Спасибо. Я надеялась, что платье тебе понравится.
Мне нравишься ты. Хоть в платье, хоть без него.
Слышу тихий смех.
Без платья ты меня еще не видел. А вдруг не понравлюсь?
Даже не шути так.
Я стою от нее шагах в двух - не больше. Но дальше пока не ступаю. Это какой-то мазахизм, потому что все, что мне сейчас хочется, быть в ней. Внутри нее.
Хочешь меня? - голос становится еще тише.
С ума схожу, как хочу.
У тебя уже было - она запинается. - Был с кем-то секс?
Наверное, в такие моменты принято хвастаться собственным опытом и победами, но у меня их нет.
Жалеешь об этом?
Ни капли. Ну, то есть мне бы пригодилось немного опыта, чтобы ну, - как же сложно формулировать мысли, когда в голове не осталось ни капли крови. - Не сделать тебе больно.
Я знаю, ты постараешься. Разденешься?
Стягиваю с плеч пиджак, откладываю рядом на стол. Берусь пальцами за пуговицы рубахи, начинаю их расстегивать.
А ведь об этом я как-то не подумал. Темнота темнотой, но она все равно увидит меня такого большого, несуразного. В своих фантазиях и во сне никаких сомнений по этому поводу у меня не было. А вот сейчас наваливаются почти паникой.
Что-то не так? - спрашивает Света.
Я понимаешь ну боюсь, что не понравлюсь тебе без одежды.
Между прочим, я хочу отдать тебе свою девственность. Я доверяю тебе. Для меня это очень много значит. А ты стесняешься раздеться?
Кажется, в ее голосе сквозит не то обида, не то разочарование.
И мне становится жутко стыдно за свою неуверенность, за свою глупость, за то, что выгляжу, как говно. На меня обратила внимание такая девчонка! И не просто обратила, чтобы переброситься парой слов, а готова прямо сейчас мне отдаться. А я стою и наматываю сопли на кулак!
Торопливо расстегиваю оставшиеся пуговицу и резко распахиваю рубашку. Тяну ее прочь, но ткань не поддается, будто нарочно облепив вспотевшее тело.
Еще этот проклятый пот!
Это все от волнения, от смущения. Мне бы хоть немного свежего воздуха, немного свежести, можно даже зимнейпронизывающей до костей. Пожалуй, именно такая сейчас и способна вернуть мне хоть малую часть контроля над собственным телом. А этот контроль ой как нужен. Потому что ну, в общем именно сейчас, когда близится самый ответственный момент, со стояком у меня какие-то проблемы. То есть я все еще безумно хочу эту девчонку, меня безумно заводит ее голос и предвкушение того, что вот-вот прикоснусь к ней обнаженной, а вот в штанахпустота. Резкая и непонятная. Как такое вообще может быть? Я же еле дошел сюда, так хотел ее.
«Дышать-дышать»
Справляюсь с рубашкой и отбрасываю ее в сторону стола, но, кажется, не попадаю на столешницу. Плевать.
«Все получится, все будет хорошо»
Это же просто волнениеничего больше. По ночам, с собственным членом в руках, я всегда был на высоте и наверняка бы мог удовлетворить самую взыскательную женщину. Так чего переживать теперь? Надо просто успокоиться.
Ну же, - я вроде бы вижу перед собой, шагах в трех, движение ее тени.Тут, знаешь ли, лежать довольно прохладно.
Дело доходит до ремня, потом до ширинки. От злости на самого себя расстёгиваю ее резко, почти рву. Когда облокачиваюсь о столешницу, чтобы удобнее было стаскивать штаны, слышу за спиной какой-то шум. Оборачиваюсьникого. Да и кто тут может быть? Хотя
Стоп!
Там, где света с улицы падает особенно много, вижу тень, берущую свое начало за одним из столов. И эта тень подозрительно похожа на тень от спрятавшегося человека. И тень шевелится.
Кто тут?!
Делаю шаг в сторону тени, едва не падаю, наступив на собственные спущенные штаны.
И все резко меняется.
Мир, до того казавшийся напряженным и замершим в ожидании самого важного в моей жизни момента, в один момент переворачивается с ног на голову.
Под потолком загорается светяркий, колючий, отчего я щурюсь, прикрываю ладонью глаза. Но лучше бы закрыть их вовсе, чтобы не видеть, как из-за столов показывается несколько пацанов и девчонок во главе с Платоном.
