Да нет, что ты! Не говори глупостей! Ну что такое Вита? Имя как имя, и ничего больше! А если говорить совсем честно, то я всегда стыдилась своего имени И людям оно никогда не нравилось
Я заметил, как после сказанного её разум омрачила какая-то давняя тяжёлая дума. Мне так не хотелось видеть её грустящей, только не сейчас, и потому я упорствовал, показывая свою глубокую уверенность в сказанном мною.
Знаешьначал я издалека. ! Я правда так считаю С этих двух вещей всё начинается, и только на них всё и держится. Лишь с тем я буду открыт, лишь тому я протяну руку дружбы, лишь на того я возложу свои надежды, кому я верю и кто верит мне. И лишь в того буду верить я, кто поверит в меня. Да, должен признаться, иногда я лгу, но я никогда не делаю этого просто так. Если мне приходится обманывать, значит, того требует от меня случай. Иногда это банальная самозащита, так как я не собираюсь жертвовать своей жизнью из-за глупого предрассудка, поучающего, что врать нельзя. Иногда я поступаю так, когда хочу отвернуть от себя человека, и выходит, что эта намеренная ложь направлена против меня самого. И всё же, несмотря на всё только что сказанное, я считаю себя в высшей степени честным, искренним и преданным. Поверь, я никогда не стану манипулировать чувствами другого человека, и если я совру ему, то всё же не причиню вреда. Но какой бы то ни было обман касается лишь людей, далёких от меня. Тех же, кого я подпускаю к себе ближе, я не стану щадить и не стану ранить, они услышат от меня всегда только правду, и ничего, кроме неё Так что когда я говорю тебе, что твоё имя прекрасно, так оно и есть! А сейчас я могу поклясться, что никогда ты не будешь мой обманута. Верить в это или же нетдело твоё!
Она ничего на это не ответила, но после сказанного мы разговорились так бодро, что, не успевая дослушать, перебивали друг друга. И вовсе не из-за недостатка интереса, а потому лишь, что находили между нами столько общего, что не могли никак удержать наплывов чистых, сильных, таких красивых чувств и эмоций, возникающих в людском общении. Ни один из нас просто не был в силах молчать, ведь мы молчали так долго, прежде чем встретили друг друга. С упоением подхватывая мысль одного, другой продолжал её, раскрывая и заостряя. Во время этого я поймал себя на мысли, что мне ещё никогда не было так легко и так хорошо с кем-то. Я ощущал себя таким живым, таким полным жизни! Я ощущал, как жизнь неслась по моим венам. Разливаясь по всему телу, она била мне в голову и, опьяняя, поднимала всё выше! Всё выше к небу, выше к солнцу и ко всем моим высшим надеждам! Жизнь поднимала меня к самой жизни! Всё вокруг снова обретало свой цвет, и в небе я снова видел звёзды! Я опрокинул свою голову и стал смотреть, с жадностью и любовью впиваясь в них! И я упивался! Я упивался каждой минутой, каждой секундой, проведённой так, проведённой здесь, проведённой с ней! И я не смел позволить тяжести вновь овладеть мной и столь драгоценным мгновением моей ничтожной жизни. Я рассказывал ей о себе, избегая всего дурного, грустного и жалкого, а ведь только эти слова и были отражением всего того, что было со мной и что было во мне. Порой я даже сам удивлялся тому, как мне удавалось разыскать в своей жизни хоть что-то светлое, доброе и достойное этой самой жизни! Бесспорно, многое я сильно приукрасил, но того требовал момент. Я просто не мог омрачить весь тот свет, пролившийся на меня тогда. Я не мог омрачить сиюминутную радость момента! Мне было так весело и тепло, как никогда прежде, и я проклял бы себя, если бы посмел реальности погубить это тепло. Думаю, она понимала это не хуже меня. Ведь не радость сближала нас, а горе и страх. Я был уверен, что, приходя ко мне, она ждала вовсе не веселья и простора, а глубокой ямы! Но ямы, в которую мы прыгнем вместе. Страх, неумолимо завладевший взором, такой была истинная причина нашего знакомства. Оба мы осознавали весь ужас происходившего в тот день, и потому она пришла, пришла за бессмысленной поддержкой, за тем, чтобы не потерять единственного, кто понял бы её переживания. Всё это она знала и держала в голове, точно так же, как и я. Её слова о собственной жизни были слишком сладкими, чтобы быть правдой, но того требовал момент, и мы оба это понимали. Как два безумца, мы рассказывали друг другу о невероятно счастливых небылицах, смеялись и радовались им. Хоть я пообещал ей никогда не врать, но моя ложь в эти минуты вовсе не являлась ложью. Она знала, что я лгу, я не обманул её. Мы играли друг с другом, ну