Маленькая моя, вырвалось у меня совершенно неожиданно для себя самого.
Объяснить то, что случилось дальше, я, пожалуй, не смог бы и сейчас. Все произошло совершенно неожиданно для обоих. Нас буквально бросило друг к другу, наши руки сплелись. Мы не просто обнимали и целовали друг друга, мы приникали друг к другу, как к живому источнику. Было невыразимо жаль ее, такую робкую, беззащитную. И все-таки именно она смогла помочь мне, оказавшись гораздо порядочнее всех моих друзей, которые предпочли унести ноги. Я знал, что такую же жалость Катя испытывает ко мне. Пожалуй, именно этожалостьи сблизило нас мгновенно друг с другом.
А потом, когда мы лежали, обнявшись, на родительской кровати, она сказала:
Знаешь, я люблю тебя.
Я тоже тебя люблю, отозвался я. И это была правда. Мне не нужны были приятели, мне не нужна была Анжелика, которую я так долго когда-то завоевывал. Я все это забыл. Мне нужна была только она, Катя, Катенька, котенок мой.
Вот так и началась у нас с Катей великая любовь, которая сегодня, дождливым нью-йоркским вечером, совершенно внезапно сделала новый виток.
* * *
Я сотни раз слышал от родителей, что у меня ветер в голове, что если так будет продолжаться, то ничего путного из меня не получится, что я бросаю что-то, не успев начать другого. Но, наверное, даже тогда я все-таки не был таким уж легкомысленным, раз решил, что не стоит начинать новую жизнь, не расставив все точки над «и» в старой.
Вот почему на следующий день после этой злополучной вечеринки, окончившейся так неожиданно для меня самого, я не пошел на лекции, а вместо этого направился к Анжелике. Я должен был знать, правда ли то, что сказал про нее Витька.
Открыла мне дверь бабушка Анжелики, пожилая женщина благообразного вида, которая могла бы быть обаятельной, если бы не это кислое выражение лица. Или, может, она «надевает» его специально для меня? По-моему, она куда-то собиралась, потому что одета была не по-домашнему, а нарядно и элегантно. С ней мы все время, сколько я встречался с Анжеликой, были на ножах: она считала меня недалеким, неинтеллигентным человеком, что и не стеснялась высказывать в крайне интеллигентных выражениях, от которых, впрочем, суть не менялась.
Когда я проделал всю эту штуку с серенадой на балконе, одна Анна Андреевна из всей Анжеликиной семьи восприняла это не так, как надо. Помнится, она картинно хваталась за голову и за сердце, пила корвалол и говорила, что это какой-то кошмар и что так могут себя вести только дикари, в чем я сомневаюсь до сих пор. Да не дикари, Анна Андреевна, а влюбленные. Может быть, они и вправду слегка сумасшедшие.
И все-таки даже родители Анжелики все поняли правильно. Ее отец очень смеялся и говорил, что и сам в молодости признался в любви своей будущей жене таким же способом, только пел другую песню. Но его несчастье заключалось в том, что ему медведь наступил на ухо, и все песни он пел на мотив завывания ветра в трубе, так что эта затея тогда чуть было не провалилась. Но все в конце концов прошло благополучно.
А мама Анжелики, очень милая сентиментальная женщина, восторженно вздыхала: это было так похоже на знаменитую сцену на балконе в «Ромео и Джульетте»! И действительно, сходство было очень большое, если сделать скидку на современность и сбросить со счетов, что я горланил «Битлов» и что меня потом прямо с балкона сняла милиция, которую вызвала, кстати, все та же бабушка. Насколько я помню Шекспира, на Ромео не составляли протокол в грязной задрипанной ментовке.
Словом, из всех членов семьи Анжелики только ее бабушка упорно не желала меня признавать. Вот и сейчас она посмотрела на меня как на какую-то малоприятную зоологическую разновидностьона была профессором, доктором биологических наук.
Я старался не обращать внимание на ее недоброжелательное ко мне отношение и вообще прилагал немало усилий к тому, чтобы по возможности замечать ее как можно меньше, но этому постоянно мешали два обстоятельства. Во-первых, она всегда искала повода поговорить со мной или, скорее, вбить мне в голову свои педагогические принципы, что бесило ужасно. Как-никак, мне уже двадцать один, я совершеннолетний даже по европейским стандартам. Даже родители уже не имеют права навязывать мне свою точку зрения, а она все порывается меня учить!
Во-вторых, Анна Андреевна пекла отличные пирожки, делая это с поистине профессорской аккуратностью и точностью высчитывания дозы каждого ингредиента. Только пирожки, которые я хвалил совершенно искренне, изредка примиряли нас друг с другомАнжеликина бабушка была падкой на похвалу.
