Ей цена полсотни в комиссионке.
Если это батовская работа, ей нет цены, возразил Женька.
Тут же вынул нож, запустил лезвие в невидимую щель и уверенным движением взломал деку. Инструмент отозвался чистым, но жалобным звуком.
Кажется, это похоже на работу Батова! Ты знаешь, кто такой Батов? Это наш русский Страдивари. Ладно, мы это еще выясним. Женька положил скрипку в футляр, а затем спрятал в одной из секций длинного шкафа. Как находишь мою квартиру?
В его голосе были гордые нотки.
На уровне. Муравьев еще раз обвел глазами комнату. Что это за репродукции?
А черт их знает! Катя подарила. У нее в квартире целая галерея. Как-нибудь напросимся к ней в гости.
Женька Муравьев подошел к окну, посмотрел в сторону автобусной остановки, где застыла толпа уставших людей, повернулся, сел в кресло. Это правда, что вы вот так живете?
И ты туда же? улыбнулся Женька.
Как раз не туда. Муравьев пригладил съехавшие на лоб волосы. Просто хочу, чтобы ты опытом поделился.
Каким?
Во-первых, как это вам пришло в голову, а во-вторых, как это вам удается?
Просто. У Кати была квартира. У меня тоже. Когда познакомились, ходили друг к другу в гости. Так почти год. Мы много спорили о проблемах современной семьи, о том, что ее разрушает, что притупляет чувства Короче, знаешь, мы решили после формального заключения брачного контракта ничего не менять.
Ну и как?
Ничего.
Что ничего?
Вот уже семь лет А мне кажется, это было вчера. Иду к ней или жду ее такое ощущение, будто у нас первое свидание. Волнуюсь. Цветы покупаю
Думаешь, если бы жили вместе, цветы покупать не стал бы?
Женька снисходительно улыбнулся.
У любой палки два конца. Собраться под одной крышей мы можем в любую минуту. Помолчав, Женька продолжил уже серьезно: Территориальная и материальная независимость в наше время это немало. Дополнительная иллюзия свободы. Если учесть, что человек с ног до головы опутан условностями, нужными и ненужными, то когда ему удается хоть что-то порвать в этих путах, он проникается глубоким уважением и к себе, и еще больше к тому, кто стал ему помощником в этом деле.
Иллюзии, Женя, имеют свойство лопаться, как мыльные пузыри.
Пусть! Я ничего не хочу менять. Не хочу видеть ее неумытой и непричесанной, не хочу, чтобы и она меня видела таким. Будни в одиночку. А когда вместе пусть это будет праздник.
Ну хорошо. Муравьев тряхнул головой, и его волосы белым веером опять съехали на лоб. Он быстрым движением отвел их в сторону. Хорошо. Еще несколько прозаических вопросов.
Женька засмеялся:
Валяй!
Как у вас с бюджетом?
Нормально.
А дети?
Знаешь Когда любишь, какие-то вещи сами собой разумеются. Она в декретном была, я нашел ей толковую няню. Хорошо платил женщине, она очень добросовестно возилась с малышами. Сам часто помогал. А теперь ребята в саду. Забираем их и отводим туда, можно сказать, по очереди. Они больше со мной любят; и если у меня есть время, я чаще за ними хожу. Во всяком случае, это у нас не стало проблемой.
А если вдруг ей захочется в кино или в ресторан, а тебя нет рядом?
Чепуха все это. Лучше скажи, как воспринял визит к командиру.
В следующем году дублером будет кто-то другой.
В голосе Муравьева Женька Шелест уловил что-то похожее на зависть. А может, это ему показалось.
Из спальни вышли Юрка и Гера. Они уже добрались до внутреннего содержания батареи. Следы графита были и на руках, и на лицах. Муравьев улыбнулся.
Мы руки помоем, сказал Юрка. Немножко запачкались.
Герка засмеялся и показал пальцем на Юркино лицо:
А нос?
И нос, улыбнулся тот и провел грязным пальцем у носа, размазав над верхней губой черный графитовый мазок.
Герка рассмеялся еще больше.
Ну хватит, клоуны, подтолкнул их Женька. Мама сейчас придет. Не встречать же ее в таком виде.
Ребята отправились в ванную.
Был слух, что Лена от тебя уехала? Женька сказал и сразу почувствовал себя неловко, даже пожалел, что сказал. Может, брехня?
