Она взглянула на меня своими чудесными голубыми глазами, полными тоски, и сказала:
Прости меня, пожалуйста. Я и помыслить не могла, что Ты прав, я не знаю твою боль.
Тебе не за что извинятьсясказал я, словно в оправдание своей резкости.
Что же ты чувствуешь сейчас? спросила она с невинным тоном в голосе.
Я не знаю, , нам всё время кажется, что, потеряв близкого человека, мы разрыдаемся на месте, не в силах сдержать такой сильный порыв эмоций. Но всё это не более чем фантазии, на самом деле твою реакцию довольно сложно распознать со стороны, ты просто замираешь и замыкаешься в себе, всё происходит внутри тебя. Мысль о случившемся разгорается сначала, как маленький фитилёк, который в конце концов приведёт к взрыву. И никто тебя не пожалеет, люди не способны на это. Ох уж эти овцы, одни овцы Либер был единственной нитью, связывавшей меня с жизнью, и вдруг его не стало. Поначалу я потерял всякую способность чувствовать что-либо, и как мне видится сейчас, это было для меня более чем хорошо в таком положении. Но ты вернула мне эти самые чувства, и теперь мне безумно больно и страшно жить.
Веришь или нет, но я понимаю тебя, сказала она с видимой грустью в сердце. , я принесу кое-что.
Сказав это, она отлучилась ненадолго. Пока она отсутствовала, меня не покидали мысли о том, как глупо я всё это сказал. «Поняла ли она меня на самом деле? Может, не нужно было это вот так вот на неё вываливать? , люди всё время говорят глупости, и даже если что-то представляется им трагичным, важным или величественным, слова не способны передать весь смысл испытываемых душой чувств. В конце концов, выходит одна лишь глупость Слова коварны и обманчивы. Словасловно кривые ступеньки: они поднимают тебя ввысь и в то же время сулят тебе падение. Если бы ты шёл по ровной тропе, то слово оказалось бы тем камнем, о который ты споткнёшься и свернёшь себе шею. Я не доверяю словам Ах, если бы мы могли воспринимать мир без слов! Они непременно его ограничивают. Чем больше слов человек знает, тем больше видит он в мире! Но зачем нужны нам эти коварные посредники? Не лежит ли у нас и так всё перед глазами? Нужно только воспринять! Ах, если бы люди могли понимать друг друга без слов! Всякая глупость исчезла бы, ведь именно в словах прячет человек свою глупость и лелеет её! Ты говоришь и ждёшь, что человек представит всё тобою сказанное, как видится оно тебе, а он представляет совершенно иначе и притом ещё убеждает тебя, что правильно всё понял, но это ложь, это всегда коварная ложь, причём чаще всего человек обманывает не только тебя, но и себя самого. Обнадёжить в такой ситуации может лишь то, что человек согласится с тем, что на самом деле он тебя не понимает и может только строить догадки о твоих реальных чувствах. Но, к сожалению, большая часть людейослы, до последнего упорствующие в своём незнании и до последнего доказывающие свою осведомлённость в каких угодно вопросах. И скорее тебе удастся переубедить осла, чем человека. Каждый человекэто сумасшедший безумец, непременно верящий в какую-нибудь чушь! Безумство его безумия в том, что не знает человек о своём безумии! Самое грустное, что это касается любого из нас, мы просто не можем жить без веры в глупость. Ах, много разных вер имеется у человека, и всё они, увы, ошибочны Человек не способен выдержать мир таким, какой он есть, и потому без конца выдумывает нелепые сказки, убаюкивающие и затуманивающие его разум, а без них он довольно скоро становится трупом. Так что безумен каждый, и я в том числе, подобные мысли наводят на меня ужас. Когда ты забываешь об этом, общество людей успокаивает тебя. Ты спокоен, ведь вокруг так много таких же, как ты! Но всё это лишь до поры до времени, потому что как только один из них открывает свой ротвсё пропало! В тот же миг к тебе приходит осознание того, что ты окружён сумасшедшими душегубами! И посмей ты не поддержать одного из них в его безумии, ты тотчас окажешься разорван в клочья! И они мнят ещё себя нежными розами, но каждая роза имеет шипы! Твоё счастье, если не находишься ты в их власти! Единственный выходмолчать или подыгрывать, а если хочешь рискнуть и сказать человеку то, что ты думаешь на самом деле, перед этим тебе стоит хорошенько поразмыслить и как можно надёжнее обезопасить себя тем или иным способом. Правду можно говорить