Но тут мысли его повернули к тому, что Атли ушёл, не пожелав побыть с ним подольше.
«Хотя о чём нам говорить? Мы живём в разных мирах. Или что, я буду рассказывать ему, кто из придворных с кем спит, а он мнете же сплетни, но про слуг? Теперь вот он отказался от книг, и у нас не осталось ничего общего».
И в этот момент герцогу в голову пришла неожиданная мысль. Он задумчиво уставился на цветок, и чем дальше, тем больше ему нравилась эта идея. Нужно пригласить Атли сопровождать его в грядущей поездке по Италии!
Конечно, наравне с другими слугами, и возможностей побыть наедине почти не будет, зато у них появятся темы для разговора, общие впечатления, а также Атли упоминал искусство Вальф посоветует ему интересные музеи, а вечером спросит, понравилось ли что-нибудь И предложит посетить какую-нибудь галерею вместе
Может быть, даже получится сходить на пляж. Вспомнив мечтательное выражение лица Атлив библиотеке, когда он говорил о тёплом море и чудесных закатах, Вальф представил, каков будет восторг юноши, когда он увидит всё это воочию, и улыбнулся в предвкушении.
9
Однако дни шли, а Рандвальф всё тянул с приглашением. И чем дольше тянул, тем неувереннее себя чувствовал. Вдруг Атли увидит в этом принуждение к чему-то большему и откажется? Или ещё того хужесогласится против воли, а потом будет смотреть на «господина» с опаской и отвращением, ожидая, когда тот потребует его в свою спальню?
Нет, торопиться нельзя, нужно продумать свои слова как следует, сказать так, чтобы он понялэто самая обычная поездка. И он может отказаться. Но если действительно откажется и придётся уехать в одиночествена целый год? О подобном варианте Вальф теперь боялся и думать.
Герцог даже сел формулировать свою речь на бумаге, но после десятка брошенных в камин черновиков оставил эту затею. Не будет же он, в самом деле, читать с листа? Это бесполезно.
Больше всего Вальфа пугала неопределённость. Он не хотел, чтобы Атли уступил его приказу, а надеялся, что согласие будет искренним и добровольным. Допустим, на поездку он наверняка согласитсяпотому что мечтал о подобном. Или всё-таки нет? Смутится? Испугается? Явно даст понять, что не желает оставаться с Вальфом наединени в музеях, ни на пляжах, ни где либо ещё?
Перед герцогом вдруг распахнулась бездна сомненийможет ли он заслужить хотя бы симпатию, не говоря уже о любви? Ни внешность, ни титул, ни состояние никогда раньше не помогали ему обрести искренность и довериелишь страсть на пару ночей. Но что у него есть, кроме этого? Вальфу казалось, что и его статус, и богатство превратились в песок, утекающий сквозь пальцы.
***
В один из дней Рандвальф проснулся отдохнувшим и потому в решительном настроении.
«Сегодня. В крайнем случае завтра. Как только представится подходящий случай, чтобы поговорить. Или лучше позвать его к себе? Без случайных ушей. Но не будет ли это выглядеть двусмысленно? Может, его это смутит. К тому же он почувствует себя обязанным согласиться Нет, лучше мимоходом. Как будто мне это только что пришло в голову. Лёгким тоном, без навязчивости А если он скажет, что не может оставить парк без присмотра, да и вообщезачем мне в поездке садовник? И что ответить?»
Погружённый в раздумья, Вальф спускался по лестнице, когда услышал шум в глубине комнат. К нему тут же подскочила Марта.
Доброе утро, ваша светлость! говорила она громко и подчёркнуто официальным тоном. Мы вас ждём, чтобы рассудить одно дело.
Да, конечнорассеянно обронил герцог.
Тогда пройдите, пожалуйста, в зал.
В большом зале, расположенном через комнату, был слышен шумболее всего рычащий мужской голос, поливающий оскорблениями, судя по всему, всех окружающих. «Да отцепитесь от меня! А ты, шлюха, за это ответишь! Опозорила меня перед семьёй! Я матери тебя показывал, тварь!» выкрики сопровождались громким стуком по чему-то деревянному.
Рандвальф ускорил шаг и, войдя в зал, мгновенно оказался на кафедре, возвышающейся по правому краю комнаты. Изначально эта конструкция была перенесена сюда из церкви-усыпальницы Сорсет, и подниматься на неё следовало бы в сутанегерцоги имели также статус первосвященников, однако сейчас Вальф просто-напросто забыл об этом. За его жизнь лишь несколько раз возникала необходимость в суде господина, обычно слуги улаживали свои разногласия сами.
