Архип сел на боковую лавку, прикрыл закропанное колено и принялся закуривать.
Сегодня Никола рассказывал о себе. Он подсел к столу и, с усмешкой посмотрев на собравшихся, начал:
Ой, ребята, чего только не бывало
Он оглянулся на мать, сидевшую рядом на лавке. Старуха хлопнула его по спине, засмеялась:
Сиди, окаянный, хоть бы все-то не рассказывал!
Пасха подходит, а у нас и кусать нечего, продолжал Никола. Поскребла старуха заступом пол, подмыла окна, стекла-то были не меньше как вот с Федькину лысину А в те времена купил мне, молодцу, покойный батюшка гармошку за полтора рубля, весом эдак на полпуда два раза можно печь истопить. Был у этой гармошки зарочек небольшой: где надо только пискнуть, так ревела по-медвежьи, а где и вовсе мышонком пищала Не знаю, правду или нет говорят, когда я учился, так все кошки в краю подохли. Иногда девкам под песни заиграешь, а она рявкнет ни с того ни с сего с ума сойдешь!.. Ну, вот и молодцевал я с эдакой гармошкой. Пошел однова в другую деревню, к сударушке. Был я порядком подвыпивши и, вместо того чтобы дорогой идти, дай, думаю, напрямки через кусты да через реку, благо снег неглубок. Кружил да кружил по кустам, ушел версты за полторы от дороги, к узкой поляночке, и забрался в осинник какой-то. Вижу, близ меня столб стоит, вокруг столба площадка, на ней собака на привязи бегает. Что за чудо? Подошел ближе. Верно, собака. Как попала? Зачем?.. Потянулся я к собаке и хлоп!.. Сквозь землю, братцы мои, полетел! Сразу весь хмель к лешему, о мерзлую землю локоть ссадил и голову расшиб Осмотрелся вижу, близ меня кто-то как две спички зажег. Тут только я понял, что это за собачка такая! Хотел крикнуть голос отнялся; хотел выскочить высоко Ну, видно, погибай, Николка! И только что подумал это услышал я, братцы мои, как кто-то зубами щелкает. Да чего кто-то сразу догадался, что это матерый волк, которого третью зиму Никита Кныш ловит Схватил я гармонь, раздернул вовсю, отодвинулись спички. Немножко приотлегло. А тут, как на грех, три голоса вдруг по-коровьи заревели, и такая поднялась музыка, что, думаю, будь тут леший и тот бы напорошил от такой игры Самому и то непереносно, ей-богу. Да, поди, и волк уж не больно рад, что попал на эдакую поседку Часа полтора без перерыва зудил я под драку моченьки больше нет. Нарочно рявкнул изо всех сил медвежьими голосами, перешел на песни. Заиграл «Последний нонешний денечек» сам плачу да пою. Волк сидит, слушает. Я начал «Солнце всходит и заходит», потом «Коробочку» сыграл. Голос весь выкричал да стал маленько понимать, что уж, пожалуй, пальцы скоро не заходят. Посмотрю наверх, послушаю Вижу с правой стороны Большую Медведицу, как телега без колес стоит на небе. Беда! Собрал я все силы, вскочил на ноги и давай сам себе под драку опять наигрывать, вприсядку пошел. Волк сидит в сторонке, а я гармоньей пудовой все коленки отбил, весь подбородок исколотил себе измотался вконец, упал в угол ямы, лежу и двинуться не могу. Смотрю волк ко мне двигается Так откуда, ребята, силы взялись! Сам не понимаю, чего выходит, куда пальцами тычу, а играю Наверху уже Медведица укатилась, ну, думаю, скоро утро протяну до утра, а там и погибать при свете легче. Зажал одну гребенку ногами, за другую обеими руками ухватился и дергаю. Ничего, звонко выходит Сколько времени так дергал, не знаю. Посмотрел наверх там светлее стало; посмотрел в другой конец ямы, видно, сереет что-то А еще немного погодя увидал я у своего соседа лапы, ну лапки! одной меня зашибить может Рот открывает, зубами хвастает, а я, будто и дело не мое, совсем отвернулся И стал я, братцы, с белым светом прощаться, у отца, у матери да у добрых людей прощения просить. Но пожалел, видно, меня бог: ехали мужики на станцию, услыхали мою музыку с дороги, пришли по следу. «Кто крещеные, сказывайся!» спрашивают. «Караул, кричу, помогите!» «Да куда ты попал?» «Достаньте, отвечаю, расскажу все по порядку». Сходили мужики за вожжами, опустили мне конец. Одной рукой играю, другой вожжу к ремню привязываю. Наконец готово. «Тяните!» кричу. Они тянут, а я играю Так и вытянули. Велел я им откинуть с ямы хвою тут только и увидели мужики, с кем я ночку коротал.
