А что такое? я окидываю Себастьяна взглядом, словно не понимаю, о чем речь, и пожимаю плечами. Уверен, с ним все нормально.
Но внутри ощущаю беспокойство. Вчера он ничего мне не написал. А сейчас не хочет смотреть в мою сторону.
Что-то не так. И как бы легкомысленно я ни старался отмахиваться от беспокойства своих родителей, похоже, проблем мне все равно не избежать.
В класс врывается Эшер с сидящей у него на спине и визжащей Маккеной, а когда он опускает ее на пол самым неприличным образом, все замолкают.
С хихиканьем она скользит вниз, в то время как он завел руки за спину и держит их у нее на заднице. Их появление настолько нелепо, настолько призвано привлечь всеобщее внимание, что даже Буррито-Дэйв с недоумением спрашивает:
Чувак, ты в своем уме?
И тут, словно объявляя о своем воссоединении, они целуются на глазах у всего класса.
Ну допустимс досадой говорю я. Макэшеры публично демонстрируют свои чувства, и окружающим плевать. Все только глаза закатывают. Кстати, они оба мормоны, и, если я не ошибаюсь, не должны так себя вести в принципене только в школе. Но разве кто-нибудь будет их высмеивать, сторониться или угрожать им? Нет. Епископу на них никто не пожалуется. Из школы их не выгонят. И тем не менее, Макэшерыглавные генераторы шумихи в классетеперь снова вместе, потому что, видимо, им стало скучно из-за отсутствия сплетен, которые они бессознательно подпитывают, чтобы людям было что о них болтать. И я готов поспорить на что угодно: Макэшеры занимались сексом всеми мыслимыми и немыслимыми способами. При этом Эшер все равно уедет на миссию, а после возвращения женится на хорошей мормонской девушкевозможно, даже на Маккенеи будет лицемерно вещать о ценностях СПД, как и все остальные. В то время как Себастьян не может всего лишь посмотреть на меня во время урока, потому что, как мне кажется, ругает себя за сравнительно невинные прикосновения, которые мы позволили себе в субботу.
Мое мрачное настроение сменяет начинающая закипать ярость.
Кажется, это предстоящий выпускной сделал их более любвеобильными, замечает сидящая рядом Отем.
Или вконец отчаявшимися, я вытаскиваю из рюкзака ноутбук и снова смотрю в сторону Себастьяна. Он так ни разу ко мне и не повернулся.
Жаль, что я не могу бросить в него чем-нибудь и громко крикнуть: «ЭЙ, ТЫ ЧТО, УЖЕ НЕ ПОМНИШЬ МЕНЯ?» Вместо этого достаю телефон и отправляю ему смс:
«Привет. Я тут».
Потом наблюдаю, как Себастьян достает из кармана телефон и читает.
Затем оборачивается через плечо и еле заметно улыбается, так и не встретившись со мной взглядомпосмотрев куда-то поверх моей головы, а потом опять отворачивается.
Мои мысли превращаются в кашу. В памяти всплывает успокаивающий голос мамы, говорящий мне, что Себастьян скоро уезжает и что мормонов мне все равно никогда не понять. Как быть, если Себастьян молился и впервые почувствовал себя после этого хуже?
В классе все шумят и болтают, а я словно по спирали проваливаюсь в какую-то пустоту. Черновики писать закончили почти все, и Фудзита дает советы, как улучшить работу. По крайней мере, так мне кажется. Хорошо, что Отем дотошно за ним записывает, поскольку я не в состоянии понять ни слова. Я склоняюсь над новой пачкой стикеров и пишу.
ЛУНА ИСЧЕЗЛА, ОСТАЛОСЬ ТОЛЬКО ТУСКЛОЕ СВЕЧЕНИЕ ФАР.
ДОРОГА ДОМОЙ ДЛИЛАСЬ ВЕЧНОСТЬ, И МЫ БЫЛИ ОДНИ.
ХОЧУ СБЕРЕЧЬ ТВОЕ ТЕПЛО, КОТОРОЕ ОЩУЩАЛ, ЛЕЖА НА КАПОТЕ ЭТОЙ МАЛЕНЬКОЙ МАШИНЫ.
Я ВСПОМИНАЛ БЫ О НЕМ КАЖДЫЙ ДЕНЬ.
И ПРЕДСТАВЛЯЛ БЫ ТЕБЯ В СВОЕЙ ПОСТЕЛИ.
И ТЕБЯ В СВОЕЙ ЛАДОНИ, ТАКОГО ТЯЖЕЛОГО И ГОРЯЧЕГО.
Я БУДУ ХОТЕТЬ ТЕБЯ ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ.
ТЫ УКУСИЛ МЕНЯ ЗА ШЕЮ, КОГДА КОНЧИЛ.
