Моему сыну в этом году исполнилось бы тринадцать,тихо проговорила Волжак, а у меня чуть глаза не вывалились от удивления. Она решила мне рассказать? МНЕ?!Но не исполнится. Потому что его нет. Его нет уже десять лет. Десять чертовых лет, из которых нет ни дня, чтобы я не просыпалась с чувством вины.
Она снова замолчала, и я решила чуть надавить. Она же сама начала этот рассказ, значит, хочет поделиться, разве нет?
Что произошло?
Произошло?усмехнулась Волжак, а ее плечи чуть дрогнули.Произошло то, что его матьчертова шлюха, которая должна была спасти его. Или погибнуть вместе с ним. А не стоять на похоронах, глядя на две могилы, не имея возможности что-либо исправить.
Две?пропищала я, молясь только о том, чтобы она дорассказала. Я была уверена, что ей тоже это было нужно.
Две,она еле заметно кивнула.С ним был мой муж.
Ты была замужем?я постаралась сказать это слегка удивленно. Не выдав того, что я уже знаю в общих чертах всю историю.
Была. В восемнадцать лет я вышла за одного прекрасного человека. Который был мне другом, партнером, опорой, товарищем, даже частично отцом Он был воплощением заботы. А я Я надеялась «излечить» таким образом свою, как говорил мой папаша, «нездоровую тягу к девушкам». Честно, надеялась. Но через год брака поняла, что не могу. Что во мне это есть. Против природы не попрешь?усмехнулась Волжак.Моя природа дала сбой. С четырнадцати лет у меня были связи с девушками. Лишь только год я держалась, старалась, делала из себя добропорядочную жену. Он ведь был хорошим. Идеальным мужем. Но максимум, что я могла датьбезмерное уважение. Я не любила его. Никогда не любила его так, как он заслуживал. И мне кажется, он знал это. Но молчал. Любил меня. Потом я забеременеласупружеский долг ведь никто не отменял. И после рождения сына поняла, что, несмотря на мою безграничную любовь к немусвоему ребенку, я вполне могу совмещать две ролипримерной матери и жены, что было на руку еще и для статуса, и себя настоящей. Той, что трахает женщин, завязывает интрижки, и втихаря от мужа и всех спит с подругой или коллегой. И однажды заигралась. Когда они собрались поехать на дачу, я решилачто это отличная возможность встретиться со своей знакомой. Сказала, что приеду на следующий день, что у меня много работы Они уехали и больше не вернулись. Пока я трахалась с ней, они задыхались и умирали. Я ему столько раз говорила, чтобы он гасил камин!воскликнула Волжак и замолчала. Только руки ее, бессильно упавшие вдоль тела, слегка дрожали.
Я хотела подойти к ней. Обнять. Утешить. Взять немного этой боли на себя. И только я начала подходить, как Волжак резко обернулась и посмотрела на меня стеклянными глазами:
И как я могу позволить себе чувствовать, любить или жить, как нормальные люди, когда ясо всем своим дерьмом и грязным бельемжива, а онинет? Как я должна была ощущать себя, когда мне приносили соболезнования, а я думала о том, что они умирали, пока я удовлетворяла какую-то девку? Я должна была лежать там же. На этом чертовом холодном медицинском столе в морге, а не хоронить двух самых светлых и честных людей, которых я любила. Которых я недолюбила. Я даже с жизнью покончить не смогла нормальнооткачали, спасли.
Я на автомате опустила взгляд на ее руки. Она это заметила.
Да. Я пыталась. Я не хотела жить. Без них, с этим чувством вины, с ощущением безысходности. И я не могуона глубоко вдохнула, прикрывая влажные глаза,я просто не могу позволить себе любить после всего этого. Я недостойна. Ни любви, ни жалости, ни понимания. Яубийца. Потому что только я могла их спасти от этого. Но меня не было. И я выжила. А они нет.
Когда Волжак замолчала, я не знала, что сказать. Что тут вообще нужно говорить? Успокаивать? Оправдывать? Убеждать? Это не поможет. Нужно что-то другое.
Поэтому я вздохнула и неуверенно произнесла:
Может, бокал вина?
Глава 33
Она, возможно, впервые об этом рассказала кому-то. Но не для того, чтобы ее пожалели, а чтобы в очередной раз напомнить себе, какая она плохая. Как она недостойна чего-то хорошего и светлого. Но в моих глазах она не изменилась. Жить в борьбе с самой собой и в итоге проигратьэто нормальная ситуация. Если тебе нравятся женщины, рано или поздно ты сорвешься. Либо сойдешь с ума. Она выбрала первое. И я не могу ее судить. Никто не может.
