Не успев дойти до магазина, я вдруг понимаю. Нельзя изменить ситуацию с Сибби, с ее переездом, из-за которого мы еще больше отдалимся друг от друга, но ведь можно измениться самой, сделать что-то со своим одиночеством и замкнутостью, неспособностью сдерживать свои откровения при выполнении заказов, апатией к новому проекту, который может изменить всю мою жизнь.
Может быть, я наконец вспомню, что вообще-то все нарисованные мной буквызнаки. Зачем так беспечно вталкивать туда какой-то шифр?
Надо возродить то ощущение, пройтись по улицам, увидеть знаки, вспомнить, почему я занялась шрифтами. Вдохновиться на проект, найти контент для соцсетей. Устроить цикл прогулок по местам с лучшими рукописными знаками. Разведать места, построить маршрут, дождаться потепленияэто поможет мне как-то выйти из творческого ступора.
На подходе к магазину тяжесть утреннего разговора отступает. Я отпираю два массивных засова на железной дверив былые времена здесь находился ремонт ювелирных изделий. Лампы не включаюпомещение достаточно освещено почти полуденным солнцем. До открытия можно навести порядок на полках, тщательно проверить кассу, подготовить кабинет для сегодняшних встреч с каллиграфами и шрифтовиками. Лашель в полдень, Йошико в 14:00, Дэвид в 15:30. Завтра вернется Сесилия, и я больше не смогу отвлекать себя подработкой в магазине.
Зато теперь у меня есть план. На секунду мне захотелось, чтобы в этом городе у меня был близкий человек, кому можно позвонить и просто сказать: «Привет, не хочешь прогуляться со мной для вдохновения?» Один из побочных эффектов нашего с Сибби разрываон вскрыл пустоту моих личных связей здесь. Я уважаю своих коллег и клиентов и наслаждаюсь общением с ними, но для них я лишь радостная, озорная Мэг, которая творит с легкостью и удовольствием, всегда улыбается и приятна в общении.
Звонить любому из них сейчаскогда я в ступоре, а моя дурацкая чреватая последствиями привычка возвращается в мою жизньсовершенно исключено.
Хотя одиночная прогулка может неплохо напомнить мне о былых временах. Это и мой город, независимо от того, живет ли со мной Сибби и какие у нас отношения. Этот городмой дом.
Подходя к кассе, краем зрения улавливаю что-то белое на потертом деревянном полу. Случайно оброненный клочок бумаги; я подбираю его. Вчера надо было подмести, это входит в чек-лист закрытия, но меня слишком напрягал Рид, ждущий у двери как статуя, чтобы отправиться на «невероятно неловкий саммит с эспрессо и травяным чаем».
Едва взяв клочок, вспоминаю, как мы стояли друг перед другом, а между нами лежала моя тайна. Это вовсе не клочок. Это безупречный, ровный прямоугольник. Экстраплотная бумага для карточек, скругленные углы за доплату. Черные чернила, тиснениеможно пройтись пальцем и ощутить каждую букву. Симпатичный шрифт с засечкамикакой сюрприз.
Очень просто. Имя, должность, адрес, электронная почта.
«Это знак».
Впервые за много месяцев в голове зажигается искра.
Невероятная, возможно, мысльи все же мысль.
Написать Риду Сазерленду и поинтересоваться, не хочет ли он стать частью моего плана.
Глава 4
Следующую неделю меня преследует и не слово, и не буква, даже не имя.
Меня преследует один-единственный звуккороткий шуршащий звук, изданный телефоном, когда я отправила свой внезапный имейл Риду.
Я слышу его всю последнюю смену в магазине Сесилии, пока он свеж в памяти, пока я все еще в том состоянии, когда совершенно логичным кажется заглядывать в «отправленные сообщения» каждые 1015 минут и перечитывать свое короткое, наспех составленное сообщение. Я слышу этот звук весь вечер, и на следующий день тоже, несмотря на отчаянные попытки сосредоточиться на работе или отдохнуть, составляя новую систему кодирования моих карандашей и ручек (со старой системой все на самом деле было отлично), даже снять сториз о том, как нарисовать черную букву «Р». Убеждаю себя, что это про «раскаяние», а не про имя человека, который не отвечает на мой имейл. Правда, мне пришло сообщение, будто «Р» это «лол, как скучно», и мне даже легче от того, что Рид вряд ли ответит на мое письмо так же.
