- Что случилось?
- Больше не будешь одна скучать под дверью, - усмехнулась и я прошла в комнату, мою новую тюрьму.
Я устало прислонилась к закрытой двери, отстраняясь от тихого разговора, который вели мои новые тюремщики. Наверное, это моя судьба, вечно попадать в неволю, причем размеры моей тюрьмы с каждым разом уменьшаются. Но заточение того стоялоя не ошиблась в Гафуре: мужчина не стал ни к чему меня принуждать, а значит, я права у него в груди бьется обычное живое человеческое сердце. Только рада ли я этому открытию? Что это знание принесет мне в будущем? Ведь я привыкла считать Гафура главным злодеем и своим личным врагом?
А кем считать его теперь?
Глава 18.
Весть о моем временном пленении утром принес сам Карим. Мужчина учтиво поклонился Батул и строго посмотрел на меня:
- Тебе запрещено выходить из комнаты, Джуман, пока господин не даст другого распоряжения.
Батул удивленно посмотрела сначала на меня, а потом на Карима:
- Что? Почему?
- Так велел господин, - ответил ей Карим, поджимая губы.
- Но почему он так велел?
На сей раз подруге ответила я, потому что Карим явно не собирался этого делать:
- Я вчера имела неосторожность совершить по дворцу ночную прогулку. Но, знаешь, она была очень познавательной. Например, я узнала, что ношу под сердцем ребенка, - Батул испуганно расширила глаза, а я продолжила: - Узнала, что ты знаешь об этом, Карим знает об этом, и еще, наверное, половина гарема знает об этом. Но никто из вас не решил просветить в этом меня. Вот мне интересно, почему? Ну, с Каримом все ясно. А ты Батул? Почему ты мне ничего не сказала?
На женском лице появилось раскаяние, и подруга нервно сжала руки:
- Джуман, я не была уверена в этом. Просто предположила, что это возможно.
- И сразу сообщила об этом Кариму. Кариму, Батул, не мне.
Женщина подошла ко мне и села напротив:
- Прости, Джуман. Я просто боялась ошибиться, не хотела волновать тебя раньше времени.
- Никто не хотел волновать меня раньше времени, - ответила я.Какая забота о моей персоне.
Батул взяла мои ладони в свои и сжала:
- Джуман, скажи, что прощаешь меня. Прошу.
Ну как я могла на неё обижаться, я улыбнулась и ответила на пожатие:
- Я не злюсь на тебя, Батул. Только обещай мне, что больше никаких тайн.
- Обещаю, - улыбнулась подруга и посмотрела на Карима.Я хочу поговорить с господином. Спроси у него, когда он сможет меня принять.
Я не хотела, чтобы Батул решала мои проблемы, и тем самым сама становилась под удар, поэтому остановила её:
- Не нужно, Батул. Господин вчера был мною недоволен, - смягчила я правду.Давай дадим ему время, чтобы остыть.
Батул сомневалась пару мгновений, а потом все же отменила свой приказ и отпустила Карима. Когда за мужчиной закрылась дверь, она тихо спросила:
- Что ты вытворила на этот раз?
Я усмехнулась:
- Всего лишь уличила Гафура во лжи.
Взгляд Батул расширился, в нем поселился ужас:
- Что ты сделала?!
Я успокаивающе пожала её руку:
- Все хорошо, Батул, не беспокойся. Все обошлось. Господин, конечно, злится, но думаю больше на себя, чем на меня.
- Сейчас же расскажи мне все!
Я быстро поведала подруге о своем ночном приключении, разумеется, опуская самые острые моменты и ненужные для неё подробности. К концу моего рассказа Батул совсем успокоилась, а на её лице появилась загадочная улыбка:
- Значит, он велел не выпускать тебя из комнаты?
- Да, чтобы я не могла и дальше допытываться у него о том, почему он не отправил к Аббасу гонца.
- А перед этим сказал, что не хочет тебя больше и выгнал прочь?
