Или для меня. Потому что, когда он уедет, я буду бороться за то, чтобы заставить себя жить дальше. Он никогда ничего не узнает.
Давай сейчас договоримся, что мы будем разбираться с проблемами по мере их поступления? Потому что я хотел бы провести больше таких ночей, как прошлая. И день, который мы провели вместе, был лучшим временем за долгое время.
Мое лицо вспыхнуло, а сердце затрепетало. Я нравилась Брейди Хиггенсу. Он хотел видеться со мной больше, и он хотел со мной целоваться. Я со всем этим согласна. Проблема была в том, что он получил представление только обо мне. Только я. Не Бриони, а мы вдвоем идем, в комплекте. Она всегда была и будет на первом месте.
Может быть, тебе стоит обдумать все, прежде, чем ты решишь. Я с уверенностью могу предположить, что ты никогда не встречался с мамой-подростком.
Он ответил не сразу, и я дала ему время подумать. Жизнь Брейди была похожа на сказку. Реальные проблемы в реальной жизни не так-то легко воспринимались им. Когда-то и я была такой же. Так что я его понимала.
Дай мне шанс доказать тебе, что все может быть по-другому.
Это был Брейди, живущий в своем сказочном мире. Находясь рядом с ним, я скучала по этому ощущению. Не ожидала, что случится что-то плохое. Но тогда я была слабой. А сейчас-нет. Жизнь сделала меня жестче.
Давай просто делать это день за днем. Никаких обещаний. Никаких планов. Просто жить этим.
Если бы я этого не сделала, то пожалела бы об этом. Возможно, навсегда. Брейди был другим, и когда я находилась с ним, я была счастлива. Я хотела бы испытать большее, чем то, что я чувствовала к нему сейчас. В будущем будет больно, но сейчас я буду наслаждаться им.
Он вздохнул, и я улыбнулась. Он к такому не привык. Он легко получал то, что хотел. Со мной было нелегко. Может быть, я его немного закалю.
Я приму все, что ты предложишь, ответил он.
Он казался разочарованным, что я не пообещала ему луну. А он привык к луне. Он привык, что девушки бегают за ним, как Айви. Я видела это, просто ведя наблюдение из своей спокойной жизни, не привязанной ни к кому. Еще несколько недель назад Айви всегда была рядом с Брейди. Я не была уверена, закончились ли между ними отношения, но он казалось бы, был готов двигаться дальше.
Бриони готова к прогулке в парке. Мне нужно идти, сказала я ему.
Это было напоминание нам обоим, что у меня есть приоритет.
Да, хорошо. В любом случае, как думаешь, ты сможешь выбраться сегодня вечером?
Просить моих родителей снова присмотреть за Бриони было слишком. Я никогда этого не делала.
Я укладываю ее спать в восемь тридцать. Когда она уснет, я могу попросить родителей присмотреть за ней.
Я буду у тебя в девять, ответил он.
После того, как мы повесили трубки, я много об этом не думала. Потому что я только и делала, что напоминала себе о том, насколько невозможным было наше будущее. Он был настоящим другом. Или должен был стать им, а поцелуй определенно все изменил.
Парк! Потребовала Бриони, дергая меня за шорты.
Да, пора в парк, согласилась я.
Она захлопала в ладоши и поспешила по коридору к входной двери.
Мы пошли в парк, крикнула я родителям, которые находились на кухне.
Ладно, повеселитесь, ответила мама.
Вы не видели Томаса? Спросила бабушка, входя в гостиную следом за мной.
Нет, сегодня не видели, ответила я.
«Или никогда», подумала я про себя.
Она нахмурилась.
Он утащил мои тапочки. Ему нравятся мои тапочки.
Какие именно? Спросила я, думая, что, может быть, смогу их найти.
Розовые пушистые зайчики. Он их забрал.
У бабушки не было розовых тапочек с зайчиками. По крайней мере, не в этом десятилетии. Или последние шестьдесят лет. Это был еще один предмет, который она помнила из детства. Она спрашивала о них раньше, и мама уже объясняла ей. Но я не стала спорить.
Если я найду их, то сообщу.
И Томас. Найди Томаса. Ему нужно поесть.
Да, мэм, ответила я. Я так и сделаю.
