Он чиркнул спичкой, зажег свечу, снял с гвоздя у дверей упряжь и легонько свистнул. Собаки тотчас же поднялись и, широко зевая и потягиваясь, побрели к нему, заученно подставляя под постромки короткие шеи.
Одевайтесь, что же вы стоите? нетерпеливо сказал Тане Копылов.
Я одеваюсь, ответила она, отходя от дверей, и взяла с топчана свою кухлянку.
10
Копылов гнал упряжку к океану другой дорогой: ее не пересекали ни овраги, ни кучегуры. Нарты легко скользили по твердому снежному насту, выжигали полозьями искры, а сильные, сытые собаки, не сбавляя бега, тащили и тащили их вперед.
Но ни хорошая дорога, ни быстрая езда не радовали Таню. Решив держаться с Копыловым строго и отчужденно, она уже не вертелась на нартах, выбирая удобное положение, и не спрыгивала на снег, чтобы размять затекшие, одеревенелые ноги. Она неподвижно и гордо сидела позади Копылова и чувствовала, что потихоньку замерзает. Сперва мороз пробрался в торбаса, сцепил холодом пальцы, потом взялся за руки и, наконец, проник под кухлянку. Промерзать стала каждая клеточка тела. Но Таня терпеливо молчала, не желая просить Копылова, чтоб он притормозил нарты и позволил ей пробежаться.
Лишь когда собаки вынесли нарты на лед океана и, петляя между торосами, затрусили медленней, Таня не выдержала, спрыгнула на лед и, с трудом переставляя непослушные ноги, медленно пошла за нартами, уверенная, что Копылов вскоре остановится и подождет ее.
Страх пришел к ней в ту же секунду, когда она услышала зычный голос Копылова, прикрикнувшего на собак. Он взмахнул остолом над спинами лаек, и те во весь дух понесли нарты.
Стойте!.. Копылов, стойте!.. крикнула Таня и побежала, стараясь изо всех сил догнать упряжку.
Копылов не оглянулся. Нарты резко вильнули на повороте и скрылись в темноте за торосами.
Копыло-о-о-овв!.. снова крикнула Таня срывающимся голосом, и крик ее, пропарывая морозный воздух; покатился в сторону торосов.
У Тани перехватило дыхание и на глаза поплыли капли пота. Сознание того, что Копылов бросил ее одну среди ночи в торосах, привело ее в полное отчаяние.
«Подло!.. Подло!.. Ведь это же подло!..»твердила она, задыхаясь и продолжая бежать по следу нарт.
И вдруг она подумала, что еще раньше, еще в избушке, чутье подсказывало ей, что случится что-то неладное.
Теперь она не сомневалась, что Копылов сразу же, узнав, кто она, решил избавиться от нее. Скорее всего они договорились со стариком косторезом. Они сговорились раньше, и проклятый старик поджидал его в избушке. Потом старик исчез. Наверно, он ехал совсем не в Белый Мыс. Черт его знает, куда он ехал. А Копылов решил ее убить. Господи, у него же на нартах лежат топор и винчестер!..
Вспомнив о топоре, Таня остановилась. На мгновение она увидела перед глазами мелькнувшее острие топора. Ей стало совсем страшно.
«Да, да, он хотел убить меня!.. твердила она себе. Он хотел убить меня и выбросить портфель с синей папкой! И никто ничего не узнает!.. Старик с ним заодно!..»
Никогда до этого она не знала, что такое страх. Никогда до этого у нее так бешено не колотилось сердце, не подкашивались ноги и не было такого противного чувства боязни за самое себя, за свое «я», которое вдруг сжалось в комочек и трусливо трепыхалось в собственном бессилии, затемняя рассудок и путая мысли. Таня пыталась подавить в душе это незнакомое, гадкое чувство страха и не могла. Дрожащими руками она начала стягивать с себя кухлянку и малахай, так ей стало жарко. И снимая их, продолжала повторять одно и то же:
«Да, да!.. Сперва он хотел убить, а потом бросил!.. Он понимает, что я все равно погибну!.. И никто не будет знать!.. А сам поедет, в Крым!.. Нет, не в Крым!.. Он удирает, заметает следы!..»
Она уже не сомневалась в том, что Копылов хотел ее убить. Но отчего-то передумал. Наверно, знал, что и так с нею будет покончено. Правда, он мог и раньше просто столкнуть ее на снег. Но он решил, что как раз среди торосов подходящее место. Сегодня она не раз слышала далекий рев медведей. Он был уверен, что здесь она быстро попадет к ним в лапы.