и пусть! Того требовал момент! Я поведал ей о своей работе на палубе, избегая при этом, собственно говоря, самой работы, я говорил о том, как я счастлив, что мне выпала возможность, занимаясь своим делом, смотреть на небо и на солнце. Моя ложь словно лежала на её ладони, и она осознанно принимала её в те минуты за чистую монету. Так же поступал и я, когда она говорила мне, как без ума она от своей участи кормить людей высшего на Корабле ранга. Ведь она несла жизнь, ведь она несла им лучшее в жизни, что можно было уложить на одной-единственной тарелке без какой-либо задней мысли! Ну как можно было не поверить в эту сладкую ложь, гнездившуюся в каждой произнесённой ею фразе? Ведь она была служащей у таких, без единого сомнения, высоких во всех своих проявления людей. Ведь она приносила им еду высшего сорта, оставаясь при этом вынужденной довольствоваться жалкими помоями, которыми давился и я, а вместе с нами и большая часть жителей Корабля. Ну как можно было не порадоваться за неё? Ну как можно было не поверить в счастье и чудо на этом прекрасном судне, услышав о такой волшебной возможности быть хотя бы частью жизни, проходившей в жалком довольстве собой? И я был, конечно же, приятно удивлён и обрадован такой завидной участью, как быть на посылках на высших этажах нашего прекрасного мира. Так сидели мы и искренне радовались нашей фортуне быть на Корабле такими, какими мы были, пока первые лучи солнца не зажгли небо, окрасив его в ярко-бордовый, кровавый цвет. Такое чудесное явление невольно заставляло слёзы заполнять наши уставшие глаза.
Каждый день мы прощаемся с рассудком, и мой день уже принуждал меня сделать должное, расстаться с днём ушедшим, с моей радостью, с Витой, и идти спать, идти на еженощную смерть, необходимую для сохранения жизни. Я никак не мог отказаться и прервать цикл смены жизни и смерти. Смерти сознания во мгле ночных мечтаний. Смерти в сновидениях, историях, лишённых смысла, но в то же время обнажающих наши мысли, страхи и желания. Так и поступают с нами Сны, они берут всё самое тайное и сокровенное, что в нас есть, и пересказывают нам это причудливыми образами, сотканными из нашего нутра. Поистине, Сонэто дурак, глупец и безумец, пересказывающий нам нас же самих самыми странными словами и самыми пёстрыми картинками, какие только имеются в его распоряжении. Но сегодня я не хотел выслушивать его глупые истории, я не был готов расстаться со своим рассудком и умереть на ночь как человек. Умереть как сознающее себя и мир вокруг животное и отдаться во власть бессознательного бреда и безумия. Я был жив и живым хотел остаться. Остаться здесь с Витой, с нашими дурацкими историями о жизни, делавшими нас хоть немного счастливее и жизнерадостнее. Я не хотел отпускать этот день и отдавать его на съедение воспоминаниям и слепому забвению. Я по-настоящему хотел жить, и я жил! Жил сейчас, жил мгновением, жил Витой! Она также понимала наше поражение, причём понимала также всю его фатальность и неизбежность. Я же в те минуты отказывался это поражение признавать, но вера в какой бы то ни было успех зиждилась исключительно на Вите, и когда она сказала, что нам пора идти, вся моя уверенность оказалась вдруг растоптана и подчинена суровой необходимости. Простившись с великолепным днём, я поднялся вместе с ней с борта, и мы отправились, провожаемые рассветом, спать.
21
Прощаясь, мы пообещали друг другу встретиться как можно скорее. Мы, конечно, не знали о том, что за поворотом, но я сказал Вите, что буду ждать её там же, что бы ни случилось.
После этого мы разошлись. Я отправился в свою нору, но если в последнее время я был кротом, то сегодня я ощутил, как чувства снова хлынули в моё тело и наполнили его как безмятежной, детской радостью, так и горем и роковым страданием. Ещё только подходя к своему жалкому жилищу, я ощутил, как боль начала жадно вонзать свои зубы в мою мягкую плоть. Горечь утраты вливалась в меня, словно в опустошённый бокал. Когда же я зашёл в каюту, осознание горя, сковывавшего меня цепями прошлого, явилось ко мне во всепоглощающе голом виде. Вита вернула меня к жизни, но вместе со способностью радоваться явилась также и необходимость страдать. Взгляд Либера, сочившийся из глубоких ран произошедшего, пронзал мою душу, словно острыми кинжалами, заточенными до предельной остроты самой сутью существования. Словно поражённый проказой, улёгся я в колыбель на время исцеляющего душу Сна, который пядь за пядью отнял у меня способность мыслить, а вместе с тем и страдать.
