- Я не принимаю после трёх, - сказал виконт сухо. Это было правдой. Андрэ часто тревожили с вопросами, которые следовало задать самому королю, но которые Ричард вряд ли стал бы выслушивать от чужих людей. Андрэ считал разумным уделять часть дня общению с этими людьми, не испытывавшими ни грана симпатии к нему лично, но изо всех сил старавшимися изобразить её на своих алчных лицах, и всё же после трёх он не принимал, потому как общение с несимпатичными ему людьми после обеда плохо сказывалось на его пищеварении.
- Как жаль, милорд Мой герцог рассчитывал, что вы сделаете для него исключение.
- Герцог Корнуольский?Андрэ прищурился. - Вот уж не думал, что у него могут быть ко мне дела. Не так давно мне показалось, что он предпочитает решать свои проблемы лично с монархом.
- Мой герцог предпочитает решать свои проблемы без участия монарха. А вот с вами он бы их с радостью обсудил.
Андрэ поднёс к губам чашку, с удовольствием наблюдая, как гость дёргается и с опаской поглядывает на аллею, откуда, как оба они понимали, за Андрэ наблюдали люди короля.
- Что же это могут быть за проблемы, ради которых ваш герцог позволил себе рискнуть своим и моим здоровьем?
Кормак рывком вытащил из-за пояса письмо в конверте, запечатанном незнакомой печатью. Рассмотрев и запомнив красовавшийся на ней знакорла, с открытым в крике клювомон сломал печать и пробежался глазами по письму. Дезмонд, герцог Корнуольский, приглашал его на торжество в честь окончания зимы.
Поднял брови и посмотрел на Кормака.
- Вы в своём уме?
- Ваши предположения оскорбительны, - Кормак, впрочем, ничуть не оскорбился и даже усмехнулся в ответ.
- Как по вашим представлениям я отлучусь из дворца на три дня? Если ваш герцог хочет поговорить со мной, пусть соизволит явиться сам.
- Мой герцог полагает, что куда безопаснее для вас обоих встретиться у него. Уверен, вы и сами это понимаете.
Андрэ фыркнул.
- Вы говорите и ведёте себя так, будто это у меня есть проблемы, требующие участия в моей жизни Дезмонда. Но пока что всё наоборот. И если он хочет увидеться со мной, ему придётся прийти самомуи тогда, когда я буду готов его принять.
- Виконт, вы не совсем понимаете, о ком идёт речь. Мой герцог встречается с теми, с кем пожелает, и тогда, когда пожелает он.
- Я рад за него. Пусть продолжает с ними встречаться. А мой распорядок подобных встреч не предусматривает. Шей, будь добра, убери, - кликнул он служанку, уже вставая, и миловидная девушка в зелёном платье принялась собирать посуду на большой серебряный поднос.
- Виконт, вы ведёте себя опрометчиво, - сообщил Кормак, но Андрэ отчего-то стало весело при виде его полного злости взгляда.
- Вы последний, кто будет оценивать моё поведение, - сообщил он и, одёрнув манжеты, двинулся в сторону дворца.
***
Прошло не более часа, как Андрэ пожалел о сказанном. Перед внутренним взором его снова стояло лицо Дезмондавысокие бледные скулы, орлиный нос, волны чёрных волос на плечах и глазатакие же чёрные, как у короля, но куда более живые.
Тщетно мерил он из конца в конец свой кабинет, понимая, что упустил возможность увидеть Дезмонда ещё раз. Возможность, которая, быть может, больше уже не представится.
Едва солнце опустилось за горизонт, в покои Андрэ постучали, и на пороге показался Оливерсекретарь Андрэ. Это был мужчина слегка за шестьдесят, в котором король был уверен как в себе самом, но которого, тем не менее, Андрэ знал куда дольше монарха. Оливер был учителем Андрэ с тех пор, как тому исполнилось три года, и родители решили, что мальчик может сидеть на лошади. Он был с Андрэ, когда Ричард забирал его из отцовской усадьбы, и как же был удивлён Андрэ спустя всего лишь полгода своей жизни во дворце, получив согласие на присутствие при нём старика Оливера.
Андрэ не любил вспоминать тот год. Его тогда не радовали ни богатое убранство комнат, ни почтительность и обилие слуг. Он не хотел уезжать из отцовского дома и не мог понять, как вышло так, что родители отдали его королю. Андрэ понял своё положение при короле почти сразу. Тогда он ещё не пробовал любви ни с женщиной, ни с мужчиной, а Ричард не был ни чуток, ни заботлив. Андрэ казалось, что король мстит ему за что-то,но за что, он понять не мог. И тогда, в первую ночь - и во все последующие ночи того года не мог дождаться, когда монарх оставит его в одиночестве на скомканной постели, чтобы Андрэ мог свернуться калачиком и плакать до самого утра.