Если жена от тебя уезжает, то неизвестно, кому повезло, попытался отшутиться Муравьев, но Женька сразу понял, что здесь не все ладно.
Значит, правда.
Он взял со стола бутылку с коньяком, две рюмки.
Давай, пока никого нет, дюбнем за наше училище. За те годы.
Муравьев поднял рюмку на уровень глаз. Посмотрел на свет.
Как патрон двенадцатого калибра, сказал он и улыбнулся. На Севере охотником стал. На медведя ходил. Наливай. За училище стоит.
Когда они выпили, Муравьев не стал ждать очередных Женькиных вопросов.
С Леной у нас порядок. Закончим тренировки, свалим парад, возьму отпуск и поеду во Львов. Мы с ней тоже модернизировали семейную жизнь: не только каждый на своей квартире и со своей зарплатой, а еще и в разных городах. Не встречаемся по нескольку месяцев, не то что вы Полная личная свобода.
Женька понял, что Муравьев иронизирует над собой, но смутная тревога шевельнулась под сердцем: может, и вправду они с Катей увлеклись?.. И тут же отмахнулся: ерунда!
Давно вы врозь? спросил Муравьева.
Почти полгода.
Давай за Мишку Горелова выпьем. Придут женщины, будет не к месту. Он налил в рюмки коньяк. После взрыва мы нашли кисть его руки. В кожаной перчатке. Целенькая и осталась. Больше ничего. Все в дым. Мне эта кисть в перчатке снилась несколько раз
В коридоре дважды проверещал звонок. Женька быстро глянул на часы.
Кате вроде рано. Входите!
Дверь приоткрылась. В щель сперва осторожно просунулась скуластая голова с утиным носом, затем плечо. Затем как-то боком, с большой коробкой, вошел Толя Жук. Улыбнулся, и глаза тотчас упрятались за узкими щелочками. Коробку он протянул Женьке.
Сувенирчик. Собственного изготовления.
Он забрал у Женьки коробку и начал ее распаковывать. В коридоре сразу появились Юрка и Гера, пролезли поближе к коробке. Юрка шмыгнул носом, провел под ним тыльной стороной ладони и вытер о вельветовые штанишки пониже спины. В коробке сверкнул белый отполированный металл, и Толя торжественно поднял в руках полуметровую модель истребителя.
Вот, сказал он, и широкая беззубая улыбка перечеркнула его лицо.
Толя прошел в комнату и поставил модель на стол. Крутой изгиб плексигласовой подставки, будто форсажный сноп бесцветного пламени, вздыбил машину, придав ей еще большую стремительность.
Ух ты! сказал Юрка и осторожно притронулся пальцем к подставке.
Как настоящий, поддакнул Гера и спросил: А у него есть мотор?
Есть, сказал техник.
Гера взглянул в сопло.
Вот, сказал Толя Жук и нажал маленькую кнопочку на подставке.
Внутри модели что-то мягко загудело. Муравьев посмотрел на Толю, удивленно вскинул выгоревшие брови и поднес к соплу ладонь.
Это ж вентилятор! обрадованно сказал он.
Шелест тоже поднес руку. По пальцам прошлась упругая струя воздуха.
Ну и Жук!.. только и сказал он. Расчувствованно обнял техника, похлопал ладонями по спине. Тут же повернулся к Юрке. Эту вещь разбирать запрещаю. Договорились?
Договорились, кисло согласился Юрка и шмыгнул носом.
Женька поставил модель на телевизор и счастливый повернулся к Толе Жуку.
Ты меня уже не раз удивлял сюрпризами. Спасибо.
Не за что, махнул рукой техник. Я люблю мастерить. Только вот остаться не могу. Оля приболела.
Что-то серьезное?
Не знаю. Простыла, видимо. Как-то это не очень Она больная, а я тут В общем, пойду.
Ну смотри, тебе виднее, сказал Женька. Останешься, буду рад. Не можешь все равно спасибо.
Юрка и Гера, обежав стол, подошли к модели, начали задавать Муравьеву свои бесчисленные «почему». Женька проводил Толю до двери. Ему показалось, что техник, несмотря на решимость вернуться домой, уходит не очень охотно и, если его попросить, останется. Но что-то удержало Женьку от дальнейших уговоров, и он протянул Толе руку.
Молодец, что заглянул. Оле большой привет!
Ладно, кивнул Толя. Улыбка на его лице еще держалась, но как-то уже поблекла, в уголках губ притаилась плохо скрытая досада. Желаю хорошо повеселиться.
