Ну, скоро не догоним: вы из камня строите, а у нас дерево. Из дерева трехэтажный дом не очень-то поставишь, а карьер разрабатыватьтехники не хватает. А вообще я не против, чтоб у нас школу трехэтажную, да каменную, да на свайном фундаменте отгрохали. Ты знаешь, оказывается, свайный фундаменточень перспективное дело.
Ого, Ленка, ты совсем заправским строителем стала, усмехнулась Таня. Откуда у тебя такие сногсшибательные познания?
Я теперь кем хочешь стала: и учитель, и начпрод, и строитель. Школа-интернат, Танюшка, это совсем не то, что просто школа, говорила скороговоркой Лена. А полярники нам действительно здорово помогают. Вот сейчас их врач все время возле наших ребятишек пропадает. Ты его вечером увидишь. Если бы не он, просто не знаю, что бы мы делали. В поселке одна-единственная фельдшерица, прямо разрывается И без всякого перехода Лена сказала:Смотри, у зоотехника темно. Наверно, из колхоза не вернулся.
Впереди среди ярко освещенных домов один дом глядел на них черными окнами.
Они подошли поближе. Во дворе, за домом, слышались голоса. Лена толкнула низкую калитку, и сразу десяток собачьих глоток захлебнулись хриплым лаем.
Ну, чего, чего разошлись?! властно прикрикнул на собак мужской голос, и лай стал затихать.
За домом стояли три собачьих упряжки. Трое мужчин в неуклюжих просторных кухлянках укладывали на нарты какую-то поклажу в мешках.
А, Елена Андреевна! Милости прошу! послышался тот же властный голос, и один из мужчин подошел к ним.
Ну вот, выходит, вы уезжаете, огорчилась Лена. А я к вам с просьбой шла: поселить у вас Танюшу. Это моя подруга, из райцентра прилетела. У меня ведь, знаете, никак нельзя
Так в чем же дело, Елена Андреевна? ответил мужчина. Пусть ваша Танюша на здоровье поселяется. Очень даже кстати прилетела ваша Танюша. Печку топить будетраз, цветы поливатьдва. Меня такой квартирант устраивает, заключил он.
Дальше все было просто. Тихон Миронович вручил Тане замок от дома и колечко с ключами, сказал, что дрова на растопку и уголь лежат в сарае, а на случай пурги топливо запасено в кладовке в сенях, сказал, что он едет в бригады к оленеводам и вернется через месяц-полтора, а если Таня уедет раньше, не дождавшись его, то ключи пусть оставит у Лены. Все это он говорил, стоя под навесом крыльца, усиливавшим темноту, и Таня не могла как следует разглядеть его. Но в слабом свете упрятанной за крышей луны лицо его казалось моложавым, и Ленино определение «старик» никак не вязалось ни с внешним обликом, ни с крутым сочным голосом колхозного зоотехника.
Через несколько минут собаки, натягивая постромки, вынесли со двора нарты и седоков.
Лена побежала домой, наказав, чтобы Таня поскорей приходила к ней, а Таня вошла в незнакомый дом. Надо было как-то оглядеться, расположиться и умыться перед тем, как идти к Лене.
4
В Ленином доме действительно был настоящий лазарет. Дети лежали во всех четырех комнатах: в двухдевочки, в двухмальчики. Отдельновыздоравливающие, отдельнотяжелые. Койки были интернатские, постели тоже. Пока Лена находилась в школе, возле ребят дежурили двое учителейпожилая, строгая ботаничка в очках, Тина Саввишна, и учитель физики Антон Какля, молодой, смуглый эскимос, с узкими черными глазами и широким, чуть приплюснутым носом.
В первой комнате лежали выздоравливающие девочкивсе круглолицые, все смугленькие, словно долго и упорно загорали под южным солнцем. Их черные, раскосые глазенки с любопытством разглядывали незнакомую тетеньку
Одна девочка лет десяти поковыряла ложкой в тарелке и не стала есть.
Ты почему не ешь? подсела к ней Таня. Смотри, ребята уже поели и чай пьют.
Я не хотела, ответила девочка. Я обедала сильно много.
Кто это не хочет есть? Опять Саша Тынескина?строго спросила Тина Саввишна, заходя в комнату. Опять ты дисциплину нарушаешь? Сейчас же доешь. А таблетку приняла?
Таблетка я пила, ответила, морщась, Саша. А каша не буду.
