Правительство не жалело денег на новейшие разработки в области энергетики: директрисса научного центра и некоторые из заведующих лабораториями могли позволить себе все прелести богемной жизни, только вот результаты научных изысканий порядочно запаздывали. Гранты исправно удобряли плодородную почву коллективного ума АЦИАЯ в надежде вырастить более-менее жизнеспособную идею альтернативного топлива, однако, идея не росла то ли грантовое удобрение доставалось по большей части сорнякам, то ли семена были плохие, но кончалось всё всегда одинаково на ковер в министерство приезжала директрисса, с елейной улыбкой на далеко не юном, но всё еще гладком от «Пролифика» и довольства лице, она сообщала, что работы ведутся, до достижения заветной цели остается совсем чуть-чуть, последний крохотный шажок, а в конце неизменно добавляла, что продление финансирования может стать тем самым решающим толчком, чтобы вышеупомянутый шажок всё же наконец шагнулся
На проходной АЦИАЯ толпились опаздывающие. По большому коридору спешили секретари с бумажками они неустанно носили их из кабинета в кабинет как на любом большом государственном предприятии жизнь была безжалостно загнана за бюрократические заборы во много рядов: открыл одну калитку, за ней другая, за той третья как матрешки. Без заявления, сметы и накладной здесь не приобреталась даже мелкая канцелярия. На итоговой бумаге, дающей право на покупку скрепок, кнопок, офисных стикеров или ещё каких-нибудь необходимых для труда умов материалов, должны были стоять подлинные подписи чуть ли не всех кабинетных начальниц со всех этажей большая часть рабочего дня сотрудников как раз и проходила в бестолковом хождении вверх-вниз по лестницам и ожидании возле дубовых дверей.
Рутинно преодолевая проходную, сотрудники АЦИАЯ вставляли свои электронные карты учета трудового времени в щелевидную бесстрастную пасть регистратора.
Холли Штутцер бежала по коридору, пронзая пространство лучом своей торжествующей улыбки. Встречные останавливались и недоуменно глядели вслед маленькому существу, одетому в кеды, узкие черные джинсы и желтую блузку, похожую на цветок нарцисса. Те, кто знал её достаточно близко, догадывались, что она провела в лаборатории целую ночь, потому и удивлялись: откуда у неспавшей и наверняка ещё не завтракавшей субтильной девушки столько энергии?
У меня получилось! настежь распахнув дверь одной из лабораторий, прокричала Холли в проем. Уже полных четыре часа сгусток ультрахолодной плазмы стабилен и выделяет энергию!
Возле прибора, похожего на голову Медузы-Горгоны тощие змеи цветных проводов, бестолково курчавясь, тянулись во все стороны стояла девушка в распахнутом лабораторном халате, накинутом поверх повседневной одежды. Она сначала выпрямилась, резко и испуганно, точно коснулась горячего или попала под ток, замерла, а через секунду бросилась навстречу Холли и, схватив её в охапку, приподняла и закружила.
Молодчина! Теперь надо быстренько об этом заявить, покуда это болото не потянуло свои ядовитые лианы к твоему достижению Я-то их хорошо знаю. Пропишут тебе премию в грош, а сами протоколы цап и понесут с поклонами на стол Министриссе энергетики
Холли вынула из заднего кармана брюк сложенный вчетверо лист бумаги.
Вот характеристики запуска реактора. В единственном экземпляре. Без этакой махонькой бумажонки никто не сможет эксперимент повторить. Спрячь её хорошенько, Мария. А я побегу вниз, отмечу свою карточку. Не то опять штраф за опоздание вкатают!
Девушка в жёлтом вихрем вылетела из комнатки с головой Горгоны. Она всегда вечером вставляла свою карточку в щель регистратора как будто собиралась уходить, даже если планировала остаться на ночь ночные бдения никак не поощрялись и, скорее всего, были бы расценены как попытка незаконно увеличить себе заработную плату, некоторые особенно «умные» сотрудники так и делали: уходя, они «забывали» провести картой, чтобы система посекундной тарификации работала на них, пока они сладко почивают если такое вскрывалось, штрафовали безжалостно, поэтому утром рано Холли спускалась из лаборатории и снова проводила картой якобы только что пришла
Мария задумчиво повертела в руке листок бумаги с небрежно нацарапанным набором странных символов и цифр. Она занималась малыми биохимическими источниками энергии и, ровным счетом ничего не понимая в науке о плазме, знала одно: её подруга, её любимая, только что решила задачу, поставленную перед АЦИАЯ больше десяти лет назад получила в пространстве реактора миниатюрную звезду
2
Плакат висел на боковой стенке автобусной остановки. Он был высотой в человеческий рост, и, подойдя к нему, можно было касаться до смешного маленькими ладонями гротескно увеличенных очков Онки, её носа или лба.