Однако сейчас, вероятнее всего, должна была состояться беседа на высоконравственные темы, и я на всякий случай приготовился к худшему. Наверняка Анжелика растрепала ей все, да еще и приукрасила, сделав из себя несчастную жертву обстоятельств, а мне оставив какую-нибудь незавидную роль.
Здравствуйте, Константин, произнесла Анна Андреевна холодно.
Здравствуйте, Анна Андреевна. А Анжелика дома? спросил я, придав себе самый скромный вид, что, впрочем, всегда получалось у меня не слишком удачно.
Анжелика помедлила бабушка. Наверное, ей очень хотелось сказать, что ее обожаемой внучки нет, но тут из глубины квартиры раздался голос самой Анжелики. Как я обожал этот голосдовольно низкий, воркующий, слегка с хрипотцой, такой выразительный! Так могла бы говорить актриса, а не студентка иняза.
Бабушка, кто это? Это ко мне?
Мы смерили друг друга недружелюбными взглядами: точь-в-точь две кобры.
К тебе пришел твой молодой человек, сказала Анна Андреевна. Тон ее с холодного съехал до ледяного, так что я чуть не начал подмерзать. Ты выйдешь?
Лучше пусть он сам зайдет ко мне в комнату, откликнулась Анжелика. Через минуту.
Так, ко мне она не вышла, это было недобрым знаком. Значит, сцены с морем слез сегодня не избежать. Сидит, наверное, готовится к выходу, как актриса перед спектаклем!
Пройдите пока в гостиную, пригласила меня Анна Андреевна. Я бы хотела поговорить с вами до того, как Анжелика пригласит вас к себе.
Я вас внимательно слушаю, пресерьезно сказал я, усаживаясь в удобном кресле.
Боюсь, мне мало того, что вы меня внимательно слушаете, заметила Анна Андреевна. Мне хотелось бы получить от вас ответ на один важный вопрос. Видите ли, она помедлила, Анжелика вчера пришла домой очень расстроенная. Я отпаивала ее валерианкой, но она долго не могла успокоиться. А если я не ошибаюсь, то вчера моя внучка была на вашем, слово «вашем» она намеренно подчеркнула голосом, как будто я должен был нести ответственность за все, дне рождения. Как вы понимаете, меня очень волнует, что такое могло произойти с Анжеликой, тем более что ее родители сейчас в командировке, и на мне лежит ответственность за все, происходящее в их отсутствие. Так что
Значит, Анжелика никому ничего не сказала про вчерашнее, иначе бабушка была бы в курсе. Это могло означать только одно: она понимает, что виновата. Похоже, Витька не врал.
Пусть заходит! крикнула из своей комнаты Анжелика.
Ну, тогда я вас оставляю, вздохнув, нехотя сказала бабушка, думая, видно, что я представляю собой серьезную угрозу для добродетели ее внучки. Знала бы она, что вчера на вечеринке узнал я! Надеюсь, что мы еще поговорим с вами, обратилась она ко мне вполголоса. Я бы осталась сегодня с тобой, но у меня научная конференция, и мне там выступать. Будь умницей, Анжелика, добавила Анна Андреевна громко, в расчете, что ее услышат из другой комнаты. Веди себя, как это полагается благовоспитанной девушке из хорошей семьи. Будь примерной внучкой.
Примерная бабушка ушла, но я не сомневался, что какое-то время она простоит возле входной двери в надежде услышать из нашего разговора с Анжеликой хоть что-нибудь.
Я вздохнул поглубже и пошел к Анжелике. Как пройти в ее комнату, я знал хорошо, даже слишком.
* * *
Анжелика сидела на диване, прижимая к себе большую плюшевую собаку, которую я подарил ей на ее прошлый день рождения. Она была очень бледна, под глазами залегли темные тени: похоже, что эту ночь она не спала, как, впрочем, и я. Анжелика все еще плакала: ресницы слиплись от слез, которые прочертили мокрые дорожки на ее лице. Если бы только я не знал того, как она поступила со мной, то непременно бросился бы к ней, обнял, успокоил, убаюкал, назвал бы своей маленькой, но я теперь все знал. И баюкал и называл маленькой уже другую.
Анжелика посмотрела на меня сквозь слезы. Я молчал, не находя, что сказать. Первой заговорила все-таки она.
Зачем ты пришел? спросила она хмуро. Почему ты не на лекциях?