Он быстро сбежал по лестнице.
Женька снова подумал о том, что зря отпустил товарища, что надо было хоть на час его задержать, хоть на первый тост. Но подумал без особого сожаления. В конце концов, они не первый день знают друг друга и могут обходиться без подтекстов и разных дамских штучек: можешь не заставляй себя уговаривать, а действительно не можешь скажи «жаль» и уматывай.
И тем не менее Шелеста не покидало ощущение, что он вроде даже охотно проводил Толю. Уж кому-кому, а ему хорошо знаком застенчивый характер техника. Он мог быть упрямым и настырным только в тех случаях, когда дело касалось самолета, его подготовки к вылету.
Собственно, он правильно сделал, что не дал себя уговаривать. Раз Ольга больная, нечего где-то засиживаться. Даже у близких товарищей. Толя молодец Умница
Роман Игнатьевич Белый пришел без полковничьего мундира. И сразу объяснил:
Чтоб мои звезды вас не смущали, надел гражданское.
Белый сразу заметил модель истребителя. Он шумно потрепал малышей и, внимательно вглядевшись в модель, спросил:
Кто сочинил?
Жук.
Золотые руки. И голова. Помолчав, добавил: После праздников будем выдвигать. Хватит ему в старших лейтенантах ходить.
Почему вы без Ирины Николаевны? спросил Шелест, протирая полотенцем фужеры.
Белый пожал плечами.
Дома нет. Оставил записку. Опять какой-нибудь пленум в горкоме
Из кухни тянуло тонким ароматом жаренных в масле грибов.
Сам готовишь? спросил полковник.
Это у него лучше, чем со скрипками, получается, вставил Муравьев и перевел разговор на Толю Жука. Вопрос о его переводе уже решен?
После парада. После парада будет много перемещений. Белый на секунду замолчал, посерьезнел. Если, конечно, все пройдет благополучно. А иначе и быть не может. Верно я говорю, космонавты?
Белый наклонился и взъерошил на головах у ребят волосы.
А могут сразу сто самолетов с вашего аэродрома взлететь? ответил Юрка встречным вопросом.
Это как же сразу? уточнил Белый, выпрямляясь.
Ну сразу. Чтобы выстроились в ряд и фыг в небо
Если понадобится, взлетят, сказал Белый. А теперь идите в свою комнату. Мы тут о взрослых делах поговорим.
Но не успели ребята скрыться за дверью, как на лестнице послышались шаги, звякнул ключ в замочной скважине, и на пороге появились Катя и Вера. Женька Шелест быстро пошел им навстречу.
Здравствуй, именинник, весело выпалила Катя. Наклонись. Она поднялась на цыпочки, расставив, как крылья, руки со свертками, чмокнула Женьку в губы. Поздравляю. Расти большой. Здравствуйте, Роман Игнатьевич! Перевела взгляд на Муравьева, смущенно захлопала ресницами.
А Муравьев смотрел на Веру.
Перехватив Катин взгляд, Вера, сдерживая удивленную улыбку и не веря себе, тихо сказала:
Это же Коля Муравьев.
Точно, подтвердил Шелест. А ты откуда его знаешь?
Вера покраснела. Румянец, заливший лицо, был ярким и неожиданным.
Откуда я тебя знаю, Муравьев? спросила она с деланным упреком.
Все повернулись к Муравьеву. Даже выбежавшие встречать Катю Юрка и Гера. Только Белый улыбался.
Никак не думал тебя здесь увидеть, сказал Муравьев, забирая из рук Веры свертки.
Тип, толкнул его Шелест кулаком в плечо. Откуда ты знаешь эту женщину?
Муравьев прошел в комнату, положил свертки рядом с телевизором. Женьке показалось, что он наслаждается их оцепенением. Но Муравьев спокойно сказал:
С этой длинноволосой ябедой я сидел четыре года за одной партой. Как я только вынес?!
Нет, как я это вынесла? сказала Вера. А знаешь, ты почти не изменился.
К сожалению, о тебе этого сказать не могу, развел руками Муравьев. Вера еще не успела огорчиться, как он тут же добавил: Ты стала такой красивой, что я уже не знаю, как мне с тобой держаться.
Можешь считать: я смутилась, сказала Вера с улыбкой и прижала ладони к щекам: ее лицо вновь залилось краской.