Он быстро осмотрел зал. Рёв принадлежал медведеподобному конюху Барру, а обращён он был на стоящую неподалёку посудомойку, заливающуюся истеричными рыданиями. А вот что совершенно не понравилось герцогудевушку прикрывал от то и дело взлетающих кулаков не кто иной как Атли. Конюх брызгал слюной, однако от прямого рукоприкладства его удерживали двое мужчин, поэтому кулак, не достигнув цели, опускался на соседний столот этого звука посудомойка каждый раз вздрагивала и заливалась слезами ещё горше.
Прекратить! Рандвальф без разгона взял нужный тон и стукнул по кафедре судейским молотком. Что случилось?
Воцарилась тишина, и все присутствующие уставились на господина.
Барр тяжело выдохнул:
Ваша светлость! Эта чёртова шлюха обещалась мне в невесты, а нынче я смотрюона пузатая! А ведь моя матушка её благословила, тварь эту гулящую! конюх снова дёрнулся в направлении девушки, а когда его удержали, смачно плюнул под ноги Атли.
Забыл, в чьём ты доме?! Рандвальф тоже умел реветь медведем, если было нужно. Давно плетей не получал?!
Барр мгновенно присмирел, склонил голову и понизил голос.
Да, хозяин, я всё вымою.
Конечно, вымоешь, герцог тоже вернулся к спокойному тону. А теперь продолжай.
Да что продолжать Я всё сказал. Пусть эта шлюха идёт туда, где нагуляла своего ублюдка!
Хорошо, Вальф повернул голову к девушке, Марте, которая её успокаивала, и Атли. Кто ещё хочет высказаться?
«Скажи, милая. Скажи господину» негромко проговорила Марта, и посудомойка подняла заплаканные глаза на герцога.
Я не обещала ему! Он сам хотел, а я не хотела! девушка сбилась на всхлип, перешедший в завывание.
Ах ты гадина! конюх внезапно рванулся из удерживавших его рук и, подлетев к девушке, с размаху дал ей пощёчинуголова дёрнулась так, что хрустнула шея. Посудомойка рухнула на колени, чуть не повалив и Марту.
Тридцать плетей! рявкнул Рандвальф. Уведите его!
Завязалась потасовка. Атли оттолкнул конюха от девушки, двое мужчин сзади пытались снова поймать его руки, Барр не давался, а вместо этого схватил Атли за рубаху и заорал: «А ты чего возле ней крутишься?! Ты её обрюхатил?!»
Совместными усилиями конюха всё же повалили на пол и скрутили, и в этот момент Атли выпалил:
Да, это мой ребёнок! И мы с Клариссой поженимся в самое ближайшее время. Если господин позволит, он поднял глаза на Вальфа.
Девушка, по-прежнему сидящая на полу, схватила Атли за руку и просительно уставилась на него снизу вверх, сам юноша смотрел на герцога, а Рандвальф вдруг понял, что значит выражение «помертвел». Хотелось сестьна стул или тоже прямо на поли бесконечно смотреть в одну точку.
Но вместо этого нужно было выглядеть спокойным и уверенным, говорить Атли, Марте и всем прочим то, что они хотят слышать, кивать в ответ и принимать верные решения. Как всю его жизнь. Кого волнуют твои чувства, когда ты герцог Сорсет? Да ты даже и не имеешь права на чувства
Конюха наконец-то увели, посудомойку обступили с успокоениями женщины, одна только Марта то и дело бросала на Вальфа обеспокоенные взгляды, но ему было всё равно.
Покончив со своими обязанностямисвадьба Атли и Клариссы была назначена на следующее воскресенье, Рандвальф поднялся к себе.
Он не видел ни ступенейна третьем этаже чуть не упал, зацепившись носком ботинка за угол ковра, ни двери, перед которой простоял добрых пять минут, прежде чем сообразил, что нужно достать из кармана ключ.
Заметил он лишь красное пятно розы справа, в гостиной. Обессиленно замер, прислонившись к дверному косяку и разглядывая цветок. Нужно будет отдать её Атли. Он ведь уедет в Италию, нельзя оставлять её здесь, на закрытом этаже. Нужно ехать. В Италии хорошо. Красивые закаты. Море. Искусство.
Постояв так некоторое время, герцог наконец-то нашёл в себе силы отлепиться от двери, взял в кладовке бутылку молодого итальянского вина и сосредоточенно приступил к распитию.
