Как когда-то уже таяла и млела от него.
Похоже, и до сих пор таю. И ни его поступок, ни моя небольшая месть никоим образом этого не изменили.
Ничего себе небольшая Она могла бы сломать ему жизнь, но, видимо, не сломала. Раз уж были в биографии Германа и Швейцария, и карьера, и успех.
На часах почти восемь, и так неохота вылезать из кровати, но я делаю над собой усилие, попутно отписываясь Островскому, что буду к полудню. Решение провести региональное совещание не из офиса приходит внезапно, да я уже сотни раз это делала. Вся необходимая информация есть на моём ноуте. Нет надобности нестись прямиком на работу.
Вслепую нашариваю тапочки у кровати, подхватываю ноут подмышку и иду на кухню. Заодно и позавтракаю без спешки.
Моё белое царство встречает меня идеальной чистотой. Когда-то я тут сделала прекрасный ремонт, накупила дорогой техники, всяких прибамбасов для кухни. Да, раньше, бывало, я что-то себе готовила. Последнее же время питаюсь едой исключительно на вынос или предпочитаю ужинать в многочисленных заведениях Питера. Мне всё ещё странно возвращаться в пустую квартиру. В командировках я постоянно была окружена людьми, а тутпредоставлена самой себе. Родителей несколько лет назад отправила на ПМЖ к морю. У отца больные суставы, а там он вполне чувствует себя человеком. Да и мама расцвела, ухаживая за собственным домом и садом, а не замуровывая себя заживо в одной из каменных многоэтажек Питера. Друзей у меня тут тоже маловато осталось, это ещё Руслан постарался, а мне потом было не до налаживания контактов. За исключением Риты. Только она в курсе моей истории, и встреча с нейлишнее о том напоминание.
Алёнка подключается самая первая к конференц-звонку и также, как и я, сидит с чашкой кофе в своей гостиной.
Привет, спасибо, что согласилась помочь, искренне благодарю я.
Привет, да всё нормально, я очень рада, на самом деле. Хотя, мой помощник загадочно улыбается, меня никто из компании не выгонял, представляешь. Всё хотела тебе написать, да к родственникам Денчика в гости ездили. А его родня, как чёрная дыразасасывает. Я сейчас в отпуске, но раз такое дело, решила выйти из него досрочно.
То есть не выгонял? повторяю то, что уловила из болтовни Алёнки. Я аж выпрямляюсь и приближаю лицо к монитору.
Ну, мне предложили должность в другом отделе. Наш Нью-Островский не такой уж зверь, как тут все думали. Никого выпирать из компании не собирается. Другое дело, что некоторых не устраивает эти, как бы выразиться пертурбации. А я поразмышляла, взвесила за и против и решила согласиться, но я с тобой, пока нужна.
Слушай, ты очень нужна, бормочу я, всё ещё думая над словами Алёнки, а ты можешь оставаться моим помощником, но с выходом с офис, как думаешь? Я поговорю с шефом.
Ага, могу, но, Варь, мне и на удалёнке очень нравится, она смеётся, поднимая чашку с кофе и салютуя мне. Главное не надо нестись через половину города, да и к началу рабочего дня не опаздываешь.
Мы тихонько посмеиваемся, пока подключаются остальные, и я начинаю наше короткое, как обычно, совещание. У меня нет цели мариновать всех часами, обсуждая текущие задачи, эфемерные «кипиай», и раздавать приказы. В моём небольшом отделе каждый занят своим делом, находится в зоне своей ответственности и не нуждается в контроле. Идеально, в общем.
К полудню, как и обещано, я в офисе. Герман куда-то уехал, и почему-то я облегчённо выдыхаю. Будто бы встреча с ним мне грозит лишним нервяком.
Вчерашнее «знакомство» с перспективными клиентами прошло успешно, и сейчас я решаю накидать небольшой отчёт по этому поводу. В первую очередь, он нужен мне самой. Да и Герману не будет лишним предоставить список дел, который у нас образовался. Строчу ему письмо по электронной почте. Нумерую пункты, по которым у нас остались незакрытые после встречи вопросы. И последним, что уж чистой воды ребячество, добавляю от себя: «выпить по чашечке кофе». Мы же вчера так этого и не сделали.
Ой, кажется, кто-то нарывается, подключается мой внутренний голос, но я с ним абсолютно не согласна. Я ж Островскому не вечер с бокальчиком вина предлагаю, распитие кофетакое невинное занятие.