Я, наконец, обратила внимание на её улыбку:
- Я, конечно, рада, что моя история тебя забавляет. Но не могла бы ты все же пояснить, какая именно часть вызывает у тебя на лице эту хитрую улыбку?
- Не понимаю, о чем ты, - сказала Батул и встала.
- Что? Ты издеваешься надо мною? Ты думаешь, что сможешь так просто уйти от ответа. Батул!
Подруга неспешно прошла к выходу из комнаты, как будто и не слышала меня. А затем распахнула дверь и обернулась ко мне с яркой улыбкой на лице:
- Ах, как жаль, Джуман, что тебе нельзя выходить из спальни.
Я не смогла сдержать улыбки, когда разгадала замысел подруги:
- Иди-иди, Батул, но не забывай, что, когда ты вернешься, я все ещё буду здесь.
- И я очень этому рада, - усмехнулась женщина и вышла из комнаты.
Я легла на кровать и попыталась еще поспать, потому что ночью, из-за известных событий, у меня этого плохо получилось. Вскоре я проснулась и почувствовала себя отдохнувшей, Батул все еще не вернулась. Я умылась, надела простое платье и решила оставить волосы не заплетеннымиплюсы домашнего ареста. Я удобно расположилась в кресле у окна и открыла книгу по медицине, пытаясь увлечься чтением. У меня это даже получилось, пока дверь спальни не открылась. Я улыбнулась и посмотрела на вход, в ожидании Батул, но это была не она. Гафур медленно прошел в комнату, пристально рассматривая меня. Казалось, он разглядел все: и мои неубранный волосы, и простое платье, и голые пальчики на ногах, которые я поджала под себя. Я напряженно следила за мужчиной, пока он подходил, а потом сказала:
- Батул нет, она вышла.
- Я знаю, - ответил Гафур и сел напротив меня в другое кресло.Я пришел к тебе, не к ней.
- Ты пришел сказать мне правду?тихо спросила я.
- Да. Я долго думал и решил больше не скрывать её от тебя. Я хотел уберечь тебя, но сейчас вижу...
Дверь спальни резко распахнулась, и запыхавшаяся служанка вбежала в комнату, за ней маячил слуга, не решаясь её остановить. Гафур бросил на них раздраженный взгляд:
- Что?
- Госпожа Батул. Началось. Ребеночек просится на свет.
Мы с Гафуром быстро переглянулись и одновременно вскочили на ноги:
- Как? Еще ведь рано?в ужасе спросила я.
- Госпожу Батул уже отнесли в комнату для рожениц, но она просит вас к себе, госпожа Джуман.
- Конечно, - я уже собралась бежать к двери, но крепкие пальцы Гафура обхватили мое запястье, останавливая. Я в удивлении воззрилась на мужчину, пусть только попробует сказать, что запрещает мне быть возле подруги...
- Обуйся, - тихо велел Гафур.
Я быстро кивнула, признавая его правоту, подбежала к кровати и обула шелковые туфельки. Пока мы шли по коридорам дворца, я кое-как заплела волосы и скрутила их в узел на голове. А потом мы с Гафуром одновременно замерли на месте, услышав протяжный крик Батул. Я нервно сглотнула и посмотрела на Гафура, который, в напряжении, сжал кулаки. Я думала, что у меня еще было время, чтобы упросить мужчину о задуманном, но как оказалось, времени не осталось, поэтому я быстро проговорила:
- Господин, прошу, пошлите за доктором, который спас мне жизнь. Пусть он приедет и будет рядом, на всякий случай.
Гафур посмотрел на меня и напряженно изрек:
- Он неверный, он не может прикасаться к ней.
Я знала, что будет не просто:
- Я знаю это. Доктор и не будет к ней прикасаться. Просто будет рядом. А если что-то пойдет не так, врач подскажет, что делать, и я сама все сделаю. Доктор к ней не прикоснется, даю вам слово.
- Ты и сама, не можешь находиться возле роженицы. Только те женщины, которые уже имеют ребенка, могут...