Я слышу этот звук вечером в среду, сидя на диване с ноутбуком на коленях. В браузере открыты тысячи вкладок с гугл-картами, я ищу места для своих прогулок, которые вполне могу совершить одна. Но в этот раз звук слишком реален, хотя я сижу в наушниках. Отрываю взгляд от ноутбукаСибби вернулась с работы. Уставилась в телефон, надела свою равнодушную дежурную улыбку. Я снова слышу этот звук утром в четверг, когда она уходит на работу, а я продолжаю лежать в кровати, разбитая, потому что плохо спала.
В пятницу у меня наконец появляется шанс ненадолго сбежать из этих интермедий в духе «Сердца-обличителя», потому что Рид наконец ответил на мое сообщение в 17:01, через минуту после окончания рабочего дняа как же еще. Письмо короткое, четко и по делу (я в бо́льшем удивлении, чем раньше), практически цитата моего письма: «Увидимся на Променаде. Воскресенье, в четыре». Долго смотрю на имейл. «Может, здесь есть какой-то шифр?» думаю я, хотя буквы здесь явно не складываются в «отвяжись ты», что, ну было бы вполне объяснимо, наверное.
Снова этот звук, его слабый отголосок.
Потому что уже воскресенье, и прошла целая неделя с тех пор, как он показал мне свадебную программу. Потому что уже три часа, и, если я хочу успеть на Променад к четырем, надо скоро выходить из магазина, садиться на метро и мчаться по рельсам («Рлол, как скучно») на Корт-стрит. Потому что через час (он же придет минута в минуту) мне надо произвести впечатление на человека, который имеет полное право меня недолюбливать. Потому что, если он согласится и дальше гулять со мной, видеться мы будем часто.
Ты как на иголках, произносит Лашель неподалеку от меня, и слава богу: это прекращает фантомное шуршание в моей голове. Она точила каллиграфическое перо и теперь берет увеличительное стекло, которое носит на шее, чтобы проверить край. Разочарованно вздыхает, отпуская стекло, и спрыскивает точильный камень водой.
Да нет, что ты, отвечаю я дежурным радостным тоном, хотя мы в глубине магазина и никто не слышит. Лашель собирается протестировать новые чернила из грецкого ореха, заказанные Сесилией. Это нужно для коллаборации с одним из музеев. Я делаю вид, что пришла проверить наш ассортимент металлических ручек, но на самом деле Сибби с Элайджей сейчас в нашей квартире, смотрят шоу про неумелых кондитеров, а я слишком взвинчена, чтобы находиться рядом с ними и неумелыми кондитерами. Поскольку я не смогла определиться, что хужеесли Сибби заметит, как я нервничаю, и станет расспрашивать, если она заметит, но не спросит или если вообще не заметит, то решила, что лучше пойти в магазин.
Вернуться к шуршанию, если так можно сказать.
Я о том, что от твоего дерганья ногой стол трясется, проясняет Лашель.
Я заливаюсь краской, пытаясь унять правую ногу.
Ой! Прости, пожалуйста.
Она поднимает на меня взгляд и улыбается.
Ты что, на свидание идешь?
«Шшшшшурх», раздается в моей голове. Этот звук издает металлическая ручка Tombow на бумаге, пока я занимаюсь проверкой. Вышло нечто, печально похожее на знаменитый логотипминус миллион очков от моей креативности.
Энет.
Она явно не поверила: скептически поджала губы. На малую, очень краткую долю секунды я думаю все ей рассказать. «Есть один парень, сказала бы я. Бывший клиент, раскрывший мою пагубную привычку». Мы плохо друг друга знаем, мы с Лашель, но в магазине всегда оказываемся на дружественной волне. Она добрая и веселая, а еще очень талантливая, и может быть
Отлично, ты еще не ушла, говорит Сесилия, врываясь в помещение и руша эти чары. В руках у нее стопки лукбуков, различной бумаги, образцов надписей, которые она постоянно делает и переделывает для клиентов, которым нужны новые идеи. Мне вчера звонили насчет тебя.
Нервы сжались в комок. А вдруг Рид передумал? Вдруг решил, что Сесилииона в конце концов владелица магазина, предоставившего программу, необходимо знать, что я натворила? Вдруг его согласие встретиться было отвлекающим маневром такого правдивого парня, чтобы выложить всю правду моей бывшей начальнице?
