Опять наступило молчание. Мастер сидел, поджав губы, и смотрел на залитую солнцем дорогу. Петя хотел что-то сказать, но не решился и только откашлялся.
Семь лет там прожил и ни разу соловья не слыхал, сказал мастер грустно. Конечно, там певчие птицы есть, не спорю, но что такое иволга или, скажем, дрозд напротив соловья? И, веришь ли, в тех местах лягушки на деревьях сидят! проговорил он с раздражением. Подойдешь к дереву, думаешь, птица на ветке, а оно, проклятое, зеленое и с рогами! Ах, будь ты неладно! Словом, простите, очи огневые, прощайте, черные глаза. Собрался в другой край и распрощался. Подался на Урал
А из Каширы вы давно уехали? поинтересовался Петя.
Порядочно, ответил мастер, подумав. Сорок два года назад. Каждую весну туда собираюсь на побывку, и все как-то не получается Ну, словом, поехал я, братец, на Урал, продолжал он. На Урале знаешь какой ветер? Веришь ли, машины с колес сшибает, ей-богу! В лесу кедры прямо в небо кроной упираются. А горы? В каждой горе то золото, то самоцветы, как в сундуке. Силища в уральской природе просто необыкновенная! И люди-то под стать природе. Экскаватор придумать, или там блоху подковать, или горы с места передвинуть это уральскому человеку нипочем. И вот что я тебе расскажу
Он придвинулся к Пете, и тот тоже придвинулся, готовясь слушать новый рассказ, но в это время Петя увидел, что к составу степенно идет кондуктор, а Грибов, держа под мышкой рыбу, уже взбирается на платформу.
Сейчас наш поезд отправлять будут, сказал Петя извиняющимся голосом. Надо идти. Будьте здоровы!
Ну, бывай! сказал мастер огорченно. Хотел тебе про Урал рассказать, но, видать, в другой раз придется. Счастливо тебе доехать!
Паровоз засвистел, и Петя вскочил с камня и побежал. На бегу он обернулся мастер по-прежнему сидел на камне, облокотившись на свой чемоданчик. К обочине, сбавляя ход, подъезжал зеленый пикап.
Состав шел с большой скоростью, белая мелкая пыль летела вдоль вагонов. А Петя, забравшись в кабину, все вспоминал маленького человека, с которым только что сидел рядом на теплом от солнца камне, человека, который так преданно любил свою большую родину, с такой нежностью говорил о ее людях и вместе с тем не мог забыть живущую в его сердце светлую родину детства с ее соловьями и тихой каширской красой.
В кабине стало душно. Петя вылез на платформу. Мелькали разъезды, поезд шел без остановок мимо фруктовых садов.
Ох, и много яблок будет! сказал Петя, глядя на деревья в цвету. Тучи!
Грибов, высунувшись из своего грузовика, тоже глядел на сады.
Как тар-рабахнет ночью мороз, сказал он прищурившись, вот тебе и будет урожай кошке на чай! Весь цвет сожжет.
От ваших слов, товарищ Грибов, молоко скисает! сказал Петя покраснев. И что у вас за характер такой странный?
Характер обыкновенный, ответил Грибов равнодушно. А вот тар-рабахнет мороз, тогда сам увидишь, кто правду говорил. Я, брат, природе не верю, меня этими цветочками да фиглями-миглями не обманешь И он осуждающе посмотрел на белые яблоневые ветки.
А сад уплывал все дальше, и вот уже только легкий лепесток, как бабочка, вдруг на мгновение залетевший на крыло машины, напоминал о его хрупкой и нежной прелести.
У закрытого семафора состав, тяжело скрипя, остановился. Спустя некоторое время по второму пути прошел нарядный курортный поезд. Из окна вагона высунулась девушка. Обеими руками она придерживала концы косынки, но косынка, надутая ветром, вырывалась из рук, как живая. Завидев Петю, стоящего на платформе, девушка с любопытством уставилась на него, еще больше высунувшись из окна. Но поезд промчался, и, как ни вглядывался Петя, уже нельзя было различить ни лица девушки, ни светлых ее волос, лишь пестрая косынка билась на ветру. И Петя, следя за ней глазами, вдруг испытал то же чувство смятения и нежности, какое ощутил только что, когда мимо него проплыл, как облако, цветущий яблоневый сад.
