Да через «Фотошоп»! Взял фотографию, на которой он, небось, с прыщами, двойным подбородком и кругами под глазами, отсканировал и через «Фотошоп» прогнал. Хорошая программка, ничего не скажешь: убрал и двойной подбородок, и круги под глазами, там подкроил, сям урезал, тут замазал, там пририсовал, и готово дело: было чудищестал супермен. Знаешь, сколько раз из-за этого «Фотошопа» у нас пары расходились?
Несмотря на всю серьезность ситуации, впервые за последние дни хотелось засмеяться: больно уж забавно выглядела Ленка, чуть ли не с пеной у рта доказывающая, насколько плох тот, кого я выбрала, тогда как совсем недавно говорила о пользе новой жизни рука об руку с достойным человеком.
Я пригляделась к снимку, ища на нем следы деятельности компьютера, и, не обнаружив их невооруженным глазом, произнесла с сомнением:
Да нет.
Да какое там нет? взорвалась Ленка. Он же продажей компьютеров занимается. Уж этого-то добра у него, надо думать, хоть отбавляй. Но даже будь он красавцем писаным, все равно эта затея никуда не годится.
Но почему же?
Ты когда-нибудь слышала о такой штуке, как менталитет? Лена посмотрела на меня так, будто перед ней сидел какой-нибудь первоклашка-двоечник, которому она, светило науки, вынуждена в десятый раз объяснять что-то уж совсем простое. Подумай сама, ну что у тебя, у русской девушки, может быть общего с этим американцем?
Это-то я и хочу узнать, ответила я. Но кое-что и теперь знаю. Судя по фотографии, он читает, причем классику, значит, общие интересы есть.
Ха! Общие интересы! съехидничала Леня. Если он и сфотографировался на фоне книг, это еще ни о чем не говорит. У этих американцев, между прочим, иногда вместо книг одни корешки стоят, а книг на самом деле и нет: дизайнеры у них так работают, создают интерьер. А за этими книжными корешками какой-нибудь бар находится! с жаром выпалила Ленка, явно прочтя где-то об этом удивительном факте.
Вообще Ленино представление о других странах было сумбурным и поверхностным. Францияэто такая страна, где есть Эйфелева башня, а население поголовно, от мала до велика, ест лягушек и круассаны. В Германии живут жуткие зануды, просто помешанные на пиве и сосисках. Всю Англию населяют такие же зануды, как и немцы, разница состоит только в том, что пиву они предпочитают чай. Ну а Америкаэто такая страна почти без исторических корней, чье разношерстное и разноцветное население жует жвачку и снимает дурацкие фильмы, в которых главный герой то спасает целый мир от нашествия инопланетян с одной только ручной гранатой, то одним-единственным ударом левой пяткой с двойного разворота нокаутирует целую банду опасных преступников и заодно спасает жизнь своей любимой девушке.
Так что словам Лены я не поверила.
Может, это и так, но у него в руках книга самая настоящая, возразила я. Но даже не в этом суть. Ты его письмо читала?
Ну да, удивилась подруга. Конечно. Сорок один год, вдовец, взрослый сын. Работает в фирме по продаже компьютеров. Читала, конечно. И считаю, что эта кандидатура тебе не подходит.
Я удивленно воззрилась на Лену. Странно было, что дипломированный психолог, читая это письмо, запомнил только голые факты и ничего не понял о характере того, кто писал.
Но неужели тебе нечего сказать о нем самом? спросила я. Разве ты не видишь, что это усталый и одинокий человек? И поэтому мне, может быть, будет с ним хорошо? Но ты, пожалуйста, не думай, я вовсе не собираюсь так сразу завязывать какие-то близкие отношения. Просто напишу ему, а там посмотрим.
Возможно, ты и права, вдруг грустно согласилась Лена, хотя только что доказывала несостоятельность моего решения. В конце концов ты же не гонишься за заграничной жизнью, верно ведь? Но и, подруга лукаво подмигнула, заграничная жизнь тебе тоже не повредит, да?
Возмущенная тем, что Лена подозревает меня в каких-то меркантильных соображениях, я швырнула в нее диванной подушкой, которую та, впрочем, поймала.
Вот уж не думала не гадала, что смена обстановки, которую я тебе прописала, окажется такой разительной, заметила Лена, когда мы с ней сели пить чай. Теперь я несу ответственность за твою дальнейшую жизнь, запомни! Так что если у тебя что-то с этим заграничным прынцем, она нарочно так сказала, не сложится, дуй из этого Нью-Йорка назад ко мне, что-нибудь придумаем.