А ПОТОМ, НЕ ОТРЫВАЯ ГЛАЗ, ЦЕЛОВАЛ МЕНЯ.
И я делаю все возможное, чтобы не поглядывать на Себастьяна.
***
Хватаю свои вещи и выхожу из класса в считанные секунды после звонка. Меня окликает Отем, но я не останавливаюсь. Потом напишу ей и все объясню. Я дохожу до конца коридора, когда слышу свое имя. И на этот раз меня зовет не Отем.
Таннер, подожди.
Ноги против моей воли ступают медленнее.
Ну привет, отвечаю я, не отводя взгляд от шкафчиков. Мне не стоит сейчас с ним разговаривать; мне больно, я растерян и боюсь, что могу наговорить лишнего.
«Ну привет»? похоже, Себастьян смущен. И не удивительно: впервые именно он тот, кто преследует.
Мы стоим посреди коридора, как два камня в реке; толпы учеников вынуждены нас обходить. Я бы не назвал это место укромным, но раз уж он решил поговорить здесь, то ладно.
Ты идешь на урок? спрашивает Себастьян.
Сам не знаю, почему зарождающийся внутри меня шторм выбрал именно эту секунду, чтобы разбушеваться. Почему сейчас? Почему именно этот момент? На выходных ведь все было так хорошо. Но один день молчания плюс неловкий обмен приветствиями в классеи бум! Мой мозг в панике, а нервы взвинчены.
Я словно вернулся в горы и снова слышу, как Себастьян говорит «Я не из этих. Я не гей».
Но сегодня есть что-то еще. В его сведенной челюсти, напряженной позе, и в том, как он держится поодаль. Это говорит мне, что наш с ним вечер принес больше вреда, чем пользы. В душе Себастьяна идет борьба, о которой он и сам не подозревает. Он по-прежнему по уши увяз в своих догмах и своем мире, полном «надо» и «должен», и не сможет признаться самому себе, что ему нравятся парни. Что ему всегда будут нравится парни. И что это всегда будет частью его сутиидеальной частью, заслуживающей восхищения и уважения, как и все остальное в нем.
Уроки закончились, говорю я, и я собрался домой.
Себастьян качает головой.
Конечно. Я так и думал. Таннер, мне та
Но закончить фразу ему не удается, потому что к нам направляется Мэнни.
Привет вам, с улыбкой говорит он.
Вот только не «Привет», а «Привет вам»как будто мы не просто стоим рядом, а вместе. Как будто мы пара. Повернувшись оценить реакцию Себастьяна, я понимаю, что он тоже уловил этот нюанс.
Господи, Мэнни. Неужели нельзя выражать свою поддержку чуть менее громогласно?
Мэнни, привет, говорит Себастьян.
Кивнув Мэнни, я опускаю взгляд в пол.
Сегодня игра? спрашиваю я и стараюсь, чтобы мой голос звучал непринужденно, несмотря на ощущение назревающего Большого Взрыва у себя в груди. Я так и не рассказал Себастьяну про тот разговор с Мэнни и про то, что он знает.
Ага, баскетбол. Слушайте, в эти выходные мы открываем бассейн, и я хочу пригласить вас обоих. Будет еще народ, несколько друзей моего брата замолчав, Мэнни смотрит то на меня, то на Себастьяна, и если судить по выражению его лица, выглядим мы как-то не очень. Он поворачивается ко мне. Но, Таннер, это не те ребята, которые были на озере. Все будет в порядке, так что беспокоиться вам не о чем.
Ты сейчас о чем, Мэнни? склонив голову набок, интересуется Себастьян.
И мне становится нечем дышать.
Несколько секунд Мэнни ошарашенно молчит, а я боюсь, что он сейчас брякнет, какая мы классная пара, от чего все станет еще хуже.
Я хотел сказатьон поворачивается ко мне за поддержкой. Вы извините, просто я видел вас на прошлой неделе на прогулке в горах и подумал
Себастьян бледнеет.
Мэнниначинаю я, но тот лишь отмахивается от меня.
Да не, я все понимаю. Короче. Вы оба приглашеныили по отдельности, если так удобней, он доброжелательный парень, и его явно не заботит, что именно происходит между нами. Надеюсь, Себастьяна это немного успокоит. Но тот стоит словно статуя. Мельком глянув ему за спину, я понимаю, что Мэнни уже ушел, и Себастьян теперь смотрит на меня.
Черт.
Что ты ему рассказал?
Минуточку, подняв руку, говорю я. Ничего я ему не говорил. Он просто сказал, что видел, как мы гуляли.
Боже. Во время которой из прогулок он нас видел? Мы так часто теперь гуляем в горах и уже начали чувствовать себя там так комфортно, что целуемся, будто находимся за закрытыми дверями. И от мысли, что Мэнни нас видел и что с ним мог быть кто-нибудь еще все внутри меня превращается в бурлящий котел.
