Позади меня на лестнице раздаются шаги, и времени у меня остается лишь на то, чтобы встать и уронить блокнот на пол, когда появляется Себастьян, выглядящий как модель одежды «Патагония»: в синей дутой куртке, черных брюках-чинос и кроссовках «Меррелл».
Он улыбается. Его лицо раскраснелось от холода, а меня что-то колет изнутритак сильно я люблю смотреть на него.
Это плохо. Очень плохо.
Привет, немного запыхавшись, говорит он. Извини, что опоздал на пару минут. Сестре на день рождения подарили огромный домик для Барби, и мне пришлось помочь отцу его собрать перед уходом. А там не меньше миллиона деталей.
Не беспокойся, отвечаю я и начинаю протягивать руку для пожатия, после чего резко отдергиваю, потому чтокакого черта я творю?
Себастьян замечает, тоже протягивает руку и тоже ее убирает.
Не обращай внимания, говорю я.
Он смеется, несколько озадаченный, но при этом явно забавляясь.
Ох уж этот первый день с новой рукой.
Господи, это просто ужасно. Мы всего лишь два парня, которые встретились, чтобы подготовиться к занятиям. Два бро. Бро не нервничают. Будь бро, Таннер.
Спасибо, что встретился со мной.
Кивнув, Себастьян наклоняется подобрать мой блокнот. Я выхватываю его, прежде чем он успевает прочитать бесчисленные фразы, которыми я себя успокаивал, пусть и не особенно успешно. Не глядя мне в глаза, Себастьян решает оставить это без внимания, после чего смотрит в пустую комнату за моей спиной.
Мы сядем здесь? спрашивает он.
Я киваю, и, зайдя вслед за мной в комнату, он наклоняется заглянуть в окно. Над горами Уосатч плотным туманом нависли снеговые тучибудто призраки, парящие над нашим тихим городком.
Знаешь, что странно? не оборачиваясь, говорит Себастьян.
Я стараюсь не обращать особого внимания на то, как льющийся из окна свет озаряет одну половину его лица.
Что?
Я никогда здесь не был. Заходил в книгохранилище, но как следует осмотреться в библиотеке мне ни разу не доводилось.
У меня готова вырваться колкость: «Это потому что все, чем ты занят вне школы, происходит в церкви». Но я сдерживаюсь. Ведь он здесь, чтобы мне помочь.
А сколько лет твоей сестре? интересуюсь я.
Повернувшись ко мне, Себастьян снова улыбается. Эта улыбка так легко появляется на его лице. И так часто.
У которой домик для Барби?
Ага.
Фейт десять, он делает в мою сторону шаг, а потом еще один, и до сих пор незнакомый мне голос кричит прямо из сердца: «ДА, ИДИ СЮДА!». Но потом я понимаю, что так Себастьян дает понять, чтобы мы сели за стол и начали работать.
Будь бро, Таннер.
Разворачиваюсь, и мы усаживаемся за стол, который я занял, как только пришел, хотя могли бы сесть вообще за любой. В девять утра в субботу в библиотеке больше никого нет.
Ножки его стула с неприятным звуком царапают пол, и, засмеявшись, Себастьян тихо извиняется. Я нахожусь так близко к нему и могу вдохнуть его запах, от чего начинает слегка кружиться голова.
У тебя есть еще сестра и брат, да?
Он смотрит на меня краем глаза, и мне тут же хочется пояснить свой вопросчто я не собираюсь отпускать ядовитые комментарии о размерах семей мормонов. Тем более что Хейли учится с Лиззи в одном классе.
Моей второй сестре, Лиззи, пятнадцать, отвечает Себастьян. А еще у меня есть брат Аарон, которому тринадцать, но скоро, конечно же, будет двадцать три.
Мой смех слишком вежливый. Внутри же я клубок нервовдаже не знаю, почему.
Лиззи учится в Прово Хай, правильно?
Себастьян кивает.
В десятом классе.
Я как-то видел ее в школе, и Хейли права: Лиззи очень улыбчивая и часто помогает уборщику во время большой перемены. Она почти вибрирует от наполняющей ее радости.
Она милая.
Да. Фейт тоже. А Аарон ну, он любит проверять границы на прочность. Но он хороший парень.
Я киваю. ЗнакомьтесьТаннер Скотт, отупел вплоть до скончания времен. Себастьян поворачивается ко мне; я почти физически ощущаю его улыбку.