Ещё в сегодняшнем дне есть что-то странное. Я никак не могу понять, что именно, когда снисходит внезапное озарениетелефон заткнулся. Ну, да, кажется, он ни разу не звонил с момента моего прихода. Хмурюсь, тянусь к трубке. Вроде, есть гудок. Встаю с кресла и приседаю на корточки, желая проверить, всё ли в порядке и подключён ли второй кабель к телефонному каналу. В этот момент в офис вваливается Герман. Шумно распахивает дверь, принося с собой свежесть осенней улицы и собственную харизму, мигом заполнившую приёмную.
Здравствуй, бросает он мне со своей улыбочкой, покачивая папкой в руке.
Смотрю на него из-под края стола и выдаю ответное приветствие.
Ты там от кого прячешься?
От надоедливых директоров, с сарказмом бормочу я.
Герман улыбается ещё шире, демонстрируя сексуальную ямочку на гладко выбритой щеке. Кажется, он в хорошем расположении духа. Выспался. И чем бы не занимался в это утро, не растерял бодрости.
Тебе помочь?
Не надо. Я уже проверила шнур и он в порядке.
А был не в порядке?
Не знаю, телефон молчит с того момента, как я пришла.
Я снова сажусь на кресло, а Герман бросает своё пальто и папку на диван, затем подходит к столу.
А ну, это легко объяснимо.
Я вопросительно приподнимаю брови: раз легко, пусть объясняет.
Сегодня должен был заработать секретарский департамент во всём своём составе. Теперь они перераспределяют звонки. Мимо них никто не проскользнёт, блокируют любой спам и ненужные запросы.
Красота, где ж он раньше был, фыркаю с небольшим возмущением, когда я тут помирала всё начало недели.
Это к эйчарам вопросы.
Повисает секундная тишина, когда мне больше нечего добавить. Наше дыхание почему-то кажется мне особенно громким. Может, всё дело в близости Германа? Он стоит так рядом со мной. Телефон на моём столе внезапно оживает, и я вздрагиваю от неожиданности. А Герман зачем-то обходит стол, встаёт позади меня и тянется к трубке. Совершенно внезапно его левая ладонь ложиться мне на плечо. Дистанция порушена окончательно. Хотя жест совсем не интимный, скорее дружеский. Может быть, даже неосознанный.
Ага, ага, сама ты в это веришь? опять альтер-Варя иронично сдувает пылинки со свежего маникюра.
Да? Да, Островский внимательно слушает, посматривая на меня. Я тихонько выдыхаю, потому как задержала дыхание. Нет. Да. Хорошо. Да. Пауза. Отлично.
Кладет трубку и улыбается.
А мне не до улыбок, ведь его горячая ладонь все ещё лежит на моем плече. Обжигает через ткань блузки. Чувствую, ещё секунда, и тело предательски задрожит от его близости. Неужели Герман не понимает, какой эффект производит на меня? Его касание как бы ненарочное, но на самом деле, ни черта оно не ненарочное, конечно. Самое ужасное, мне некуда деться. Встал со спины и заблокировал все отступы.
Если бы могла, отъехала бы на стуле назад. Вот сделаю и прокачусь по ногам босса. Мне хочется повести плечом, но я не решаюсь, потому что до конца не знаю: а хочу ли я, чтобы Герман убирал руку? Но Островский первым прерывает контакт и выпрямляется, когда раздаётся стук в дверь.
Застыв, я продолжаю сидеть прямо. Герман коротко и громко бросает:
Входите.
В приёмной появляется пара рабочих.
Мы это
Уже в курсе, кивает Островский. Вон та дверь, указывает он.
Автоматически поворачиваю голову в указанном направлении. Знаю, что за дверью большой кабинет, и он пустует. То есть не кабинет, а помещение без всего. Думала, что рассчитан он, вероятно, на дополнительную переговорку, только пока не обставлен.
Пошли ко мне, командует Герман, подхватывая свои вещи с дивана, и я следую за ним без лишних слов. Потому что в приёмной уже завязывается хаос, а я больше всего в этой жизни ненавижу две вещи: ремонты и переезды.
Что там будет? спрашиваю, притворяя дверь и оставляя болтовню рабочих за нею.
Твой кабинет. С мебелью вот только запоздали почти на неделю. Но ты и сама видишь, какой у нас хаос творится. Я ведь не могу всё сам контролировать.
Островский стоит по центру комнаты, не спеша садиться или предлагать присесть мне.
Мой кабинет? переспрашиваю слегка шокированная.
С чего бы ему, выражаясь фигурально, вдруг помещать меня в одно с собой помещение? Не зная, как реагировать, выбираю привычную тактику сарказма.