Антон Какля вовсю раскочегарил плиту на кухне. Вскипятили большую кастрюлю воды, немного остудили на улице, развели марганцовку. Девочки полоскали горло охотно, у мальчиков получалось хуже.
Таня удивилась такому лечению, спросила Лену:
Зачем марганцовкой полоскать, если у них грипп, а не ангина?
Это Тина Саввишна такую профилактику завела.
Тяжелых было двоеАнечка и семиклассник Сережа Келявги. Девочка захворала вчера, а у Сережи температура не спадала пятый день.
Плох Сережа, очень плох, сказала Тина Саввишна, заходя на кухню с градусником в руках. Было тридцать восемь, сейчас тридцать восемь и три. Неужели Павел Владимирович не придет?
Обязательно придет! убежденно ответила Лена.
Если супруга пустит, сказала Тина Саввишна, и Таня не поняла, в шутку она говорит или всерьез.
К больным ребятам? вспыхнула Лена.
Ревнивые жены, Елена Андреевна, и к больным ребятам могут не пустить, назидательно заметила Тина Саввишна. А его Маринажена особенная.
Ну зачем вы так о ней?
Лена смутилась, и Тане показалось, что ей неприятен этот разговор.
Вошел Антон Какля, и разговор прервался.
Ребята засыпают. Пожалуй, Тина Саввишна, мы с вами пойдем.
Какля чисто, без акцента говорил по-русски.
Мы-то пойдем, а Смоляковой до сих пор нет, засомневалась Тина Саввишна.
Зачем же ждать, вы и так за день устали, сказала Лена. Даже если она не придет, я-то остаюсь. И Танюша еще не скоро уйдет.
Ну, это не дело, чтобы вы вторую ночь не спали, возразила Тина Саввишна. К чему тогда дежурство установили?
Да она придет, не беспокойтесь. Пока мы с Таней ужин себе сготовим, пока посуду помоем, она подойдет.
Ну, хорошо, согласилась Тина Саввишна и нехотя пошла в коридор одеваться, позвав с собой Каклю.
Кухня была большая, как, впрочем, и все комнаты в доме. И хотя часть небогатой Лениной мебели оказалась сейчас на кухне, здесь все равно было просторно.
Ну и домище ты захватила! Зачем тебе, такие хоромы? спросила Таня, когда Тина Саввишна с Каклей ушли и они принялись мыть посуду.
Думаешь, я по доброй воле? усмехнулась Лена. Меня силой заставили: живи и топи этот пустой дом, чтоб не отсырел. С удовольствием бы отказалась. И тут же спросила:Как тебе мои товарищи-коллеги понравились?
Разве сразу определишь?
Они славные, сказала Лена. Какля немножко молчалив, зато у него жена болтушка, до сих пор с ребятами на переменках в «квачика» играет. Она воспитательницей в интернате. А Тина Саввишнаужасно прямой человек. Таких не особенно любят. И главное, не мещане они.
Разве за Полярным кругом мещане не вымерзают? усмехнулась Тани.
Представь себе, нет.
На крыльце кто-то затопал. Двери открылись, впуская с улицы белые клубы холода, и Таня услышала басовитый женский голос:
Смотри, Елена Андреевна, кого я привела! Павла по дороге встретила. Выходит, мы с ним вместе припоздали.
Вслед за полной, крепкой женщиной входил высокий мужчина в дубленом полушубке и белых фетровых бурках.
Лена суетливо вытерла о фартук руки, наскоро поправила прическу, поспешила в коридор.
А мы думали, вы не придете, говорила она неестественным, каким-то спотыкающимся голосом мужчине в бурках. Сюда, сюда полушубок повесьте, этот гвоздь крепче Ребята уже спят, но Сережу Келявги обязательно надо посмотреть, опять подскочила температура. И Анечку.
Конечно, посмотрю, отвечал он, отдавая Лене спортивный чемоданчик. Хотел пораньше, но не вышло. Зашел в вашу больницу, а там как раз пастуха из тундры привезли. Чистейший плеврит. Пришлось задержаться.
Таня поняла, что это и есть тот самый врач полярной станции, который помогает поселковой больнице. Врач был молодой, румяный, с крупными веснушками на лице и, как показалась Тане, весь какой-то смущающийся. Он снял шапку, и из-под нее высыпалась ярко-рыжая, прямо-таки огненная копна волос. Он ладонью примял ее.
Познакомьтесь, моя подруга Таня, прилетела из Угольного, представила Таню Лена.
