыбаясь в предвкушении ночной прогулки, Манюшка ждала Колю у крыльца. Сегодня она твердо решила подбить его на поцелуй.
Раз за разом хлопала дверь, выпуская группы, пары и одиночек. Вербака все не было.
«Чего он там? забеспокоилась Манюшка. Не прищучили ль его ребята в темном уголке? Из-за меня Да нет, не должны. Архимед на такое не пойдет, Гермис тоже нет Но если кто хоть пальцем тронет, я его сжав зубы от неожиданно накатившей злобы, подумала она. Заикой останется на всю жизнь».
Манюшка уже решила было возвратиться в школу, чтобы разузнать, в чем там загвоздка, но тут на крыльце появился Николай. Был он почему-то без пальто и без шапки.
В чем дело, Коля? метнулась она к нему.
В шляпе, в чем же еще? громко и нарочно весело ответил он. А вернее, в пальто.
Да что такое?
Неужели еще не догадалась? Слямзили пальто твои сослуживцы, будущие асы, воздушный щит Родины.
Да подожди, что ты сразу на всех?
А чего ж мне, славословить вашу банду? Шапку и шарф в рукав засунули это тоже, конечно Инфлюэнца обеспечена, и это в лучшем случае
Ладно, не кричи ты ради бога. Она оттащила его за рукав подальше от валом валившего народа. Возьми мою шинель и шапку. Мне тут недалеко.
Ладно, не беспокойся, утихая, сказал Николай. Обойдусь. Не хватало мне, чтоб ты заболела.
Цыц! вдруг рявкнула Манюшкау нее сдали нервы. Быстро одевайся, ну!
На спецшколу пала тень позора. В эти дни в пестрой городской толпе не видно стало хлопцев «в невиданных клешах», в фуражках с пижонским коротким козырьком с крапом. Сократилось число «зайцев» на городском транспорте: спецы старались не показываться в городе. Извне казалось: притихла спецуха, затаилась.
А внутри ее все клокотало. В классах, в общежитии и на квартирах шли суды-пересуды, участились ссоры и стычки: гнев изливался друг на друга. По одному вызывали в кабинет к подполковнику Ухваткину тех, кто был на вечере в тридцать шестой, и от каждого из них, по возвращении, как от камня круги на воде, расходились разные предположения, а то и сплетни.
Вернувшись с совещания комсомольского актива, Захаров сообщил Манюшке:
Решено провести ротные собранияпритушить страсти, призвать к бдительности. Нельзя, чтобы школа жила только этим событием. А следствие будет вестись. Из кабинета Ухваткина следователь перешел в отдельную комнатузначит, засел надолго.
На собрании, которое проходило в столовой (она же актовый зал), большинство угрюмо отмалчивалось. Что толку болтать, если вор не найден?
Кончайте! раздались голоса. Все ясно! Зря только время расходуем!
Председатель собрания хмуро оглядел ребят.
Кто еще просит слова?
Спецы, встретившись с его взглядом, безнадежно махали руками и отворачивались. Он хотел уже закрыть прения, как вдруг раздался сипловатый голос:
Разрешите сказать!
К столу шагал Комора. Это многих удивило: он не то что выступать, а просто присутствовать на собраниях считал огромной для себя обузой, а тутна-ко!
Товарищи! Комора начал на высокой ноте, с пафосом. Мы выслушали выступавших товарищей и можем сказать, что это все правда, что они говорили. Среди нас сволочь, которую мы должны все время должны держать порох сухим. Трудно найти эту сволочь, потому что она замаскироваласьбудь спок. Я думаю, что этот подлеци отличник, и активист, и в дисциплине примерныйпопробуй, подкопайся. Потому и ищем так долго. А шишки чуть что валятся, конечно, на череп таких вот, как я. Хорошо хотьесть ребята, с которыми я вместе ушел с вечера. Могут подтвердить
Да чего ты распинаешься, пока никто тебя не обвиняет! крикнул Гермис. А подозрение на всех на нас падает.
На тебя меньше думают, а на таких, как я, или, допустим, Сурдин
Ленька испуганно съежился: опять Комора его подставляет, как было не раз, опять свою вину хочет перевалить на него Хотя, какую вину? Разве доказано, что он виноват?.. И вдруг ему вспомнился их разговор в зале, встреча в классераздевалке для ребят Ну, конечно, он украл, кто ж еще? А подставляет опять меня, гад! А ты хлопай ушами, осел.
Слушай, зашептал он Гермису. А если бы кто знал, то ведь нельзя же предавать товарища.