Мы прошли в кухню, я молча достала еще один бокал вина и наполнила его. Также молча протянула бокал Волжак и села на табуретку. Екатерина Александровна стояла практически посередине кухни и осматривалась. Смешно, но несмотря на то, что она была в моей квартире уже в общем, достаточное количество раз, в кухню она не заходила. Максимумванная. А теперь она стоит тут, и я чувствую, как ей некомфортно. Потому что она тоже чувствует, что зашла дальше. Дальше того, что позволяла себе обычно.
Она сделала пару глотков и чуть охрипшим голосом проговорила:
Тут довольно мило.
Ого. «Мило» от Волжакэто что-то сродни «нихрена себе, вот это у тебя хоромы!». Поэтому я кивнула, чуть улыбаясь, и ногой подвинула ей свободный табуретмол, присаживайся, располагайся.
Она весьма критически осмотрела его, словно подсчитывая, какое количество микробов проживает на этом деревянном квадратике на ножках, но тем не менее, спустя пару мгновений, уселась.
Мы пили вино в абсолютной тишине. Когда это стало уже просто неприлично, я залпом долакала вино и осторожно произнесла:
Я могу задать вопрос?
Волжак посмотрела на дно своего бокала, потом еле заметно выдохнула и кивнула.
Послея замялась. Она ведь вполне может послать меня к черту, да? Может. Но я рискну.После всего случившегося, ты с кем-нибудь Ну, была близка? Я не про секс,тут же добавила я, увидев ухмылку Волжак.Я про другое.
Ты имеешь в виду отношения?взгляд ее серых глаз буквально рентгенил меня. Я кивнула.Я же сказалая не завожу отношений. И не заводила. После После тогонет.
То есть Десять лет ты
Да,резко оборвала меня Волжак.Ты закончила? Других тем для разговоров нет?
Вот она, моя любимая сука.
Есть,выравнивая дыхание, проговорила я.Почему ты пришла?
Я увидела на ее лице растерянность. Железная леди, не позволяющая себе расслабиться, дала слабину, придя в дом к своей бывшей ассистентке. Ведь Было бы ей плевать, ее бы тут не было, верно? Она бы не стала рассказывать мне секреты своей прошлой жизни. Не явилась бы под вечер, открывая дверцы своего шкафа со скелетами.
Почему я пришла?переспросила Волжак, словно не расслышала вопрос. Я же поняла, что она просто пыталась выиграть время для ответа. Едкого, циничного, язвительного. В ее стиле.Потому что не люблю упускать хороший секс. А времени на поиски нового партнера у меня нет.
Ну да, конечно. Видимо, я должна была в это поверить. И поверила бы. Может, с месяц назад. Или не слышав ее историю. Но не теперь. Поэтому я решила ставить все на «зеро».
Каково это?спросила я, чуть наклонив голову и улыбаясь, почти как она.
Что именно?я клянусь, растерянная Волжакмое самое любимое зрелище.
Врать самой себе? Заведомо говорить неправду, чтобы держать меня на расстоянии ружейного выстрела?
О чем тынахмурилась она, но меня уже было не остановить.
Катя,прервала я ее, наверное, только второй раз в жизни назвав ее по имени. В сокращенном варианте. До этого было только «ты».Я знаю, что если бы тебе было плевать и дело было только в сексе, тебя бы здесь не было. Ты всегда возвращаешь меня. Под прикрытием удобства, выгоды, чего-то еще. Но Я же не слепая. Я знаю, чтоа теперь самое сложное. Шарик крутится, замедляясь.Я нужна тебе,зеро.
Лицо Волжак исказилось, как от зубной боли. Она сжала зубы, поставила бокал на стол, поднялась с места.
Спокойной ночи, Ирина Николаевна,сталь в ее голосе напомнила мне ту, прошлую Волжак. Которая отчитывала меня за косяки и ругала, когда я лажала. Но я больше не намерена была терпеть это, и, более того, я не собиралась ее упускать. Пусть она мне ничего не сказала, пусть она даже будет опровергать сейчас мои слова, я знаю, я чувствую, что яне просто сексуальный партнер, не просто еще одна постельная победа и не еще одна девчонка в длинном списке. Я. Просто. Это. Знаю.