Шелест видел, что произошло нечто неожиданно приятное, видел, что Катя даже чуточку растерялась, чувствовал, надо какие-то слова сказать, но ничего сказать не мог, а только смотрел то на Веру, пытающуюся справиться с волнением, то на Муравьева, поглядывающего на всех с чувством превосходства.
Поздравляю вас, Женя, нашлась наконец Вера. Желаю счастья и успехов.
Она прошла в комнату, взяла возле телевизора один из отнятых у нее свертков, по-школярски толкнула Муравьева локтем: вот, мол, тебе! и вручила сверток Женьке.
День сюрпризов, сказал ошарашенный Шелест.
Катя молча и осторожно прижалась щекой к его плечу. О чем-то канючили Юрка и Гера, что-то говорил Белый, ему отвечали сразу Вера и Муравьев, что-то шептала Катя, а Женька молчал и счастливо улыбался все было так, как должно быть в день рождения, когда тебе не пятнадцать и даже не двадцать, а все тридцать лет.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Муравьев, тихо шептала Вера, как ты сюда попал?
Катя их усадила рядом за дальним торцом стола. Сама устроилась справа, возле Женьки. Белый хозяйничал с бутылками напротив. Дальше сидел худой, горбоносый, с черными, как донецкий уголь, волосами старший лейтенант, который неожиданно для Веры и Кати привел с собой Кристину Галкову. Знай Кристина, куда ее ведут, в жизни бы не пошла! Но она быстро освоилась и была счастлива, что попала к своим. Смотрела на всех с восторженной готовностью.
Коля Муравьев, продолжала тихонько Вера, оставь в покое Кристину. Каким образом ты здесь очутился?
С помощью метлы и ступы.
Муравьишкин, я серьезно. Мы ведь уже не в школе.
Белый позаботился.
А зачем?
Не знаю.
Надолго?
Не знаю.
А знаешь, Муравьишкин, я только вчера тебя вспоминала. Вера засмеялась открыто и счастливо, будто сбылось какое-то доброе предзнаменование.
Сочиняешь ведь, сказал Муравьев с недоверием, потому что он ее вспоминал так редко и смутно, что будет точнее, если сказать не вспоминал совсем.
Помнишь ледоход на Мокше? продолжала Вера. Как ты хотел прокатиться на льдине, помнишь? Ведь я тебя, можно сказать, спасла от ужасной смерти. Помнишь?
С того дня я влюбился в тебя. Ты должна была это заметить.
Заметила
Но не оценила.
Оба замолчали. Дальнейшее развитие темы вело к каким-то неожиданным и, может быть, неуместным здесь поворотам. Но Вере молчать совсем не хотелось. Ей хотелось говорить спрашивать, рассказывать самой.
Где ты живешь?
В гостинице.
А где твоя Лена?
Во Львове.
Когда она приедет?
Не знаю.
Ничего ты не знаешь. Хоть что-нибудь ты знаешь?
Что-нибудь знаю.
Что, например?..
Что я существую, что сегодня суббота, что меня посадили рядом с очень красивой женщиной
Муравьев, Вера вспыхнула и опустила глаза, в школе ты говорил, что я уродина.
Не помню. Не мог я так говорить.
Говорил.
Наверное, со зла. Я ведь любил тебя. А ты ноль внимания.
Любил А конфеты Ленке отдавал.
Что было, то было. Выпьем?
Выпьем
То ли от выпитого вина, то ли от неожиданной встречи у Веры легонько кружилась голова, ее не покидало ощущение праздничности и легкости, словно все происходящее было не наяву, а в хорошем сне. Собираясь на эту вечеринку, она была готова к тому, что ей придется потихоньку проскучать вечер в компании счастливых и благополучных людей. Так уже было не раз и не два Иногда ее кто-то провожал домой, но чаще Катя и Женька вызывали по телефону такси и кто-нибудь попутно отвозил ее к дому.
Сегодня Вера не поглядывала украдкой на часы, что висели у нее за спиной и бесшумно вращали стрелки, не отодвигалась от соседа на «безопасную дистанцию», не боялась, что опьянеет и наделает глупостей. Она забыла о времени. Соседство Муравьева приятно волновало школьными воспоминаниями ведь четыре года просидели за одной партой, придавало ей смелость и решимость. Ей даже хотелось опьянеть и наделать каких-нибудь глупостей. Ну хотя бы разбить бокал или тарелку. Ей хотелось говорить и смеяться, что-то делать, кого-то теребить.