лишь тем, кто ниже или равен тебе, но даже в этом случае ты рискуешь получить нож в спину. Мы довольно хорошо умеем сопереживать другим, но за этим всегда таится доля актёрского мастерства, и чем лучше человек разделяет твои переживания, тем более искусный он актёр, игрок и обманщик. Люди не в состоянии полностью понять друг друга никогда, как бы близки они ни были Но есть ещё одна вещь, которая складно дополняет эту суровую картину, человек плевать хотел на человека. Люди не в силах понять друг друга не только лишь по причине их тупости и безумности, но и потому, что каждый из них является страшным эгоистом. Более того, самый эгоистичный из людей тот, кто эгоистом себя не считает Такой человек является обладателем настолько высокого самомнения, что мысль о собственной эгоистичности не укладывается в его черепе вовсе! Люди похотливо глядят друг на друга, высматривая выгоду для себя любимых и выискивая «пользу», а если ты имеешь достаточно дерзости, чтобы обмануть ожидания этих сладострастников и поступить так, как хочешь именно ты, то последствия не заставляют себя долго ждать. Шквал обвинений в эгоистичности и нарциссизме, которым ты подвергнешь себя, будет только началом. Если ты и впрямь дерзнёшь жить свободно, то мигом лишишься этой самой свободы, угодив в кандалы, потому что свобода для каждого из этих трусливых, податливых, подлых, самовлюблённых и пошлых свинейэто жизнь по предписаниям свинарника. Почему ты не можешь жить иначе? Каждая свинья ответит тебе чётко и ясно, что свинарник вынужден защищать себя от всего, что не валяется в грязи, чтобы сохранить себя. Так что каждому безумцу, не желающему утопать в грязи, среди «нормальных» свиней делать нечего! Мысли душили меня, и я было попытался переключиться и перестать об этом думать, но одна из них выступила на фоне всех остальных и завладела мной. «В голове так много слов, которые некому сказать» произнёс я с грузом на сердце.
Но тут вернулась Вита, прервав мои размышления. «Смотри, что у меня есть, сказала она со странным задором в голосе. В руках у неё была прозрачная стеклянная бутылка с мутным содержимым. Я принесла нам выпивку!» Отнесясь к её затее с подозрением, я попытался было отказаться, но Виту было не унять и не разубедить. «Пей давай! сказала она с ухмылкой на лице. Просто доверься мне и пей, вот увидишь, тебе полегчает!» Не в силах более сопротивляться, взяв бутылку и понюхав содержимое, я испытал отвращение и, отказываясь, протянул бутылку Вите, но она её не приняла. Делать было нечего, и я сделал большой глоток. Возникло ощущение, что мне выжгли горло, а затем и желудок. Глаза заслезились. Я широко раскрыл рот и, жадно глотая воздух, спросил:
Что это за дрянь?
Это алкоголь. Если есть желание, его можно раздобыть в столовой. Я бы назвала его лекарством от жизни, некоторые вещи без него никак не вынести, поэтому почти каждый на Корабле пьёт алкоголь. Беда и спасение в том, что глупых людей он делает ещё глупее, а умным даёт возможность отдохнуть от их ума. Несмотря на всё то разрушение, какое он несёт человеку, алкоголь всё же является полезной и необходимой вещью», объяснила она просто и доходчиво. Я выпил ещё и передал ей бутылку. Вита с радостью приняла её и отхлебнула.
Как же он действует? спросил я у неё тогда.
Сейчас почувствуешь, ответила она беззаботно
И я почувствовал. Меня слегка повело в сторону, голова немного закружилась, и всё вокруг еле заметно поплыло. Моё тело расслабилось и освободилось от невидимых оков, мои движения больше ничего не сковывало. На душе стало спокойно и безмятежно. Ничего подобного я никогда не чувствовал. Напиток вымыл из моей головы всё лишнее. Он забрал мои мысли, очистил их и вернул в совершенно другом виде, и, успокоившись, они расплывались, становясь похожими на морскую гладь, не колыхаемую ни единым сомнением. Мои убеждения кто-то будто разложил по полкам, после чего я смог гораздо лучше плести логику рассуждений. Так правдиво и правильно, как в этом состоянии, я не видел мир никогда прежде. Сейчас все противоречия пропали, и мне предстала будто полная его картина. Все самые ужасные вещи вспыли в моём мозгу, выстроились в ряд и глазели теперь в ожидании моей реакции, но мне не было страшно. Я мог смело взглянуть в их чёрные глаза. Они больше не были в состоянии ранить меня.