А у тебя есть братья или сестры? спрашивает он.
Видишь? Вот так это и делается, Таннер. Общайся.
Сестра, отвечаю я. Хейли. Кстати, кажется, она с Лиззи в одном классе. Хейли шестнадцать, и она самое настоящее исчадие ада, сообразив, что именно сейчас сказал, я в ужасе поворачиваюсь к нему. Господи. Не могу поверить, что сказал это. Или вот это, про господа.
Себастьян издает стон.
Ну ты молодец. Теперь я не смогу с тобой разговаривать.
На моем лице появляется маска презрения, и я слишком поздно понимаю, что он шутит. Улыбка Себастьяна тоже исчезает. Она сползла с его губ в тот самый момент, когда он понял, как сильно я запутался и насколько легко верю в самое худшее относительно его религии.
Извини, говорит он и улыбается одним уголком рта. Внешне кажется, Себастьян совершенно не испытывает дискомфорт. Его это словно даже развеселило. Я пошутил.
Мне так неловко и стыдно. Я изо всех сил пытаюсь вернуть свою уверенную улыбкуту, благодаря которой всегда получаю желаемое.
Полегче со мной. Я все еще учусь, как разговаривать с мормонами.
К моему глубочайшему облегчению, в ответ на это Себастьян искренне смеется.
Готов перевести с одного языка на другой.
После этого мы склоняемся над моим ноутбуком и читаем написанные мной скупые строки.
Наполовину еврей, наполовину непонятно кто, этот парень-квир живет в наводненном мормонами городе. И он ждет не дождется возможности уехать.
Я чувствую, как сидящий рядом Себастьян замирает, и тут же понимаю свою ошибку: идея книги так и осталась без изменений. Мое сердце ухает куда-то вниз.
Я не против рассказать Себастьяну, что хочу уехать. И даже не чувствую вину за грубоватые слова про наводненный мормонами город, хотя, наверное, должен бы. Но все это затмевает единственное слово.
Я забыл удалить «квир».
Никто здесьпо крайней мере, помимо моей семьине знает этого обо мне.
Незаметно стараюсь оценить реакцию Себастьяна. У него розовые щеки, а взгляд прыгает на начало фразы, чтобы перечитать.
Я открываю было рот, чтобы что-то сказатьи объяснить, но тут Себастьян говорит:
Значит, это твоя основная идея, так? Ты будешь писать о некоем гомосексуале, живущем в Прово?
По всему кровотоку приятной прохладой разливается облегчение. Конечно же, он и не подумал, что книга будет обо мне.
Я энергично киваю.
Решил, что он будет бисексуалом. Но да.
И он недавно сюда переехал
Снова киваю, но потом улавливаю в его интонации что-то привлекающее внимание, какую-то догадку. Если Себастьян захочет разузнать побольше про Таннера Скотта, то выяснит, что я переехал сюда как раз перед началом десятого класса и что мой отец еврей и врач в долине Юты.
Он даже может узнать, что моя мама была отлучена от церкви.
Когда мы встречаемся взглядами, Себастьян улыбается. Кажется, он давно отточил свою реакцию на подобное. И я уверен, что он знает. А мои страхи насчет того, что Футболист-Дэйв расскажет епископу, а епископСебастьяну, кажутся теперь чересчур надуманными. Потому что я просто взял и сам себя выдал.
Больше никто не знает, слова вылетают сами собой.
Качнув один раз головой, Себастьян говорит:
Все в порядке, Таннер.
Буквальнобольше никто,говорю я, проведя рукой по лицу. Я собирался удалить слово «квир», и это одна из причин, почему у меня все застопорилось. Мне по-прежнему хочется оставить главного героя бисексуальным, но я не понимаю, как напишу подобную книгу во время этого курса. И захочет ли Фудзитаили родители, чтобы я это сделал.
Наклонившись, Себастьян ловит мой взгляд.
Таннер, ты можешь написать книгу о чем хочешь.
Родители установили твердое правило не рассказывать о себе, пока мы живем здесь. Разве что этому человеку действительно доверяю.
Я не рассказал своей лучшей подруге, а сейчас откровенничаю с тем, кому, наверное, вообще не стоило бы об этом говорить.
Его брови медленно поднимаются.
Твои родители знают?
Ага.
И они нормально к этому относятся?
Мама вообще-то, она меня яростно поддерживает.
После секундного молчания Себастьян снова поворачивается к ноутбуку.