А ты? Ничего умнее в то момент я просто не смог бы придумать. Мне было тяжело начинать этот разговор, но я знал, что он непременно должен состояться, и правильнее выяснить все сразу.
Зачем ты пришел? вновь безо всякого выражения спросила Анжелика.
От девчонок я не раз слышал «лестные» высказывания насчет того, что все мужикикозлы, что они крутят романы то с одной, то с другой, а то и с двумя одновременно, но я так не мог. Не мог я простить Анжелике ее предательства, не мог оставаться с ней, любя Катю. Не мог, и все тут! Я сел на диван на порядочном расстоянии от Анжелики.
Ты ты не хочешь обнять меня? спросила она. Голос у нее был пугающе безжизненным, но мне надо было узнать все.
Я провел языком по пересохшим губам. Говорить было трудно. Кажется, ни на одном, даже самом трудном экзамене, слова для ответа не подбирались у меня в голове с таким трудом.
Послушай, то, что начал было я, но почему-то от собственных же слов мне стало так горько, как не было, наверное, никогда.
И все-таки я договорил:
Послушай, то, что сказал вчера Витька на вечеринке, это правда?
Нет, бросила она хмуро, не глядя на меня.
Тогда ответь, почему же ты не сказала это всем? Почему не осталась? Предпочла сбежать? Теперь все подумают, что все, что говорил Витька, правда, понимаешь?
Ее ответ меня ошарашил. Я ожидал чего угодно, только не этого.
Я не обязана стелиться перед всякими ботаниками вроде твоего обожаемого Витеньки, сказала она холодно. Мне абсолютно наплевать, что он говорит или думает обо мне за глаза, но позорить меня при всей компании! И ты даже не заступился за меня! Какой ты после этого мужчина?
Я так и вскипел.
Кто? Я? заорал я, забыв, что начинаю вести себя именно как дикарь, чего всегда с испугом ожидала от меня Анжеликина бабушка. Знаешь что, милая моя, ты просто слишком быстро унесла ноги с места действия, а не то стала бы свидетельницей потрясающего спектакля! Надо же, пропустила такую великолепную драку в твою честь! А я так старался!
Анжелика, забыв про слезы, смотрела на меня во все глаза.
Тебе ведь было наплевать на меня, верно? кричал я, окончательно съехав с тормозов. Мне просто необходимо было высказать все. Тебе было все равно, что я потерял сознание и что девчонка, которую я видел-то первый раз в жизни, была единственной, кто мне помог!
Анжелика в волнении приподнялась с дивана.
Ты хочешь сказать, почти прошептала она, побледнев еще сильнее, хотя какую-то минуту назад я думал, что это уже невозможно, ты хочешь сказать, что эта Катя
Да, именно эта Катя! окончательно сорвался я. Я, собственно, пришел сказать, что ты мне больше не нужна! Мы с Катей любим друг друга, вот и все! И мне уже все равно, правда или неправда то, что сказал про тебя Витька! Ты все равно предала меня, слышишь? Предала!
Я думал, что на этом все и закончится, но, похоже, я не совсем знал, на что способна моя Анжелика в ярости. Какую-то секунду назад это было жалкое заплаканное существо, цепляющееся за игрушечную собачку, как утопающий за спасательный круг. Теперь же она, разъяренная, стояла передо мной, сжав кулаки. Слезы все еще лились, она смахнула их рукой. Зеленые глаза горели ненавистью.
Значит, так? сказала Анжелика, взяв себя в руки. И что тебе понравилось в этой Кате? Ее потрясающая фигура? Конечно, издевательски добавила она, может, мои 906090 с ее худосочными формами ни в какое сравнение не идут? Или ты резко возлюбил классическую музыку? Я все видела: ты прямо-таки растаял, когда она подарила тебе эту дребедень! Может, пойдешь с ней завтра в музей или в филармонию на скрипичный концерт?
Анжелика, постой! Вся моя злость исчезла, ни в какое сравнение с Анжеликиной яростью она не шла. Единственное, что я теперь хотел, успокоить ее и выяснить отношения мирно. Но это не удавалось.
Нет, это ты постой! закричала Анжелика. И как далеко вы с ней успели зайти, интересно мне знать? Должно быть, она так классно целуется! Может, мне взять у нее несколько уроков? А как она, наверное
Анжелика!
А может, вы уже успели с ней перепихнуться? продолжала она, издеваясь. Ну и как, понравилось? Значит, теперь меня можно выбросить на помойку? Ты так думаешь?
Подожди, не кипятись. Я уже почти жалел, что начал этот разговор.