Его прервал очередной полу-стон полу-крик Батул, и я в ярости сжала кулаки:
- Мы будем спорить об этом сейчас?
Гафур сузил глаза:
- Джуман, не забывайся...
- Да проснись ты! Какое все это имеет значение? - не сдержалась я и указала на дверь, за которой мучилась моя подруга: - Батул там и она страдает, страдает, потому что хочет подарить тебе сына. А ты стоишь тут и рассуждаешь что можно, а что нельзя? Пошли за врачом Гафур, ты не простишь себя, если из-за твоего упрямства с Батул или с ребенком что-то случится. Никогда себе этого не простишь, - тихо добавила я и шагнула к двери.
Гафур удержал меня за руку и заглянул в глаза:
- Джуман, ты не обязана там быть. Вспомни, ты носишь под сердцем ребенка.
- Я помню, - я высвободила свое запястье и добавила: - Просто пошли за врачом и пусть Рональду скажут, что он нужен мне и моей рожающей подруге, - я не стала дожидаться ответа Гафура и вошла в комнату, надеясь только, что мужчина прислушается к доводам разума.
На меня сразу уставились четыре пары глаз, и только одна из них была радостной:
- Джуман, ты пришла, - прошептала Батул, которая лежала на узкой кровати, и протянула ко мне руку.
Я шагнула к подруге, но мне преградила путь Ламис:
- Ты не должна здесь быть, Джуман.
- Ну, так попробуй меня выгнать, - с металлом в голосе ответила я, Джоанна, истинная дочь английского графа.
Теперь четыре пары глаз смотрели в шоке, никто не ожидал, что рабыня Джуман, может так разговаривать. Я обошла застывшую Ламис и опустилась возле Батул на колени, беря её за руку:
- Ну, что, твой сын решил не задерживаться у тебя в животе и поскорее со мной познакомиться?
- Да, - через силу ответила Батул, а потом прошептала: - Не оставляй меня.
- Не оставлю, - я взглянула на женщин, которые, молча, смотрели на нас.Так и будем стоять, или хоть что-то сделаем? Где лекарь?
- В нем пока нет надобности, - ответила самая пожилая женщина, она, должно быть, была местной повитухой.
- Нет надобности? А то, что она рожает раньше положенного срока, это нормально?
- Все в руках неба, - ответила женщина, и все трое вознесли хвалу высшим силам.
Я вспомнила как наш конюх, когда думал, что никого нет рядом, ругался на особо ретивую кобылу. Сейчас я хотела выразиться так же, но остановила себяне нужно пугать Батул. Я быстро оглядела маленькую комнату, в которой мы находились, и на ум опять пришла конюшняа точнее загон, где отцовские породистые кобылы избавлялись от бремени. Мне показалось, что условия у кобыл были даже лучше. Я посмотрела на Батул, пот струйками стекал по её лицу:
- Батул, - она распахнула глаза и посмотрела на меня.Как ты? Расскажи, что чувствуешь?
- Живот болит, нечасто, но очень сильно. Это нормально, Джуман?
- Откуда ей знать, - попыталась вмешаться повитуха, но я так на неё посмотрела, что женщина сразу замолчала.
- Да, это нормально. Это предродовые схватки. Рональд мне о них рассказывал.
- Хорошо, что вы с Рональдом говорили об этом, - кивнула Батул и снова закрыла глаза.Мне так спокойнее.
Я обернулась к Ламис:
- Иди, приведи сюда двух сильных рабов.
- Зачем?спросила Ламис, нервно поглядывая на других женщин.
- Потому что Батул не будет рожать здесь. Здесь ужасно. Её нужно перенести в другую комнату.
- Все наложницы гарема рожали, рожают и будут рожать здесь, - заявила повитуха.