Ну и врать здоров, гнилоногий, качая головой, сказал Шарганчик.
А может, где-нибудь так и на самом деле бывало, возразил Игнат Медведев.
Говорю, со мной было, со смехом отозвался Никола, и нельзя было понять, врет он или говорит правду.
Расскажу вам еще одну бывальщинку, начал он, закурив от лампы. Ездили мы однажды, я да Артюха Галанин, со скипидаром. Двенадцать недель мыкались. Берут худо, дают дешево, проторговались мы в пух-прах. Заехали как-то ночью на хутор. Смотрим один-одинешенек большой дом стоит. Постучали в окно не отпирают. Артюха взял кол да в ворота: «Эй, кто слышит, кто видит, погибаем!» Вышел хозяин. «Кто тут?» спрашивает. «Ночевать пустите». «Много вас тут шляется». Вот беда-то!.. До деревни во все стороны двадцать верст, ночь морозная «Да что, дядя, просим мы его, ведь не погибать же нам на волоку!» Насилу уговорили. Лошадь во двор поставили, спрашиваем: «Самим-то куда?» Ничего не сказал мужик. Отпирает нежилую избу-поморозницу. Зашли. Темно, снегом все окна завалило, холодище зуб на зуб не попадает. Легли на пол, укрылись своей одежонкой, прижались друг к другу. Артюха у меня всю хозяйскую семью и всю его родню проклял. Да тут еще, на беду, есть хочется не жрали целый день Ох уж эти богатые мужики, мать их растуды!.. Делать нечего, лежим, не в живых душах. Вдруг слышно, вышел кто-то в сени. В прихлевок двери открывает, потом вроде плачет кто. «Зажало бы да и не отпустило!» говорит Артюха И входит тут к нам мужик с фонарем. «Спите?» спрашивает. «Нет». «Чьих вы будете-то?» Сказались. «Поди, худа наживишка-то? спрашивает. Чего дома-то есть?» Артюха стал врать, мужик только хмыкает. «Не бывало ли у вас, спрашивает, что корова не может разродиться?» «Как не бывало», отвечает Артюха. «Не поможете ли горю?» Толкнул меня Артюха локтем. «Что можем, говорит, сделаем». Пошли в хлев. Артюха усы разгладил, рукава засучил: «Ну-ко раздевайся, Коля! Да и ты, хозяин, раздевайся, не задумывайтесь над этим делом», как командир, покрикивает!.. Ноги вперед показались затолкали обратно, голова вперед пошла. «Тяни, Коля, живо до чаю». Вытащили мы теленка пудового, и корова жива осталась. «С поту-то, говорит Артюха, негоже в подвал идти». «В избу идите, отвечает хозяин. Телята у меня не живут, не знаете ли, чего поделать?» «Что знаем сделаем!.. Щепай лучину!..» Мужик как на пружинах заскакал. Теленка в избу притащили. «Буди все семейство!» говорит Артюха хозяину. Разбудил мужик жену, двух дочерей, сына. «Ну вот что, говорит Артюха, ты зажги лучину, держи вот так, а они все пускай через огонь пройдут». Сам у печки копается. Подойдет к теленку, в ноздри ему чего-то сует для виду. Фыркает теленок, ногами дрыгает, а Артюха его уговаривает: «Лежи, лежи!» Потом подошел к мужику, хлопнул его по плечу: «Ну, будешь спасибать!» Легли спать, а утром будят нас, добрых молодцев, к чаю, на сковородке блины верещат. Хлопнул еще раз Артюха на прощанье мужика по плечу: «Будешь спасибать»
Этот рассказ рассмешил всех. Во все горло смеялся Шарганчик, широко, заливисто хохотал Игнат Даже Труба и тот потрясал избу густым гудящим хохотом.
Федька благодарными глазами смотрел на Николу. Все мрачные мысли его точно ветром сдуло.
Вот что, ребята, предложил он, весело у нас, как в театре хорошем. А еще лучше было бы читальню устроить. Насобирали бы книг, картинок бы понавешали
Что ж, это дело хорошее, поддержал Федьку Архип. Смотришь то, другое, пято, десято, все бы лишнее узнал. Ну, там газеты, законы всякие, декреты
Поддержали и другие, а Игнат согласился пускать мужиков к себе в избу.