Думаю, это будет отличная идеянаписать об этом, тихо говорит он. Подавшись вперед, Себастьян показывает на экран указательным пальцем. В этих двух предложениях уже немало сказано. Много чувств и боли, потом он снова смотрит мне в глаза. В его радужках безумный микс из зеленого, коричневого и желтого цветов. Точно не скажу, насколько смогу быть полезен по этой теме, но буду рад обсудить.
У меня такое ощущение, словно его слова меня поцарапали, и я морщу нос.
Ты был бы так же готов помочь, решись я написать про драконов и зомби, да?
Смех Себастьяна тут же становится моим любимым звуком.
Верно подмечено.
На восстановление нормального сердечного ритма уходит минут двадцать, а все это время Себастьян продолжает говорить. Я практически чувствую, что он в курсе моего умственного затыка и нарочно успокаивает меня разговором, но его слова лишь завораживают ритмом.
Он говорит мне, что все в порядке и в наличии одной только идеи нет ничего страшного. Что каждая книга начинается с чего-то вроде этогос предложения, образа или кусочка диалога. Он предлагает мне для начала решить, кто главный герой и в чем основной конфликт.
Сосредоточься на этих двух важнейших сторонах его личности, говорит Себастьян и показывает два пальца. Герои книги анти-мормон и
Он замолкает, а второй палец так и остается не загнутым.
Квир, заканчиваю я вместо него.
Точно, Себастьян сглатывает и сжимает пальцы в кулак. А что, этот парень ненавидит всех мормонов и замышляет побег, в итоге которого его родители вернутся в Церковь и отрекутся от него?
Нетвидимо, он знает обо мне не так уж и много. Думаю, семья его будет поддерживать.
Себастьян в задумчивости откидывается на спинку стула.
Тогда может, он ненавидит Церковь СПД и уедет, чтобы примкнуть к какому-то другому «культу»?
Я смотрю на него и поражаюсь способности смотреть на свою религию глазами неверующего и даже представить ее в негативном свете.
Возможно, отвечаю я. Но я точно знаю, что не хочу при этом демонизировать Церковь.
Себастьян встречается со мной взглядом, после чего быстро отворачивается.
Какую роль в книге будет играть м-м-м бисексуальность? за все время это первый раз, когда он запнулся. И по всему его лицу разлился румянец.
Я хочу ответить ему, что мне интересно, могу ли я тебе понравиться. И вообщеможет ли кто-то вроде тебя дружить с кем-то вроде меня.
Но ведь он ужездесь. Уже бескорыстен и искренен с кем-то вроде меня. Я думал, Себастьян придет и всего лишь проявит себя хорошим помощником учителя, ответит на несколько вопросов и заставит меня писать, пока я буду таращиться на него. И совершенно не ожидал, что он станет спрашивать обо мне, чтобы понять. Не ожидал, что он мне по-настоящему понравится. Теперь же, когда конфликт очевиден, я ощущаю, как что-то до сих пор устойчивое внутри меня с тревогой сворачивается в плотный клубок, потому что писать об этом еще страшней.
Подумай об этом, крутя в руке скрепку, тихо говорит Себастьян. Сюжет может свернуть куда угодно. И во многом все зависит от того, куда направится герой и что отыщет. Повествование начнется с его обиды и возмущения, ведь он чувствует себя подавленным в этом городе и обязанным сдерживать самого себя. Как он найдет свободу: оставшись или уехав? Случится ли что-то, способное изменить его решение?
Глядя на экран ноутбука, я киваю, потому что прямо сейчас не могу смотреть на Себастьяна, не выдав при этом свои чувства. От этого влечения моя кровь закипает.
Снаружи начинает идти снег, и, к счастью, мы пересаживаемся в кресла у окна, чтобы полюбоваться видом и на время отложить книгу в сторону. Себастьян рассказывает, что родился в этом городе и живет в нескольких километрах отсюда. Его отец, в прошлом налоговый адвокат, почти два года назад был призван служить епископом. До рождения Себастьяна его мать заведовала финансами в Vivint, а сейчас она домохозяйка и жена епископа, что, по словам Себастьяна, как бы делает ее матерью всего прихода. Ей всегда нравилась подобная роль, но это означало, что ему с Лиззи пришлось повзрослеть чуть быстрее, чем Фейт и Аарону. Еще я узнал, что Себастьян с шести лет играет в футбол и бейсбол. Что его любимая группа «Бон Ивер». И что он играет на фортепиано и гитаре.
Я тоже немного рассказал ему о себе. Родился в Пало-Альто. Отецкардиохирург, а мамапрограммист. Она чувствует себя виноватой, что мало времени проводит дома, но я ею очень горжусь. Моя любимая группапроект «Ник Кейв и Бэд Сидс». Вот только музыкант из меня никакой.
Мы не касаемся вопроса моей сексуальности, но он ощущается третьим человеком, сидящим в темном углу комнаты и подслушивающим наш разговор.
Между нами повисает молчание, пока мы смотрим, как серый обледеневший тротуар под окном постепенно становится белым, а из вентиляций на обочине поднимается пар. Под ребрами у меня странное тянущее чувство: я хочу узнать о Себастьяне как можно больше. Кого он любил, кого ненавидел, и существует ли такая возможность, что ему нравятся парни.
Ты не спросил меня о книге, наконец говорит он.
И он имеет в виду свою книгу.
Блин, извини, отвечаю я. Не хотел показаться грубым.
Это не грубость, Себастьян поворачивается ко мне и так улыбается, будто мы с ним храним одну и ту же несколько раздражающую тайну. Просто обычно все спрашивают.
Думаю, это круто, сунув руки в карманы, я откидываюсь на спинку кресла. И просто потрясно. Представь только: твоя книга появится в этой библиотеке!
Похоже, Себастьян удивлен.
Возможно.
Уверен, ты устал о ней говорить.
Немного, пожав плечами, он улыбается. Эта улыбка дает мне понять, насколько ему нравится, что я не расспрашиваю о ней и что я здесь не из-за новостей маленького городка. Она добавила в мою жизнь некоторых сложностей, но жаловаться трудно, поскольку я понимаю, что это дар.
Конечно.
Мне всегда было интересно, каково этожить здесь и не быть воспитанным в традициях Церкви, внезапно меняет тему Себастьян. Тебе было пятнадцать, когда ты переехал?
Ага.
И как? Трудно было?
Пару секунд я думаю над ответом. Себастьян знает обо мне то, чего не знает больше никто, и от этого я растерял всю свою уверенность. Он кажется хорошим парнем, но каким бы хорошим ты ни был, информацияэто власть.
В Прово иногда тяжело вздохнуть.
Кивнув, он подается вперед, чтобы лучше видеть происхоящее за окном.
Влияние церкви здесь ощущается повсюду, я это знаю. Иногда мне кажется, что она проникла во все сферы моей жизни.
Охотно верю.
И я понимаю, что со стороны она может выглядеть удушающей, но церковь несет и немало хорошего, когда Себастьян поворачивается ко мне, я с ужасом осознаю, зачем он это говорит. И понимаю, почему он согласился прийти. Он меня вербует. Себастьян теперь многое обо мне знает, и это дает ему еще больше поводов устроить миссионерскую деятельность и спасти меня. Причем призвать меня он хочет не в клуб напомаженных мальчиков-геев Северной Юты, а в Церковь СПД.
Насчет хорошего не спорю, осторожно отвечаю я. Мои родители знакомы с Церковью. Жить здесь и не видеть ее положительные и отрицательные стороны было бы нереально.
Да, говорит Себастьян и добавляет нечто не совсем понятное:Я замечаю.
Себастьян?
Что?
Просто хочу, чтобы ты знал, на случай еслипомолчав, я морщусь и отвожу взгляд. Я просил тебя о помощи не для того, чтобы ты позвал меня присоединиться к Церкви.
Когда я поворачиваюсь к нему, он смотрит на меня с тревогой и неподдельным удивлением во взгляде.
Что?
Я опять смотрю в сторону.
Понимаю, могло сложиться впечатление, будто я хотел пообщаться с тобой, потому что подвергаю сомнению некоторую часть себя сомнению или хочу присоединиться к Церкви. Но вопросов или затруднений в самоопределении у меня нет. Ты мне нравишься, но я здесь не ради новообращения.
Снаружи со свистом носится ветеррядом с окном довольно холодноа здесь, внутри, Себастьян спокойно и внимательно смотрит на меня.
Я и не думал, что ты хочешь присоединиться, возражает он. Его щеки розовые. От холода. Это от холода. Не из-за тебя, Таннер.Не думал, потому что тыон качает головой. Не беспокойся. Я не собираюсь тебе рекламировать Церковь. Тем более после того, чем ты со мной поделился.