10
Сказавшись больным, Рандвальф не покидал свой этаж несколько дней.
Слонялся туда-сюда по коридору с бутылкой вина. В гостиную не заходил, чтобы не видеть розу, боялся, что сорвёт злость на единственном, что у него осталось от Атли, а потом будет жалеть. На террасупотому что не хотел стоять там с глупым пьяным лицом словно байронический герой над обрывом. В библиотекучтобы не думать о первой встрече с Атли и о том, какие книги мог бы ему посоветовать. Всё это теперь не нужно. У него есть семья, и ему не до глупых романов.
Наконец-то наступил Самайн, праздник встречи зимы. Уже с утра слуги разъехалисьв основном в соседний город, чтобы веселиться и танцевать вокруг костров всю ночь напролёт.
Дом опустел, и Вальф вздохнул с облегчением. В воскресенье уединиться не выйдет, он должен благословить брак Атли и Клариссы, а там уже нужно будет уезжать. Получается, сегодняпоследний день, когда он может попрощаться с домом.
Герцог начал с дальней комнаты четвёртого этажабиблиотекии неторопливо спускался вниз. Стоял в каждом помещении, внимательно осматривая стены и мебель, чтобы запомнить каждую деталь. Кое-что было знакомо с детствавещи, перевезённые из родового имения, другие предметы он покупал сам. Кресла, шкатулки, даже чернильницывсё было связано с воспоминаниями. Рандвальф вдруг подумал, что, если он умрёт, никто больше не узнает этих историй, и все вещи останутся без смыславсего лишь гора рухляди.
Закончив с домом, герцог прихватил на кухне следующую бутылку вина, чтобы согреться, и вышел в сад.
Кто-нибудь другой назвал бы этот вид унылымнизкие тяжёлые тучи, голые ветки деревьев, рыхлые кучи коричневых листьев, но Вальфу он нравился. Было своё очарование в этой ноябрьской погодесловно прощаешься с хорошим другом, с которым было пережито немало тёплых мгновений.
Обхватив себя руками, чтобы защититься от прохлады, Вальф прошёлся по дорожкам, осматривая останки увядших и высохших цветов, заглянул в беседку, сияющую свежей белой краской, присел на скамье у большой центральной клумбы. Ветра почти не было, но с неба сыпалась мелкая взвесь дождя, и герцог поторопился сделать несколько больших глотков вина, чтобы согреться.
Розы на клумбе уже были подрезаны к зиме. Вальф подошёл и присел рядом с ними, тронул тёмно-коричневые пеньки срезов. Наверное, этим занимался Атли?
В одно мгновение сердце Вальфа наполнила ярость. Какого чёрта он сидит здесь и страдает, фантазируя о руках этого мальчишки? Он ведь герцог Сорсет! Отец собственноручно выпорол бы его, если бы поймал за подобными жалкими мыслями! Для его отца жизнь была простой: он бы вышвырнул эту посудомойку на улицу, а парню приказал немедленно явиться в свою спальню и ублажать себя всеми возможными способами столько, сколько будет нужно.
Ивидит бог! Вальфу хотелось поступить так же.
В пару глотков опустошив бутылку, он размахнулся и швырнул её на камни дорожкизвякнув, стекло рассыпалось блестящими осколками.
Ярость схлынула, оставив опустошение. На самом деле он ничего не может сделать. Принудить Атли быть с нимсовсем не то, чего ему хочется. А заставить полюбить никак нельзяни силой, ни подкупом. Вальф обхватил себя за плечи. Слабый беспомощный мальчишка, который ничего не может сделать, чтобы получить желаемое.
Развернувшись, он пошёл к дому. Справа были хозяйственные постройки, и туда он не собирался, так что в его прощальной экскурсии остался только один пунктбассейн впереди.
Поскользнувшись на влажной от дождя плитке, опоясывающей бассейн, Вальф остановился и растёр лицо ладонями. Нужно собраться. Да, он позволил себе передышку, но завтра в дом вернутся слуги, а затем нужно будет ехать в Италию, решать вопрос с виноградником, вникать в детали строительства Герцогу Сорсет нужна ясная голова, он не может позволить себе витать в облаках.
Вальф присел на краю и осмотрел серую гладь воды, сквозь которую проглядывала светлая плитка. С деревьев поблизости от бассейна уже облетела листва, да и чистили его регулярно, однако на поверхности всё же дрейфовало несколько рваных коричневых листьев.
