Грек АркадийЛеопард, прищурившись, посмотрел тот на небо через просветы в кроне платана, будто прося помощи у Зевса. Не-аВпервые слышу. А сколь ему лет-то?
Сейчас где-то под сорок, включился в разговор Иса. Около того.
Около того, раздумчиво повторил Кирос. Не припоминаю.
И в юношу он столь пристально вперил свой взор, что у него левый глаз так и норовил заскочить за правый, а Иса на всякий случай вытер рот, смахивая предполагаемые крошки, что могли остаться после трапезы.
Вы хо-хорошо по-подумали?! грозно свёл брови Запирос, будто заподозрил рулевых в сговоре и запирательстве.
Хорошо подумал, хозяин, хорошо, поспешно заверил его Фотис. Когда мы тебя подводили?
А ты, парень, кем приходишься этомуАркадию? нежданно подступив к Исе и косоглазо вглядываясь, озадачил его Кирос.
Я? слегка растерялся юноша. НуЯ его племянник.
А-а-а, с хрипотцой в голосе и как бы с колебанием протянул Кирос, отступая ко входу. Н-нет. Ничем не смогу помочь.
А-ани хо-хорошо по-подумали, повернувшись к Бато, разочарованно подвёл итог мероприятию толстяк. Не знают.
Ну, на нет и суда нет, произнёс великан фразу, уже ставшую сакраментальной для дня текущего.
И-идите, обозначил отмашку рукой работникам Запирос, и потянулся к бокалу с вином.
Мир вамМир вам, облегчённо загалдели моряки, пятясь прочь.
Но нежданно-негаданно что-то сломалось в строю рулевых. То Фотис, разворачиваясь в проходе, налетел на Кироса, который внезапно затормозил. Из-за чего оба свалились друг на друга, как два краба при спаривании. При этом у Фотиса непроизвольно вырвалось солёное моряцкое словечко. Впрочем, Кирос не обратил на ругань никакого внимания и, выбравшись из-под товарища, предстал перед очами Запироса:
А я ведь тебя обманул, хозяин! заявил он толстяку, при этом одновременно нелогично взирая на Ису. Чуть не обмишулился.
Как так! поразился захмелевший Запа, перестав даже заикаться.
Дык вить припомнил я того Аркадия! по-прежнему косясь на юношу, признался рулевой.
Ну-ну
Я вить как допетрил-то?
Ну-ну
Тот Аркадий тожа был тонкий да высокий. И глаза у ево тоже разного цвета, как и у энтого парнишки, ткнул заскорузлым пальцем в сторону Кирос.
Ну-ну
И самое главное, взгляд!Тоже такойКак же про него римляне-то говорили? Ы-ых, пребывая в крайнем затруднении, остервенело почесал затылок моряк. А! Выразительный! Во-во! Пронзает, что твоё копьё!
Погоди-погоди, трезвея, проговорил Запирос. Какие ещё римляне говорили? Ты чё несёшь?!
Дак я же этого Аркадия на ту сторону в какую пору переправлял-то, досадуя на непонятливость толстяка, даже хлопнул себя по ляжкам работник. Давно-о-о это былоГодков эдак пятнадцать-двадцать назад. Точнее-то я и не скажу. Ан никак не мене пятнадцатиПочему я и подзабыл.
Пятнадцать-двадцать, растерянно повторил Запирос.
Да-а! Тогда ты, хозяин, был ещё не при делах. Тогда хозяйством правил твой батюшкаДа подсобил ему с местечком Аид на Елисейских полях!Дак вот, переправляю я грека Аркадия. Ведь я ж рулю с кормы, и мне впереди всё видно. А грек всё оглядывается и оглядывается, озирается и озирается: ровно ждёт чего. Потому мне и запал он в башку. Ну, а где-то дён через пять римляне ровно с Олимпа обвалились: разыскивали они того Аркадия! ИскалиА чего-почему, то мне невдомёк
Весь перевоз до противоположной стороны Боспора Бато оглядывался подобно небезызвестному Аркадию. Правда, делал это он умело и скрытно: наклонившись, будто поправляя что-то на обуви, подсматривал через подмышку.
Лишь когда они сошли на берег, великан почувствовал себя вольготнее и перевёл дух:
Амен, мы почти во Фракии. Здесь-то мне вообще любая тропинка знакома.
Дядя Бато, ты боялся, что нас станут преследовать римляне? прозорливо истолковал Иса поведение учителя на пароме.