22
Блуждания во тьме измотали моё тело и изрезали его, теперь на нём почти не оставалось нежных просветов. Всё покрыли собой многочисленные раны, словно трофеи и символы, ведавшие о тяготах, с которыми мне пришлось столкнуться. Но не все раны могли быть превращены мною в шрамы. Некоторые из них оказывались настолько глубокими, что продолжали без конца пускать и высасывать из меня красную, красную кровь. Каждая из ран была тем бездонным колодцем, ступив в который, ты оказывался потерянным в пучинах тоски и лишался всяких надежд на выживание. Стремление выжитьвот как звался тот кровожадный господин минуты, который заставлял меня волочить уставшее тело вдоль тёмного коридора. Коридор был длиннее чего бы то ни было, с чем я мог столкнуться, и всё же оставался так мал Прохождение через него поглотило бы всё доступное мне время, но в итоге составило бы всего-навсего жалкий миг, пролетевший незаметно. Путь длинился, укорачиваясь, не подавая мне ни единого намёка на то, каким в конце концов будет его протяжённость. Не успев начаться, он уже сулил прерваться. Но я был не единственным, кто подпадал под власть пути, всё живое сковано его нерушимыми цепями. Начало всегда таит в себе и конец. Любая жизнь, развиваясь и расцветая, погибает, тухнет и блекнет. Но весь путь, включая в себя начало и конец, оставался и навсегда останется покрытой мраком тайной. Любые просветы во время путилишь химеры, готовые покинуть тебя в любой момент. Мне казалось невозможным, что Либер мог покинуть меня, и до сих пор кажется, вернее, я бы хотел, чтобы мне так казалось
Свет потух, и коридор вновь заполнила тьма. Единственное, что осталось, единственное, что не покидало меня никогда, единственное, что ощущалось везде, то чувство, которого не нужно было ждать и жаждать, оно всегда приходило само, . Не существует ничего более реального, чем страх! Страхэто самый верный друг, заменяющий друзей умерших. Но страх всегда только предвестник ещё более страшных вещей, а за всеми самыми страшными вещами кроется смерть. Страхэто предвестник смерти. Реальностьэто страх смерти. Трус всякий, кто бежит от правды!
Я слышу стук в дверь, он выдёргивает меня из моих дум. Я смотрю по сторонам и понимаю, что я всё ещё в коридоре. Кто-то стучит в дверь. Я иду на стук. Темно. Мои чувства утихли, и сердце притаилось. Кто же стучит? Ничего не видно. Постепенно глаза привыкают к тьме, они всегда к ней привыкают. Теперь я вижу свои руки, они тянутся к источнику звука, я бреду к нему. Стук усиливается, я на верном пути. Показывается дверь, она белоснежно-белая и мне даже начинает казаться, что она светится. Похоже, это конец коридора, и он озарён белым пламенем. Стуки становятся всё громче и жёстче. Дверь, по-видимому, очень хлипкая, она ходит ходуном от каждого удара. Мне кажется, что она вот-вот не выдержит. Вдруг дверь распахивается. Тусклый свет слепит глаза, пытаясь меня обмануть, а на его фоне возникает тёмный силуэт. Я уже видел его. Своим появлением он наводит на меня ужас. У меня нет другого выхода, я вынужден бежать.
Теперь я слышу биение сердца в висках, а удары моих ног о поверхность пола подо мной разлетаются по коридору, заполняя его безнадёжным криком эха. Вопль эха перекрывается тяжеловесными ударами, раздающимися позади, каждый последующий из них пугает меня сильнее предыдущего. Я вновь бегу на пределе своих сил, не зная, что за новым поворотом. Ведь мой путь, остававшийся до сих пор прямым, сейчас искривляется и превращается в хорошо знакомую мне сеть лабиринтов. Силы покидают меня, и я уже готов остановиться, но слабый проблеск света, увиденный мной где-то вдалеке, придаёт мне веры в хороший конец. Он сочится из-под двери неизвестной мне каюты и тихо расползается по маленькому участку пола, принуждая тени немного расступиться. Я на вечном пути. Я не знаю ничего способного дать отпор тьме, но белый огонёк загорается в моих глазах, одаривая меня светом надежды. Подбегая к двери и дёргая за ручку, я обнаруживаю, что она заперта. Быстро бросая взгляд в сторону, я вижу приближающийся силуэт, он совсем близко, и лишь какие-то жалкие мгновения отделяют меня от встречи с ним. Тогда я принимаюсь отчаянно тарабанить в дверь. За ней слышится какое-то движение, и затем, к моему великому удивлению, она отворяется.
Сигниф, это ты? Что ты здесь делаешь так поздно?, вовсе не упрекая меня, а скорее допытываясь из простого и невинного интереса. На её лице блеснула улыбка.