Мысли вновь вернулись к делам насущным, но алкоголь разливался в крови Вальфа приятной негой, и, несмотря на холод, возвращаться в дом не хотелось. Казалось, что если задержаться здесьприслушиваясь к тихому шелесту дождя и разглядывая лениво колышущуюся воду, то получится оттянуть момент, когда дом заполнят радостно гомонящие после праздника слуги, а также и свадьбу, когда герцогу нужно будет благословлять молодожёнов, и поездку
К бортику рядом с Вальфом прибилась пара сцепившихся листьев. Герцог добрую минуту не отрывал от них взгляда, но в конце концов не выдержалбыстрым движением выцепил мусор из воды. Каждый раз перед отъездом на него находило нервное желание наводить в доме порядок: он не мог пройти по комнатам без того, чтобы не повернуть ровнее какую-нибудь вазочку, расправить складку на скатерти, ещё раз осмотреть углы картины на стенеровно ли висит? Ему хотелось напоследок прикоснуться к каждой вещи, оставить всё в порядкесловно бы это помогло сохранить дом в таком состоянии до его возвращения.
Чуть дальше плавал ещё один коричневый обрывок. Решив, что руки он уже всё равно замочил, Вальф вытащил и его. Внимательно осмотрел поверхность воды. Ещё несколько мелких листиков у самого края.
А вот один покрупнее плавал в отдалении, однако Вальфа уже охватил азарт. Бросив взгляд по сторонамничего подходящего, конечно, нет, герцог мельком взглянул на сарай, однако идти за инструментами было лень. Можно дотянуться и так. Листок не настолько далеко.
Рандвальф вытянул руку, однако в этот момент лёгкий ветерок подтолкнул лист дальшесловно насмехаясь. Буквально на пару сантиметров. Всё ещё близко. Зарычав от раздражения, герцог дёрнулся к злополучному коричневому пятну, и вдругмир вокруг качнулся, а в следующую секундувсё обрушилось в ледяной холод.
Дыхание перехватило спазмом, а тело мгновенно стало слишком тяжёлым и потянуло на дно. Оглушённый паникой, Вальф дёрнулсявода вокруг слишком тягучая, словно густая, но вот в его горло она ворвалась вовсе не мягко, а царапая и властно заполняя собой внутренности.
Перед глазами сливались тёмно-белая плитка бассейна и серое небо по ту сторону колышущейся границы воды. И страх, нетживотный ужас, рвущий сознание и требующий делать что угодно, лишь бы это прекратилось.
Из последних сил Вальф потянулся к бортикумышцы ног уже свело судорогой от холодаударился запястьем об острую кромку, норука скользнула по мокрому кафелю, не найдя, за что зацепиться.
Бессознательная попытка вдохнутьи лёгкие окончательно наполнило водой. Всё вокруг слилось в мутный водоворот. И сознание Вальфа растаяло в небытии.
Тёмно-серая пелена перед глазами. И ещё что-то чёрное.
Боль внутри груди. И боль снаружи, заставившая его лёгкие и желудок судорожно выплеснуть целый фонтан тёплой затхлой воды с мерзким привкусом вина.
Тело неподъёмно тяжёлое. Громкий звон в ушах.
И обжигающий воздухсладкий, чудесный, жизненно необходимый
Отплёвываясь застоявшейся водой, Вальф кое-как повернулся на правый бок и вдохнул. Дышалось тяжело, с сиплыми всхлипами, а воздуха попадало в лёгкие всего ничегоно он был. Чьи-то руки сильно хлопали его по спине, помогая откашляться. Иногда, правда, удар приходился прямо на вдох, и Вальф снова оказывался без воздуха, проваливаясь в черноту паники. И всё же понемногу чувства возвращались. Почти не осознавая себя, он поднялся на четверенькитак дышать и кашлять было удобнее.
В один момент из уха, наверное, вытекла вода, и до Вальфа вдруг донесся голос:
Дышите, вот так Дышите, дышите
Вальф дёрнулся, пытаясь освободиться из рук, что, оказывается, держали его под грудью. Не получилось. Сосредоточился, оторвал от себя одну из рук и снова попробовал ползти вперёдна этот раз удалось. С одежды ручьями текла вода, плитка под руками противно скользила, он фыркал от попавших в нос капель, но почему-то точно был уверен, что ему нужно ползти вперёдподальше от обладателя этого голоса.
Атли нагнал его и снова подхватил под грудь, останавливая.
Господин, вам нужно в дом. Вы заболеете