Сильное желание толкало на беседу. Думалось, что скрывать мне теперь нечего и незачем. После некоторого молчания я заговорил и сразу почувствовал, что удаётся мне это гораздо лучше, чем когда-либо.
Что ты думаешь об этом месте? спросил я
Мой вопрос оказался для Виты весьма неожиданным, и, ни секунды не думая, она решила уточнить:
В смысле, о чём это ты?
Я ожидал такой реакции и спросил:
Что ты думаешь о Корабле?
Не зная, что ответить, но нисколько при этом не смутившись, она сказала:
Я даже не знаю Обычно, когда я нахожусь на работе или в толпе безмозглых людей, меня так и разрывает изнутри. Мне хочется закричать каждому в лицо, что я по поводу всего этого думаю, но мне приходится молчать. А сейчас, когда я могу наконец высказаться, слова пропали, в голову ничего не приходит Так что не подумай, что я пытаюсь укрыться или не хочу высказывать своё мнение, вовсе нет, я просто не в состоянии высказать его сейчас, но я бы с радостью послушала тебя. Если ты хочешь излить душу, то самое время это сделать.
Я тяжело вздохнул и заговорил:
Не знаю, с чего начать Понимаешь, , и единственный выходэто броситься за борт и опередить события. Маленьким, призрачным проблеском надежды в бесконечной тьме отчаяния для меня был Либер. Только он, как мне казалось, мог выручить меня из этого тлена, но в конце концов не сумел выбраться даже сам. Его смерть оборвала всякую спасительную нить, которая у меня была. Хотя сейчас я уже и не верю, что у меня была эта нить.
Я умолк. Вита, взволнованно смотревшая на меня всё это время, отпила немного и передала бутылку мне со словами:
Но пока ты жив, всё возможно! Разве это не так? Ты сам сказал, что мы совершенно ничего не знаем, так откуда же в тебе такая уверенность насчёт того, что ты говоришь?
Ты сама-то веришь в эту чушь? «Пока ты жив, всё возможно!» Это верно, тут не поспоришь, потому что ты даже представить себе не можешь, откуда нападёт на тебя завтра несчастье! Какой мир, такой и взгляд на него! Я уверен, ты знаешь об этом не хуже меня, просто боишься признать, , слегка повысив голос, и выпил ещё.
Я уже привык к своему состоянию, и мне не хватало той поразительной лёгкости, какую я ощутил вначале. Она также повысила голос и резко ответила мне:
Да, прав! Может, мне и впрямь страшно! Все твои мысли мне знакомы, и я знаю, о чём ты говоришь, но я не даю удавке затянуться у себя на шее. Я не бросаю своей последней надежды, потому что без неё, кроме как прыгнуть за борт, ничего не остаётся. Не нужно говорить мне, что надеждаэто страшнейшее из зол, я и без того это знаю, но не хочу умирать и не хочу, чтобы умер ты. Поэтому я и пытаюсь, как могу, удержать тебя на плаву! Всё, что ты сейчас сказал, я увидела у тебя в глазах тотчас же, как ты впервые взглянул на меня. Потому я и пришла! Я пришла помочь тебе, спасти тебя, и если ты не примешь эту помощь, ну и пусть! Я всё равно буду рядом, я не дам тебе думать об этом!
Пока Вита кричала на меня изо всех сил, я впервые понял, что ещё тянуло меня к ней. В этот момент, когда все мышцы на её лице были напряжены, оттачивая эмоцию за эмоцией, смысл за смыслом, слово за словом, а локоны её длинных ярко-рыжих волос бросал из стороны в сторону могучий ветер, я увидел, как она была красива, как были красивы её голубые бездонные глаза, словно два бушующих моря, устремлялись они на меня сейчас в гневе, как была красива её нежная, дышащая жизнью кожа, её брови, её нежные, хрупкие руки, направлявшие мне в лицо обвинения. Я чувствовал всё это и раньше, но только сейчас я осознал это чувство. Я осознал, что был безумно влюблён в эту горевшую синим пламенем девушку. У меня появилось непреодолимое желание поцеловать её, сказать, что я сделаю всё, как она скажет, поверю в любую глупость и буду жить, жить ради неё.
Ещё мгновение, и я уже не могу удержаться и вонзаюсь в её пылающие от ярости губы. Вита застывает. Некоторое время она неподвижна. Я чувствую, как её гнев остывает и то чрезмерное напряжение, которому она подвергла своё тело, уходит. Придя в себя, она не сопротивляется, наоборот, теперь я оказываюсь в её власти. Внезапно она отталкивает меня и говорит:
Не оставляй меня, слышишь!