* * *
На следующее утро я отнесла на почту письмо. Служащая, принимая его у меня, не удивилась, увидев, что адрес написан по-английски.
Наверное, у вас заграничный друг по переписке, по-своему догадалась она. У меня сыну двенадцать лет, он вот уже год как переписывается с мальчиком из Германии.
Я улыбнулась и ничего не ответила.
В своем письме я написала Стэнли все как есть. Что одинока, что тоже пережила трагедию, хотя она не идет ни в какое сравнение с его, ведь у меня еще был шанс увидеться с Костей, захоти я этого, а у Стэнлинет. Я вложила в конверт свою фотографию: специально сделала снимок и попросила ответить в любом случае, даже если он решит не связываться с такой скучной особой, как я. Мне не хотелось больше ни одой минуты лелеять напрасных надежд.
И вот так, в ожидании письма, шел день за днем. Лена качала головой и вздыхала, видя, как аккуратно, по два раза на дню, я проверяю почтовый ящик, думая, что я точно влюбилась с первого взгляда в этого дядечку с фотографии. Но на самом деле это было не так, просто мне хотелось тепла и внимания, и я старалась забыть Костю. Вот и все. Хотя нет, не все. Я сама пережила несчастье, и почему-то возникло желание помочь этому пока еще почти незнакомому человеку в его беде. Может быть, он все-таки станет счастливее?
Пока письмо проделывало свой длинный путь в Нью-Йорк, я успела найти работу: устроилась переводчиком в одно из местных издательств. Так что теперь мы могли содержать Ленину квартиру вдвоем: заработок у меня был неплохой. Было стыдно жить у подруги, как приживалка. Конечно, заикнись я об этом, Лена посоветовала бы мне забыть и считать, что я у нее в гостях, и все тут. Но я так не могла. А начав зарабатывать, даже стала подумывать о том, чтобы снять квартиру или хоть комнату отдельно, чтобы не мешать личной жизни подруги, но на этот счет встретила настолько категорический отказ, что не считаться с ним было невозможно. Лена заявила, что поскольку в настоящее время она мой психолог, а яклиент, в данной ситуации выпускать меня из виду ей никак нельзя. В общем, Лена намеревалась прекратить наблюдение только после того, как моя жизнь будет устроена, как следует.
Я позвонила маме, сказала, что у меня все нормально и что я работаю, узнала, что и у нее все хорошо, только она по мне скучает. Мою записку Косте она передала и рассказала, как это произошло.
Узнав все подробности, я смешалась. Значит, он ищет меня, чувствует, что виноват и хочет, чтобы я его простила и мы снова были вместе Стэнли со своим ответом на мое письмо как-то сразу отошел на второй план, и я стала думать о Косте. Лена, приходя с работы по вечерамона заканчивала позжевсе чаще стала находить меня задумчивой. Я с тревогой размышляла над тем, что, может быть, у нас с Костей есть будущее, что мы встретимся, помиримся, и все пойдет по-прежнему. Однажды я, не сказав Лене ни слова, даже пошла на телефонную станцию и заказала междугородний разговор, но не смогла пересилить себя и положила трубку в тот момент, когда ее сняли. Наверное, это было глупо. Теперь я о многом сужу гораздо мягче. Случись со, мной то же самое сейчас, может быть, все сложилось бы по-другому, но тогда я была очень категорична: он не доверяет мне, и у нас с ним ничего не получится. И точка.
Я не стала заказывать второй разговор. Телефонистки, увидев, что я, не поговорив, выхожу из кабины, проводили меня удивленными взглядами.
Вернувшись домой с работы, я достала из чемодана небольшой сверток. В нем лежала фотография Кости, еще несколько снимковмы вместе, его открытка к Восьмому марта и несколько других мелочей. На пальце у меня все еще было кольцо, которое он мне подарил. Я посмотрела на него. Кажется, пора попрощаться с Костей; у него будет своя жизнь, у меня своя. Я взялась за кольцо, чтобы снять, но почему-то передумала и положила сверток на место, в чемодан. Пусть лежит там, это ведь всего лишь вещи, не более того. Я не стану от них избавляться, со временем они сами перестанут иметь для меня значение.
Можно было бы, конечно, порвать открытку, взять ножницы и разрезать фотографии, «отрезав» себя от Кости, но вряд ли это поможет мне все забыть, так что стоит ли так стараться уничтожить то немногое, что осталось в память о нем?