Я больше никогда не буду тем парнем
ГЛАВА 26
БРЕЙДИ
Сегодня вечером я решил взять папин грузовик. Это был лучший способ не чувствовать себя так, словно, мы должны от кого-то скрываться. Никто не будет искать меня в папином грузовике. Мой грузовик, однако, привлек бы внимание. Мама сказала, что папа сегодня отправился в офис, чтобы поработать, поэтому я направился туда сразу после разговора с Райли. Ей нужно было доказать, что я говорю на полном серьезе, и я понимаю, что она не такая, как другие девушки, с которыми я знаком. Она была мамой. Именно ее отличие от других и притягивало меня к ней. Она не раздражает меня. Она настоящая.
Однако мне нужно было подготовиться к тому, что ей нужно время, чтобы она начала мне доверять. Это будет нелегко. Она была очень замкнутой и осторожной. Я не мог думать ни о чем, кроме нее, после вчерашнего дня, но она казалась совершенно невозмутимой. Абсолютно. Я не знал, как с этим справляться.
Я подъехал к офисному зданию отца, схватил свой телефон с пассажирского сиденья и сунул его в карман, прежде чем выйти из грузовика. Я должен объяснить, зачем мне нужно одолжить его грузовик и почему это будет неудобно. Я не был уверен, что он доверял Райли, верил ли он Ретту, как и всем остальным в городе, или думал, что она могла сказать правду. Зато я знал точно, он не хочет, чтобы я отвлекался от футбола.
Если он увидит в Райли отвлекающий фактор, то между нами произойдет стычка. В любом случае ему придется смириться с этим и с этим жить. Я никогда не спрашивал его мнение о таких вещах, я не собирался начинать делать это и сейчас. Я любил его, но это была моя жизнь. Мой выбор.
Входная дверь была не заперта, и я направился внутрь, к задней части здания, где, как я знал, находился его офис. Других машин на улице не было, поэтому, услышав голоса, я притормозил. Он мог быть на совещании, а я не хотел ему мешать. Я мог подождать, пока все закончится.
Звук женского голоса, донесшийся из коридора, заставил меня замереть. Не только мое тело, мое дыхание, и кажется, даже мое сердце остановилось. Следующим звуком, который последовал за этим, был явный стон, а затем глубокий голос моего отца, издающий звук, который он не должен был издавать в своем офисе.
Должно быть, я ошибся. Это был не мой отец. Он бы этого не сделал.
Заставляя себя передвигать ноги, и двигаться вперед, я пошел на звук, к офису, который, как я знал, принадлежал отцу, и с каждым шагом издаваемые оттуда звуки становились все громче и интенсивнее. У меня скрутило желудок, и я не был уверен, что меня не вырвет еще до того, как я туда доберусь. Каждое его слово и звук доказывали, что я ошибаюсь. Это был он. Кто еще это может быть?
За папиным столом висело зеркало, которое мама повесила, когда украшала его кабинет. Это самое зеркало теперь показывало моего отца, который был явно раздет. Женщина с длинными светлыми волосами сидела на его столе, а он расположился между ее ног. Его тело двигалось. Красные туфли, на высоком каблуке, которые были одеты на её ноги, вызвали у меня приступ тошноты, а крик с его именем, сорвавшийся с ее губ, заставил меня развернуться и побежать. Меня сейчас стошнит.
Этого не должно было случиться. Только не мой отец. У него была моя мама. Почему он так поступил с ней? С женщиной вдвое моложе его? Я не видел её лица через его плечо, но она определенно была моложе.
Никогда еще мое сердце не разбивалось так, как сейчас. Ни разу в своей жизни, я действительно не испытывал такую боль, как эта. Я думал, что понимал, каково эточувствовать боль. Но когда я вышел из здания, а холодный воздух ударил мне в лицо, я понял, что это и есть настоящая боль. Она разрывает тебя на части. Сжигает тебя. Разрушает все, чем ты был, и оставляет тебя согнутым на стоянке, тяжело дышащим, пока в твоем животе ничего не останется.
Я стоял так, согнувшись, пока не убедился, что это все, что у меня есть. Стоя на ногах, я чувствовал себя слабым, опустошенным, потерянным. Я покинул свой дом тридцать минут назад совершенно спокойным. И в одно мгновение все изменилось. Я больше никогда не буду тем парнем.
Когда я посмотрел на грузовик моего отца, ненависть, гнев и недоверие ударили мне в грудь. Мне хотелось войти и сказать ему, какой он никчемный кусок дерьма. И что я надеюсь, что он сгниет в аду за это. Мне захотелось швырнуть камень в окно его грузовика и ключом поцарапать краску. Я хотел, чтобы он был уничтожен так же, как и я.
