Слава даже не всматривалась в них, просто прошла в квартиру и сразу же споткнулась о кучу обуви на коврике. Вешалка в прихожей была переполнена. Знакомое «тыц-тыц-тыц» слышалось уже явственноСлава пришла по адресу.
В единственной комнате, служившей и спальней, и гостиной, и рабочим кабинетом (в углу стоял компьютерный стол) пили пиво и грызли чипсы несколько нетрезвых девиц. Одна лежала на диване ничком, свесив руку на пол и сплющив щёку о подушкуне иначе, сама Алина Иванова. На столе стояли вперемешку пластиковые пивные бутылки, картонные винные пакеты и грязные тарелки с недоеденными пельменями. Ну, хоть закусывали, и то ладно.
Карина, с чёрными потёками туши на мраморно-белых щеках, сидела посреди этого разнузданного девчачьего бухалова, подпирая голову рукой и уставившись перед собой в одну точку неподвижным стеклянным взглядом.
Добрый вечер, дамы.Слава сняла шапочку и сунула в карман.
Карина медленно подняла взгляд. Помада на её губах давно стёрлась, остались только бледные следы.
Как ты меня... нашла?
Ты забыла, где я работаю?усмехнулась Слава.Поехали домой, тебе уже хватит.
Телефон опять запиликал в кармане: Алина Иванова была на линии и жаждала разговора, в то время как её бесчувственное тело плющило подушку и щупало пальцами ковёр.
Сла-а-ав...Хрипловатая жеманность перемежалась сигаретным кашлем.Ну где ты? Я на балконе стою, жду...
Ну, раз она предлагала не церемониться, то можно было обойтись и без брудершафта.
Можешь заходить, Лилечка, я уже с вами.
С балкона в комнату зашла большеротая, ярко накрашенная брюнетка в Карининой шубе и с телефоном. Её перемалывавшие жвачку челюсти двигались, как жернова. Наверно, она полагала, что у неё сейчас гипнотически-томное выражение роковой сердцеедки, но крупно ошибалась. Гипнотизму сильно мешал «градус» в крови и сходство со жвачным животным в нижней части лица. Похоже, это была любительница брать всё, что плохо лежит: в чужой шубе походить и по чужому телефону поболтать.
Ой, привет... Ты уже здесь? Как быстро!
Карина метнула в неё томагавк взгляда.
Это ты ей сказала?
Дорогая, ну прости, так получилось,вздохнула Лиля, разводя руками.
Три почти сказочных девицы тем временем вернулись с перекура и опять уставились на Славу.
А давайте выпьем за нашу доблестную полицию!провозгласила Лиля, наполняя два пластиковых стаканчика вином из пакета и протягивая один Славе.
Девицы засуетились, вино забулькало и в остальные стаканчики.
Благодарю, девушки, но я за рулём.Слава символически подняла свой и поставила на стол.И задерживаться не планирую. Карина, поехали.
Я никуда не поеду,глухо ответила та.
Трудно было понять степень её опьянения. На первый взгляд она казалась почти трезвой, но когда Слава просто взяла её под мышки, как куклу, и поставила на ноги, её повело в сторону. Набралась она под завязку.
Слав, ну останься, мы же ещё не пообщались и толком не познакомились,принялась уговаривать Лиля. Губы её складывались утиным клювиком, как Слава верно угадала по телефону.
Продолжим знакомство в другой раз.Слава ухватила шубу за воротник и чуть потянула.А теперь отдай-ка то, что не твоё, голубушка.
Она вытряхнула Лилю из чернобурки, как моль, и одела Карину. В куче обуви было непросто найти сапожки сестрёнки, но Слава ухитрилась это сделать.
В машине Карине стало плохо. Пришлось останавливаться, чтобы она смогла облегчить желудок на снег, а потом заезжать в аптеку за сорбентом.
Ёлочка всё так же мигала гирляндами, но Славе было не до разноцветных огоньков. Она развела в кружке с водой белый летучий порошок из нескольких пакетиков и влила в Карину, чуть ли не ломая ей челюсти.
Пей давай, синюшница ты несчастная.
Карина давилась, кашляла, выплёскивала изо рта белёсую жидкость. Полкружки она выплюнула, и Слава развела ещё одну порцию.
Гадость,кривилась девушка, высовывая язык.Бе...
А то, чего ты налакалась сегоднячто, по-твоему?Слава поддерживала кружку, заставляя эту горе-пьянчужку глотать.