- Вот и удачи им в этом, - ответила я и встала. Батул сильнее сжала мою руку, я улыбнулась подруге: - Я никуда не ухожу, не волнуйся, - а потом снова посмотрела на Ламис и холодно приказала: - Ты будешь делать то, что я тебе приказываю, или поверь, мой гнев будет ужасен, - Ламис быстро согнулась в поклоне и выскочила из комнаты. Я посмотрела на оставшихся женщин: - Вы тоже будете делать то, что я велю, или познаете на себе уже не мой гнев, а гнев вашего господина. Это ясно? - женщины нерешительно кивнули.Тогда сейчас же идите и позовите лекаря.
Они быстро вышли из комнаты. Батул пожала мою руку, обращая на себя внимание:
- Джуман, если ты таким же тоном прикажешь моему сыну сейчас же появиться на свет, думаю, он тебя сразу послушает. И я не буду долго терпеть боль.
Я улыбнулась Батул и снова присела подле неё:
- Боюсь, Батул, тебе все же придется немного потерпеть. Ведь ты носишь под сердцем не простого ребенка, а сына самого Гафура. Для него мой тон, как писк комара.
- Гафуру сказали?тихо спросила Батул.
- Да. Он очень волнуется за тебя и за вашего сына.
Батул кивнула и снова прикрыла глаза.
Следующие часы войдут в историю гарема, как время женской революции, устроенной против женщин и ради женщин. Два сильных раба аккуратно перенесли Батул в небольшую, но уютную спальню с большим окном и приятной обстановкой. Теперь подруга была устроена на широкой мягкой кровати застеленной шелковым покрывалом и отгороженной от посторонних глаз газовым балдахином. Я чуть приоткрыла окно, и в комнату сразу проник приятный запах сирени, цветущей под окном. Я обернулась к хмурым женщинам, которые выполняли мои указания, но особой радости от этого не испытывали:
- Ребенок должен появиться на свет в красивой комнате, а не в том чулане. Тем более сын господина, - добавила я, и женщинам ничего не осталось делать, как согласно закивать.
Вскоре пришел лекарь, и я облегченно вздохнулаэто был не тот старичок, который «лечил» меня от грудной болезни. Новый лекарь был моложе, и его взгляд светился умом и знаниями. Он с интересом посмотрел на меня и спросил:
- Это вы госпожа Джуман?
- Я. А что?
- Господин Гафур велел мне, прислушиваться к вашим советам. Но если вам самой станет плохо, я обязан тут же удалить вас от роженицы.
Я усмехнулась:
- А господин Гафур, не сказал вам, что у вас это вряд ли получится?
Во взгляде лекаря засветилась улыбка:
- Ну, почему же, сказал. Именно поэтому за дверью ждут два раба, готовые вынести вас отсюда на руках, если потребуется. Но, надеюсь, до этого не дойдет.
- Не дойдет, я крепкий орешек.
Лекарь ничего не ответил и приступил к осмотру роженицы. С каждой минутой его лицо все больше хмурилось, а мое сердце в тревоге сжималось. Когда он отошел от Батул, чтобы помыть руки, я придвинулась к нему и прошептала, чтобы подруга не услышала:
- Все так плохо?
Лекарь взглянул на меня и только напряженно кивнул, а потом отошел к окну. Я последовала за ним:
- Пожалуйста, скажите мне все как есть. Я должна знать.
Мужчина внимательно посмотрел на меня:
- Господин Гафур сказал, что вы тоже беременны. Какая это по счету беременность?
Я сразу поняла, что надо нагло врать, иначе не видать мне правды как собственных ушей:
- Третья, - ответила я, надеясь, что не слишком преувеличила.Две других прошли легко.
Лекарь кивнул и, кажется, поверил:
- Ребенок в животе госпожи Батул лежит неправильно. Ему еще рано появляться на свет, и он не успел перевернуться.
- И что делать?
Мужчина посмотрел в окно, и я решила, что, если лекарь сейчас скажет: «Нам осталось лишь уповать на небо» - я вытолкну горе-лекаря из этого окна прямо на куст сирени. И пусть сам уповает на небо.
- Я не знаю, я первый раз сталкиваюсь с таким. Но у нас еще есть немного времени, я поищу ответ в книгах.