Представив себе лицо матери, я остановился, опустился на сиденье и положил голову на руль. Это убьет ее. Она обожает этого человека. Она все для него делает. Если она узнает, она будет раздавлена, и я не был уверен, что она сможет это пережить. Я люблю ее, но она не была такой сильной.
Заведя свой грузовик, я направился в сторону своего дома и остановился. Я не мог смотреть ей в глаза. Не сейчас. Я не мог ни с кем встретиться лицом к лицу. Мне нужно было побыть одному. Поэтому, я повернул на север и поехал, куда глядят глаза. Это было все, что я мог сделать: отогнать от себя ложное чувство безопасности, в котором я жил.
Футбол больше не казался мне важным. Колледж больше не тяготил мои мысли. Только тот факт, что моя семья жила во лжи, и мой отец собирался полностью уничтожить все, что у нас было. Я никогда его не прощу. Я не могу промыть свой мозг отбеливателем и сделать вид, что ничего не было. Если бы я мог, я бы это сделал.
У нас было все. У него было все, и он разрушил это, ради чего? Какой-то женщины, которая выглядела сексуально в мини-юбке?
Аса проехал мимо меня и посигналил, но я даже не смог помахать в ответ. Я не хотел этого делать. Это была моя прошлая жизнь. Та, где я хотел, чтобы мой отец гордился мной. Та, где я заботился о своем будущем. Та, где мою мать любили и обеспечивали. Все в этом городе были частью той жизни.
Неужели все они живут во лжи? Неужели никто не был настоящим? Была ли жизнь здесь одной большой ложью?
Я ехал, глядя прямо перед собой, в голове стучало от мощной рвоты и зрелища, которое никак не уходило, прокручиваясь вновь и вновь в голове. Если я остановлюсь, что мне придется вернуться туда. Я не хотел больше туда возвращаться. Я больше никогда не хотел видеть этого человека.
Он все испортил. Для меня. Для моей мамы. Для футбольной команды. Для этого города.
Потому что Брейди Хиггенс был сломлен. Я не смогу сейчас функционировать, как следует. Мне просто было наплевать. Я сделал все возможное, чтобы быть ребенком, которым все гордились. Я играл по правилам и вел себя хорошо.
Что хорошего это мне принесло? Вообще ничего. Мой отец был гребаным изменщиком.
Сказка нашего детства ушла
ГЛАВА 27
РАЙЛИ
Было уже почти одиннадцать, когда я отложила телефон и забралась в постель. Брейди так и не позвонил и не пришел в девять, как обещал. Я могла бы написать ему, но я была слишком горда для этого. Это он просил о встрече со мной сегодня вечером. Я его не просила.
Мысль о том, что с ним может быть что-то не так, крутилась у меня в голове. В конце концов, я отогнала её. Если бы он был ранен, я бы уже знала. Об этом бы знал весь город. Я заставила себя закрыть глаза и прислушалась к ровному дыханию Бриони. Она была здесь, и это было все, что мне нужно.
Доверять парню, даже такому, как Брейди, было глупо. Все они были одинаковые. У него был лучший вариант, куда пойти сегодня вечером и, судя по всему, он выбрал его. От него я, по крайней мере, ожидала большего. Например, сообщение, объясняющее или говорящее, что его здесь не будет. Это было так не похоже на Брейди, что я снова начала беспокоиться.
Мой телефон завибрировал на тумбочке, и я уставилась на него. Я забыла поставить его на беззвучный режим. Это был Брейди. Ни у кого больше не было моего номера, и только он мог написать мне так поздно. Проигнорировать его? Или прочитать? Он опоздал на два часа. Но, зная Брейди, должен же быть какой-то предлог.
Я взяла телефон.
«Ты не спишь?»
Серьезно? Это его сообщение, после того, как он не появился, в назначенное им же самим время? Я действительно должна проигнорировать его.
Я и собиралась так сделать, когда увидела, что машина с включенными фарами поворачивает на мою подъездную дорожку, а затем фары погасли. Неужели он действительно думает, что я выйду на улицу в одиннадцать?
«Я в постели».
Вот. Это должно отправить его в обратный путь.
Я уже собралась положить трубку, когда он ответил.
«Я на улице».
Закатив глаза, я написала: «Знаю. Но я уже в постели».