Ночь выдалась беспокойная. Карина стонала и металась, то впадая в забытье, то открывая страдальчески-мутные глаза. Славе было не до сна: она подносила сестрёнке минералку, и Карина, просыпаясь, пила жадными глотками. Её тут же рвало в подставленный тазик, хотя в желудке уже ничего не осталось, выходила чистая вода. Маялась от бессонницы и ёлочка, так и не украшенная игрушками. Уже давно нужно было, наверно, выключить гирлянды, но Слава устало и рассеянно растворялась в цветных переливах, перекатывая в пальцах мандарин и поднося его к носу. Да уж, праздник удался. Ёлка, мандарины и зелёный змий.
Она скользила взглядом по стройной фигурке уснувшей Карины. И всё-таки это хрупкое чувство на тонких лапках никуда не делось из груди. Просто испуганно свернулось и забилось в уголок на время бури, а теперь высунуло носик, робко ткнувшись им в сердце: «Люблю её. Люблю и такуюрастрёпанную, пьяную, с размазанной косметикой. Блевавшую на снег. Только что выплеснувшую воду из желудка в тазик. Беспросветно. Без надежды на послабление. Без амнистии. Люблю».
Слава ненадолго задремала на диване под мерцание светодиодов, так и не съев свой мандарин, а в шесть часов услышала на кухне шум. Карина брякала чайником, ставя его на плиту.
Ну, с добрым утром, забулдыга.Слава остановилась в дверях.
Кухню желтовато озаряли только две сорокаваттные лампочки в корпусе вытяжки над плитой. Вид у Карины в полусумраке был болезненный, смущённо-виновато-страдающий, но уже вполне трезвый. Чёрные ручьи исчезли со щёк: сестрёнка умылась, расчесала волосы и забрала в хвост.
Привет.Карина прислонилась к подоконнику, глядя на чайник, дно которого обнимали голубые языки газового пламени. Увидела пакет:О, мандарины!Достала один и тут же принялась чистить.
Слава остановилась перед ней, зацепив большими пальцами карманы своих брюк.
Ну, и как всё это понимать?
Карина сунула в рот дольку.
Да никак. Мне просто было плохо. Лилька позвонила, сказала, что они у Алины собрались побух... то есть, посидеть. Ну... Вот.
Да уж вижу, что «вот». Есть будешь?Слава выскребла из кастрюльки остатки каши, поставила в СВЧ-печку разогреваться.
Карина поморщилась.
Не... Тошнит. Я лучше мандаринов поем. И чай.И усмехнулась:Алинка первая вырубилась. Ей вообще пить нельзя, её с одной банки пива уносит. А я... Даже не помню, сколько выпила. Если б на голодный желудок, то тоже быкак Алинка... Но мы пельмени ели.
Ну что ж, молодцы, грамотно поступили,невесело хмыкнула Слава.
Чайник переливчато-пронзительно запел свистком. Карина залила кипятком два чайных пакетикадля себя и Славы.
А Лилькачто, заигрывала с тобой, что ли? Вот сучка...
Надеюсь, ты не выболтала на вашем девичнике все свои сердечные тайны?Не то чтобы Слава беспокоилась об «утечке информации»... Бессонная ночь давила на виски так, что стало уже плевать на всё.
Карина вскинула глазасерьёзно-печальные, с острыми искорками потаённой тоски.
Конечно, нет. Это касается не только меня, но и тебя. Если ты оберегаешь свою личную жизнь, то я не имею права разглашать что-либо без твоего согласия.
И на том спасибо.Слава устало отхлебнула глоток чая.
Вздремнуть как следует перед службой уже не было времени. Воскресенье выпало рабочее и очень морозное: с утраминус тридцать, днёмдвадцать и ветер. А возле ёлки на центральной площади, прямо в ледовом городке, собрался какой-то несанкционированный митинг.
Сексменьшинства,хмыкнул Батя.Удачно выбрали место и время, нечего сказать.
В воскресный день посмотреть на ледяные фигуры и полюбоваться огромной ёлкой пришло множество народа. Митингующие не качали права, они поставили столы с угощениями, но радужные флаги и плакаты у них всё-таки были: «Мир, любовь и единение» и ещё что-то там про единство всех людейСлава не вчитывалась. Маска прикрывала её лицо, но мороз щипал губы и веки. Казалось бы, вышли люди с мирной акциейну и пусть их. Но опасность надвигалась в виде толпы агрессивно настроенных ребят с цепями, битами и обрезками труб.