Первый порывзакрыть собой Свету. Шаг назад, обернутьсяа ее нет. Ну, то есть уже нет, так как спокойно и даже с улыбкой идет к во всю фотографирующим меня «зрителям».
«Она все знала?!»
Разумеется, Света не обнажена. На ней все то же классной платье, что так мне понравилось. Только я тупо смотрю, как она подходит к Платону, заглядывает ему снизу-вверх в глазаи тот резко обнимает ее, прижимает к себе и целует так глубоко и жадно, что мне хочется засунуть себе два пальца в рот и сблевать прямо на пол.
Запоздало подтягиваю штаны и кое как корячусь поднять с пола рубашку.
Ну, правда, Стасян, - расплывается в широкой улыбке Платонов, прекратив целоваться со Светой.Нельзя же быть таким лохом. Ты что ли действительно поверил, что она тебе даст?Он по-хозяйски хлопает девчонку по задницеи Света пищит, но уж точно не от боли и не от возмущения.Но это того стоило! Согласись. Светке точно в театральный нужно.
Та только неопределенно пожимает плечами и делает такой доверчиво-невинный взгляд, что у меня голова трещит по швам.
Как можно быть такой?..
Такой
Даже слова подобрать не могу.
Я соскучился, малыш, - говорит Платон, глядя на Свету.Весь вечер только и ждал, чтобы обнять тебя и не спалиться перед Пончиком.
Она приподнимается на носочки и что-то шепчет ему на ухо.
Платон щерится, снова целует ее, но мне уже плевать. Не могу больше тут находиться. Ни секунды, ни мгновения. И мне ведь нисколько не стыдно за то, что стоял без штанов, что стал идиотским героем фото и видео репортажей, что уже через минуту все произошедшее тут станет известно буквально всему выпускному. Мне обидно, до развороченного в кровавую кашу и застывшего в ледяном крошеве сердца обидно. Меня поимели. Целенаправленно, обдуманно, лицемерно. И кто это сделал?
Мне хочется выть и рвать на голове волосы, хочется, будь это сто тысяч раз неправильно, подойти к Свете и плюнуть в ее хорошенькое личико, чтобы перестала довольно улыбаться, чтобы закричала и попыталась ударить. И пусть после этого Платон раскатает меня до кровавых соплей.
Я правда не боюсь.
Но, намеренно не торопясь, просто иду прочь. Рубашка не застегнута, ремень болтается на поясе, пиджак несу в руке.
Хорошее представление, - говорю тихо, на мгновение задержавшись перед обнимающейся парочкой, но мне все слышат.Действительно, актерский факультетсамое оно. Подумай над этим, такой талант пропадает.
Света как-то тускнеет и смотрит на меня странным вопросительным взглядом, но ничего не говорит.
Не говорю и я. У меня нет ни для кого из них слов.
К двери, ступая на почти негнущихся ногах. В полной тишине. Мне не мешают, хотя, судя по отрывистым смешкам и разговорам, очень довольны произведенным эффектом и вообще затеей.
Спускаюсь по лестнице, но в большой зал не иду. Кажется, я действительно не зря пришел на сегодняшний праздник. Узнал много нового, интересного. О себе, в том числе. Будет, о чем подумать на досуге.
Хотел бы не думать, но точно не получится. А еще точно знаю, что буду себя жалеть. Немного приду в себя, осознаю случившеесяи буду жалеть. Я ведь правда думал, что у меня есть любимая девочка. И что эта девочка тоже что-то теплое чувствует ко мне. Да, я почти убедил себя, что и у меня может быть красивая девчонка. И именно поэтому так больно возвращаться обратно в реальность. До злых слез обидно. И за эти слезы мне стыдно. Потому что я не какой-нибудь мелкий пацан, который поцарапал коленку и теперь готов залиться слезами просто потому, что ему больно. Взрослые не плачут. Ну, по крайней мере, мужики точно не плачут. Не должны плакать, если в них есть хоть что-то напоминающее стержень. Во мне, похоже, нет ничего.
Застегиваю ремень, набрасываю на плечи пиджак и выхожу на улицу. Свежий прохладный воздухто что надо. Смотрю на часы, времени всего ничего, нет еще даже полуночи, через полчаса будет большой праздничный фейерверк. В задницу его! Всех в задницу!
Отойдя немного в глубь парка, звоню домой, спрашиваю у мамы, как она себя чувствует. Там все хорошо, давление нормализировалось, по телевизору идет любимый сериал. Очень стараюсь, чтобы голос звучал достаточно бодро. Уж до «весело» явно не дотянуть.