Не боялся, а беспокоился, поправил его тот. Дьявол знает, что в башке у этого Запироса. Я тебя попрошу, парень, быть осторожнее. Мы же хотим, чтобы наши мечты исполнились?
Да, теперь мне надо попасть в ХалкидуИли же в Халкис.
Попадёшь, коль будешь осмотрительным.
Буду осмотрительным, пообещал ему ученик.
Но, человек предполагает, а Бог располагает. И последующие события сложились не в духе того, что обещал Иса.
Глава четвёртая
1
Фракия была сельскохозяйственной страной. Здесь даже города скорее напоминали очень большие деревни. Дома жителей были преимущественно деревянныеоткуда, собственно, и появилось название «деревня». Таким же был и полис Одив, куда Бато и Иса добрались на второй день после Халкидона.
Они шли по окраине городка, и великан негромко завершал своё сказание о восстании Спартакасамого знаменитого фракийца. «Больше двух лет он гонял голозадых подобно шакалам, с горечью в голосе подходил к финалу изложения Бато, но силы оказались неравны. Юбочники обложили его со всех сторон»
Однако великан не успел закончить даже предложения, как их тоже обложили-окружили: внезапно позади, слева и справа послышались окрики, цокот лошадиных копыт, лязг оружия, замелькали фигуры легионеров. Через несколько минут выяснилось, что горожан сгоняли на площадь Одива, где проходила показательная казнь.
Путников пригнали к месту расправы в числе последних. К тому времени репрессия уже свершилась: на виселице болталось тело какого-то человека, а вокруг него на лошади ездил командир легионной конницы. Римлянин периодически злобно колол мертвеца мечом и свирепо изрыгал угрозы в адрес толпы:
«Я начальник отряда Туллий Лициний Келсий! Сделайте зарубку на ваших тупых лбах, что с каждым будет то же самое, если кто посмеет хотя бы подумать плохо о Великом Риме! доносил до горожан смысл своей филиппики командир римлян через переводчика. Этот негодяй из Дакии, в очередной раз ткнул он остриём в повешенного, выступал против Рима. Скрывался. Сегодня был схвачен вместе с главным злоумышленником по имени Брайко. Донесите всем, что Брайко и его жена убиты на месте задержания. Помните, всяк, кто укрывает бунтовщиков, понесёт жуткое возмездие. И по некоторым, ударил он мечом по деревянному столбу, виселица ещё плачет!»
Начальник конницы гнетущим взглядом обвёл безмолвную толпу, бросил меч в ножны и поднял руку, готовый отдать команду подчинённым об убытии, но его опередил спешившийся брыластый легионер, стоявший неподалёку.
А с этой-то что делать? спросил он на латыни, держа за руку не то девочку, не то совсем ещё юную девушку.
С этой? задумался Туллий Лициний Келсий.
Это же дочь тогоБрайко? услужливо подсказал брыластый. При задержании Брайко наших троих положил.
Ты сам, Галлус, эту девку пленил? уточнил Келсий.
Я, подтянулся брыластый.
А ты что, на радостях нашу заповедь запамятовал: «Что попало под плащ легионера, то пропало навсегда»? под общий гогот римлян, съязвил командир. Хочешьвыпусти ей кишки, хочешьсделай из неё лупу.
Девочка-девушка была страшненькая: лицо распухшее, в крови и ссадинах, нос сломан, левое ухо надорвано. Казалось, она не понимала, что с ней происходит. У неё наблюдалась резкая бледность кожных покровов и, вопреки ситуации, сонливое состояние. Едва Иса подумал про сотрясение мозга, как девочку стошнило. От неожиданности губастый Галлус даже подпрыгнул козлом, а его сослуживцы с новой силой принялись над ним насмехаться.
Именно в этот миг в недрах подсознания Исы мелькнула реминисценция о том, как он сам переживал, когда год тому назад расстался с мамой и родным очагом. Но какая-же то оказалась малость в сравнении с долей несчастной девчушки! Ибо она в мгновение ока не только навсегда лишилась родителей, домашнего очага и смысла существованияВ каждую последующую секунду по произволу какого-то брыластого ничтожества её могли выпотрошить, как куропатку, или отдать на растерзание легионерамИ молодого мужчину охватила неимоверная жалость к бедняжкедо щемления в сердце.
И Иса, не помня себя, забыв про предостережения Бато, на латыни подал голос из толпы: «Пощадите её! Она же ещё ребёнок совсем!» И он принялся протискиваться сквозь скопище к виселице.