Я ждала, не отступится ли он. Он этого не сделал. Он продолжал сидеть в машине у моего дома. Если бы это был любой другой парень, я бы подумала, что он предполагал, что я прибегу к нему. Но это был Брейди, который знал лучше и был более уважительным. Внимательным.
«Любовь не реальна. Это отстой. Я, блять, ненавижу её».
Я прочитала его слова и нахмурилась. Что? В его словах не было смысла. Почему он говорит о любви? Слышала ли я когда-нибудь, что бы он говорил слово "блять"?
«Ты веришь в это дерьмо и доверяешь людям. Но они подводят тебя и все портят. Они эгоисты».
Его новое сообщение, наконец, вытащило меня из постели. Я надела шлепанцы и направилась по коридору. Дверь спальни моих родителей открылась, и мама выглянула из комнаты.
Что ты делаешь? спросила она.
Очки все еще сидели у неё на носу, что означало, что она не спит и читает.
Брейди снаружи, и из его сообщений мне кажется, что он чем-то расстроен. Я хочу в этом удостовериться. Он не похож на самого себя.
Мама кивнула.
Хорошо. Я буду прислушиваться к Бриони.
Спасибо тебе.
Мне не прочитали лекцию "будь осторожна или будь умницей", которую бы прочитали большинству девушек. Ту, которую читали мне, когда начинала встречаться. Мои родители знали, что я прекрасно понимала, что может произойти. Я пережила это.
Я открыла дверь, когда мой телефон снова завибрировал в руке. На этот раз я не читала. Я просто пошла к его грузовику.
Когда я открыла пассажирскую дверь, запах пива удивил меня. На полу стояли три пустые бутылки, однав подстаканнике. Что вообще происходит?
Что случилось? Спросила я его, закрывая за собой дверь.
Все, протянул он.
Четыре пива для большинства парней-это немного, но для Брейди, который никогда не пил, это было много. Я слышала опьянение в его голосе. У него заплетался язык, держу пари, впервые в жизни.
Ты пьешь. И за рулем. Должно быть, случилось что-то очень плохое.
Он издал смешок и откинул голову на спинку сиденья.
Плохое, повторил он и снова засмеялся, но в его смехе не было ничего доброго. В нем была горечь. И боль.
Он потянулся за пивом, и я отняла его.
Думаю, тебе этого достаточно. Почему бы тебе не рассказать мне, что случилось?
Он крепко зажмурился, словно отгораживаясь от чего-то плохого. Чего-то, о чем он не хотел вспоминать. Я сидела молча, понимая, что ему нужно время. Это было нелегко. Что бы это ни было, оно действительно произвело на него впечатление.
Сегодня вечером я хотел воспользоваться папиным грузовиком. Так, мы могли бы остаться незамеченными. Люди не стали бы искать меня. Дали бы нам немного уединиться в этом маленьком городке. Он замолчал и снова рассмеялся. Конфиденциальность. Мне, черт возьми, плевать на конфиденциальность. Теперь они все, блядь, узнают! Все они! Я напишу это на чертовом рекламном щите, и они могут трахнуть себя. Вся эта чертова кучка идиотов. Это просто футбол. Просто долбаный футбол. Ничего не значит. Это не главное в жизни. Что имеет значение, так это доверие. Семья, которой ты доверяешь.
Он хлопнул ладонью по рулю.
Так это было из-за семьи? Его семьи? Отец не разрешил ему воспользоваться своим грузовиком? Конечно, все это было не из-за этого.
Брейди, что случилось? Повторила я свой вопрос.
Он вздохнул и поморщился.
Я пошел к нему в кабинет. Он работал в воскресенье. Кто, черт возьми, работает в воскресенье? Видимо, мой отец. Но он не работал.
От выражения лица Брейди меня затошнило. Мой желудок скрутило узлом. Я надеялась, что все пойдет не так, как я боялась.
Брейди, нет, прошептала я, уже видя боль на его лице и понимая, что это плохо кончится. Ужасно.
Она моложе, блондинка, голая и лежала на его столе. Его штаны были спущены. Он остановился и резко вдохнул.
Просто произнести эти слова было все равно, что вонзить нож ему в грудь. У него были такие же родители, как у меня. Те, кому доверяли и верили, они были совершенны.
Я не знала, что сказать. Если бы это была я, было ли что-нибудь, что можно было бы мне сказать, тем самым облегчив мою боль? Нет. Эти страдания никогда не закончатся. Это погубило бы меня. Больше, чем Ретт. Бриони исцелила меня, но может ли что-нибудь исцелить это?