Я так и не рассказала об этом Лене, а вечером, заглянув в почтовый ящик, обнаружила письмо, подписанное уже знакомым почерком с высоко перечеркнутым «t».
* * *
Прошел месяц. За первым моим письмом к Стэнли последовало второе, третье. И Стэнли не ленился мне отвечать. Он написал, что дела фирмы пока удерживают его в Нью-Йорке, но что он приедет, как только сможет, а пока будет писать и звонить.
Мы писали друг другу обо всем и ни о чем одновременно. Я рассказывала о себе, о своей учебе в университете, о друзьях, о Лене в особенности, о том, как я живу. Он писал о своей фирме, о доме и, по моей просьбе, об Америке, о которой я знала только то, что знает обычно любой из россиян, черпая информацию из выпусков новостей и из фильмов. Письма с каждым разом становились все длиннее и доверительнее, но о любви ни Стэнли, ни я не говорили ни слова, будто условившись между собой.
Только об одном я не рассказывала: о своей разбившейся любви. Нет, я не хотела ему лгать, написала о нашем разрыве с Костей, но лишь в общих чертах. Может быть, это звучит странно, но воспоминания о первой настоящей любви мне хотелось бы сохранить, не деля их ни с кем. Пусть это будет моим сокровищем. Когда-нибудь, возможно, я поведаю Стэнли обо всем, хотя Лена говорит, что этого делать не стоит: не любят, мол, мужчины, когда женщины рассказывают им о своих прежних связях. Звучит-то как: «прежние связи». Бр-р-р! Но я ничего не писала Стэнли потому, что то, что произошло со мной, еще было слишком свежо в памяти, слишком больно.
А Стэнли заставлял забыть обо всем и подумать о будущем, которое может стать для меня безоблачным, захоти я этого. Он очень нравился мне. Получая очередное письмо, я чувствовала какой-то особенный прилив тепла, но это нельзя было назвать любовью. Просто я знала, что в Нью-Йорке живет человек, которому я нужна и который нужен мне, что у нас есть много общего. Но любовь? Нет, ее не было. Я ни разу больше не пережила того, что у меня было с Костей, и даже радовалась этому. Может быть, то, что я испытываю к Стэнли, со временем можно будет назвать зрелой любовью? Нет взрыва страстей, накала эмоций, но есть спокойное ровное чувство. Именно этого мне и хотелось.
Кстати, в одном из первых писем ко мне Стэнли одобрил, что я не прибегла к возможностям того самого «Фотошопа», которым меня так стращала Лена, и добавил, что и он сам счел бы нечестным воспользоваться им в данной ситуации.
Я показала это письмо Лене, и подруга почти совсем успокоилась. Окончательно успокоиться, по ее словам, она должна будет только тогда, когда увидит этого Стэнли лично и посмотрит ему прямо в глаза. Уж по ним-то она все прочтет!
К слову сказать, Лена на свидания больше не ходила, из чего я сделала безошибочный вывод, что подруга просто хотела подтолкнуть меня к тому, чтобы я изменила свою жизнь в лучшую сторону. Я не обижалась на нее за этот обманв нем был свой смысл, я это понимала.
А потом я услышала его голос. Он позвонил прямо из Нью-Йорка и, смешно называя меня «Катьей», а город, в котором я сейчас живу, «Ёршофф», сказалразговор шел, разумеется, по-английски, к досаде Лены, которая знала не более трех слов на языке Шекспирасказал, что вскоре приедет специально для того, чтобы познакомиться со мной.
Голос у него был очень красивый. Это я разобрала, несмотря на неизбежные помехи в связи, от которых в трубке стоял такой треск, будто на АТС что-то жарили. Я даже почувствовала запах пригоревших котлет!
Так, протянула Лена, пристально взглянув на меня, все сорвалось!
Почему? удивилась я.
Ну, насколько я смогла разобрать, «ай лав ю» сказано не было, так что приходится признать, что как психолог я ни на что не гожусь.
Я не выдержала и рассмеялась.
Ленка, да ты что? еле выговорила я сквозь смех. Какое еще может быть «ай лав ю»? Мы же друг друга в глаза не видели!
Ну и что? уперлась на своем Лена. Вы же переписывались и обменялись фотографиями. Неужели этого недостаточно, чтобы понять, какие вы оба клевые люди и как здорово друг другу подходите?
Вот тогда я и начала что-то подозревать:
Лена, спросила я, изо всех сил стараясь сохранять серьезность, как у тебя с английским?