Лекарь быстро вышел из комнаты не в окно, а в дверь, потому что не опустил руки. А я подошла к Батул, которой с каждой минутой становилось все хуже. Подруга приоткрыла глаза и посмотрела на меня:
- Джуман.
- Я здесь, Батул.
- Джуман, прошу, скажи мне правду, с моим сыном все хорошо?
- Конечно.
Она вцепилась пальцами в мою ладонь, а на её искусанных губах появилась вымученная улыбка:
- Гафур прав, ты не умеешь лгать.
Я придвинулась к ней:
- Батул, послушай меня. Чтобы не случилось, ты не должна сдаваться. Слышишь меня? Не смей опускать руки и думать о плохом. Если ты только допустишь к себе плохую мысль, она сразу разъест тебя, точно яд. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Ты должна бороться, ради себя и ради своего сына. А если и это для тебя не аргумент, тогда подумай, что со мной сделает Гафур, если с тобой что-то случится. Я нарушила все мыслимые и немыслимые правила гарема ради тебя. Эти три кумушки, которые следят за мной точно коршуны, не дадут господину об этом забыть. Повитуха обвинит в несчастье меня, скажет, что, если бы я не вмешалась, все бы было хорошо. Так что, если не хочешь подумать о себе и сыне, подумай хотя бы обо мне.
Батул улыбнулась и сжала мою руку:
- Не беспокойся об этом, Джуман. Господин ничего тебе не сделает.
- Сделает, еще как сделает...
- Нет, Джуман. Он не причинит боль женщине, которую любит.
Снова-здорово! Я устало прикрыла глаза, не готовая сейчас спорить с подругой об этом:
- Поговорим об этом позже, когда ты родишь здорового сына. Сейчас, Батул, я не могу полноценно с тобой спорить, слишком я тебе сочувствую.
- Хорошо, Джуман, поговорим позже, - согласилась она, а потом добавила: - Знаешь, я думаю тебе больше не надо здесь находиться.
- Что?
- Ты носишь ребенка, Джуман, не надо тебе на все это смотреть.
- Не говори глупостей, - перебила я Батул.Я останусь с тобой, пока ты не родишь. Хочу сразу же после тебя взять на руки твоего сына. Опередить этих трех коршунов.
Батул через силу улыбнулась и посмотрела на меня:
- Ты добрая, Джуман. Слишком добрая.
- Скажи это им, - улыбнулась я.Коршуны с тобой вряд ли согласятся.
Прошли еще пара часов, в течение которых боли Батул усилились. Лекарь так и не вернулся. Мне надо было хоть что-то сделать, лишь бы не сидеть на месте. Я наклонилась к Батул:
- Милая, я выйду на пару минут, позову лекаря и тут же вернусь.
Подруга, не открывая глаз, прошептала, цитируя меня:
- Иди-иди, Джуман, но не забывай, что, когда ты вернешься, я все ещё буду здесь.
- И я очень этому рада, - я поцеловала Батул в лоб и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Я быстро пошла по коридору, а потом даже побежаланервы были на пределе. Завернув за очередной угол, я наткнулась на группу мужчин и отскочила, а потом кинулась обнимать Рональда, который неуверенно поправлял очки:
- Вы здесь! Вы приехали!
- Приехал, - сказал он.Я же был вам нужен.
Меня медленно, но твердо отстранили от смущенного врача, и я посмотрела на Гафура, который придерживал меня за локоть. Я улыбнулась Рональду:
- Спасибо.
- Как она?
- Мне кажется ей хуже, - я с надеждой посмотрела на местного лекаря: - Вы нашли что-нибудь в книгах?
- Кое-что нашел, но не уверен, что это поможет.
- Рональд, на вас одна надежда, - взмолилась я.
Старичок снова поправил очки:
- Я сделаю все возможное. Идемте, коллега, - обратился он к местному лекарю, - не будем терять время. И расскажите мне о том, что прочитали в своих книгах по медицине.