Как у тебя дела?спрашивает она.Хорошо гуляете?
Хорошо, - вру я.
Я тебя дождусь, не буду ложиться.
Ну, привет. Я только к утру приду. Ложись давай.
Мы прощаемсяи я с чистой совестью отключаю телефон, убираю его в карман. Мне нужно прогуляться, проветрить голову. Нужно выбросить из нее всю ту грязь, что навалило туда за последние минуты.
Сука!
Мне ведь действительно очень плохо.
Глава двенадцатая
На улице уже светло. Солнце еще не встало, но ночная тьма почти рассеялась, оставив после себя лишь сероватую туманную дымку и крупные капли росы на траве. Дышится очень легко - и в другое время и в другом состоянии я вполне бы мог испытать приятное чувство от ощущения просыпающейся природы.
Я не любитель вставать рано. Если есть возможность, то дрыхну до обеда, зато потом могу сидеть до самой ночи. Утро для меня - время, когда надо выковыривать себя из кровати и тащиться в ненавистную школу.
Присаживаюсь на немного влажную скамейку, но мне плевать.
Кисло улыбаюсь сам себе, вздыхаю.
Всю ночь где-то шатался. Если сейчас спросить, где был, толком и не скажу. Вроде бы просто по улицам, но, чтобы до самого утра? Нет был на набережной, есть у нас такая, загаженная порядком, но летом там все равно купаются и загорают. Долго сидел на песке, смотрел на воду, бросал камни. Кажется, даже получилось запустить хорошую такую «лягушку», но это не точно.
Ленту выпускника выбросил. Но вроде бы не в речку. Все же не дошел до того, чтобы еще больше загрязнять ее всяким шлаком.
Вот и закончилась школа, самое время перевернуть эту поганейшую страницу моей жизни и постараться забыть о ней. Вот только как забыть то, что произошло сегодня? Понимаю, пройдет время - и память поглотит неприятные эмоции, сгладит их и утопит в ворохе других. А какими будут те, новые? Я ждал от сегодняшнего дня какого-то прорыва, яркой вспышки. Готовился, надеялся, мечтал. А получил большую ложку отборнейшего дерьма.
И от кого получил? От девчонки, рядом с которой буквально крылья обретал.
А теперь чувствую себя так, будто искупался в выгребной яме. Со стороны посмотретьжалкий и какой-то облезлый.
Наивный дурак? Пожалуй.
Что и говорить - сказок в нашем мире не случается. По крайней мере, с такими лохами, как я. И не бывает такого, чтобы вчера было все плохо, а сегодня, на пустом месте, стало все хорошо. Можно как угодно долго пытаться проецировать свои мысли во вселенную, но ей плевать.
И я даже не знаю, что делать дальше. Вернее, знаю, но это не то знание, которое мне нужно. Мне так жалко себя, что аж противно, а поэтому, когда приду домой и останусь один - снова буду жрать. Это всегда помогало, поможет и сейчас. Потом, возможно, буду снова мучиться угрызениями совести, но это будет потом. Сейчас мне нужны положительные эмоции, хотя бы немного, пусть и добытые одним из самых примитивных методов - поглощением вкусной еды. Да, в конце концов, какая кому от этого беда? Вот закажу большую пиццу, куплю мороженого и чипсов, а еще двухлитровую бутылку колы. Нет, две бутылки. И это будет хорошо и привычно. Это вернет обратно в уже устоявшееся русло, из которого, как мечталось, выбрался с помощью Светы.
Дурак, наивный идиот!
Понимал же, что ничего подобного случиться не может. Был уверен. И все равно шел за ней, точно крыса за звуками волшебной дудочки.
Ее довольное лицо до сих пор стоит у меня перед глазами. Мне глубоко плевать на остальных, на их гогот и искаженные хохотом рожи, плевать даже на то, что они наснимали на свои телефоны. Наш мир слишком велик и слишком быстро двигается, чтобы память о позоре одного толстяка надолго поселилась в соцтесях и пабликах. А видосы со мной там наверняка окажутся. Но пройдет несколько дней - и будут новые видосы, с другим позором от других людей. А электронное комьюнити будет хавать и хавать, вбирая в себя все больше пустой бесцельной информации.