Прекрасно! Ленка и глазом не моргнула. Я знаю его так, как никто другой. Знаю «май нэйм из Лена», знаю «мэйд ин Раша», знаю
Тогда все понятно. Наш разговор со Стэнли оказался для тебя тайной за семью печатями.
знаю текст двух песен Брайана Адамса. Могу наизусть рассказать. Вот: «Плиз, фогив ми», не унималась она, а потом все-таки не выдержала:Ну ладно, колись, что он там тебе наговорил такого интересного.
Я сразу стала серьезной, живо представив себе, с какими приключениями иностранец из Нью-Йорка с кучей чемоданов будет добираться до нашей глубинки, и поделилась с подругой своими тревогами. К моему удивлению, она все это восприняла нормально:
Не дрейфь, сказала мне неунывающая Ленка. Будет тебе квартирка для свиданий. А я пока у предков поживу, давно с ними не ругалась. Только сейчас поняла, как по этим ругачкам соскучилась.
Я почувствовала, что к щекам приливает кровь:
Ленка, ну как тебе не стыдно? заорала на нее я. Какая еще квартирка для свиданий?
А что? самым невинным тоном осведомилась подруга. Между вами ничего не будет, да?
Да мы же едва знакомы, чуть не плача, сказала я и даже не подумала о том, что наша первая встреча может быстро перерасти в интимную. А ведь Ленка права: судя по тому, что я знала об американцах из книг и фильмов, все они слишком раскрепощены и к сексу относятся, на мой взгляд, довольно легкомысленно. А я так не могу.
Словно прочитав эти мысли, Лена предупредила:
Нет уж, я тут не останусь. Я, конечно, вмешиваюсь в личные жизни других, но не настолько же! Да ты не волнуйся, добавила она. Если бы он хотел только секса, незачем ему было бы ехать за этим в Россию, верно? Да еще и переписываться с тобой так долго. Нет, тут все гораздо серьезнее, это я тебе точно говорю.
Через час Ленкины чемоданы были собраны. Хоть ее родители и жили в том же Ершове, и не так уж далеко от нее, она не могла поехать к ним, не вооружившись двумя здоровенными баулами с одеждой и подарками в одном и с книжками по психологии в другом.
Ну, ладно, подруга, я тебя оставляю, сказала Лена мне на прощанье. Оставайся тут, сколько хочешь, Стэнли своему передавай горячий пламенный привет, корми его повкуснее и, если что, звонипримчусь на всех парах. Ну, давай, подруга, потрясай его!
Дверь за Леной закрылась, но тут же открылась снова:
Да, и не вздумай встречать его в аэропорту или на вокзале. Пусть сам тебя найдетэто будет первым испытанием на прочность.
Я представила себе самолет, потом, скорее всего, поезд, потом автобус с автовокзала, в который люди набиваются, как селедки в бочку, и мне стало как-то не по себе. Втайне я решила, что в первый раз Лену не послушаюсь.
Но времени оставалось не так уж и много. Стэнли должен прилететь через несколько дней, и я принялась приводить квартиру в порядок к моему первому с ним свиданию.
* * *
В день приезда Стэнли я трусила ужасно. Меня не покидало неприятное чувство, что я слишком быстро хочу вновь наладить свою жизнь. Только что мы были вместе с Костей, со времени нашего разрыва прошло немного времени, а я уже думаю о другом. Будь рядом со мной Лена, она, конечно, сказала бы, что это очень хорошо, но мне так не казалось. Я постоянно думала, что, встретившись со Стэнли, я предам свою любовь. То есть даже не любовь, а память о ней. От этой мысли мне становилось плохо. Я не раз бросалась к телефонной трубке, чтобы позвонить в Нью-Йорк и сказать Стэнли, что ничего не получится, но не решалась. «И неужели я не заслужила счастья? думала я. Тысячи, да нет, миллионы женщин поступают так же: ищут свое женское счастье. Чем я хуже их, почему не могу сделать того же?»
Немного примирившись сама с собой в этом смысле, я вновь начинала бояться, не зная, как вести себя с незнакомцем из чужой страны, который уже сегодня будет здесь на правах моего потенциального жениха. Боже мой! А у меня до сих пор осталась эта детская привычка: со всеми, кто старше меня, говорить на «вы», даже если мы хорошо знакомы. Как же обращаться к Стэнли? На этот раз спасительная мысль забрезжила гораздо раньше, чем я успела как следует огорчиться. «Слава Богу, подумала я, что в английском и «ты» и вежливое «Вы» звучит одинаково, как «you», и мне не придется думать, как к нему обращаться».