Задачане допустить столкновения,коротко проинструктировал Батя.Братьтех и других.
Этих, радужных-тоза что?спросил кто-то из ребят.Они ж вроде не дебоширят.
Их мероприятие не согласовано с властями.
Батя морщился: всё это не вызывало у него радости, и не без причины. Его сын, студент-первокурсник, подался в активисты ЛГБТ-движения и уже дважды привлекался административноза участие в подобных акциях.
Не дай Бог здесь засранец,процедил Батя.Уши оборву.
Они растянули цепочку, заслоняя «радужных» от ребят с битами. Стоя с щитом и дубинкой в строю, Слава не могла отделаться от тягостно-гадкого чувства. Хоть под Новый год-то могли бы обойтись без разборок... А ещё ей не особенно улыбалась перспектива брать под белы рученьки мирных «радужных» и отводить к машинам. Ирония? Ирония. Причём самая пакостная, какая только могла случиться с ней. Жизньлюбительница пошутить.
То ли ребята с битами были чем-то подогреты (более чем вероятно), то ли отрабатывали денежки. Они знали, что проиграют, но всё равно полезли на рожон. Дубинкой Славе пришлось поработать от души. Карина там сейчас, наверно, уплетала мандарины и валялась с учебником на кровати, а она махалась на морозе с остервенелыми молодчиками, большинство из которых были далеко не хилыми. И приёмчики кое-какие знали, но, конечно, против профессионалов долго продержаться не могли.
«Радужных» тоже разгоняли потихоньку. Тех, кто оказывал яростное сопротивление, приходилось заламывать, но в основном ограничивались тем, что крепко брали под руку и отводили к полицейским машинам. Некоторые с виду хрупкие девушки так бешено царапались и бились, что приходилось изрядно повозиться, чтобы их успокоить. Одна такая когтистая кошечка извивалась в руках Виталика (друга Слава всегда узнала бы даже в полной экипировке и маске по одной лишь фигуре и манере двигаться). У кошечки были длинные золотые волосы, большие голубые глаза и точёная фигурка, а звали её Мариной.
Пустите! Мы ничего плохого не делаем!кричала она.
Слава тронула Виталика за плечо.
Уступи-ка мне эту барышню.
С удовольствием передаю в твои надёжные руки эту бешеную стерву,хмыкнул тот.
Сам ты... стервец!гневно сверкнула Марина ему вслед своими прекрасными очами.Говнюк!
Она отряхнулась, подняла со снежного наката свой плакат, уже порядком притоптанный и надорванный, и с вызовом во взгляде уставилась на Славу.
Ну, что? Сажайте, всех не пересажаете!блеснула она красивым, белым оскалом ровных зубов.
Горшкова Марина Алексеевна?ледяным служебным тоном сказала Слава.Пройдёмте.
Они встречались полгода. Профессия у Марины была творческаярежиссёр массовых мероприятий, а темпераментбешеный. В постели это всегда была сладкая, никогда не приедающаяся феерия; Марина стремилась доминировать, и Слава с усмешкой позволяла ей верховодить, это забавляло её. Но вот общение с этой девушкой походило на катание на американских горках: не угадаешь, на какое слово она обидится, когда взбрыкнёт, когда улыбнётся, а когда смертельно оскорбится. Как там в поговорке? «Настоящая женщина может сделать из ничего три вещи: салат, шляпку и скандал». Шляпок Марина не носила, салаты не любила, а вот скандалы устраивала виртуозно. Разрыв тоже был её инициативой. Слава справилась с этой болью. В душе она чувствовала: ничем иным всё это кончиться не могло.
Это было давно. Марина сперва не узнала её голос, а потому рванулась:
Никуда я не пойду! Амбал тупой.
А вот за оскорбление представителя власти при исполнении, Мариночка, можно и схлопотать,хмыкнула Слава.
Ей ничего не стоило перекинуть девушку через плечо и унести с площади. Та брыкала ногами, орала и пыталась бить Славу по спине кулакамитщетно. На пустой автобусной остановке в сотне метров от площади Слава поставила Марину на ноги. А та, щурясь, всматривалась в неё, и в её взгляде сквозило недоумение, ошеломление и узнавание.
Погоди, погоди... Не может быть... Нет, тебя я ни с кем не спутаю! Слава?!
Слава не собиралась открываться бывшей девушке. Она хотела просто оттащить её подальше от этой заварушки и отпустить, но после этого пришлось снять шлем и закатать вверх балаклаву.