«Господи, неужели я погибну?..»в отчаянии подумала Таня, и все ее существо воспротивилось такой страшной мысли.
Она подхватила кухлянку и, волоча ее по снегу, снова побежала по следу нарт, не сознавая толком, зачем она это делает. На секунду ей представилось, что вся ее жизнь, все, что было до этого, детство, дом, институт, работа, отношения с Костей, все то, чем она жила и с чем была связана, решительно ничего не значит в сравнении с тем, что случилось сейчас, потому что именно сейчас она впервые с поразительной ясностью поняла, что онаэто она и что ее вдруг может навсегда не стать. От сознания всего этого ей хотелось закричать.
Она бежала и бежала, не переставая с ужасом думать о том, что случилось. Зачем она поехала в Белый Мыс?.. Ах, как была права Лена, отговаривая ее!.. И как были правы Семечкин и Смолякова, когда предупреждали ее о Копылове! Все они хорошие люди, прекрасные люди!.. Почему она не послушалась Лену, поехала с этим проклятым стариком? Теперь же никтони Лена, ни Павел, ни Семечкин, ни Смолякова, ни одна душа не узнает о ее гибели. Копылов убежит, скроетсяи никому не придет в голову искать его, потому что старик заодно с ним
«Нет, я дойду! вдруг подумала Таня. Дойду, и ничего со мной не будет»
Стоило ей так подумать, как она тут же немного успокоилась и стала убеждать себя в том, что ничего страшного еще нетне надо только поддаваться панике.
«Я дойду до Светлого Конечно, дойду!.. горячо твердила она себе. Главное, держаться ближе к берегу Белые медведи на людей не нападают Лена говорила Я дойду и задержу его Мы еще посмотрим!.. Он не успеет удрать Не успеет! Мы еще посмотрим»
Но сердце почему-то не подчинялось этим бодрым рассуждениям, оно по-прежнему бешено колотилось, в висках стучало, пот заливал глаза, и страх гнал и гнал ее вперед.
Она добежала до торосов, за которыми давным-давно, как ей казалось, исчезли нарты, и, обогнув их, увидела упряжку. Собаки лежали на снегу, Копылов сидел на нартах, у ног его шипел красноватым огнем примус, а на примусе стоял котелок. Рядом на кусках колотого льда валялся топор.
Где это вы пропали? насмешливо спросил он ее. Я уж решил, вы к нерпам в гости отправились. Садитесь чай хлебать. Как раз полдороги отмахали, пора перекусить. А кухлянку зачем сняли, неужели жарко?
Таня смотрела на Копылова, не слыша и не понимая, что он говорит. Ее вдруг затрясло, и она срывающимся голосом крикнула ему.
Это подло!.. Подло!.. Как вы могли?!
Что подло? удивился он, поднимаясь с нарт.
Вы вы вы!.. быстро и нервно заговорила Таня и захлебнулась собственными словами.
Страшное нервное напряжение, которое она только что пережила, вдруг прорвалось слезами. Она громко зарыдала и, обхватив руками торос, уткнулась лицом в шершавый, холодный лед.
Что случилось? быстро подошел к ней Копылов. Вы слышите? Что за чертовщина!.. Послушайте, вы скажете, чего ревете? Испугались чего-то, что ли?
Таня не отвечала, продолжая нервно всхлипывать.
Да бросьте вы обнимать лед! сердито сказал он, отнимая ее руки от тороса. Берите платок Ну, что вы его держите? Вытирайте слезы Вот так Он взял у нее платок и с силой стал вытирать ей лицо.
Таня тяжело вздохнула и снова зарыдала, обхватив руками лицо. Ее бил озноб, и она никак не могла его унять.
Вы что, с ума сошли? Перестаньте! Копылов взял ее за плечи и крепко потряс. Ну-ка надевайте кухлянку. Не хватало, чтоб вы еще замерзли!.. Поднимайте руки Вот так. Он сам поднял ей руки, натянул через голову кухлянку, выбил о колено снег из малахая, нахлобучил малахай ей на голову. Потом достал из рукава своей кухлянки флягу со спиртом, отвинтил колпачок, поднес флягу к ее губам, приказал:Пейте, не то окоченеете, пока доедем!
Таня, все еще продолжая тихо всхлипывать, отстранила рукой флягу.
Слушайте, давайте без фокусов! сердито сказал он и почти насильно заставил ее выпить несколько глотков спирта.
Когда Таня, успокоившись, села на нарты перед шипящим примусом, он спросил, смеясь:
Так что же все-таки случилось, товарищ судья? Медведя увидели?