Себастьян отворачивается, и его профиль являет собой воплощение сдерживаемого гнева. В эту секунду я впервые осознаю нас парой. Даже забавно, ведь это происходит в полупустом коридоре школы, где помимо нас есть пара человек, понятия не имеющих, что мы с Себастьяном вместе и что мы целовались. Они не догадываются, что мне известно, как он выглядит, растворяясь в удовольствии. Что я видел, как он плачет, и держал его за руку. И что знаю, насколько он благороден, а чувствую невероятную гордость, когда понимаю, что он мой. Но ни один из этих моментов не ощущается таким же реальным и так же напрямую относящимся к нашим отношениям, как этоткогда мы можем всерьез поссориться.
А что произошло на озере?
Один парень вел себя как мудак, после чего Мэнни подошел к нам с Отем и сказал
Его голос поднимается на несколько тонов:
Отем тоже знает?
Мимо нас идет какая-то девушка, и Себастьян тут же надевает вежливую маску.
Привет, Стелла.
Когда она уходит, я веду его к двери, выходящей на парковку. Здесь никого нет, ни учеников, ни учителей, даже по тротуару никто не идет, но Себастьян по-прежнему держит между нами подобающую дистанцию. «Подобающую мормону», усмехается мой внутренний голос.
Я имею в виду, что Мэнни нас явно где-то видел. На озере он подошел к нам с Отем, когда мы собирались уходить потому что один идиот обозвал другого пидором, и извинился за случившееся. Это был неловкий разговор. Как и тот, я жестом показываю в сторону школьного коридора, и потом Отем меня часа два допрашивала.
Таннер, все это очень плохо, со злостью посмотрев на меня, Себастьян отворачивается и медленно вдыхает и выдыхает. Я представляю его изрыгающим пламя драконом.
Слушай. Мэнни нас видел. Не менянас. При этом я здесь вообще-то радужным флагом не размахиваю. И никому не говорю, что я би. Даже Отем, моя лучшая подруга, не знала об этом до прошлой недели, а про тебя я ей так ничего и не рассказал. Только упомянул о своих чувствах к тебе, но ничего о том, что они взаимны.
Я просто решил после субботнего вечераСебастьян качает головой. Я решил, что ты рассказал что-то Эрику или Мэнни.
Зачем мне это? знаю, говорить следующее мне не стоило; слова прозвучали мелочно и по-детски, но мой язык не услышал приказ помалкивать: Если только мне не захотелось бы обсудить с кем-нибудь важнейшее в эмоциональном плане событие моей жизни.
Себастьян резко поднимает голову.
И что это значит?
Только то, что было бы неплохо созвониться с тобой вчера. А сегодня получить от тебя хоть какой-нибудь намек, что ты меня видел и что не перенервничал из-за произошедшего в субботу.
На его лице написано раздражение.
Таннер, вчера я был занят.
О, а это похоже на пощечину. Раскрытой ладонью. Когда на щеке остается отпечаток.
Куча дел в церкви, как я понимаю.
Себастьян тут же цепляется к моим словам.
Да, по воскресеньям мы именно этим и занимаемся. Разве тебе мама не говорила? Если только не забыла.
Раз
Два
Три
Четыре
Пять
Я все продолжаю считать. И напоминаю себе, что Себастьян напуган. И что сбит с толку. Если сейчас я отступлю, то тем самым предоставлю ему решать эту проблему в одиночку. А ему нужно дать время. Но разве меня все это тоже не касается? Хотя бы немного. И, может, нам как команде нужно справиться вместе?
Отвернувшись от меня и запустив руку в волосы, Себастьян вперед-назад ходит по парковке. И выглядит готовым сбежать. Особенно интересно осознавать, что, вероятно, именно это он и хочет сделатьи вовсе не из-за неподходящего места для этого разговора. Он просто вообще нигде не хочет его вести. Себастьян готов быть со мной, но без каких-либо ожиданий и обсуждений. Это как с облакамиони плывут куда-то вдаль и там растворяются, но для наблюдателя существуют лишь здесь и сейчас.
Поэтому я спрашиваю его:
Ты хотя бы теоретически допускаешь возможность признаться родителям, что ты гей?
Похоже, Себастьян не удивлен, что разговор свернул на эту тему. Он не вздрагивает и не переспрашивает. Лишь больше хмурится и отходит от меня еще на шаг.
Мне нужно выяснить о себе еще очень многое, прежде чем начать с ними подобный разговор.
Я впиваюсь в него взглядом.
Себастьян, а ты гей?
Ну, то есть, конечно же, он гей.
Разве нет?
Он смотрит на меня, как на незнакомца.
Я не знаю, как ответить на этот вопрос.