Состав тронулся, а Петя все стоял на платформе, держась рукою за крыло грузовика. Чувство безотчетной сладкой тревоги усиливалось в его душе. Большой мир шумел и мчался навстречу: размахивая ветвями, проносились лиственные леса, под солнцем вспыхивала речная вода. Но поезд шел не останавливаясь, и нельзя было окунуться в эту речку, нельзя было побродить по этому лесу А природа, словно поддразнивая, высылала навстречу тенистые овражки, сосновый бор с розовой от сухих игл землей
Днем состав остановился на узловой станции. Петя, разморенный теплым воздухом, лениво зашагал через пути и вышел на площадь за вокзалом. Он знал, что на этой станции поезд будет стоять больше часа.
Площадь была пустынной и пыльной. Возле тележки с газированной водой дремал рыжеусый дядька, положив на оцинкованную стойку огромные загорелые руки. «С такими кулачищами в кузнице надо работать, а не воду с сиропом продавать», неодобрительно подумал Петя. Он медленно шел через площадь, поглядывая по сторонам. Впереди виднелось белое здание с вывеской «Чайная». У входа стояли две машины, нагруженные строительной арматурой.
Петя вошел в чайную и сел за столик. Официант, сухонький старичок с бородкой хвостиком, не торопясь собирал посуду. Высокий загорелый парень в клетчатой рубашке, сидящий за соседним столом, сказал просительно:
Миша, сто граммов с прицепом и гуляш. Только быстренько, а?
Старичок по имени Миша ничего не ответил и, собрав посуду, прошествовал на кухню. Спустя некоторое время он вернулся и молча поставил на стол тарелку с гуляшом, стакан, в который было налито сто граммов водки, и кружку пива.
Чего ж ты пьешь, ученая твоя душа, если тебе машину вести надо? спросил он строго.
Сегодня, видно, ехать не придется, сказал шофер, вздохнув. Это я, брат, с досады выпиваю.
Вам лишь бы выпить, сухо заметил старичок. А досада всегда найдется.
Степана в больницу отвез, огорченно сказал шофер. Вот и сижу тут, загораю, его машину сторожу и на своей ехать не могу.
В больницу! ахнул старичок. А что с ним?
Аппендицит признали. Парень махнул рукой. И не отпустили, операцию, говорят, надо делать. Он знаешь как просился? Чуть не со слезьми! «Позвольте, говорит, доставить на место арматуру, потом вернусь в больницу и режьте меня на здоровье!» А они говорят: «Мы покойников не оперируем. Ежели вы, говорят, с острым приступом сунетесь стройматериалы доставлять, можете смело считать себя бездыханным телом». Вот и весь разговор
Взяв стакан, он удивленно посмотрел на него, опрокинул в рот водку и так шумно глотнул, что две пожилые колхозницы, сидевшие за соседним столиком, повернули головы и изумленно уставились на него.
А кто же Степанову машину поведет? спросил старичок Миша.
Кто поведет, если некому вести? сказал шофер и с тем же удивленным выражением лица запихнул в рот картошку. Сижу, дожидаюсь, может, найду кого
Председателю звонил?
Голуба, мы чайку просили! сказала пожилая колхозница кротко. И булку. Мы на поезд опоздаем, голуба
Сейчас, мамаши, я вас буду обслуживать, сейчас сказал Миша торопливо. В колхоз, говорю, чего не позвонил?
Звонил я! с сердцем ответил шофер. Никто не отвечает. Линия испортилась, или в телефоне тараканы завелись, бес их знает! У нас знаешь какой председатель? На овощной базе работу завалил, так его к нам рекомендовали. В наказание, что ли? Не раз Федора Семеновича вспомнишь, честное слово Без него, брат, совсем не те дела в колхозе пошли. Старым авторитетом живем.
Голуба, как же быть с чаем? сказала колхозница, вздыхая. Два чайничка и булку. И сахарку двойную порцию.
Один момент, мамаша! сказал старичок Миша высокомерно и засеменил на кухню.
Шофер грустно посмотрел на остатки водки в стакане, допил ее, закусил гуляшом и отодвинул тарелку. В рупоре радио женский голос громко запел: «Ах, Самара-городок» Колхозницы, дожидаясь чая, продолжали начатый разговор.
Значит, там, где у вас была малина, сейчас клубника, быстро говорила одна из них, худенькая, востроносая, с черными, как бусинки, глазами. А малина где?
Соседка что-то ответила, но радио заглушило ее слова. Шофер скучающе обвел чайную глазами и вдруг увидел Петю, чинно сидевшего за пустым столом. Глаза его заблеснули.