Андрэ не общался ни с придворными, ни со слугами. Первые презирали его, вторых презирал он сам. Ричард окружил его женщинами, которые обучали его этикету и женским хитростям, но сам мальчик сгорал от стыда, выслушивая их уроки, и с трудом мог понять, почему должен следовать им.
Все преимущества своего положения он понял много позже. Даже теперь, спустя восемь лет, его презиралино теперь его ещё и боялись. Он перестал искать их любви, как искал её в самом началеАндрэ понял, здесь никто не способен любить. И, чтобы выжить, ему следовало научиться быть таким, как они. Теперь, вспоминая своё детство, Андрэ понимал, что и тогда не знал, что такое любовьведь разве можно назвать любовью то чувство, которое испытывают родители, отдавая сына в руки чужого мужчины? У него не было братьев кроме одного, родившегося двумя годами позже его самого и умершего в младенчестве, так что и братской любви он не знал. Только одиночество было его спутником с самого рождения и до тех пор, когда Ричард привёл в дом третью супругу и покинул своего молодого любовника, чтобы заняться продолжением рода. Но если в ком-то Андре и мог заподозрить если не любовь, то хотя бы преданностьэто был Оливер, нашедший его так далеко от родительского дома и помогший не заблудиться совсем в океане злословия и лжи.
- Есть новости?спросил Андрэ, наблюдая, как Оливер пересекает порог и сгибается в поклоне.
- Почти никаких, милорд, - старик с трудом разогнулся и, пройдя через всю комнату, опустил на стол перед Оливером стопку донесений.
В отличие от письма, поданного Кормаком, эти Андре прочитал внимательно, вдумываясь в каждую строчку.
- Твои люди в Уэльсе Почему нет писем от них?
Оливер задумчиво причмокнул губами.
- Я думал об этом. Хармон молчит уже три дня. Но бить тревогу слишком рано. Вы думаете, его могли обнаружить?
- Я думаю, он мог что-то найти - Андрэ отложил бумаги на стол. - Если бы я сам мог поехать в Уэльс
- Нет смысла мечтать о невозможном, Андрэ.
Оливер посмотрел на юношу тем взглядом, которым старики обычно смотрят на молодёжь. Андрэ поморщился, но ничего не сказал.
- Постарайся выяснить, что с ним случилось. Впрочем, ты сам всё знаешь.
Оливер кивнул.
- Это всё?закончил Андрэ.
Оливер не двинулся с места, и Андрэ понял, что тот колеблется. Он уже собирался поторопить секретаря, когда тот, наконец, заговорил сам.
- Милорд, это только слухи Но поговаривают, Фергюс Бри, граф Йоркширский, знал вашу мать много лет назад.
- Знал?Андрэ поднял брови.Знакомства недостаточно, чтобы обвинять человека в заговоре.
- Всё верно, милорд. Их знакомство было недолгим, я сам это помню. Злые языки приписывают им близкие отношения, но я говорю вам абсолютно точноэто невозможно. Однако Фергюс действительно останавливался в доме ваших родителей незадолго до смерти вашего брата.
- Фергюс Бри, - Андре встал из-за стола и прошёлся по комнате, - боюсь, граф не из тех, кто появляется при дворе.
- Всё верно, милорд. Граф Йоркширский предпочитает общество герцога Корнуольского.
Андрэ резко развернулся и посмотрел на секретаря в упор.
- Почему ты не говорил мне о нём раньше?
Оливер медлил.
- Мне всегда казалось, милорд, что ваше знакомство с герцогом Корнуольским может иметь печальные последствия.
- А теперь?
- А теперь оно произошло. И мне остаётся только свести эти последствия к минимуму.
***
Оливер ушёл, а Андрэ долго ещё сидел, размышляя обо всём случившемсяо приглашении герцога и о последних словах, сказанных Оливером. Он отлично понимал, что старик, скорее всего, не желает ему зла, но то, что
Оливер мог утаить что-либо от него, ставило это доверие под удар.
Андрэ не глядя повернул ключ и достал из верхнего ящика стола испачканный кровью листок с обгоревшим краем. Письмо было адресовано не ему. Андрэ нашёл его обрывок случайно, в камине в спальне короля. От письма уже осталось не больше половины, и текст разобрать Андрэ не удавалось, как он ни старался. Всё, что он мог рассмотреть, была подпись: Пьер Бомон.