Кто? Кто просил о пощаде? выпрямился в седле Туллий Лициний Келсий под гул своего войска.
Это я просил, выбираясь из гущи народной на прогалину, сказал Иса. И процитировал на хорошей латыни: «Audiātur et altĕra pars».
Однако, поражённо произнёс начальник отряда. Ты кто? Откуда?
Я? выдержал всего лишь секундную паузу Иса, понимая, что ошибаться нельзя. Человек. Из Халкидона.
Грек? всматриваясь в него, осведомился Келсий.
Грек.
Как зовут?
Зачариас.
Из Халкидона, говоришь?
Да.
Чем там занимаешься?
У Запироса работаю. Он там переправу держит. И приторговывает немного.
А здесь ты чего делаешь?
Запирос на пробу послал немножко маслом торгануть.
И как?
Всю партию продал.
Ну, защищай девку, коль просил выслушать. Почему за неё просишь?
Жалко. Ребёнок совсем ещё. У меням-м-мсестрёнка такая же. И потом, дочь(Иса намеревался сказать, что дочь за отца не отвечает, но спохватился, что как раз родители для девочки Брайкосамое святое)И потом, на данный-то момент она лично перед Римом ничем не провинилась.
Хым, хмыкнул Туллий Лициний Келсий, не находясь, чем возразить. Ну, не мне решать.
И командир римлян кивнул на брыластого. А тот, от внезапно обрушившегося на него любопытства главных действующих лиц и сотен окружающих статистов, растерялся. Потому Галлус лишь прогундосил то, что ранее уже озвучил Келсий:
Хочувыпущу ей кишки, а хочусделаю из неё лупу
Ну ты, губошлёп, хоти быстрее уже! Мы-то в простое! под сальный гогот римской солдатни выкрикнул кто-то из похабников.
Иса, находясь вблизи от пленницы, видел, что ей очень плохо: ноги её согнулись в коленях, тело сотрясала мелкая дрожь. В иной обстановке юноша устроил бы этой поганой казарменной римской сволочи образцовую нравственную выволочку. Но сейчас приходилось претерпеть эти унижения ради спасения несчастной.
Возьми, сказал нежданный заступник, достав из-за пояса фоллис со всеми своими накоплениями и протянув его Галлусу.
Х-хо! вошёл во вкус губошлёп, высыпав монеты на ладонь. Мало. Мой трофей дороже.
Сколько же ты хочешь?
Втрое.
Втрое?! лишь на миг впал в замешательство Иса.
Втрое!
Что ж, ты сам назвал цену, спокойно и твёрдо ответил юноша, не глядя на брыластое ничтожество, но обозревая
согнанный на площадь народ.
Да, подтвердил Галлус, довольный собой.
Люди добрые! громко обратился трибун из Арета к присутствующим. Сделаем сообща богоугодное делоспасем сиротку!
Краткое, но ёмкое обращение к простому люду Иса сделал на вульгарной латыни, на койнэ, а также на иллирийском диалекте, с которым был знаком от Бато. И пошёл к обществу с протянутой рукой.
Первые три медных лепты вместе с глиняной чашей юноше протянула пожилая женщина, тихо пробормотав: «Из рук в руки деньги не даютвсю жизнь с протянутой рукой ходить будешь». А дальше поток медных монет от бедного люда пролился в чашу и быстро заполнил её. Особенно приятным было то, что в числе подающих мелькнула и громадная десница Бато, отсыпав изрядную толику металла.
Когда Иса передавал народный сбор губошлёпу, то случайно уловил одобрительный взгляд Туллия Лициния Келсия. А тот, поняв это, деланно нахмурился и подал команду отряду: «Концерт окончен! Вперёд!»
Губастый легионер отпустил руку пленницы, которая держалась из последних сил, и она, теряя сознание, упала бы на землю, если бы её не подхватил Иса.
2
Так их стал трое. Сам ход событий сложился таким образом, что новенькая влилась в их маленькую семью непреодолимо, как фатум. И даже у Бато не возникло сомнений, что могло быть по-другому.
В процессе оказания первой помощи спасённой, когда её выводили из обморочного состояния, Иса сказал лекарю на арамейском: «Прости меня, Бато! Не сдержался я». Тот, вытирая лицо девушки смоченным льняным бинтом, неожиданно покаялся: «Это ты прости меня, Иса! Не ты, но я должен был быть на твоём местеКакой смысл в победе над Римом, если это не ради людей?»