Ты сказал «не кипятись»? Ты бросаешь меняи «не кипятись»? Ты упрекаешь меня в предательстве? А сам-то каков? Ты же видел, как мне было вчера плохо, но ведь не пришел ко мне, не успокоил меня! Нет, ты предпочел весело провести время с этой
Анжелика! Не смей так говорить! Ты все неправильно понимаешь!
Ах, неправильно понимаю? Это ты многое неправильно понимаешь! Интересно, что ты скажешь, когда узнаешь все! Ну да! Все было именно так, как растрепал твой Витенька, которому, видно, делать нечего, если у него хватает времени на слежку! Его можно поздравить, из него выйдет прекрасный стукач! Да, я встречаюсь с этим человеком уже месяц. Он красивый и богатый, и любит меня! И у меня будет красивая жизнь! Он сделал мне предложение! Ну, что? Ах, этого ты не знал? Что же Витенька так плохо следил, а? Можешь ему передать, что лучше бы сидел он со своими книжками в библиотеке, на большее все равно не способен! Я не хотела тебе ничего этого говорить, но теперь все изменилось! Ты больше мне не нужен!
Что-о? воскликнул я.
То, что слышал! Тот, с кем я встречаюсь, настоящий мужчина, он любит меня, дарит мне дорогие подарки. Вот, видишь? она вытянула руку, показывая кольцо на среднем пальце.
Даже на мой неопытный взглядя совершенно не разбираюсь во всяких там женских побрякушкахбыло понятно, что колечко не из последних: оно явно оттягивало Анжелике пальчик: неслабо, должно быть, весило, да и брюлик был нехилый.
А что можешь дать мне ты? с пафосом продолжала Анжелика. Самое большее, на что тебя хватает, это дарить такие вот игрушки, она отбросила ногой плюшевую собачку, да орать песни у меня на балконе. Хоть бы раз сводил в приличный ресторан! Ну что я с тобой видела? Третьесортные кафе, не больше! Ну, еще ты в кино меня водил. Думаешь, это большое удовольствие: сидеть среди кучи народа в темном заплеванном зале в последнем ряду, смотреть какой-нибудь паршивый боевик? Можешь, конечно, называть последний ряд «местами для поцелуев», но на самом-то деле это просто самые дешевые билеты. А у Сергея есть настоящий домашний кинотеатр! И элитарные фильмы! И квартира у него такая, какая тебе и не снилась, понял?
Значит, ты была у него дома? медленно сказал я. Ну и как тебе с ним?
Уж лучше, чем с тобой! Ты ему и как любовник в подметки не годишься, вот так! Иди, утешайся со своей Катей, она ведь так хорошо умеет утешать, да? Вот и катись теперь к этой ненормальной! Убирайся! Анжелика распахнула дверь комнаты.
Я вышел. А на пороге остановился и спокойнопосле моей вспышки эмоций просто не оставалосьсказал:
Зря ты все-таки со мной так поступила. Я действительно любил тебя.
Уходи, слышишь? закричала Анжелика, швырнув мне в лицо игрушечную собачку.
Я машинально поймал ее на лету и вышел. Дверь захлопнулась. Так же машинально, держа в руках мой бывший подарок Анжелике, прошел по коридору и, выйдя из квартиры, аккуратно закрыл за собой дверь. Как видите, я ушел, не хлопнув демонстративно дверью, как обычно делают в таких ситуациях. Потом постоял немного и сел на ступеньку лестницы. Посмотрел на веселого плюшевого барбоса.
Вот и выгнали нас с тобой, сказал я собачке, скорее констатируя факт, чем огорчаясь. За то недолгое время, которое я провел у Анжелики, я успел переболеть все: и мою к ней любовь, и наш с ней разрыв. Я уже понял, что вряд ли буду переживать по поводу того, что случилось: предательство Анжелики даже не удивило меня как следует.
Я не торопясь встал, подумав немного, положил собачку возле двери в ее квартиру. Ведь эта развеселая глазастая плюшевая псина с развесистыми ушами ни в чем не была виновата. Выбрасывать ее было жалко, а дома она мне была ни к чему. Передарить ее было некому, да и не люблю я передаривать. Так может быть, Анжелика все-таки примет ее назад? Я как-то отстраненно вспомнил, как обрадовалась моя тогда еще любимая девушка, когда я принес ей этого смешного лопоухого и пучеглазого пса, как она держала его в руках и как мы, смеясь, наперебой предлагали варианты клички. Впрочем, ничего не придумали: так он и остался просто Барбосом. А вот теперь и мной, как собачкой, она поиграла и бросила. Пусть хоть эта плюшевая собаченция к ней вернется, у меня-то нет никакого желания возвращаться.