Значит, ты.Голубые глаза сверкали блеском инея, а розовые губы горько скривились.Ну, привет.
Привет. Сколько лет, сколько зим, как говорится. Позволь спросить, какого хрена ты здесь делаешь?Нет, былые чувства не всколыхнулись в Славе, всё уже давно остыло, но, утаскивая девушку с площади, она повиновалась порывууберечь от неприятностей. У неё была такая возможность, и Слава её использовала.
А позволь спросить тебя: почему ты не с нами?колко блеснула глазами Марина в ответ.Почему ты по другую сторону баррикад? Просто тупо исполняешь приказы, да?
Я на службе,сухо ответила Слава.А всех этих парадов, акций и прочей движухи не одобряю. Никогда не участвовала и не собираюсь.
Знаешь, кто ты? Тытрусливый предатель,выплюнула девушка.
Можешь думать обо мне всё, что хочешь, мне пофиг. Но свой посильный вклад в дело я внесу. Сядь.
Марина заартачилась. Конечно, она рвалась обратно на площадь, к своим, и пришлось усадить её с применением физического убеждения. Защёлкнулись браслеты, и девушка оказалась прикована к железному столбу, подпиравшему крышу остановки.
Посиди, пока всё не закончится.Слава натянула маску и надела шлем.
Это произвол!кричала Марина.А если на меня нападут? А если в остановку врежется машина? Это оставление в опасности! Отстегни меня немедленно! Я буду... жаловаться!Она дёргала руку, но где уж там. Браслеты только лязгали о столб.
Делай, что хочешь, мне по барабану. Но одним протоколом сегодня будет меньше,сказала Слава.
Ты с ума сошла! Я замёрзну тут!В голосе Марины напористая злость сменилась плаксивыми нотками.
Я принесу тебе чай,усмехнулась Слава.
Она сходила к служебной машине и взяла термос Виталика. Там был крепкий чёрный чай с лимоном и сахаром. Вернувшись к остановке, она вручила его Марине.
На. Пей из крышки. Всё теплее будет.
Драчунов «упаковали», «радужных» рассадили по машинам, остались только плакаты на снегу да столы с никому не нужным угощением. Полиция уже изымала его в качестве улик, но Слава подозревала, что улики эти могут исчезнуть в желудках сотрудников. Термосы с чаем обнаружились и тут, да в пылу стычки она не обратила внимания. «Надо было отсюда взять»,пришла в голову запоздалая мысль.
Группа уже села в машину. На сиденье в углу дрожал щупленький парень с окровавленным носом, без наручников.
Ещё раз сунешься в эти делаиспугом не отделаешься,сказал ему Батя.Можешь и срок схлопотать.
Да пошли вы все,проскулил парень.
Дома поговорим,буркнул старший.
А Виталик спросил:
Ребят, мой термос никто не видел? Чайку охота... Холод собачий.
Видел, видел,усмехнулась Слава.Он на остановке «Улица Гоголя».
А что он там делает?удивился Виталик.
А термос изливал последние капли чая в крышку, которую Марина поставила рядом с собой на сиденье, управляясь одной рукой. Движение на прилегающих к площади улицах было перекрыто, и остановка по-прежнему пустовала, а на призывы о помощи, видно, никто не откликнулся. Слава неторопливо вышла из машины и расстегнула браслеты.
Допивай побыстрее. Термос надо вернуть.
Девушка колко зыркнула на неё светлыми, как ясное январское небо, глазами, выпила остатки остывшего чая и отдала термос. Батя тем временем высадил паренька и сказал ему вслед:
Домой, понял?
Им со Славой было достаточно одного молчаливого взгляда глаза в глаза, чтобы понять друг друга. Батя ни о чём не спрашивал, Славатоже. А Виталик обескураженно перевернул пустой термос, вытряхивая капельки.
Вот и попил чайку...
Сегодня стало меньше не одним, а двумя протоколами.
*
Два парня курили на балконе, набросив на плечи куртки. Зимний сумрак дышал острым холодом, скрывая лица ребят. В одном из окон соседнего дома мерцала ёлка.
Слушай, ну, Каринка классная. Красотка прямо. Модель.
Ага... Недотрога вот только.
Ничего. Все они недотроги до первого *уя.
Я думал, ты с Лилькой встречаешься.
Да пошла она в жопу. Сука тупая. И шлюха. Нет, только Каринка. Я не я буду, если она не станет моей!В голосе парня слышалась хрипотца мечтательного вожделения.