Андрэ знал всех своих родственников вплоть до восьмого колена, всех Бомонов, которые были живы и всех, кто умер в последние тридцать лети среди них был только один Пьер Бомон, его брат.
С тех пор как Андре увидел подпись, письмо не давало ему покоя. Он думал о том, что где-то там, на холмах и лесах Альбиона может скрываться его браттакой же одинокий, лишённый семьи, крова и любви. И хотя надежда была так мала, а шанс, что неведомый Пьер Бомон - самозванец, так велик, - тайна, заставившая короля сжечь письмо, подписанное столь знакомым именем, заставляла теперь его любовника рассылать шпионов во все концы королевства в поисках хотя бы тени того, кто написал это письмо.
В очередной раз Андрэ попытался расшифровать обрывки строк, почерневших от пламени. Он мог заниматься этим часами, за каждым фрагментом стёршегося слова угадывая или выдумывая судьбу Пьера, который, быть может, вовсе и не был одинок, а, напротив, был счастливтак, как не мог быть счастлив его брат. И всё же в эту ночь Андрэ не довелось разобрать ничего, потому что едва он взялся за своё бессмысленное занятие, как услышал за окном короткий стук.
Андрэ замер, не уверенный в собственном слухе, но стук повторился.
Андрэ торопливо спрятал письмо и повернулся к окну. Разглядеть что-либо в темноте ночного парка было невозможно, и Андре, поколебавшись, подошёл к проёму и распахнул раму.
Он опешил на мгновение, увидев прямо перед собой чёрные глаза, горячие, как огонь в камине.
- Вы заставили меня проделать долгий путь, виконт, - сообщил Дезмонд, пожирая его этими чёрными глазами, - надеюсь, я об этом не пожалею.
========== Глава 3. Опальный герцог ==========
Дезмонд покинул дворец наутро после венчания.
Шёл дождь. Туман застилал побережье, проносившееся за окном нелюбимой каретыДезмонд нечасто пользовался закрытым экипажем, предпочитая ездить верхом.
Кормак сидел на козлах вместе с кучером, и Дезмонд получил возможность несколько часов провести в одиночестве и размышлениях.
Кормак был прав, пришло время переходить к действию, и благосклонность молодого Бомона была кратчайшей дорогой в покои монарха.
Кормак, как и многие другие, ждал, что Дезмонд возьмёт Альбион в свои руки и сожмёт его в железном кулаке.
Дом герцога Корнуольского принимал всех, кого не устраивал двор. Всех отлучённых, всех, кого король намеренно или случайно оскорбил, всех, кто хотел что-то изменить в жизни Альбиона.
В этом, пожалуй, и состояла одна из проблемДезмонд отлично представлял, что станет с этой разнородной сворой отщепенцев, каждый из которых был уверен в собственной правоте не меньше Ричарда, когда солнце изменит свой ход, и Дезмонд станет королём. Они перегрызутсяи не исключено, что заодно загрызут его самого.
Дезмонд с детства слышал о том, что он, быть может, по крови наследник Ричарда II. Ему нравились эти байки, тем более что у них были основанияотец нынешнего монарха всегда оказывал особое внимание и его матери, и ему самому. Вплоть до самой его смерти им были предоставлены лучшие апартаменты в имении короляте, в которых теперь жил Андрэ Бомон.
Но старый король умер, а нынешний Ричард не меньше Дезмонда слышал баек о том, что у прежнего монарха есть ещё один сын. Дезмонд плохо знал Ричарда в молодости, потому как тот редко бывал в доме отцав отличие от него самого. Ричарда обучали в университетах на материке, и стоило ему закончить одно обучение, как начиналось другое. Все, включая самого Дезмонда, отлично видели, что король попросту отсылает от себя нелюбимого старшего сына.
Зато стоило Ричарду II почить, как всё перевернулось. Новый король взошел на престол, напрочь забыв об обучении и монастырях. Все, кто до сих пор радовался его отсутствию, в лучшем случае отправились в изгнание, в худшем - лишились головы.
Дезмонду повезло. Он был отправлен служить в гвардейский полк. Будто бы специально для этого Ричард развязал на материке первую и единственную свою войнувойну с Галлией, к которой королевство было не готово. Корабли горели будто спичечные коробки. Атаковать с моря укрепления оказалось практически невозможно. И по всем правилам стратегии и тактики Дезмонд должен был пойти на дно тихо и бесшумно вместе с сотнями своих соратников,но случилось иначе, и из двухсот судов, посланных молодым королём на смерть, Артемида, несшая на себе гвардейский полк Дезмонда, оказалась едва ли не единственной, достигшей берега. Командир полка погиб ещё в море, и Дезмонд, взяв на себя командование, во главе двух десятков гвардейцев захватил злополучный форт, прекратив сражение. Дезмонд на всю жизнь запомнил его названиеФорт Лувуа.