Увидев знакомое лицо издалека, Саймон Сайгон почувствовал, что подойдет. Сейчас он один, значит никто не спросит.
Плакатов других кандидаток висело гораздо больше по всему городу, но они почему-то не обращали на себя его внимания, не запоминались. А эти вот он, как назло, примечал даже из окна быстро движущегося такси. От своей покровительницы Саймон много знал о Тайре Мортал, которой прочили победу, пару раз ему доводилось видеть её вблизи, это была красивая и наглая баба сорока пяти лет, с полным сытым лицом, на котором выделялись большие тёмные глаза. Тайра Мортал не гнушалась сделками с фигурами «из тени», «крышеванием» подпольного бизнеса, потому деньги в карманах у неё не переводились, как тюльпаны на полях Хармандона. Количество её любовников и внебрачных детей служило пищей для народных легенд и анекдотов. Ходили байки, что Мортал рожает едва ли не каждый год, и ни одному из своих отпрысков не собирается давать своей фамилии.
Саймону Сайгону было откровенно плевать, кто станет Главной Леди Аттлантсбурга. Губернаторские выборы не мужского ума дело. Малколм Лунный Свет всегда говорил: «когда при тебе обсуждают политику, делай скучающий вид, печально вздыхай и погромче хлопай ресницами, тогда точно никто никогда не узнает, на что ты способен»
Стоя вплотную к плакату, Саймон ткнул Онки пальцем в нос. Это было очень глупо, кто-то мог видеть его и счесть политическим провокатором или просто фанатичным психопатом. Саймону и не хотелось быть ни рассудительным, ни осторожным. Он чувствовал необъяснимое тревожное раздражение, которое непременно должно было выразиться в действии, иначе оно грозило спалить его изнутри.
Саймон быстро нащупал край плаката, наклеенного на пластиковый щиток, и с дерзкой разгульной злостью рванул его вниз.
Плотная бумага с сочным треском разошлась, прореха прямо и длинно рассекла лицо Онки по диагонали от виска к скуле.
Хулиган! Вандал! завопили у него за спиной.
Полиция! Где дежурный пост?!
Держите его!
Саймон выпустил из рук оторванный угол агитационного плаката и побежал. Никто, конечно, не погнался за ним. Кому, по большому счету, нужен купленный на кровные кандидатки в губернаторы плакат? Подумаешь, какой-то идиот сорвал его для забавы! Люди, стесняясь друг перед другом показаться безразличными к нарушению общественного порядка, покричали, скорее всего, для проформы, но ещё никогда Саймон не обнаруживал в себе такого оживляющего задора. Приятное возбуждение владело всеми его членами. Ноги сами несли его, сердце танцевало в груди, легкие большими глотками пили вечернюю свежесть, сладкая дрожь притаилась где-то в затылке, готовая проскользнуть по позвоночнику из конца в конец
«Так тебе и надо, Онки Сакайо!»
Свешиваясь узким углом с края урны, фрагмент плаката слабо трепетал в потоке сквозняка.
3
В письме Холли Штутцер на имя Министриссы энергетики наряду с подробным описанием результатов, полученных ею в лаборатории, содержалось предложение вывести станцию нового образца на орбиту в таком случае её крушение не угрожало бы благополучию жителей планеты, а большая часть опасного жесткого излучения рассеивалась бы в атмосфере. Приемные антенны для энергии и преобразователи Холли предлагала построить во льдах вблизи Полюса. Период обращения станции вокруг Земли должен был быть подобран таким образом, чтобы она всё время «висела» над необитаемой территорией вечной мерзлоты.