А? произношу я в три слога вместо одного. Сесилия бросает на меня недоверчивый взгляд, но продолжает расставлять книги по белым полкам на стене. Все они в идеальном порядке, организованы по цветаму Сесилии лучше всего это выходит. Да, новая клиентка. Силы нет как хочет тебя нанять.
Мое тело с облегчением оседает. Слава богу, это не он. Сесилия оборачивается ко мне, длинный занавес ее прямых черных волосбез намека на седину и даром, что ей под пятьдесят, перевешивается через плечо, она ставит руки на пояс.
Силы нет как, повторяет она с гордой улыбкой.
Прости. Не понимаю, почему люди не пользуются формой для писем на моем сайте. Уже произнося это, понимаю, что извиняюсь на самом деле совершенно за другое, ведь Сесилия ни разу не пожаловалась на то, что ей продолжают поступать звонки от моих клиентов. Я извиняюсь за тот комок нервов, за его причину и возможные для нее последствия.
Сесилия поднимает руку и отмахивается:
Ничего страшного. Она сказала, что в курсе формы на сайте. Она замолкает и выглядывает в окно витрины, чтобы проверить, нет ли в магазине чужих ушей. Мне кажется, это знаменитость.
Не берись за это, перебивает Лашель, снова щурясь через увеличительное стекло. Три месяца назад я занималась пригласительными на вечеринку одной отчаянной домохозяйки, и это был кошмар. Переделывала проект три раза, а в итоге никто никому даже напитком в лицо не плеснул. Только время потратила.
Это не отчаянная домохозяйка, отвечает Сесилия, заглядывая через плечо Лашель и одобрительно кивая проделанной работе. Уж я-то знаю.
Она не представилась? И зачем я только спрашиваю? Мне нельзя брать новые заказы, пока не сдам проект.
Она смотрит на меня и мотает головой:
Оставила имя и номер ассистента. Сказала звонить в любое время.
Уууууу, ассистента, протягивает Лашель. Тогда точно ей позвони.
Кажется, она довольно милая, говорит Сесилия. Не думаю, что она бы плескалась напитками в лицо. И заплатит много. Если это и правда знаменитость, ты можешь получить сделку века.
Да, я я замолкаю, делая вид, что собираю вещи, пока собираюсь с духом. Я еще не говорила Сесилии, над чем работаю, особенно потому, что, учитывая мой творческий ступор, это может ни к чему не привести. Я сейчас очень загружена. Заканчиваю я так же неубедительно, как отрицала свидание. Лашель снова поджимает губы.
Точно?
Я надеваю сумку через плечо, расправляю перед платья. Сегодня без принтавдруг Рид их не выносит. Сам он наверняка снова появится в форме школьной команды дебатов. Платье-футболка изумрудного оттенкаСибби всегда говорит, что он подчеркивает мои светло-каштановые волосыджинсовка сверху. Надо было подумать, не будут ли его раздражать эмалированные значки и пуговицы на передних карманах. На одном из значков надпись: «Нью-Йорк для чудаков», который явно не очарует Рида, учитывая, что нью-йоркское чудачество занимает первое место в его списке причин ненавидеть этот город.
Я поднимаю взгляд, Сесилия и Лашель уставились на меня с недоумением, возможно, из-за моей непривычной молчаливости. Они хорошие друзья: где-то пять лет назад Лашель сходила на мастер-класс Сесилии по каллиграфии и так быстро всему научилась, что теперь они часто вместе работают. И в целом общаются. Обе замужем с детьми, хотя подростки Сесилии старше. Вместе у них возникает эта магия каллиграфиимягкость, уверенность и стабильность, благодаря которым они создают нечто прекрасное, касаясь пером бумаги. Ни прерывистых линий, ни пауз, чтобы стереть и начать сначала.
Снова чувствую укол одиночества, тоски. Я зашла сюда за компанией, хотела сбежать от этого шуршания. Но теперь даже простой светский разговор кажется риском: нельзя говорить о Риде, не рассказав, как мы познакомились, а это совершенно недопустимо. Я пока не могу говорить о проекте, и мне стыдно за свой творческий ступор.
Абсолютно точно, задорно отвечаю я.
Сесилия пожимает плечами и отодвигает стул рядом с Лашель.
Не буду пока отказывать, на всякий случай.
Она передумает, говорит Лашель, смотря на меня с улыбкой, и подмигивает. Сейчас у нее одно свидание на уме.
Сесилия замирает в полуприседе, глаза ее загораются:
Ух ты, свидание? Как мило!