Вита! Прошу, пусти меня! , посмотрев в темноту. Никого. Только мы, и более ни единой души. Она медленно высунула голову из комнаты и посмотрела туда же, куда и я. Пока я пребывал в оцепенении, воцарилась тишина, и стук моего сердца заполнил её. Она услышала это и посмотрела на меня уже совсем иначе.
Что это с тобой, Сигниф? В чём дело? Что-то случилось? Она поднесла свою руку к моему лбу. Да ты весь горишь! сказала она взволнованно. У тебя сильный жар. Почему это происходит? Ты болен? Входи же скорей! В коридорах такой сильный сквозняк Тебе сейчас нельзя здесь находиться!
И она втянула меня, неподвижного и безмолвного. Усадив меня на кровать, она мигом закрыла окно, из которого дул холодный ветер, и села рядом со мной. Я потупил свой взгляд и направил его в пол, но ей всё же удалось его уловить. Она заглянула глубоко в меня своими широко раскрытыми голубыми глазами и спросила: «Ну что же случилось? Прошу тебя, расскажи мне всё как есть!» Эмоции переполнили меня, и не найдя, что ответить, я расплакался. Я был более не в силах держать свою голову, и она начала падать вниз, но Вита подхватила её и прижала к себе. Я услышал, как бьётся её взволнованное сердце и звучит прерывистое дыхание. Как бы я ни пытался, мне не удавалось взять себя в руки, и слёзы потекли из моих глаз с ещё большей силой, намочив её. «Ничего, ничего, . Всё будет хорошо, вот увидишь» Я всё никак не унимался. Боль утраты и страх смерти обжигали мои сердце и душу, как никогда прежде, и тогда она сказала: «Ничего не бойся, только не бойся Ты не один, я никогда не оставляю тебя, слышишь?» Её слова успокоили меня, и хоть слёзы так и продолжали струиться из моих глаз, я был счастлив находиться с ней рядом. Я осознал, что хотел бы навсегда остаться здесь, в её объятьях, и слушать биение её тёплого и полного жизни сердца, но
23
Звон беспощадно пронзает сознание и возвращает меня к жизни. Суровое холодное утро уже стоит у окна, поджидая моего пробуждения. Солнце встало и теперь жертвует своим светом для освещения Корабля. Ещё один день наступил, и теперь настал мой черёд наступить на пол, стелящийся у кровати в моей каюте, и отправиться навстречу этому серому дню. Первый вдох, первое напряжение мышц, первый шаг дались мне, как всегда, непросто, но вот я, разбитый, уже иду на завтрак. Духота, духота, духота и мерзость во рту, а затем палуба и мутная вода в ведре, и вода на палубе, и швабра в руках, в моих руках
И вот я переступил через этот день в пламенном ожидании встречи с Витой, и вот сижу я, свесив ноги над пропастью, над бездной, раскинувшей свои владения на беспредельные просторы. И звёздыбездонные колодцы счастья и тайн, забившие собой просторы неба. Ступи в одну из них, и ты пропал Каждая из нихзагадка бытия и смысл вечности.
Морской ветер развивает мои волосы, и я жду, жду прихода Виты, и вот она приходит, она уже близко, она садится на борт, здоровается. Я пытаюсь скрыть свою грусть, но она различает её в моём поведении и спрашивает:
В чём дело? Что-то случилось?
Я не могу больше укрывать от неё свою боль и говорю:
Ты так и не ответила мне тогда, почему ты пришла
Она напряжена, но она ждала этого вопроса и знала, что придёт час, когда нужно будет на него ответить. Она собирается с мыслями и говорит:
В тот роковой день я увидела в твоих глазах те же чувства, что наполняют и меня. Поэтому я пришла, ты близок мне более чем кто-либо другой, и найдя тебя однажды, я не могла так просто потерять тебя. Произошедшее взбудоражило меня не менее сильно, нежели тебя
Здесь ты ошибаешьсясказал я тихо, но поздно опомнившись, понял, что это могло прозвучать грубо.
Почему ты так думаешь?» спросила она нисколько не смутившись.
Всё дело в том, , подбирая слова, всё дело в том, что тот парень, которого казнили, был моим другом Другом Ах, наша дружба не успела по-настоящему побыть на этом свете! Слишком быстро скончалась она, несчастная наша дружба! В моей жизни не было никого более драгоценного, чем он, и теперь, понимаешь, я не знаю, как мне дальше жить Вероятно, своим появлением ты спасла меня от ужасной кончины. Не приди ты тогда, я бы не сидел сейчас здесь, на борту Мне незачем теперь жить, он был всем, что я имел.