В общем, там, где у вас раньше была малина, сейчас клубника. А малина все ж таки где? терпеливо продолжала допытываться востроносая женщина, вытирая лицо белым платочком.
Встав из-за стола, шофер направился к Пете.
Вы не приезжий будете? спросил он, положив руку на спинку Петиного стула.
Приезжий.
А откуда, разрешите спросить? с преувеличенной вежливостью подвыпившего человека спросил шофер.
Проездом, с поезда, коротко ответил Петя.
А не шофер ли вы будете? с отчаянной надеждой в голосе вопрошал новый знакомый.
Водитель, небрежно ответил Петя и покраснел.
Слушай, друг, сказал парень с неожиданно спокойной деловитостью и сел на стул рядом с Петей. Выручи! По-шоферски, по-свойски прошу И он принялся подробно рассказывать все то, что уже слыхал Петя. Тут недалеко, километров пятнадцать! Стройка межколхозной ГЭС, сказал он, с надеждой заглядывая в лицо Пете. В момент обернешься. Выручи! Понимаешь, на стройке вот как арматура нужна! И он провел ребром ладони по загорелой шее.
Я бы с удовольствием, пробормотал в замешательстве Петя, смущенно улыбаясь. Но я пришел с поезда, вот он стоит Как же можно?
Да боже ж мой! шофер всплеснул руками. Стройка ведь рядышком, десять раз успеем! Поезд будет стоять долго. А если вдруг уйдет мы его на машине догоним. Пара пустяков!
И не успел Петя одуматься, как, продолжая смущенно улыбаться, уже влезал в машину, а новый его знакомый, наклонившись, торопливо заводил мотор ручкой.
Вот уже грузовик катит по шоссе, а Петя сидит за рулем и смотрит сквозь ветровое стекло на дорогу. Впереди пылит машина, которую ведет парень в клетчатой рубахе. Навстречу грузовикам степенно идет здоровенный казачина с седыми усами. Башмаки он снял и, связав шнурки, повесил через плечо, а сам шагает босиком, твердо ставя в пыль большие белые ступни. Под мышкой у него маленький радиоприемник, видать, несет в город, в починку. Дальше, у дороги, сидят, свесив ноги в канаву, две девчонки в одинаковых платьях и отдыхают, держа на коленях книжки. Петя посигналил им: подвезу, мол, девочки встрепенулись, как воробьи, но сейчас же отмахнулись: им не по пути! Неторопливо проехал навстречу голубой автобус с развевающимися светлыми занавесочками. Рядом с шофером чинно восседала девица в пестрой косынке. На голубом боку машины Петя успел прочесть надпись «Автобус-библиотека».
Потом дорога опустела, только мелькали зеленые поля да кричал дергач в кустах. Шофер первой машины нажимал на газ, и Петя старался не отставать.
Потянуло прохладой и влажным запахом, как будто недалеко лежали сырые дрова. На повороте над дорогой свесила ветви верба. Впереди, за кустарником, Петя различил струящийся блеск реки.
Петя сидел за рулем, испытывая всем существом то счастливое чувство внутренней свободы и власти над машиной, которое знают молодые водители. Все радовало, все веселило его: быстрая езда, ветерок, веющий с реки, сознание, что он помогает товарищу Но чем дальше от станции уходила машина, тем острее сквозь счастливое возбуждение проступало чувство тревоги.
А вдруг поезд уйдет и он не сможет догнать состав? Он выручает товарища, это верно! Но разве это послужит для него оправданием, если что-нибудь случится с его машиной?
Когда Петя на секунду представил себе, как состав отправляют без него, и ясно увидел пустую, одинокую кабину своего грузовика, его прошиб холодный пот. Сейчас дорога шла вдоль реки, впереди виднелись очертания стройки. И через несколько минут Петя вслед за головной машиной подкатывал к строительной площадке.
Где будем разгружать? торопливо спросил он своего знакомца в клетчатой рубахе. Но тот, как показалось Пете, равнодушно поглядел на него и, что-то пробормотав, пошел вперед.
Навстречу им шел плотный рыжий мужчина с коротко остриженной головой, одетый в парусиновый плащ.
Где тебя носило, Андрей? закричал он хриплым басом. Бригада с утра простаивает, материала нету, а тебе и горя мало! Я с девяти утра жду, на дорогу смотрю, как дурак, глаз не спускаю. А ты где был? Он потянул воздух носом и сказал горько: Насвистался, я уже вижу!