Павел, сказал врач, улыбнувшись и не подавая руки.
А женщина принялась энергично трясти Тане руку, басовито говоря:
Очень приятно познакомиться с судьей. Ты такая молодаяи уже начальство. Но теперь кругом в начальство молодежь ставят. И лишь после этого назвалась:Смолякова, Глафира Дмитриевна.
Правду говорят, что на Севере ветер новости разносит, усмехнулась Таня. Я только прилетела, почти ни с кем не виделась, а вы уже знаете, кто я и что.
А я Семечкина сейчас повстречала, говорит: «Вроде судья из района прилетела, мимо моих окон в школу прошла», сказала Смолякова. Я и догадалась.
Разве Семечкин еще работает? удивилась Таня. В прошлом году он на материк уезжать собирался.
А чем у нас против материка хуже? хохотнула Смолякова. Работа у него не пыльная, а зарплаты такой на материке не сыщешь.
Павел тщательно вымыл руки, достал из чемоданчика фонендоскоп, пошел вместе с Леной посмотреть Сережу и Анечку. Таня и Смолякова остались в кухне. Глафира Дмитриевна уселась на Ленину кровать, надорвала пачку «Беломора», протянула Тане.
Куришь?
Нет, спасибо.
Правильно. Десять лет жизни сохранишь, сказала она и закурила. Потом спросила:Ты давно на Севере?
Два года.
Мало. А я десять. И уезжать не собираемся.
Нравится? спросила Таня, чтобы как-то поддержать разговор.
Нравитсяне нравится, а жить надо. У меня муж строитель, выпуская дым, ответила она. И добавила: Главбух стройконторы. Затянулась и снова сказала:Привыкли. В Светлом уже третий год сидим.
Смолякова держалась с Таней панибратски и несколько покровительственно, но Таня успела заметить, что точно так же она держится и с Леной, и с Павлом.
«Вот так бой-баба», подумала о ней Таня.
Вернулись Павел и Лена.
Ну, что там? спросила Смолякова.
Ничего опасного. У девочки болезнь протекает нормально, сказал Павел. А Сереже с утра будем вводить пенициллин. Острая форма. Я пришлю сестру из санчасти. он положил в чемоданчик фонендоскоп, взялся за ручку чемоданчика.
Вы что, уходите? грустно спросила Лена. Оставайтесь с нами ужинать.
Да нет Знаете, я А впрочем отчего-то замялся он.
Оставайся, чего уж, сказала ему Смолякова. И усмехнулась:В случае чегоменя в свидетели выставишь.
Павел смутился еще больше, покраснел и сказал:
Вы так говорите, Глафира Дмитриевна, будто я в самом деле чего-то боюсь.
А то нет? возразила она. И добавила:А я Марину не осуждаю. За вашим братом глаз да глаз нужен.
Думайте как знаете, сказал Павел и как-то неловко взглянул на Лену, точно извинялся за этот разговор. И тут же решил:Нет, я все-таки пойду.
Ну, дело хозяйское, покровительственно ответила Смолякова.
Когда Павел ушел, Таня взглянула на Лену и по выражению ее сникшего лица поняла, что Лена очень хотела, чтобы Павел остался.
Ужинали молча. Когда пили чай, Смолякова спросила Таню:
А ты кого у нас судить собираешься?
У вас никого, этот человек в Белом Мысе живет. Копылов. Может, слышали?
Копылов? Не знаю, ответила она с таким видом, словно сама чрезмерно удивилась, что не знает этого Копылова. Потом сказала, шумно прихлебывая чай из блюдца.А вот историю одну в этом Белом Мысе знаю. Ты слышала, Елена Андреевна? Там кто-то из Татьяниных коллег опростоволосился. Кажется, сам судья.
Судья? А что случилось? спросила Таня.
Стыд случился, ответила Смолякова. Учительнице той пришлось из района уехать.
Какой учительнице? не поняла Таня.
Той самой. Да ты что, не понимаешь? Я ведь тебе говорюот стыда она уехала. А с судьи того, что с гуся вода.
Не может быть, не поверила Таня. Я бы что-то, да слышала.
То давно было, года три назад.
Все равно не верю. Я бывшего судью хорошо знала.
Да это, наверно, выдумки, вмешалась Лена. Я, например, тоже не слышала.
Какие там выдумки, возразила Смолякова. Все так и было, как говорю.