- Да, идемте, - сказал местный лекарь, и я облегченно вздохнула.
Хорошо, что они не станут препятствовать друг другу, а объединят усилия, чтобы спасти Батул и её сына:
- Сюда, - сказала я, но Гафур удержал меня за локоть.Что?
- Они справятся без тебя, - ответил он.
- Нет, я должна быть с ней, как ты не понимаешь?
- Джуман, это не обсуждается. Тебе надо подумать и о своем здоровье, - отрезал Гафур.
Рональд строго посмотрел на меня:
- Вам нездоровится, снова вернулся кашель?
- Нет.
- Она беременна, - сказал за меня Гафур.Учитывая это ей не нужно присутствовать при родах.
Рональд согласно кивнул:
- Конечно, это не к чему. Особенно для молодой женщины в положении.
Местный лекарь заметил:
- Но возможно опыт госпожи Джуман может нам пригодиться?
- Какой опыт?посмотрели на него Гафур и Рональд
Я поняла, что моя недавняя ложь сейчас раскроется.
- Опыт родов. Это ведь третья беременность госпожи Джуман.
- Третья? - перевели на меня взгляд Гафур и Рональд.
Я нелепо улыбнулась и посмотрела на местного лекаря, который в недоумении взирал на меня:
- Простите. Я немного преувеличила, с количеством моих родов.
- Да, немного. Всего лишь на все, - кивнул Гафур и обратился к врачам:Идите и сообщайте мне обо всём.
Мужчины кивнули и пошли по коридору. Я посмотрела на Гафура:
- Пожалуйста, пусти меня к ней. Всего лишь на пару минут.
- Зачем?
- Я обещала Батул, что скоро вернусь, не хочу нарушать свое слово. Я только представлю ей Рональда, и сразу уйду. Обещаю.
- Хорошо, - кивнул Гафур.Я жду тебя у себя в комнатах. И если ты не придешь через пять минут, Джуман...
- Я приду, господин. Через пять минут.
Глава 19.
Я медленно встала с подушек, на которых до этого пыталась читать книгу и снова начала ходить по комнате Гафура. Мужчина оторвал взгляд от свитков, которые просматривал и велел:
- Сядь и успокойся.
- Почему от них нет никаких вестей так долго? Может мне сходить...
- Я сказал, сядь.
Я хмуро взглянула на него:
- Я не могу сидеть без дела, не зная, что там происходит.
- Если бы произошло что-то важное, мне бы уже сообщили. И ты не сидишь без дела, ты, кажется, читаешь книгу, - приподнял он бровь.
- Ну, да, как же, читаю. Одно предложение уже сто первый раз. И если ты сейчас спросишь, о чем оно, я тебе не скажу.
- Тебе нужно успокоиться, Джуман. Твое волнение ни для кого не на пользу. Подумай о ребенке.
- Гафур, прошу тебя, хватит в каждом предложении напоминать мне о моем ребенке. Я помню о нем, - разозлилась я.
- Так если помнишь, значит сядь и успокойся.
- Я не могу по твоей команде успокоиться. Это так не работает.
- Мне все равно, как это работает. Но если ты не возьмешь себя в руки, я велю опоить тебя сонной травой, для твоего же блага.
Я хмуро уставилась на него, Гафура не уступал мне взглядом. Но надо признать, мужчина был правмое волнение никак не помогало Батул, и мне тоже было не на пользу. Я снова села и взяла в руки книгу, а потом, вспомнила о нашем прерванном утреннем разговоре. Я посмотрела на мужчину:
- Господин. Ты хотел открыть мне правду утром, но нас прервали.
- Позже, Джуман, - не отрывая взгляда от свитка, оборвал он.
- Почему не сейчас?
Гафур строго посмотрел на меня:
- Я сказал позже.
- Но...
- Джуман, - холодно прервал меня мужчина. - Я и так позволил тебе в последнее время много вольности, которая граничит с дерзостью. Остановись. Не испытывай судьбу.