Нет, подавленно ответила Таня.
Даю голову наотрез, что приняли за медведя какой-нибудь торос, смеясь, продолжал он. Эх вы, трусиха! А я нарочно собак погнал, хотел вам хорошую пробежку устроить, чтоб разогрелись.
Не смейтесь, пожалуйста, негромко попросила Таня.
Ладно Вы есть будете?
Нет, не хочу, ответила она.
Будете, решительно сказал он. Держите кружку, вода закипает.
Таня послушно взяла кружку и, подчиняясь Копылову, выпила чай и съела все галеты, которые он вытряхнул из пачки ей на колени.
Они ехали еще часов восемь по льду океана, и за это время Таня всего дважды, и то лишь потому, что начинала сильно замерзать, спрыгивала с нарт и бежала за ними. Тогда Копылов придерживал собак и все время оглядывался, точно не Таня, а он теперь опасался, как бы она не отстала.
Когда она последний раз бежала за нартами, Копылов вдруг испуганно крикнул ей:
Стойте! Не ходите!
Она остановилась, и в ту же минуту раздался треск, рядом глухо всплеснула вода. В десятке шагов от Тани, ширясь на глазах, чернела трещина. Каким-то чудом собаки пронесли через нее нарты, но нарты, должно быть, завалились передком в воду, и потревоженная вода выплескивалась и расползалась по льду.
Идите влево, кажется, там трещина уже! крикнул ей Копылов.
Таня пошла влево, но там трещина не только не сужалась, а, наоборот, расширялась. Сзади и в стороне снова сильно затрещал лед. Из трещины взметнулась вода, плеснула под ноги Тане.
Стойте! Бегите к берегу! крикнул ей Копылов. По-моему, вас откололо!
Таня побежала назад, прямо по воде, которая, как под напором, продолжала выливаться из океана. Льдина под ней покачивалась, торбаса скользили по мокрому льду. Метрах в десяти от нее, по другую сторону трещины, бежал Копылов, придерживая руками нарты.
Вокруг с протяжным треском ломался лед, и было такое впечатление, будто весь океан щелится и расходится по швам.
Тане показалось, что трещина сузилась. Но перепрыгнуть все равно невозможно, тем более в такой тяжелой одежде. Может, сбросить кухлянку, торбаса, телогрейку и попробовать?..
Копылов, я перепрыгну! крикнула она.
Бегите, бегите! махнул он ей рукой. Сейчас выберемся!
Пробежав еще метров сто, Копылов начал подгонять собак к самой трещине. Лайки визжали, упирались, царапали когтями лед. Наконец он уложил их на краю трещины и осторожно передвинул задок нарты на другой бок трещины. Нарты лишь концом стали на ледпередок и середина провисли над черной, гудящей водой.
Ложитесь. Быстро! приказал Тане Копылов. Ну, идите, идите Становитесь на колени Осторожно Не бойтесь. Хватайтесь руками Да не смотрите вниз, там километр воды! Ложитесь! И резко свистнул.
Собаки рванули, и нарты пролетели над гудящим проломом, взметнув брызги.
Фу-у-ух, проскочили! сказал Копылов, снимая малахай и вытирая им лицо. Крепко прилив сегодня работает, наворочает торосов. И вдруг привычно засмеялся:Ну, что, опять натерпелись страху! Невезучая у вас поездочка.
Я не испугалась, у меня только ноги промокли, ответила Таня.
Ладно, придумаем что-нибудь,сказал он. Давайте сперва на берег выберемся. Тут всего километров десять до Светлого осталось.
Остаток дороги собаки шли по берегу. Со стороны океана по-прежнему доносились треск и скрежетаниеприлив кромсал и перекраивал ледовую крышу океана.
Собаки внесли нарты на пригорок, и внизу, в низине, показался высветленный луной поселок. Таня сидела спиной к Копылову, спрятав лицо в вырез кухлянки, и не видела ни поселка, ни луны, ни разноцветных огненных лент, появившихся вдруг на угольной черноте неба.
Сияние занялось на востоке и быстро ширилось, захватывая в плен все большую площадь неба. Разноцветным жарким пламенем полыхали, переливались, дышали огненные полотнища. Они то затухали, то снова загорались, и никакая праздничная иллюминация не могла сравниться по красоте с этим сказочным зрелищем.
Копылов повернулся к Тане и, тыча остолом в небо, спросил с оттенком гордости в голосе:
Ну, видали когда-нибудь такое представление?