Лена обошла комнаты. Ребята спали. В доме стояла тишина. Вернувшись на кухню, она сказал Смоляковой:
Сегодня спокойно. Может, вы домой пойдете? Я здесь лягу, а в случае чего поднимусь.
Не выдумывай. ответила Смолякова. Ты вчера ночь не спала, дежурила, а сегодня моя очередь. У зоотехника вдвоем и поспите.
Лена не стала настаивать.
Было четверть второго, когда они вошли в дом зоотехника. В плите еще горел засыпанный с вечера уголь, было тепло. Они сняли валенки, поставили их на лежанку сушиться и побежали по ледяному полу в боковую комнатушку. Улеглись вдвоем на широкой кровати.
Лена, ты ничего не хочешь мне рассказать? спросила Таня.
Ты о Смоляковой? живо отозвалась Лена.
Да нет, не о ней. Я думала, ты о Павле что-то хочешь сказать.
О Павле?.. А что о нем?.. попробовала удивиться Лена, но удивления не получилось. Видно, она сама поняла это и умолкла.
Ладно, Ленка, не хочешьне говори, сказала Таня. Я и так все поняла.
Лена тихонько вздохнула, сказала:
Да, он мне нравится Но ты же слышала
Слышала. Есть жена, которой он боится, насмешливо сказала Таня.
Он не боится Просто знает ее характер и не хочет скандалов
Ох, Ленка, Ленка! сказала Таня таким тоном, точно была на сто лет старше ее и на десять жизней мудрее. Если хочешь знать, он мне мямлей показался. Амеба какая-то.
Лена ответила не сразу.
Нет, ты не права, он порядочный и добрый человек, помолчав, негромко сказала она. Во всяком случае, порядочнее многих, кого я здесь знаю. Просто у него мягкий характер, он никого никогда не обидит.
А я что говорюбесхарактерная мямля. Это с первого взгляда видно, сказала Таня. И добавила:Ладно, давай спать.
5
На следующий день Таня снова пошла на почту. За перегородкой сидела знакомая по прошлому приезду женщина.
Здравствуйте! обрадовалась та, увидев Таню. А вам две радиограммы есть. Значит, опять к нам?
Опять к вам. Я думала, вы в отпуске или совсем уехали.
Нет, у нас штат расширили, охотно объяснила женщина. Была однастало две. Корреспонденции прибавляется, и мы растем. Она подала Тане заклеенные по всем правилам бланки.
Одна радиограмма была из Угольного, другаяиз Белого Мыса.
Первую Таня здесь читать не стала, поняв, что она от Кости, а вторую вскрыла.
Радиограмма была предельно краткая. «Светлое. Почта. Нарсудье. Вторник выезжаю. Копылов».
Женщина знала, кто такая Таня и зачем она явилась в Светлое (в прошлом году она тоже принимала у нее радиограммы в Белый Мыс), поэтому сказала:
А Копылов зимой приезжал все-таки. Месяца через два после вас. Отправлял самолетами пушнину. Симпатичный человек.
Чем же он симпатичный? усмехнулась Таня.
Да так. Придет радиограммы даватьвеселый, шутит. Он их десятками посылал получателям.
Правильно, снова усмехнулась Таня. Раз я уехала, можно было веселиться.
Они поговорили еще о том о сем, больше о гриппе, который невесть откуда взялся в поселке, и Таня ушла.
На крыльце она остановилась, быстро прочитала Костину радиограмму:
«Танюша Калерия Марковна говорит ты просидишь Светлом месяц 10-го там отчетно-выборное. 9-го прилечу Все что хочу сказать ты знаешь Сейчас могу писать километрами но все слова оставлю до встречи Светлом Жди Буду Твой Костя».
Однако радиограмма не обрадовала ее. Наоборот, ей стало неприятно, даже стыдно за себя и за Костю, когда она подумала, что женщина на почте принимала радиограмму и, конечно же, знает ее содержание.
Она скомкала бланк и сунула его в карман пальто.
Чувство неловкости и досады не покидало ее всю дорогу, пока она шла в поссовет.
Председатель поссовета Семечкин был на месте. Сидел за столом и листал какую-то папку с бумагами. Когда Таня вошла, ей показалось, что она и вчера, и позавчера, и каждый день, с тех пор как познакомилась с Семечкиным, видела его за этим столом и в этой же позе. Он поднял от бумаг сонное лицо и без всякого выражения посмотрел на Таню.
А-а, это вы, сказал он таким тоном, словно она зашла к нему из соседней комнаты, где он постоянно ее видел. Ну-ну