От прохладных прикосновений девушка пришла в себя. Она открыла глаза, и знахарь осторожно напоил её водой.
Как тебя зовут, милая? спросил он.
Зайка, ответила она и снова обессиленно смежила веки.
Неделю после происшествия троица провела в лесной деревушке близ Одива у знакомых Бато. В первый же вечер целитель обследовал Зайку. У неё была жара, сотрясение головного мозга, а также перелом носа и травматический надрыв мочки уха. Больной дали настойку из мандрагоры, и она уснула.
Что будем делать? озабоченно осведомился Иса.
Повышенная температурав большей степени реакция на события, пояснил Бато. Душевное потрясение. Температуру собьём, а вот с переживаниями справиться сложнее. Тут время лечит и эмпатия, сострадание. Череп у неё не пострадал. Так что, сотрясение скоро пройдёт. Нужен покой. Перелом носа несложный, одинарный, закрытый, с минимальным смещением. Отклонение носовой перегородки. Операция элементарная. На нос положим холод. Сделаю внушение. Затем одной рукой основание носа аккуратненько оттяну книзу, а пальцем второй руки перегородку верну на место. Да, мочку пришьём.
Так легко? впервые усомнился в прогнозе Бато его ученик.
Ты как тот Куссар из Хаттусы, усмехнулся лекарь. Беспокоишься?
Беспокоюсь, признался юноша. Душа болит за неё.
По соматической части всё действительно просто. Но затягивать нельзя. Чем дальшетем сложнее будет править. Завтра и приступим. А вот что касается душевной травмытут сложнее. В душу ланцетом не залезешь. И словом Зайку тревожить не следует. Особенно поначалу.
3
Бато не ошибся: хирургические операции прошли без сучка без задоринки. Но он оказался прав и в том, что внутренний мир Зайки оказался тайной за семью печатями. Туда не допускался никто. Она не вступала в разговоры. В лучшем случае ограничиваясь односложными ответами. А когда на Фракию опускалась ночь, и нужно было спать, бедняжка, отвернувшись к стене, сворачивалась калачиком и беззвучно плакала в своей постели. Об этом Иса догадывался по её содрогавшимся плечикам.
И если Бато, намаявшийся за день, моментально отключался, то совсем не так было с Исой. Он не в состоянии был безмятежно отдыхать, когда рядом с ним мучилась душа горемычная. Потому он тихонечко вставал, подсаживался на лежанку к Зайке и гладил её по головке, точно котёночка. Постепенно она успокаивалась. И таинственная ночная дрёма укутывала её. А Иса укрывал её накидкой.
Спустя неделю троица выступила в путь. И тогда с Зайкой произошло настоящее преображение от Господа. Опухоль на её лице окончательно спала, ссадины зажили, а кровоподтёки сошли. И Иса про себя ахнул от того, какую красавицу он проглядел. Он и вообразить не мог, что такое прелестное существо может быть на белом свете. То уже была не девчушка, а девочка-девушканастолько она была переполнена свежестью наступившей юности.
Особенно поражали её глазане просто очи, но бескрайняя небесная синева, которой Са щедро поделился, чтобы осчастливить того, кому доведётся заглянуть в эту глубину. Очертания лица этого создания были утончённы и нежны, а белокурые волосы эффектно обрамляли егоЕё кожа, фарфорово-белого цвета, превосходила свежевыпавший холодный снег Каппадокии не только своей белизной, но и тем, что источала энергию жизниИ от миловидной особы веяло ощущением того, что её обликвыражение её непорочного сокровенного естества. Внешняя привлекательность Зайки отражала её привлекательность внутреннюю.
И ещёТело девушки источало какой-то дивный аромат. То был незнакомый для Исы запах. Эту загадку он разгадал некоторое время спустя, когда угостился земляникой, что в изобилии росла на опушках и в лесных травах Фракии. Да-а-аНа Диком Севере произрастали не только диковинные ягоды, каковых не рождала земля Древней Реи.
«Э-эх, да что там, втайне размышлял молодой мужчина. Эта северная прелестница несравненна! Нет, конечно, спохватывался он, женщины Востока тоже хороши. Вот моя мамочкакрасавица из красавицИ всё же, если бы Са захотел иметь Дочь Небесную, Ему не нужно было бы беспокоитьсяОна уже есть!»