Но он простой. «Да» или «Нет».
Я знаю, кем хочу быть.
Кем хочешь быть? и какого хрена это должно означать?
Хочу быть добрым и щедрым, брать пример с Христа.
Но какое это отношение имеет к моему вопросу? Ты уже такой. А еще надежный, заботливый и преданный. И все эти качества делают тебя тем человеком, которого я люблю. Ты уже такой. Быть геем не значит что-то из этого изменить.
И вот он, этот момент, когда мои слова словно оседают на его коже, а спустя секунду впитываются. Я сказал это. И не про гея. Я сказал «люблю».
Пробормотав мое имя в ответ, Себастьян смотрит куда-то в сторону.
Я сказал, что люблю его, а он на меня даже не смотрит.
Поэтому мой следующий вопрос кажется важнее предыдущего.
Себастьян, ты слышал, что я сейчас сказал? Я люблю тебя. Ты обратил внимание на мои слова?
Он кивает.
Обратил.
Я замечаю румянец на его щеках, и знаю, что это от радости. Потому что уже привык распознавать разные оттенки его румянца. Странно, правда?
Себастьяну одновременно и нравится слышать, что я люблю его, и нет.
Для тебя это чересчур, говорю я. Верно?
Да, отвечает он. Откровенно говоря, слышать это чересчур. И я не про твой вопрос, здесь он понижает голос, гей я или нет. Просто мне нечего сказать, ведь скоро выход моей книги, потом я уеду на миссию, и вообще сейчас происходит слишком много всего.
То есть слышать, что я тебя люблю, тебе сейчас не совсем удобно?
Себастьян морщится.
Таннер. Нет. Просто я не знаю, смогу ли дать тебе то же, что ты хочешь дать мне.
Дело не в желании одарить тебя своими чувствами, мне почти смешно. Я просто говорю тебе о природе своих чувств.
Себастьян смотрит на меня как на сумасшедшего.
Как будто не верит мне.
Я люблю тебя, потому что тыэто ты. Люблю не за твой румянец, глаза или за то, как действуют на меня твои прикосновения, говорю я, и он снова краснеет. И моя любовь никуда не денется, когда ты уедешь в свой книжный тур. Она никуда не денется, когда уедешь и на миссию. Я останусь здесь и по-прежнему буду думать обо всем этом. По-прежнему буду стараться стать лучше как человек, друг, сын. И по-прежнему буду гадать, как стать тебе лучшим бойфрендом. А ты уедешь на миссию, и все твои мысли будут о том, как сильно ты не хочешь быть геем.
Кажется, Себастьян злится. Поначалу я жалею о сказанном, но потом это чувство растворяется как дым: потому что на самом деле я убежден в каждом произнесенном слове.
Дело не в нежеланииначинает он, но потом отворачивается и со злостью стискивает зубы.
Так значит, это все? интересуюсь я. Мы сейчас достигли твоего предела?
Себастьян качает головой, но, помолчав, все же отвечает:
Ты ждешь, что я буду являть собой нечто, не соответствующее моей сути.
Нечто. Не быть кем-то. А являть нечто.
Я просто хочу, чтобы тебе было комфортно осознавать себя тем, кто ты есть сейчас. И знаю, что из нас двоих я не единственный, кто влюблен.
И тут он словно прицеливается и стреляет. Со спокойной миной на лице.
Думаю, нам лучше расстаться, говорит Себастьян и делает паузу, в течение которой внутри меня все превращается в камни и обрушивается вниз. Все это зашло не туда.
***
Объяснить, что произошло в конце дня, мне трудно.
Я ушел сразу же после тех его слов. И даже толком не мог вспомнить, что делал. Наверное, поехал к озеру. Или просто без остановки ездил то тут, то там.
Когда стемнело, а экран моего телефона не переставал светиться от миллиона смс от Отем (от Себастьяна не было ни одного), я развернулся и поехал прямо к ее дому.
Раньше я никогда не замечал, что у нее в комнате пахнет ванильными свечами, а лампа отбрасывает успокаивающий голубой свет. Как никогда и не замечал, что Отем обнимает как бы постепенно. Сначала обхватывает руками, потом сжимает в объятиях, а потом стискивает сильней, в то время как мой мозг распознает разные уровни близостиот «Привет, как ты?» к «Таннер, поговори со мной», а потом и к «О боже, что произошло?»
После чего мы достигаем еще одного уровня: Отем мягко уговаривает меня сесть. Держит руки у меня на лице, а я бессвязно лепечу что-то и плачу, но даже не осознаю этого, пока она не начинает сцеловывать мои слезы. Я признаюсь ей, что мы с Себастьяном были вместе. Рассказываю обо всем случившемся и чем это закончилось, а также каким жалким я себя сейчас ощущаю.