Форт был взят, битва выиграна, но проиграна войнаи едва послы Галлии прибыли в Альбион, форт снова был сдан, а участники сражения выданы противнику как военные преступники.
И снова Дезмонду повезлоесли это можно назвать везением. Галльский король говорил с ним лично, но приказа казнить не отдалнапротив, он предлагал Дезмонду сменить сюзерена, а получив отказ, отпустил его домой.
Ещё в море Дезмонд с нетерпением ждал возможности посмотреть брату в глаза, но по возвращении его ожидал новый сюрпризон был отлучён от двора, впрочем, не только сохранил титул, но и получил новое званиекапитана Морских Львов.
Дезмонд скрежетал зубами, но поделать ничего не мог. Впервые в жизни он увидел собственное герцогстворасположенное на самом севере Альбиона. Всё здесь было пусто и заброшено, ведь мать Дезмонда, герцогиня Корнуольская, не интересовалась судьбой владений, а муж её умер, когда герцогине было немногим больше двадцати.
Усадьбу, укреплениявсё пришлось отстраивать заново. Но Дезмонд по-прежнему мог лишь скрежетать зубами, пока однажды зимой в дом к нему не явился путник в зелёном плаще, подбитом соболемФергюс Йоркширский.
Фергюс стал первым из тех, кто предпочёл общество опального герцога напыщенному и бестолковому досугу при дворе короля. За ним потянулись и другиеодин за другим. И Дезмонд не заметил, как вновь возобновились разговоры о том, что он имеет большее право на престол, чем Ричард.
Дезмонд не принимал разговоры всерьёз. Правда, они заставили его задуматься,отчего Ричард не казнил его в тот же год, когда вступил на престол? Разве заметил бы кто-то ещё одну жертву среди множества соратников умершего короля, отправившихся на тот свет? И ответ подсказал ему Кормаксовсем юный тогда ещё паж, прибывший в его дом вместе с Фергюсом Бри.
Кормаку было тогда вряд ли больше пятнадцати, хотя настоящего его возраста Дезмонд никогда не знал. По рассказам Фергюса мальчик был родом из какого-то не слишком знатного рода, к тому же обедневшего по вине короля, и родители его были готовы на что угодно, лишь бы сын нашёл себе лучшую судьбу, чем прозябание в старом отцовском доме среди овец и коров.
И хотя история Кормака не привлекала к себе внимания, сам мальчик понравился Дезмонду ещё до того, как стал взрослым.
Кормак рос у Дезмонда на глазах, и чем старше он становился, тем больше Дезмонду нравилось проводить время с этим мальчикомэнергичным, но таившим в голубых глазах тень той же грусти, что терзала и самого Дезмонда.
Кормак был забыт всеми, так же, как и сам Дезмонд, был отправлен прочь из дома, где вырос. У мальчика не было семьи, и он никогда не говорил о родителях, что бросили его, но с годами тоска на дне его глаз росла, превращаясь во что-то новое, колючее и требовательное.
И чем острее становился его взгляд, тем больше Дезмонд любил мальчика, который со временем стал ему воспитанником, а затем мог бы стать и сыном. Однако, сына - ни родного, ни приёмного, герцог Корнуольский иметь не могтакова была воля короля. И, посовещавшись с матерью, он решил назвать Кормака племянником.
Уже много позже Дезмонд понял, как удачно сложилась судьба, потому как Кормак не мог быть ему сыном не только из-за Ричарда. Никогда он не относился к Дезмонду как к отцу. Дезмонд понял это однажды, когда зимняя ночь в форте Корнуэл оказалась особенно холодна, и Кормак появился в его спальне с предложением согреть постель. А поняв и позволив, Дезмонд ни разу не пожалел и ни разу не проговорился никому, даже матери, о том, какой жаркой бывает их постель даже самыми снежными ночами.
Кормак сопровождал Дезмонда всегда на правах помощника, оруженосца, пажаони не искали этому названия, но всегда легко находили его для других. И Кормак, который с другими всегда был жёстким и властным, будто происходил не из маленькой дворянской семьи, а из королевского рода, с Дезмондом неизменно становился покорным и мягким.