Не оставлю, спокойно отвечаю я.
Не смей даже думать об этом! продолжает она
Не посмею, отвечаю я всё так же твёрдо.
Навсегда? , и вопрос этот мне более чем понятен.
Навсегда! отвечаю я, и мы снова утопаем в поцелуе.
24
Мы всё ещё сидели на палубе, когда солнце начало разгораться далеко за горизонтом, и первые его лучи отразились от опустошённой бутылки, которая валялась неподалёку от нас. В мыслях всё крутилось и крутилось лишь одно слово: «Навсегда».
Но пришло время расставаться. Вита знала об этом не хуже меня и потому оставалась безмолвной. Мы сидели дальше. Ночью было довольно прохладно, и мы прижались друг к другу так сильно, что увидевший нас подумал бы, что перед ним один человек. Теперь солнце начинало согревать нашу кожу, но оно также слепило, прорезавшись в наши уставшие красные глаза. Я всё же решился и, одёрнув её слегка за плечо, сказал:
Вита, ну ты же знаешь, что пора
Она остановила меня, приставив палец к моим губам, и ответила:
Я всё знаю, но я не хочу, чтобы этот миг кончался, не хочу, чтобы начинался это нелепый, удушливый день, не хочу, чтобы ты расставался со мной.
Её слова отражали мои мысли. Я испытывал то же самое, но время было беспощадно и неумолимо в своём решениинам нужно было идти. Она немного помолчала, а потом тихо добавила:
У меня есть идея получше, нам вовсе не нужно расставаться сейчас, ты можешь остаться у меня, и мы ещё хоть немного побудем вместе
Ответ ей не требовался, он и так был очевиден и, вероятно, читался в моих глазах. Мы поднялись. Вита взяла бутылку, объяснив, что иначе у нас могут быть проблемы, и увела меня с палубы.
Следующие несколько часов стали лучшими мгновениями моей короткой и жалкой жизни. В её объятьях я забыл не только о времени, я забыл также себя. Я потерял себя старого и нашёл себя нового в её объятьях. В тот момент мир вокруг сузился до нас двоих. Больше ничего не существовало. Удивительно, сколь многое может перекрыть собой женщина в голове мужчины. Ему она может заменить целый мир и занять всю его жизнь. Только я, только она, только прикосновения, чувства. Забывшие мир и жизнь, мы всё же были безжалостно пойманы, звон застал нас невинно и безмятежно лежащими в постели. Он сразу же вернул всё на круги своя, солнце вновь заполыхало за окном, послышались люди, возник вновь и Корабль. День неожиданно настиг нас, суля разлуку.
Первой встала Вита. Копошась и ища свою одежду возле кровати, она толкала и меня на то, чтобы побыстрее прийти в себя и смириться с утратой спокойствия. Не найдя иного выхода, я медленно встал с кровати. Сильно болела, раскалываясь на части, голова. Перед глазами всё шло кругом, к тому же мне жутко хотелось спать.
Когда я оделся, Вита уже ждала меня у двери. Поцеловав меня на прощание, она сказала: «Подожди с минуту и только тогда выходи, я же пойду первая». И как бы сильно мне этого не хотелось, я одобрительно кивнул в ответ. Она же, заметив грусть на моём лице, попыталась меня приободрить: «Не печалься так Вечером жди меня на палубе, и я приду». После этого Вита оставила меня одного. Я сделал в точности так, как она сказала, и спустя примерно минуту вышел из каюты.
За время моего пребывания здесь я всё-таки научился ориентироваться в запутанной сети коридоров, так что я довольно скоро разыскал столовую. Мою задачу упростило также то обстоятельство, что каюта Виты находилась неподалёку от места, где Либер строил свой плот.
Небольшой проблеск бодрости совсем покинул меня, когда я сел за стол. Усталость проявилась настолько сильно, что мне даже показалось, что вилка, которую я держал в своей руке, немного искривилась, и самым интересным было то, что я нисколько этому не удивился. Всё, что я видел перед собой в тот момент, стремительно теряло связь с реальностью. Меня настолько клонило в сон, что я вовсе позабыл, что бодрствую. Пластмассовые или даже скорее нарисованные люди мельтешили перед моими глазами, ещё больше убеждая меня в том, что это не более, чем нелепое сновидение.