Стоять,я резко поднялась и взяла ее за локоть.Если ты снова уйдешь, уйдешь сейчас, ты никогда не шагнешь дальше. Я не прошу у тебя ничего взамен, не требую ничего. Я просто Просто хочу быть рядом. Просто позволь мне это. Просто доверься.
Она смотрела на меня с минуту, потом перевела взгляд на мою руку, впившуюся в ее локоть, и медленно убрала мои пальцы. Отпустила руку и сказала:
Я не могу.
Глава 34
Странно, но, понимая, что это конец, у меня не было слез. Серьезно, я-то думала, что от души наревусь, в очередной раз кромсая сердце о шипы и лезвия своей бывшей начальницы, которыми она окружила себя, но нет. Слез не было. Было никак. Пусто. Ровно. Как линия кардиограммы при остановке сердца. Вообще ничего.
Я провела все выходные в полном уединении, а в понедельник отправилась к Михаилу Андреевичу с требованием об отпуске. Ну, не с требованием, а с просьбой, конечно. Удивительно, но он позволил мне взять отпуск раньше, чем через две недели. Добрейшей души человек. Может, его смутили мои пустые глаза или абсолютная безэмоциональность в голосе, но со среды мне было позволено отчалить на две недели на все четыре стороны. Вместо меня должна была выйти девочка из нашего же подразделения. Поэтому я позвонила Оксанке и протараторила в трубку о том, что в среду я уезжаю к родителям, и что отключу телефон, так как хочу побыть одна и разобраться в своей жизни. Оксанка, конечно, попыталась выяснить, что у меня случилось, но, натолкнувшись на мое «все объясню потом», сдалась и пожелала хорошего отдыха.
Да уж, отдых. Мама, папа, вечные вопросы о том, когда я выйду замуж и рассказы, как «Люба из второго подъезда уже третьего ждет» и «Наташка из твоей школы во второй раз разводится». Но вся эта кутерьма и суета должны были сработать. Лучше я буду в вечном раздражении от надоевших вопросов, чем постоянно думать о той, что не только растоптала мое сердце, но еще и сплясала на нем. Поэтому я купила билет на поезд, собрала свои вещи и уже в пятницу утром стояла на вокзале родного города, пытаясь найти среди толпы приехавших и встречающих своего отца.
Папа нашел меня первым. Обнял, похлопал по плечу и, схватив сумку, в которой была в основном сменная одежда, взял меня под руку, направляя к стоянке.
Дома ждала мама, наготовившая разных вкусностей, и которая с порога запричитала, как сильно я исхудала, и что меня нужно непременно откармливать.
И, находясь в родном доме, среди знакомых всю жизнь вещей, плакатов на стене своей комнаты, рабочего стола, все еще заваленного книгами и журналами, будто я никуда и не уезжала, я почувствовала себя лучше. Значительно лучше. Да, мое сердце разбито всмятку, пропущено через мясорубку и старательно превращено рукой Волжак в фарш, но жизнь на этом не заканчивается. Я жива, я дышу, я выросла, я изменилась, и я не могу не быть благодарной ей за это. Мой запрос сработал, по большей части. И какое-то время я действительно наслаждалась нашим «общением», пока оно не стало меня убивать. И я поняла, что, в общем-то, все не так уж и плохо.
Я гуляла по знакомым местам, аллеям и паркам. Ходила в кафе, небольшие рестораны, встречалась с одноклассниками, с которыми еще более-менее поддерживала связь, навещала родственников, которые непременно хвалили меня за амбиции и то, что я хорошо устроилась в новом для меня городе, что не сбежала, что не вернулась. Было приятно. И я, кажется, впервые не ругалась с мамой по поводу и без. Она перестала меня воспитывать, поучать. Нет, иногда, конечно, у нее это проскакивало, но уже не так, как раньше. Может, поняла, наконец, что я выросла и стала самостоятельной.
Еще я много читала. Перечитывала старые книги, которыми увлекалась в школе, просматривала фотографии, сделанные в подростковом возрасте, и, глядя на все это, понимала, как я изменилась. Я уже не была забитой серой мышкой, у меня появилось собственное мнение, которое я научилась отстаивать, появилась сила воли и смелость, которых мне так не хватало в детстве. Я сравнивала себя прошлую и настоящую, и не могла поверить, что всего за несколько месяцев я стала практически другим человеком. И мне это нравилось.