Я вняла его предупреждению и только тихо заметила:
- Я просто не понимаю...
- А тебе и не нужно ничего понимать. Просто делай, что тебе велят.
Моя гордость снова подняла голову:
- Но я ведь больше не твоя рабыня и ты не можешь мне приказывать, - тихо, но твердо заметила я.
Гафур отложил свиток и приподнял бровь:
- Ты так уверена в этом? Уверена, что, живя под крышей моего дома, не должна выполнять моих распоряжений?
- Распоряжений, возможно, но не приказов, - я пыталась не спровоцировать конфликт.К тому же, как только Батул окрепнет после родов, я сразу уеду.
- Ты уедешь тогда, когда я позволю, - тихо заметил Гафур, но в его голосе звучала сталь.
Я вскину на него тревожный взгляд, который до этого прятала и возразила:
- Мы так не договаривались.
- Мы вообще ни о чем с тобой не договаривались, Джуман. Я не веду переговоров с женщинами.
Что? Я в изумлении распахнула глаза:
- Но ты обещал! Обещал, что я останусь свободна. Что ты отправишь к Аббасу гонца. Что я останусь в гареме только до родов Батул! Ты смотрел мне в глаза и обещал все это!Гафур молчал. Я не верила, что могла быть так наивна и поверить ему! Я в тревоге прошептала:Ты врал мне? Всё это были пустые слова? Ты не собирался выполнять обещание?
- Я же сказал, что дам тебе новый повод меня ненавидеть, - тихо заметил он.
Это не могло происходить в действительности! Только не со мной, только не снова! Я сама, своими собственными руками позволила ему это. Сама, пришла в западню, расставленную так просто и бесхитростно. Сама поверила человеку, которому не должна была верить никогда. Сама простила Гафура, разглядев в нем благородные качества, которых просто не существовало. Нет, этого не могло быть! Я не могла ошибиться в нем так жестко! Я смотрела на Гафура, и пыталась снова возненавидеть его, снова испугаться, но в моем сердце ненависти больше не было. Я медленно встала на ноги:
- Я не верю тебе. Ты не можешь так со мной поступить.
- Верь, во что хочешь, Джуман, от этого истина не станет иной.
- Нет, Гафур, нет! Это все не правда, - затрясла я головой, отказываясь признавать очевидное:Ты не такой. Ты не можешь так поступить. Ты бы не отпустил меня ночью, если бы все это было правдой...
- Ты носишь под сердцем ребенка и должна его благополучно родить. Тем самым я отдам Аббасу долг жизни. После этого ты снова станешь моей наложницей, и тогда узнаешь, как я могу поступить с женщиной, которая предала меня, добровольно отдавшись другому мужчине, - тихо ответил Гафур, а в его голосе стоял холод. Этот холод сковал меня, точно цепью, все во мне заледенело и, кажется, даже моя душа покрылась коркой инея. Мужчина сузил глаза: - Что, уже не считаешь меня добрым и сострадательным? Снова боишься и ненавидишь?
Я прикрыла глаза, и с силой сжала кулаки. Нет! Я не позволю этому снова случиться. Больше нет! Лед треснул, и я снова почувствовала тепло, которое возвращалось в мое тело. Я открыла глаза и спокойно посмотрела на Гафура:
- Все что я испытываю к тебе, это сострадание. Мне жаль тебя, господин. Жаль, потому что ты не видишь того, что вижу я.
- И что же ты видишь?напряженно спросил мужчина.
- Я вижу тебя. Тебя настоящего, - честно ответила я.