Почему она так сделала? Какая-то месть? Но за что? Уж ей я точно ничего плохого не сделал. Пошла на поводу у Платона? Все равно не очень понятно. Она же целовала меня. Пусть далеко не так страстно, как самого Платонова, но ведь целовала. Или ей все равно, с кем целоваться? Действительно актрисана отлично сыграла свою роль, как в настоящей пьесе. И, несмотря на весь мой негатив в ее сторону, вынужден признать, что поддался на развод, как ребенок. Если бы думал головой, а не гормонами, сразу бы заподозрил неладное.
Но что теперь об этом?
В любом случае, я еще долго буду задаваться всеми этими вопросами и сомнениями, размазывая их по собственной раздавленной самооценке - и все равно никогда не получу ответов.
Снова улыбаюсь сам себе, вернее, криво ухмыляюсь. Что она там говорила? Хочет стать переводчиком? Нет, ей прямая дорога в актрисы. Вот уж где бы весь талант раскрылся.
Сука!
Сплевываю себе под ноги. Как бы такраз, и освободить голову от тяготящих мыслей? Что для этого делаю взрослые? Вопрос, который не требует ответа: алкоголь. Может и мне поможет? У отца точно на всякий случай хранится несколько бутылок водки и винана случай внезапных гостей и на черный день. В особенности это касается водки, которой он иногда расплачивается на даче с местными забулдыгами, когда надо сделать что-то простое, но тяжелое, вроде рытья фундамента.
Но у отца я точно не буду ничего брать. Купить?
В голове рождается и начинает медленно проясняться образ меня самогопьяного, рыдающего в подушку, а вокруг валяются недоеденные куски пиццы, пустые промасленные коробки, упаковки от картошки-фри, смятые пластиковые стаканчики.
Ну уж нет, не настолько я опустился. Наверное Да и не смогу напиться, когда рядом родители.
Возле соседнего подъезда останавливается такси.
Ну вот, утро перестает быть одиноким и саможалетельным. Надо идти домой, хотя совсем не хочется. Это же придется улыбаться и делать вид, что все прошло отлично. Отец, наверное, уже вернулся - и сейчас как раз завтракает перед тем, как лечь спать.
Сильно тру лицо руками, пытаюсь отрепетировать, как буду улыбаться дома. Может, не станут сильно приставать с расспросами? Скажу, что устал, а поговорим уже потом.
И только теперь понимаю, что о моем позоре они вполне могут узнать и без меняот родителей других выпускников. Общаются же они вроде. Уж точно здороваются, так как почти все живем в одном небольшом районе. И что тогда? Как же хочется засунуть голову в песок и сделать вид, что никаких проблем нет. Вот так чтобы раз - и полная тишина, и темнота. А потом вытащил головуи снова все отлично. Ну, насколько оно вообще может быть отлично.
Дверь в соседнем подъезде открывается, и на улице появляется Валентина Владимировнастарушка-божий одуванчик.
Это она что ли такси вызвала?
Поднимаюсь и направляюсь к своему подъезду, когда в спину доносится мужской окрик.
Эй, парень, не поможешь?
Оборачиваюсь. Таксист в странной скрюченной позе стоит у машины, опираясь о капот, и машет мне рукой.
«Ну, что еще?»
Иду к ним.
Здравствуйте, - здороваюсь с Валентиной Владимировной.
Доброе утро, Стасик, - улыбается она в ответ. - Прости, что побеспокоили. Ой, - щурится, осматривая меня с ног до головы, - так у тебя сегодня выпускной?
Киваю и перевожу взгляд на таксиста.
Брат, помоги погрузить вещи, - просит тот. Крепкий коренастый мужчина лет пятидесяти. - А то спину прихватило, не разогнусь. Я тебе на пиво подкину.
Нет-нет, не надо, - суетится Валентина Владимировна. - У мальчика праздник - выпускной. Устал, поди. Спасибо, Стасик, я сама потихоньку.
Маленькая, худенькая, со сморщенным, точно у исхудавшего шарпея, лицом, она едва передвигает ноги. Еще полгода назад была вполне себе бодрой старушенцией, что-то сажала на грядках за домом, ухаживала за общественными клумбами и даже устраивала небольшие субботники, к которым привлекала многих соседей. А потом как-то враз сникла, погасла, увяла.
Я не так чтобы знаком со всеми соседями, тем более из соседних подъездов, но Валентину Владимировну знаю. Как-то даже раз разговорились с ней насчет современной молодежи - и старушенция, к моему удивлению, заявила, что рада возможности молодых общаться в интернете.
«Это же новые друзья, - говорила она. - Со всего мира. Это мы жили и ничего не знали, а вам все двери открыты.»