Только с тем условием, чтобы ребятишек не пускать!
Будь спокоен.
Еще веселее стало на душе у Федьки. Домой он ушел последним и в первый раз за последнее время назвал жену Анютой, любовно посмотрел на спавшего Ваську.
10
На другой день Игнат велел жене убрать из избы лишнюю рухлядь, помыть пол.
Перед чем это? удивленно спросила та.
Делай, что велят.
К вечеру Игнат притащил из сарая несколько старых скамеек. Никола Конь, зашедший взглянуть, что у него творится, даже диву дался:
Ого, да ты, брат, молодец!
Никола сбегал домой и вскоре явился с каким-то бумажным свертком под мышкой. Хитро подмигнув Игнату, он развернул сверток. Игнат даже зажмурился от удовольствия: прямо перед ним, как живой, сидел на коне серый человек с пикой и не просто сидел, а стремительно несся куда-то, вперив острый взгляд вдаль.
Чего написано-то? спросил Игнат.
«Про-ле-та-рий, на конь!» по складам прочел Никола. С двадцатого года берегу.
Ну, дока
На стене картина выглядела еще краше.
Тут не все еще, таинственно подмигивая, сказал Никола и развернул вторую картину.
«Петроград в опасности!» прочел он и прибил картину к стене.
Затем он достал третью. Лошаденка, изображенная на ней, походила скорей на голодную кошку, дровни на игрушечные салазки, мужичок, сидевший в них, на уродливую куклу.
«Выполняйте натурналог!» прочел Никола и пояснил: Видишь, сидит на дровнях, везет налог.
Картина эта вышла по видимости из-под кисти местного художника, но все-таки придавала известный вид избе.
Стой, парень! как бы спохватившись, крикнул Игнат. Ведь у меня, кажется, тоже кой-что имеется.
Он вытащил из клети большую коробью.
Вот, сказал он, доставая листок, испещренный крупными буквами.
«Голосуйте за Учредительное собрание!» прочитал Никола.
Оба задумались.
Помню я Ой, что было в то время, тихо промолвил Игнат.
Они прибили лист к стене.
Не то, сказал Игнат.
Да.
А пускай висит, все не пустое место.
Ладно.
«Да здравствует Временное правительство!» гласила надпись на втором листе.
Ну, это к черту! воскликнул Никола.
Больше у Игната картин не оказалось. Зато нашлись книги.
Клади на стол, после полочку устроим, сказал Игнат, подавая Николе «Житие святого Тихона Задонского».
Это не надо.
А что? удивился Игнат.
Ну ее к богу.
Хм А вот эту?
«Па-те-рик Ки-ев-ских У-го-дни-ков» И эту не надо.
Много книг они перерыли, пока не нашли того, что показалось им подходящим. Тут были «Собака Треф», «Гора Афон», «Как обманывают народ большевики», «Мать-чудовище» и много других.
Книг-то с лешова! сказал Никола, не успевая даже прочитывать заглавия. А Игнат выкидывал из короба все новые и новые «Джон Ральфс гроза полиции», «Блуждания преподобной Феодоры», «Ник Картер», «Алексей, человек божий»
Ну, ну! говорил Никола, улыбаясь во весь рот. Конца не будет. Да эдак наша читальня будет не хуже, чем при вике!
Из коробья появились еще «Кончина Александра III», «Христиания, бди», «Пещера Лихтвейса», «Наставления на каждый день» Наконец Игнат вытащил книгу, которую оба долго рассматривали. Книга была толста, напечатано в ней было мелко. Называлась она «Средневековая инквизиция».
Подумать даже не знаю, что это такое, сказал Никола и прочитал еще раз: Ин-кви-зи-ция Вот сволочь!
А ну ее, сказал Игнат. Может быть, что-нибудь такое, знаешь
Все может быть.
Завтра велю в печку бросить.
Хуже не будет.
Две большие стопки книг красовались на столе, и добросовестные труженики любовно посматривали на них.
Ведь вот, удовлетворенно вздохнул Никола, нужно только взяться.
Знамо дело.
Пришедший поглядеть на читальню Федька застал все уже законченным.
Вот как, будто в нашем полковом клубе! весело крикнул он, но, посмотрев книги, те из них, на которых упоминались слова «христианин» или «святой», отбросил в сторону.
На-тко! немного обиженный, сказал Игнат. А мы старались, подбирали.
Буржуазные предрассудки и религиозный дурман, отрезал Федька. Да и это зря, добавил он, указывая на плакат об Учредилке.
Вечером в читальне собрались мужики.