В комнате повисла тишина, но она была звенящей. Наши взгляды скрестились, и тысяча картинок пронеслась в моей голове. Я вспомнила себя маленькую возле бабки, себя сидящую на своей первой кобыле, себя на руках у отца в его кабинете, себя в новой красивой шляпке, себя на первом балу. Я вспомнила себя истерзанную плетью, себя в агонии насилия, себя униженную на коленях, себя запуганную и покорную. Я вспомнила бессонные ночи, радость чтения, прогулки в саду, удушливый запах банных масел и приторный вкус восточных сладостей. Я вспомнила ощущения мужских рук на коже, рук Гафура. Его поцелуи, его ласки, его страсть и шепот. А потом я вспомнила его взгляд, как Гафур смотрел на меня при нашей первой встрече на корабле. Как смотрел ночами, которые я проводила в его спальне. Как смотрел на меня, когда мы случайно встречались в залах и коридорах гарема. Как смотрел, когда я была рядом с Батул и заботилась о ней. И как смотрел тогда, в той тесной задымленной комнате, когда думал, что больше меня не увидит.
Как смотрит сейчас.
Вся полнота осознания накрыла меня с головой, обрушилась точно снежная лавина. Почему раньше я не замечала этого взгляда? Почему не видела того, что теперь стало очевидным? Почему была так слепа? Потому что не хотела смотреть, не хотела видеть, не хотела знать. Я и сейчас не хотела знать, но это уже было не в моей властиведь я прозрела, неожиданно и полностью. Я увидела то, что видели остальные, особенно Батул. Теперь мне стали понятны фразы подруги о любви и её загадочная улыбка сегодня утром.
Я не сдержала тихого шепота:
- Это не может быть правдой. Ты не можешь испытывать этого ко мне, - Гафур сжал кулаки, а я облизала губы, потому что они вмиг пересохли: - Скажи, что это неправда.
- Это не правда, - прорычал мужчина.
Он лгал мне. И я и Гафур поняли это одновременно. Я прикрыла глаза:
- Гафур, пожалуйста...
- Аббас мертв, - резко бросил он.
Что... Что он говорит... Я сильнее зажмурилась.
- Он мертв. Был бой, войско султана понесло потери. Аббас мертв. Я знал это уже тогда, когда приехал за тобой в его дом. Я не сказал тебе, чтобы ты поехала со мной. Скрыл это, чтобы выманить тебя из его дома. Аббас мертв. Он не приедет за тобой. Не спасет тебя. Не защитит от меня. Аббас мертв, Джуман. Твой возлюбленный мужчина мертв.
- Хватит!я резко распахнула глаза.Хватит повторять!!! Я поняла и с первого раза. Он... мертв.
Дверь распахнулась, и радостные крики Ламис наполнили комнату:
- Родился! Господин, родился! У вас родился сын! Здоровый, крепкий мальчик! Родился! Родился сын! Родился, господин!
- Хватит!резко велел Гафур, и Ламис замолчала на полуслове, - Я понял и с первого раза, - вторил мне мужчина, не отрывая от меня напряженного взгляда.Как Батул?
- Она отдыхает после тяжелых родов, господин. Лекари говорят, с ней должно быть все хорошо, - тихо ответила женщина.
- Ступай. Вели, пусть принесут мне ребенка.
- Да, господин, конечно, господин. Вашего сына помоют, спеленают и тут же принесут вам.
Ламис быстро вышла, а я, наконец, оторвала взгляд от Гафура и медленно пошла к двери. Мужчина преградил мне дорогу. Я подняла на него пустой взгляд:
- Пойду к ней.
- Останешься со мной.
- Зачем?
- Потому что я так велю.
- Все равно, - бесцветно ответила я и отошла от него.
Я села на кровать и стала рассматривать свои ладони. Вот они, мои пальцы и трещинки на них, а вот узор кожи, в котором, говорят, написана судьба человека. Интересно, какими из этих линий написаны радость при встрече, волнения от ожидания, пустота от потери. Где здесь моя любовь, моя боль, мое сомнение, моя скорбь. Где здесь написано о моем счастье? И что о нем написано? А может его забыли прописать на моих ладонях? Забыли вписать в мою судьбу, поэтому его нет в моей жизни?
Мои ладони накрыли мужские и соединили вместе, прерывая и мой изучающий взгляд, и мои мысли. Я посмотрела на Гафура, который стоял пред мною и тихо спросила: