Не приду, конченоэто я так, чтобы хоть чем-то занять скучающую голову.
Разбавляет этот поток бессмыслицы самоорганизованный концерт нашего художественного кружка. Нам показывают спектакль: отрывок из Женитьбы - Гоголя. Потом следует выступление первоклашек, читающих стихи о школе. А в завершении несколько песен исполняет местная рок-группа. Мне попадались записи с их живых выступлений - в текстах тех песен кроме мата не было вообще ничего. А сейчас все так чинно и благородно, как какие-нибудь «Песняры» с пластинок, которые мама иногда включает на старом проигрываетеле.
В целом концерт мне нравится. Понятное дело, что все это махровая самодеятельность, зато не стоит таких денег, что впору влезать в кредиты. Мы не какая-нибудь престижная гимназия для детишек богатеев. Мы обычная средняя школа. Звезды - не по нашему кошельку.
Родителей Платона в расчёт не брать. Мне вообще не очень понятно, что он все эти годы делал в нашем задрыпинске, а не учился в каком-нибудь новомодном лицее.
А потом начинается самое «интересное» - вручение аттестатов. Нас по одному, пофамильно, вызывают на сцену и вручают корочки, которые должны олицетворять важный этап нашего взросления. Первыми, само собой, вызывают медалистов, их у нас трое. Под торжественную музыку, аплодисменты и десятки фотографирующих телефонов и фотоаппаратов.
И ребята действительно заслужили все эти похвалы. Понадобятся им медали в дальнейшем или нетвопрос десятый. Но здесь и сейчас они действительно большие трудяги.
На их фоне чувствую себя тем еще ленивым тюленем. Очень бесстыжим тюленем, потому что ни на секунду не жалею о своем раздолбайстве в отношении учебы. Ну, что поделать, если мне было не интересно?
Только маму жалко, которая переживала каждый раз, когда я снова балансировал на грани несдачи четвертных контрольных по русскому или истории. Но уж теперь причин расстраиваться у нее не будет! Больше никакой истории и прочих пустых предметов.
Когда доходит черед до всех остальных выпускников, дело идет быстрее радостным потоком из непрекращающихся фанфар и аплодисментов.
У меня дрожат руки, когда директор начинает приближаться к моей фамилии.
А если споткнусь? А если упаду? А если уроню аттестат? А если если, если.
Забег к сцене произвожу почти на одном дыхании, стискиваю в руках корочки, даже без понятия, мои ли - ничего не вижу и почти ничего не слышу. Потом обратно, с облегчением плюхаюсь обратно в кресло.
Тяжело дышу, точно и вправду совершил забег по пересеченной местности. По-хорошему бы на этом и поставить точку. Можно было бы сразу и из зала свалить. Собственно, больше никому здесь я ничего не должен Кроме Светы, ей я обещал. А потому терпеливо досиживаю до конца. Тем более, что один лучик света во всем этом мутном царстве все же проскальзывает - сама Света, забирающая свой аттестат. Она так широко и обворожительно улыбается, что ловлю себя на мысли - невольно лыблюсь сам. Она кажется по-настоящему счастливой.
Эх, как бы мне хотелось, чтобы так же она когда-нибудь улыбнулась мне.
Потом, когда все официальные мероприятия заканчиваются, начинается массированная фотосессия. В классе, возле школы, в школьном сквере. Потом еще в парк надо будет тащиться, в тот самый, где гуляли со Светой. И только потом - в кафе, к праздничному столу.
Фотографируют нас чуть ли не на каждом шагу - то всех вместе, то частями, то парами или вообще по отдельности. Народу много, но все происходит довольно живо, на ходу, почти в форме игры. Я терпеть не могу позировать или перед объективом делать счастливую физиономию, но тут даже как-то незаметно для себя втягиваюсь, что ли. Особенно, когда пару раз фотограф ставит меня вместе со Светой - и я даже набираюсь смелости обнять ее за талию.
Ты большой молодец, - шепчет она, продолжая улыбаться в камеру. - Обещаю, не пожалеешь, что остался.
Я почти расслабляюсь. Нет, не становлюсь вдруг своим среди толпы выпускников, но и почти не чувствую себя среди них белой вороной.
Правда, в какой-то момент на меня почти налетает Платон. Толкает в плечо и тут же приобнимает, точно мы с ним друзья не разлей вода.
Ну что, Стасян, отмучился?
От него несет алкоголем и куревом. И я морщусь, сам не осознавая, как кривится мое лицо.
Что, запах не нравится? - нисколько не расстраивается Платонов. - Погодь, да ты что, сухой?
Сухой? - не понимаю я.
Ну, трезвый? Дубина!
Конечно.
Мля, Стасян, ты так на пенсию уйдешь, а жизни не попробуешь. Что бы ты делал без старины Платона? Да не сутулься ты, забей. Что было - то было. Я на тебя зла не держу. Но и ты не смотри на меня волком. Лады?
Очень хочется послать его куда подальше, но какой смысл обострять? Мне только один вечер продержаться.
Лады, - киваю - и мы даже пожимаем руки.
А раз лады, идем со мной. Так и быть, накапаем тебе пять капель для настроения. А то ходишь, как на похоронах.
Не, спасибо, я не пью, - пытаюсь высвободиться из его объятий.
Он хоть и гораздо меньше меня, а сильный.
Ты хотел сказать не пил? - усмехается Платон. - Погоди, или ты не мужик?
Смотрит на меня сощурившись - и этот взгляд не сулит ничего хорошего.
Мужик! - говорю твердо. - Просто пить на голодный желудок - так и до банкета можно не дожить.
Слова не мальчика, но мужа, - одобряет Платонов. - Не ссы, пацаны все порешали.
И он тащит меня куда-то в сторону густых кустов. Судорожно оборачиваюсь, ища взглядом кого-нибудь из преподавателей, но никого, как на зло не вижу.
Стасян, если бы я хотел еще разок тебя рожей по асфальту повозить, то, поверь, сделал бы это в любой день, когда было настроение. А оно, кстати, было.
Почему не повозил? - зачем-то спрашиваю.
Да вроде и так тебе хорошо отоварили, - вроде как пожимает плечами. - Да и прав ты был, уж если совсем честно.
Глава десятая
Наверное, мне не удается сохранить нейтральное выражение лица.
Ты только тут не надо, - поспешно ухмыляется Платон. - У каждого в этой жизни свое место. Понимаешь? Ты свое выбрал. Так и нечего обижаться. Но ты же слышал всю эту хрень по важный шаг и новую жизнь?
Еще бы. Чуть не уснул.
В точку, чувак. И все же хрень хренью, а сегодняшний вечер я бы хотел, чтобы все мы провели хорошо. Даже ты. Прикинь!
Не ожидал.
Да я и сам не ожидал.
Мы заходим за кусты - и я почти готов к тому, что сейчас получу остатки того, что не получил в тот злополучный вечер.
Тут, среди густой зелени, затаились двое. Не помню их фамилии - из параллельного класса. Услышав нас - напряглись, но видно, что что-то спрятали за спину.
Спокойно, свои, - поднимает руки, будто сдается, Платон. - Пару стаканчиков нам и закуси.
Не вопрос, - икает один из «партизан».
Перед нами тут же оказываются бутерброды с колбасой и сыром, а также пара наполненных до половины пластиковых стаканчика.
Ну, за взрослую жизнь, - салютует мне Платон.
За выпускной, - поддерживаю я.
«Партизаны» к нам, само собой, присоединяются.
Я смотрю, как трое один за другим опрокидывают водку в рот, задерживают дыхание, а потом откусывает по хорошему куску бутерброда.
А меня, кажется, вырвет от одного только запаха. Это точно водка? Не какой-нибудь паленый спирт?
Да, я никогда не пил ничего крепкого. Вино, шампанское, один раз была деревенская настойка. Но совсем немного - и то мне не понравилось, хотя аромат от нее шел очень даже приятный. А тут
Давай, солдат! - подначивает меня Платон. - Хватит сосать мамкину титьку!
Пей уже
Ну, мужик, какого хрена?
Я резко выдыхаю и одним махом проглатываю содержимое стаканчика.
Красава! - чуть не орет Платон.
Выдох - и уже не вдохнуть снова. В груди все горит, а горло сворачивается в тугой узел, который вот-вот взорвется кашлем.
Кто-то предусмотрительно бьет меня по спине, в руки суют пластиковую бутылку с колой. Жадно присасываюсь к горлышку. Глоток, другой, третий
Эй, другим оставь, быстрый какой!
Бутылка исчезает из моих рук, но вместо нее - бутерброд с колбасой. Съедаю его, почти не жуя.
Как девственности лишился, да? - смеется Платон. - Хотя, ты же не в курсе.
Пацаны поддерживают его дружным хохотом.
Но мне ничуть не обидно. Да и внутри стремительно становится куда лучше, чем минуту назад.
А, хорошо пошла?
Еще не знаю, - качаю головой.
Ничего, у тебя целый вечер впереди, чтобы понять. Только не налегай сильно. Так, добрый совет. А то точно пропустишь все веселье. Все, давай, еще увидимся. Пойду еще кого-нибудь выловлю, - Платон хлопает меня по плечу и уходит.
Спасибо, - благодарю пацанов и тоже ухожу.
Ощущения такие странные. В желудке тепло, а в голове прямо легкость появляется, но необычная - немного дурная, что ли. Или мне кажется? Вроде же и выпил немного, и времени еще прошло всего ничего.
Мы гуляем еще минут тридцать, может сорок, а потом начинаем двигаться ближе к кафе. Я уже настолько голодный, что кажется, будто живот прилип к спине. Смешно, конечно, если посмотреть на размеры моего живота. Но, в конце концов, в кафе нас все же запускают. Здесь уже все готовоиграет тихая музыка, ненавязчиво крутятся под потолком разноцветные зеркальные шары, накрыты столы.
Нас зазывают занимать местаи здесь, в застолье, чего уж скрывать, я чувствую себя, как рыба в воде. Накладываю в тарелку сразу несколько салатов, беру нарезку колбасы и сыра, несколько кусков черного хлеба, пригоршню оливок, зелень, наливаю полный бокал сока. Что ж, для начала сойдет, а там и горячее должно подоспеть.
Вечер тянется бесконечной чередой музыкальных треков, под которые вовсю отрываются выпускники. Почти все. За столом осталось всего несколько человек. В основном те, кто уже не так чтобы в состоянии двигаться. Причем речь не о танцах, а вообще о способности стоять на ногах.
Учителя, которые тоже отдыхают с нами, поначалу следили и вылавливали тех, кто наглел особенно сильно и бухал практически в открытую. Само собой, выловленных никуда не выгоняли, ограничиваясь устными предупреждениями, смысла в которых не вижу от слова «совсем». Все, прошло время, когда за любую провинность учеников можно было вызвать родителей. Мы больше не ученики, а вполне себе самостоятельные свободные люди. Хотим - танцуем. Хотим - спим мордой в салате.
Я же не танцую и не сплю в салате. Ну, просто потому, что танцы и я - понятия не совместимые даже в жутком кошмаре. Не знаю, сколько мне нужно выпить, чтобы раскрепоститься настолько, чтобы выползти на танцпол. Да я и выпил всего ничего наверное. Еще пару раз отходил на улицу, куда меня вытаскивал Платон, а потом и сам еще пару раз. Или три раза не суть. Вкус водки мне все еще нисколько не нравится, а вот эффект от нее просто офигенный. Хоть в голове и шумит довольно привычно, а ходить прямо неожиданно непросто, зато я точно стал куда смелее, а еще пребываю в состоянии какой-то глупой эйфории. Выпускной, которого я, будем честны, откровенно опасался, на деле оказался вполне себе приятным времяпрепровождением. Если бы я еще и танцевал - было бы совсем круто. Но и без этих дерганий тоже неплохо.
Так получилось, что за столом Света оказалась далеко от меня. Зато сейчас, извивающаяся в такт какой-то быстрой мелодии, она вся на виду. И я без зазрения совести пожираю ее взглядом. Как же хочется быть наглым брутальным альфа-самцом, который может запросто подойти к понравившейся девчонке, что-то прошептать ей на ухо - и она сразу растает, поплывет, рухнет в его объятия. А уж потом что потом - я знаю очень хорошо, пусть и в теории, потому что пересмотрел достаточное количество порно фильмов. И все, что видел там, хочу для себя в реальности. Тем более с такой девчонкой, от одного вида которой у меня в штанах все каменеет.
Музыка заканчивается - и танцующие медленно возвращаются за стол. Уставшие, запыхавшиеся. Некоторые девчонки уже босиком, так как весь вечер провели на каблуках.
Присматриваюсь - и не вижу Свету. Вроде бы все время следил за ней - и вдруг исчезла. Я не какой-нибудь озабоченный маньяк, чтобы каждое мгновение подглядывать за понравившейся женщиной Вернее, озабоченный, конечно, но все же не маньяк. Просто ну, это ревность, чего уж врать самому. И ревность очень выраженная, шипастой гадюкой свернувшаяся в груди. Ведь она такая красивая, такая сексуальная в своем длинном платье на тонких бретельках, она так улыбается, так смеется, что у меня внутри все переворачивается, когда ее улыбка не предназначена мне, когда ее руки касаются не меня, когда она танцует не со мной.
И - да, я сам виноват, что такой криволапый слон и понятия не имею, как держать себя на танцполе и что делать, чтобы собственные движения не выглядели припадком эпилептика. Но внутреннему собственнику этого не объяснить.
В особенности меня гнетут медленные танцы. Что за козел придумал ставить их так часто? Как она двигается - это же чистое «18+». Это же
Затылка касается едва уловимое дуновение ветра, которое приносит с собой уже такой знакомый запах - это запах ее духов. Я успел выучить его за сегодняшний вечер, хотя находился рядом со Светой всего ничего времени.
Резко дергаюсь, чтобы обернуться, краем глаза замечаю, как что-то маленькое падает на колени.
Это действительно Света - и она быстро бесшумно удаляется. Тоже разулась.
Перевожу взгляд на колени - и тут же обеими руками накрываю находку. Исподлобья таращусь по сторонам, не заметил ли кто преступления. Вроде бы нет, все заняты своими делами. В основном, конечно, набиванием животов. Хм кто бы говорил! Я за вечер порции три горячего схомячил, не говоря уж про всякие салаты и фрукты.
На моих коленях, прикрытые подрагивающими пальцами, лежат маленькие трусики. А еще там записка, прицепленная не то степлером, не то какой-то булавкой. Не успеваю это понять, так как сразу отрываю ее и зажимаю в кулаке, как самое великое сокровище в целом мире.
Кажется, звук моего бьющегося в агонии сердце должны услышать абсолютно все. Какие разговоры? Какой смех? Какие тосты? Разве вы не слышите этот набат? Гулкий, раскатистый, сводящий с ума.
Во рту пересыхает так стремительно, что едва могу шевелить языком. Но прежде, чем потянуться за соком, потихоньку достаю из-под стола кулак и читаю записку.
«Жду тебя в малом зале, в самом конце. Поторопись. Хочу, чтобы мой первый раз был с тобой. Света».
Разве это может быть правдой? Разве со мной может случиться что-то такое, о чем мог только мечтать? Да и то лишь украдкой, постоянно осаждая себя и не давая воображению разыграться с полной силой.
Проверяю внутренний карман пиджака - презервативы на месте.
Я готов!
Ну, то есть я волнуюсь так, что вообще не способен соображать. Но ведь это и классно! Ведь это и круто! Таким и должен быть первый раз! Правда, будто на зло, из головы моментально выветривается весь алкоголь. А ведь я так надеялся на его помощь в собственном раскрепощении.
Жадно выпиваю целые стакан сока. Тороплюсь - и сладкая жидкость течет по подбородку, капает на белую рубашку. Плевать, в темноте все равно не будет видно.
Комкаю трусики и сую в карман штанов. Осторожно поднимаюсь, потому что член уже в полной боевой готовности. Неловко зажимаюсь, пытаясь без палева прикрыть выбирающие в паху штаны. Ощущение такое, будто все тело пронизывают сотни мельчайших электрических разрядов. Это такое невероятное напряжение, что мне даже хочется продлить его немного дольше. Но нельзя заставлять Свету ждать.
Я знаю, что в нашем кафе есть два зала. Один, большой, его и арендуем сегодня мы. Второй, малый, пустует. Большой находится на первой этаже, малый - на втором. Правда, дверь туда должна быть закрыта. Каким образом Свете удалось раздобыть от нее ключ? Впрочем, не уверен, что этот вопрос действительно меня волнует.
Удостоверившись, что за мной никто не увязался, иду к лестнице на второй этаж, быстро поднимаюсь. Дверь в малый зал закрыта. Тихонько толкаю ее пальцами - и та открывается. Без единого шума. Заглядываю внутрь. Свет здесь, разумеется, не горит, но уличная подсветка довольно яркая, чтобы не споткнуться о какой-нибудь стул или не налететь на какой-нибудь стол.
Глава одиннадцатая
Привет, - говорю первое, что приходит в голову. - Кто-нибудь дома?
Замираю в ожидании ответа.
Дома-дома, - доносится тихий голос. - Аккуратно. Иди сюда.
И я крадусь, точно вор - не особенно искусный вор, надо сказать.
Заждался? - спрашивает Света. Не вижу ее - укрылась в самом темном углу, свет сюда почти не падает.
Весь день за тобой слежу то есть наблюдаю. Ты сегодня очень красивая. Самая красивая.