Знаете что, ребята? сказал Мишка Зайцев. Попросить бы в библиотеке новых книг, а то тут все старые Я этих и читать не стану.
Многим книги тоже показались неинтересными, но обновить читальню все-таки было нужно. Начали читать Джона Ральфса и просидели до вторых петухов. Тесно сомкнувшись вокруг стола, слушали мужики рассказ о похождениях ненастоящих людей, неслыханных злодеев и неслыханных благодетелей. И только одному Федьке казалось, что читать бы этого не следовало.
Прежде чем разойтись по домам, мужики сговаривались:
Завтра надо бы пораньше собраться.
Обязательно!
На следующий день Федька хмуро слушал историю смертей и воскресений Джона Ральфса и крепко вполголоса ругался.
Ты чего ворчишь? спросил его Никола.
Сволочь!
Кто сволочь?
Все, кто пишет такие книги.
Мели, Емеля, равнодушно ответил Никола и низко склонился над столом, махнув Федьке рукой, чтобы не мешал слушать.
Несколько вечеров подряд томился Федька и наконец не вытерпел сказал Шарганчику:
Алеха, а ведь дело-то вовсе неладно. Читальня так читальня, то, се А тут какая польза? Совсем не по-настоящему.
Сам придумал
Вот что Приказываю тебе, как представитель власти, сходить завтра к Игнату и забрать у него «Пещеру» и другие протчие запрещенные книги.
Да рази они запрещены?
На-ко, сейчас узнал!
А раньше чего смотрел?
Ладно, мало ли что Сходи, скажи, бумага из исполкома есть.
Так ведь надо написать бумагу-то.
Они пошли к Федьке и сели за работу. Для того чтобы вышло поважней, писали красными чернилами на синей бумаге:
«Лично. Срочно. Секретно.
Сельисполнителю дер. Красн. Стан Ф. Д. Жижину.
Предлагается в 24 часа убрать контрреволюционные книги в шкафу у гражданина той же деревни Игната Медведева»
А как они должны знать, что́ в шкафу-то?.. Это бы не надо.
Ну, тогда напишем в ящике, в коробье. Знают, что у мужиков есть коробья.
Не у каждого Пиши в столе.
Ну заплел! Это еще хуже: в столе только хлеб держат Напишем просто: которые должны находиться у гражданина Медведева, в неизвестном месте скрытые.
Нет, не годится мы эдак всю Советскую власть подорвем. Что, скажут, везде заглянули?
Тогда пиши сам, леший с тобой-то!
Ну, ну, не сердись По мне, пиши хоть и так: этой контрреволюционной литературы не должен держать ни один крестьянин, потому что в ней говорится против Советской власти и другое.
Ну, куда хватил!
Федька задумался.
Черт знает, что-то не пишется, только бумагу портим. Придумывай!
В этих книгах говорится всякая ерунда и никакой пользы не предвидится, а только вред, пожалуй.
К чему пожалуй-то, дура? Ведь мы строгую бумагу пишем.
Опять сердишься!
А ты, Алеха, со мной не спорь. Я все-таки писал побольше твоего.
Ну, ну, ладно Может, просто написать: предлагается взять эту литературу, без всяких объяснениев.
Ну-у вот! А политика-то Советской власти какая, голова? Все объяснить должны.
Друзья задумались, молча поглядывая друг на друга.
Гражданин Игнат Медведев держит такие книги и притом распространяет идеи, предложил наконец Алеха.
Чем и делает вред, добавил Федька и невольно рассмеялся: Вот глухая беда, напугается-то!
На новом лоскуте синей оберточной бумаги они переписали приказание начисто и, вместо печати, приложили пятак.
На вечеру другого дня оба пошли к Игнату. Старик сидел посреди пола на старых дровнях и долбил в полозе новую дыру.
А ведь мы, дедко, пришли-то к тебе с большим делом, начал Алеха.
Ладно Что за дело? Садитесь, я сейчас.
Он не торопясь кончил долбить, положил на стол долото, поднял с пола кучу крупных щепок и бросил их в печку.
Убогая, надо бы печку затопить, что-то студено стало
Убогая, как Игнат звал Улиту, выглянула из-за переборки.
Ну, ну, какое дело?
Шарганчик достал из кармана бумагу и развернул ее перед Игнатом.
Это чего?
А вот тебе и чего!.. Будет тут нам всем, кажется.
Игнат забеспокоился:
Да ты уж руби прямо. Ей-богу, ничего не знаю И овцы ни одной не скрыл, не только нетелки, это врут все.