«Полностью исключить вредное воздействие близко расположенного плазменного источника энергии невозможно, поэтому необходимо по возможности изолировать его от людей, писала Холли, кроме того, вблизи Полюса на охлаждение сверхпроводящих пластин-преобразователей будет уходить меньше средств».
Письмо сквозило уверенностью в успехе, аргументация научной сотрудницы АЦИАЯ казалась весьма убедительной Однако, единственный удачный эксперимент это ещё не работающая термоядерная станция, способная с избытком обеспечить электричеством всю страну.
Вы как будто чем-то опечалены? Саймон Сайгон нежно овладел рукой своей могущественной подруги и, поднеся её к губам, медленно поцеловал сухие тонкие пальцы.
Она отдернула руку. В данный момент Женщина была совершенно вытеснена из тела Галы Овдайн пребывающей в раздумьях Министриссой. Умный любовник всегда безотчетно чувствует атмосферу момента Саймон покорно оставил дальнейшие попытки начать разговор. Он знал: через некоторое время Гала заговорит сама. Неподражаемый Малколм Лунный Свет, проливший свет не на одну сотню теневых сделок, да придется тут к месту эта игра слов, шпион, работающий под прикрытием ночного ремесла, говорит так: «Игрушки должны стоять на полке, пока к ним не обратили заинтересованный взор». Соблюдать правило совсем нетрудно, а результаты впечатляют: женщины гораздо больше ценят тех, кто не навязывается и не демонстрирует потребности в их внимании
Это миллиарды атлантиков, и неизвестно получится ли что-нибудь. А если даже получится, то не факт, что окупится. Одна транспортировка материалов во сколько обойдется Плюс работа в зоне вечной мерзлоты, плюс доставка жидкого азота А выведение на орбиту? Это риск лишиться всего в одночасье ракета не трамвай, не дай бог шлепнется где-нибудь в океане вместе с готовой станцией Что тогда? По новой выкладывай и за станцию, и за ракету
Мне кажется, местами вы, политики, чересчур осторожны.
Мы должны быть такими. Мы в ответе за все, Гала сняла очки и провела рукой по лицу. Так она казалась ещё старше оправа и радужный блеск стекол маскировали серые пятна под глазами. Я назвала ведь далеко не все причины. Со счетов нельзя списывать экологию: если во льдах начнутся активные работы по строительству станции одна лишь Всемудрая знает, как отреагирует на это природа. А побочное излучение? Не только о людях приходится думать. Да, в зоне вечной мерзлоты нет поселений. Но там обитают чайки, тюлени, белые медведи Моё отношение к проекту пока крайне скептическое. Цифры, конечно, поражают. Согласно теоретическим расчетам, за месяц работы станция сможет на год обеспечивать энергией всю страну Колоссальное количество энергии можно пустить на экспорт. Но это, опять-таки, только теория. Жизнь, как я имела возможность наблюдать, перечеркивает формулы почище самого строгого учителя арифметики. У меня тут ещё проект намагничивания Марса лежит Чтобы он смог удержать искусственно созданную атмосферу. На случай перенаселения Земли. Предлагают оплести красную планету мощными кабелями. И ток производить из солнечного ветра. Толковые девчонки, мне бы в жизни такое в голову не пришло. Только вот откуда у нас, на Земле, столько денег?
Гала снова надела очки точно заслонилась невидимым щитом от последствий принятого ею решения. Письмо, которому она только что вынесла приговор, было отодвинуто на край стола.
Теперь я хочу кофе.
Саймон понял, что ему разрешено возникнуть из небытия. Он хрустально улыбнулся и произнёс:
Конечно, леди Овдайн. Сейчас принесу.
4
Стоял ласковый летний день свежий ветерок время от времени пролетал по аллее Зонтиков, волнуя аккуратно постриженные кроны деревьев, пёстрые стены раскладных торговых шатров и складки одежды нескольких неспешных прохожих. Небо, всё в мелких облачках, ребристое, точно шиферный лист, было непроницаемо для жарких солнечных лучей и нежное пасмурное тепло умиротворяло всё вокруг, ретушировало, гладило.
Почти как у нас, на севере, сказала леди атташе, поднимая лицо и с удовольствием щурясь на мягкий, как вязание, слой облаков.