***
Через полторы недели отпуска я поняла, что соскучилась. Соскучилась по Оксанке, по работе, по своему дому, и по Волжак. По этим серым холодным глазам, по ее голосу, по ее мерзким шуточкам. А еще мне позвонила Маша, сказала, что приезжает и у нее будет выставка. Та самая. Какой-то владелец галереи увидел ее работы в Москве и захотел выставить их у себя. И я была приглашена. Мне ничего не оставалось, как согласиться посетить сие мероприятие, учитывая то, что я тоже «приложила к нему свою руку». Поэтому, мне пришлось вернуться на пару дней раньше, чем я собиралась. Мама и папа, провожая меня, даже всплакнули, когда махали мне, уезжающей к себе домой. А я за это время поняла, что очень люблю свою семью. Но все же мой дом не тут.
***
Ты серьезно в этом пойдешь?Оксанка, стоя в красивом платье с одним открытым плечом, практически убивала меня взглядом.
А чем тебе не нравится мой костюм?возмутилась я, оглядывая брюки, блузку и пиджак. По-моему, я выглядела очень хорошо.
Во-первых, он не женственный. Во-вторых, надень платье. Это же культурное мероприятие, Ира!подруга отодвинула меня от гардероба и начала раздвигать вешалки.Ты же там сама на этих фотокарточках! Ты должна выглядеть и-зу-ми-тель-но!
Божепростонала я, усаживаясь на кровать. Нахрена я вообще решила согласиться пойти, да еще и взять с собой Оксанку?!
Вот. То, что нужно!подруга выудила из шкафа строгое черное платье, а я покраснела.
Может, что-то другое?пропищала я. В этом платье у меня был и-зу-ми-тель-ный секс с Волжак на диване в ее офисе.
Чем тебе не нравится это?удивленно спросила Оксанка.Оно очень сексуальное.
Ага, Волжак также сказала, когда снимала его с меня.
Ну Онону, не говорить же ей правду!
Что, Ира?с нетерпением спросила Оксанка.
У меня с ним связаны некоторые воспоминанияуклончиво ответила я, отводя глаза.
Какие?Оксанка прищурилась, будто догадываясь, о чем я.
Личного характера,пискнула я, все больше краснея.
Дай угадаю,закатила глаза Оксанка,ты в нем была со своей Вожлак.
Волжак,поправила я.И да.
Прекрасно,фыркнула подруга, но тем не менее, продолжила в меня тыкать этим чертовым платьем.Но ее же там не будет? Ты сама говорила, что твоя подруга заверила, что она не придет.
Да, она уехала в командировку и вернется только ночью,согласно кивнула я.
Вот и чудно. Тогда надевай. И без разговоров,Оксанка подняла ладонь вверх, останавливая мои любые протесты.
Ладно,вздохнула я.Но без каблуков!
В лодочках,ухмыльнулась подруга, покачивая платьем на вешалке.
Ненавижу тебя,проворчала я, начиная снимать пиджак.
Глава 35
Выставка была великолепной. Мы пришли через час после начала, когда в зале была уже большая часть гостей. В отдельной комнате был стол с напитками и закусками, а в основном помещении висели работы. В рамках, на одной линии, в черно-белом цвете. Работ было много. Основные были те, про которые мне говорила и показывала Машапортреты и эмоции, но одну стену занимали старые работы, сделанные гораздо раньше. Как сказала Маша, это была просьба организаторавывесить и их тоже. Мы с Оксанкой, вооружившись бокалами с шампанским, бродили по залу, разглядывая каждую работу. Мне особенно понравилась серия портретов пожилого мужчины. Он был с небольшой седой бородой, в какой-то лыжной шапочке, но его глаза Это действительно было отражение души. Они были так притягательны. Маша сказала, что этого мужчину она встретила на вокзале. Он там живет. Обыкновенный московский человек без определенного места жительства. Но его глаза Они буквально запали мне в душу.
Оксанка убежала в уборную, пока я стояла у следующей серии работ, где была изображена красивая женщина, похожая на испанку. В этот момент ко мне подошла Маша.
Ну, как тебе?девушка мило улыбалась, держа в руках бокал с красным вином.
Маша, это прекрасно. Правда. Мне очень нравится.
Спасибо,девушка казалась довольной.Кстати, многие работы купили в Москве. И тут я продала еще парочку.