Иван Семеныч! забормотал Андрей, прижимая обе руки к груди. Я же не пьяный, только чуть-чуть выпивши. Разве я не понимаю, какое сейчас время? У Степана аппендицит признали, в больницу положили. Весь город обегал, шофера не нашел. Что было делать?
Степан в больнице? ахнул Иван Семенович. Лицо его еще больше помрачнело. Ну что же, обставят нас первомайцы, теперь ясно! Они уже водосброс заканчивают, а мы всё над арматурой чешемся. Он махнул рукой и пошел назад к стройке.
Андрей поплелся за ним.
Иван Семеныч! говорил он на ходу. На Степанову машину можно Катю Кучеренко посадить. Она управится. Честное слово! А сейчас позвольте товарища на станцию отвезти, он помог машину сюда пригнать. Иван Семеныч!
Какого еще товарища? огрызнулся Иван Семенович и ускорил шаг.
Андрей тоже пошел быстрей. Петя, насупившись, зашагал вслед за ним.
Слушай, друг, мне на поезд пора! решительно сказал он.
Но Андрей только отмахнулся и продолжал что-то горячо доказывать Ивану Семеновичу. От постройки по направлению к ним, чуть припадая на правую ногу, быстро шла полная широколицая женщина с уложенной вокруг головы косой, в холщовой куртке, надетой поверх ситцевого платья, и спортивных тапочках.
Привез? коротко спросила она, уставившись на Андрея оживленными, блестящими глазами.
Полюбуйся на него, Харитина Степановна! закричал Иван Семенович, и мясистые щеки его еще больше побагровели. В девять утра его ждали, а он, гляди, когда явился! Степана в больницу отвез, а себя в кабак. Ни совести, ни разума!
Вы на слова поаккуратней! вдруг сказал Андрей, покраснев. Как это совести у меня нет? Я вам толком объясняю, а вы обзываете. Криком брать легко, работой-то потруднее
Ты мне не указывай! закричал Иван Семенович. Подтягивать вас всех надо, работнички
Харитина Степановна легонько отодвинула Андрея своей полной, крепкой рукой.
Вечером все обсудим где был, почему опоздал. Арматуру-то привез? спросила она.
Привез, буркнул Андрей.
Пошли разгружать, твердо и спокойно сказала Харитина Степановна. Блестящие, оживленные ее глаза остановились на Пете. А это кто? без всякого удивления спросила она.
Петя только хотел объяснить, что он с поезда и торопится обратно на станцию, как за него ответил Андрей.
Он здесь проездом. Помог мне машину пригнать. На станцию надо его доставить
Слушай, паренек, теперь помоги разгрузить машину, раз ты есть такой хороший человек, сказала Харитина Степановна добродушно. Андрей мигом тебя на станцию домчит. А?
Она с удивительной легкостью и быстротой зашагала к машинам.
И вот Петя, так и не успев объяснить, что он торопится, уже разворачивал вслед за Андреем машину, подавая ее ближе к котловану, а Иван Семенович озабоченно махал рукой и кричал своим хриплым басом:
Ты правей, правей забирай! Да руль пошибче выворачивай. Стоп! Теперь вперед немножко Стоп! Вот Она и вся
Обе машины остановились возле стендов, где вязали арматуру.
Вот она и вся! повторил Иван Семенович, удовлетворенно поглядывая на грузовики. В самый раз поставили
Харитина Степановна, все так же припадая на правую ногу, обошла сзади машин. Весело поглядывая своими блестящими темными глазами, она спокойно, как будто ни во что не вмешиваясь, выбрала самое удобное место для разгрузки, на ходу присоветовала Пете, как ловчей снимать груз, а Ивана Семеновича, который топтался рядом с Андреем, беспрестанно указывая на неправильность его поступков, незаметно для него самого заставила складывать арматуру на место. И вскоре сгруженная арматура была сложена именно там, откуда ее удобнее всего будет брать на стенды, машины стояли рядком на дороге, а Петя с Андреем, отряхивая куртки, готовились в обратный путь.
Ну, прощай, хороший ты человек! дружелюбно сказала Харитина Степановна. Ишь, толстые щеки какие нагулял Домой едешь или еще куда?
На работу! сказал Петя, сияя всем своим круглым румяным лицом. Он радовался оттого, что работал споро и ловко.