Сияние? посмотрела вверх Таня. Конечно, видела.
Сияние в пургу? не поверил он. Это где же вы видели сияние в пургу?
Почему в пургу? не поняла Таня.
А она нам на пятки наступает. В Белом Мысе небось вовсю метет, ответил он. Вот, слышите?
Ничего не слышу, прислушалась Таня.
Поземкой шевелит, слышите?
Не слышу, ответила она дрожащим от холода голосом. После того, как промокли ноги, она никак не могла согреться, хотя и переобулась, надев другие меховые носки.
Так вам и надо, буркнул он и тут же спросил:Куда вас везти, в гостиницу, что ли?
Я возле магазина сойду, ответила Таня, решив, что, если пройти к дому зоотехника мимо складов, это будет ближе, чем огибать на нартах длинную улицу.
Завидя издали поселок, собаки оживились, побежали резвее.
В предвкушении сытой кормежки и скорого отдыха, они радостно взвизгивали, подталкивали друг дружку мордами и взмахивали обледенелыми хвостами. Копылов с трудом осадил их возле магазина, и вся дюжина псов дружно залаяла на него, словно собаки выражали недовольство, по их разумению, остановкой.
Держите свое имущество. Копылов достал из-под тулупа, покрывавшего нарты, Танин портфель. Потом язвительно спросил:Куда прикажете к вам явиться?
В поссовет, пожалуйста, я утром буду ответила Таня и, торопливо кивнув на прощание, скрылась за углом магазина.
Было, наверно, часа три-четыре ночи, и ни в одном доме не светилось. Даже собаки, сморенные сном, не брехали в этот час по дворам.
Таня хорошо знала дорогу и быстро шла мимо темных складов, с облегчением думая о том, что, слава богу, кончилась эта ужасная езда и она наконец рассталась с Копыловым.
После того отчаяния и страха, какие испытала она среди торосов, и после своей глупой истерики она все время находилась в подавленном состоянии. Ей было стыдно перед Копыловым и за свою слабость и за то, что вообразила его убийцей. Но сейчас, кроме разбитости и усталости, она ничего не чувствовала. Тело ее было словно исхлестано плетью; болели руки, ноги, спина, поясница, шея. Ей нестерпимо хотелось спать. Больше всего на свете ей хотелось спать.
Войдя во двор зоотехника, она увидела у сарая упряжку, а на крыльце какого-то человека, который тарабанил ногой в двери.
Там никого нет, сказала она, подходя к крыльцу, и, к удивлению своему, узнала в этом человеке Копылова.
Копылов тоже удивился:
Вы?! Что еще случилось?
Ничего, устало сказала Таня. У меня ключ от дома, я здесь живу.
Вы здесь живете? искренне изумился он. Ни черта не понимаю! До сих пор здесь жил мой дядюшка, к тому же родной, не двоюродный. Тихон Миронович Бережков.
Тихон Миронович в тундре, сказала Таня, доставая из-под крыльца ключи на колечке. Я у него временно.
Ах, вот что Ну и номер!.. понял наконец Копылов. Потом фыркнул.Ладно, живите, я где-нибудь пристроюсь.
Зачем? Места хватит, а вы тоже спать хотите. Я утром уйду, сказала Таня, отворяя дверь. Сейчас ей было настолько все безразлично, что ее совсем не интересовало, останется Копылов или уйдет.
Ладно, утром я сам переселюсь, ответил он, входя вслед за нею в сени и зажигая спичку.
Таня включила свет, положила на стол портфель.
Я в этой комнате, сказала она ему, показав на боковушку. А та свободна.
Ясно, кивнул он и спросил.Сарай у вас заперт? Собак загнать надо.
Нет, на щеколде.
Он ушел, хлопнув дверью. Когда он вернулся, Таня не слышала. Она уснула, не раздеваясь, в брюках и телогрейке, завернув кухлянкой окоченевшие ноги. Дом выстудился, в нем было ненамного теплее, чем на улице.
11
Пурга.
На улице пурга
Это Таня поняла, как только проснулась. Ветер, трубя и завывая, шарит по стенам дома, присвистывает, мычит, гогочет. В окно по-кошачьи скребется поземка, шаркает, ширкает по наледи стекол. Пурга залепила окно, оно глядит в комнату мутно-серым глазом, и все предметы видятся, как в тумане.
«Ну, теперь задует»невесело подумала Таня.
За дверью что-то звякнуло. Таня вздрогнула, но тут же вспомнила, что она не одна в доме. Вспомнила, что в доме Копылов.