Женатые люди всегда говорят «как мило», узнав о чьем-то свидании. Как будто после 86 % свиданий в этом городе тебе не хочется поклясться самой себе на крови, что ты больше ни с одним мужчиной не свяжешься.
Это не свидание. Я вложила в эту фразу столько убедительности, сколько смогла, с тех пор как вошла в магазин. Сидя, Сесилия тычет Лашель в бок, и обе смотрят на меня, улыбаясь. Добродушно закатываю глаза и смотрю время на телефоне. Я еще успеваю, но нервы за время в магазине не успокоились.
Возьму этот Tombow, запишешь на мой счет? спрашиваю Сесилию, бросая ручку в сумку.
Не вопрос, отвечает она, а сама уже тянется за новым листом бумаги, на которой писала Лашель.
Увидимся, говорю я, выходя из-за стола.
Мэг. Лашель останавливает меня почти в центре магазина. Кто-то в курсе, куда ты идешь?
Я застываю на месте. Хотелось бы ответить ей без раздумий. Но от этого маленького жеста заботыэтого шифра дружбы, которая всегда предполагает защиту, у меня слезы встают в глазах. Я быстро глотаю их и с широкой улыбкой оборачиваюсь.
Да, разумеется, вру я. Но из чувства благодарности добавляю: Променад. Общественное место, все такое.
Ну, веселись! кричит она. Они с Сесилией уже склонили головы над чернилами. Не знаю, удастся ли мне в жизни еще раз испытать легкость и тепло подобной дружбы.
Открывая дверь, слышу звонкий смех Сесилии, и на меня накатывает то же одиночество, что и все эти месяцы.
«Шурх», закрывается за мной дверь.
И все же я на шесть минут раньше времени.
На улице Монтаг много людей: погода теплая, светит солнце, и все ходят с изумленным видом, говорящим: «Ничего себе, дождь наконец прекратился». Я смотрю не на знакибудто боюсь спугнуть их до встречи с Ридом, а на людей. Прохожу мимо кафе Häagen-Dazs, мужчина внутри смотрит на свой шоколадный коктейль, как жених на вошедшую в церковь невесту. Девочка радостно размахивает их сцепленными с мамой руками и лижет мороженое в рожкетреть его уже у нее на щеках и на футболке. Пара пожилых мужчин стоит у входа, прищуриваясь, чтобы прочитать меню на витрине. Мужчина пониже восклицает:
У них есть клаб-сэндвич. Ты любишь клабсэндвичи!
Как будто клаб-сэндвичэто деликатес, а не то, что можно найти в любом районе города.
Выйдя на Пиррпон-плейс, вижу голубую гладь Ист-ривер. Вода светится на солнце так, как я не видела долгие месяцы, а лицо обдувает ветерок, успокаивающий, но недостаточно сильный, чтобы волосы стали липнуть к помаде. Просто идеальный ветерок. На велосипедной парковке женщина жонглирует мотками пряжи и напевает песенку про котов-космонавтов (Нью-Йорк для чудаков, а как же). Обычно я бы притворно уставилась в телефон, но сейчас наблюдение за людьми меня очаровало, и я совершенно не боюсь, что один из этих мотков прилетит мне в голову. На краткий миг я понимаю, что чувствовал тот мужчина с коктейлем и старики с клаб-сэндвичем, и наконец впервые с того самого «шурх», вспоминаю, почему решилась на эту прогулку. Даже если Рид откажется, мне нравится быть здесь, в окружении этих людей.
Надо просто пережить встречу, на которую я, повторюсь, пришла на целых шесть минут раньше. Это отличная возможность настроиться на
Ну, конечно! Он уже здесь.
В двадцати метрах от меня, на Променаде, предплечья на перилах, руки сложены в замок, он смотрит на город на том берегу. Снова никакого бизнес-кэжуал, Рид одет в том же стиле, что и неделю назад: кеды, джинсы, куртка. Может, это его воскресный наряд. Так и обозначен в его шкафу. Профиль его лица парадоксально красив даже издалека.
Вытаскиваю пару букв из преследовавшего меня слова. Его профиль выглядит как слово «шок».
Он выпрямляется, будто почувствовав мое приближение. Рид поворачивается, и мне остается сделать несколько неловких шагов, когда оба только молчат и ждут. Чувствую себя так, будто иду по доске к этим голубым глазамрезким и застывшим на мне. Интересно, он скажет: «Добрый день»?