У нас это считается холодная погода, очаровательно поведя плечиками поддержал тему Малколм, нынче лето выдалось ветреное и дождливое.
На севере всегда так, самые чудесные деньки, сказала леди атташе с лёгкой грустной гордостью за свою далёкую родину.
Малколм Лунный Свет был одет в облегающие джинсы голубовато-серого оттенка и в синюю блузу без рукавов из тонкой, порхающей на ветру полупрозрачной ткани она удивительным образом оттеняла его глаза, придавая им яркость он никогда не наряжался так, чтобы это было заметно, его чувство стиля балансировало именно на той невидимой грани совершенства, когда полная завершённость образа создаётся с кажущейся лёгкостью, как будто вообще без раздумий, взял наугад вещь из шкафа, накинул и пошёл На изящных запястьях кокота красовались новые браслеты из мелких деревянных шариков, расписанных вручную подарок леди атташе традиционные украшения далёкой северной страны.
По левую руку от Малколма шла переводчица с редких северных наречий при министерстве иностранных дел, чуть поодаль почётная представительница международного инвестиционного фонда, а примерно в двух десятках шагов позади, как будто вообще отдельно от этих беззаботно гуляющих важных леди девушки в пиджаках, с профессионально невозмутимыми, сосредоточенными лицами.
Красавец кокот не оборачивался, мило беседуя с атташе и переводчицей. Он внимательно выслушивал каждую, слегка поворачивая в нужную сторону своё пронзительно красивое лицо и подбадривая собеседниц загадочной слабой улыбкой. Малколм знал, что она идёт следом по дорожке, и мог чувствовать себя абсолютно защищённым, ведь она стреляет так метко, как никто другой, и она позволит скорее, чтобы убили леди атташе или даже представительницу инвестиционного фонда, потому что Деревянные шарики тихонько постукивали, когда он перебирал их на руке, кокетливо задумавшись или просто заполняя паузу в разговоре. Счастливая любовь придавала ещё больше очарования его движениям, взглядам, улыбкам. И каждая из спутниц Малколма могла предположить, что оно обращено на неё, это радостное ровное сияние убеждённого во взаимности чувства.
Та, которой всё это богатство предназначалось, вдумчиво и точно выполняла свою работу. Сейчас её чувства и мысли будто бы перенеслись в другое измерение, где не было ни любимых цветов, ни изученных прикосновениями текстур, ни родных нежных запахов, ни вкусов. Для Эдит Хейзерлей существовали направления, траектории, квадранты, сектора и объекты. Обесцвеченный, обезличенный мир существовал подобно разлинованной бумаге, карте, схеме.
Какая наглость, вдруг произнесла леди атташе брезгливо, указывая взглядом на неряшливо одетого старика с дудочкой, по всей видимости, бродягу.
Он сидел на краю газона, вокруг него на земле разложены были потёртые партитуры. Близоруко щурясь, старик вглядывался в проходящих мимо, иногда подносил свою дудочку к губам, и нежные тоскующие трели неслись над аллеями городского парка, подхватываемые ветром, будто ленты диковинной материи. На перевёрнутом берете старика в тусклом солнечном свете поблёскивало несколько монет.
Администрации паркового комплекса надо лучше следить за тем, чтобы сюда не проникал всякий сброд, продолжала леди атташе крайне недовольным тоном, вид бедности и страданий может испортить отдыхающим настроение.
То есть помешать им сделать вид, что на свете этого вообще нет? тонко заметил Малколм. Он приостановился возле старика с дудочкой и сочувственно вгляделся в его сморщенное землистое лицо.
О, Всеблагая горестно прошептал он через мгновение, узнавая в осунувшемся, дурно пахнущем бродяге того самого Нордовского вахтёра, который приветствовал его строгими наставлениями после той далёкой волшебной ночи, что впервые свела их с Эдит.
Малколм взволнованным движением поднял обе руки принялся торопливо расстегивать застёжку толстой платиновой цепи, украшавшей его изящную шейку. Застёжка поддалась не сразу, с нею пришлось повозиться под недоумёнными взглядами спутниц. Справившись наконец, он порхнул к старику и не раздумывая положил цепь скромно поблёскивающую кучку перемешавшихся звеньев в его потрёпаный берет.