Больше похоже на кабинет заместителя. Может быть, меня ждут головокружительные перепады карьеры за такой короткий период? Сначала меня разжаловали в секретари, теперь все-таки я дождалась своего отдельного кабинета.
Варя, он приближается ко мне, и я делаю шаг назад, внезапно испугавшись его близости.
Сегодня Герман какой-то странный, и эти его переменыони слегка пугают меня. Потому что я не понимаю, как к этому относиться.
Островский надвигается как туча, готовый накрыть меня своим тёмным крылом. Его руки ложатся мне на плечи, сжимая их слегка. Чувствую электрический импульс, коротко проскакивающий между нами. Ну вот, Герман второй раз за день нарушает дистанцию и позволяет себе более близкий контакт. Не может быть, чтобы он сам этого не понимал! Директора не трогают своих подчинённых просто так без повода.
Все изменилось со вчерашнего дня, когда он впервые за долгое время так интимно дотронулся до меня. Теперь же словно спусковой крючок сработал. Он трогает снова и снова. А я ничего не говорю и никак не показываю, что мне это неприятно.
Варь? он наклоняет голову, пытаясь заглянуть мне в глаза. А я отвожу взгляд, потому что боюсь. Боюсь смотреть на него, когда он так близко. Ты очень мне помогла и помогаешь. Думаешь, я не ценю это? В любом случае, ты знаешь работу изнутри. В курсе большинства проектов. Ориентируешься в данных лучше меня.
Этот ласковый Герман, с которым не надо бороться, будто эхо далёкого прошлого. Он настигает меня, не смотря на все усилия держать дистанцию, не смотря на все попытки забыть.
Ну неправда, смущаюсь слегка. Ты очень хорошо втянулся в процесс управления.
Спасибо, что оценила, усмехается он и придвигается ещё ближе.
В голову врываются образы, в носзапахи. Аромат Германа дурманит и кружит голову. Я не хочу поддаваться, я не поддамся.
Происходит что-то странное. И со мной, и с ним. С моей решимостью, с моей памятью, с моим здравомыслием.
Ни он, ни я не двигаемся, оба молчим. Слова закончились. Только его пальцы до сих пор обхватывают мои руки. Я не знаю, чего он хочет: притянуть или оттолкнуть? И не знаю, чего хочу сама.
Магию разрывает звонок сотового. Мы отскакиваем друг от друга. Я невольно обхватываю себя руками и пячусь к выходу. Когда Островский говорит «алло», выскакиваю за дверь. И мне хочется оказаться как можно дальше от Германа. В другом кабинете, в другом здании, в другой стране, а может быть, даже на другом континенте.
14
Субботаотсыпной. Это я всегда так думала. Только не Герман. Его звонок будит меня, чёрт дери, когда на часах нет и восьми. Не то чтобы я любитель долгого валяния в постели, но я бы отсюда ещё пару часов не вылезала. Обязательно бы поленилась и посмотрела какое-нибудь глупое утреннее ток-шоу с чашкой кофе и бутербродом. Да-да, я ем в постели. Знаю, что так нельзя, но каждый из нас ведь имеет право на небольшие слабости?
Островский оказывается в аэропорту, летит куда-то. Куда именноне уточняет. Да, и не важно, в общем-то. Зато я получаю чёткую схему действий. Надо передать архиважные документы архиважному партнёру. Какой-то швейцарец с личным переводчиком прилетел на несколько дней раньше, чем Герман ожидал. И раз Островский удаляется из города, ответственность перекладывается почему-то на меня.
Со скрипом вылезаю из кровати и без захода на кухню собираюсь в офис. Он пустой, тут нет ни души, ни привычного жужжания голосов, правда, у охраны на входе не возникает вопросов, с чего это я появилась здесь в субботу.
Я слегка на нерве, потому что голодна, и нестись куда-то сломя голову совсем не в моём ритме жизни. Хотя нет, обманываю себя. Раздражена я отъездом Германа, раздражена его как ни в чём не бывало тоном, раздражена фактом, что стоит ему коснуться меня, каждый раз переживаю настоящий эстрогеновый взрыв. Если это не прекратится, нам будет сложно общаться в дальнейшем. Может, с ним поговорить, очертить границы, так сказать? Например, прямо заявить, чтобы он больше меня не трогал.
Ты такая смешная, деточка, подключается внутренний голос, который как всегда не вовремя. И как ты себе это представляешь?
Шеф, у нас проблемы, первым делом говорю я, набрав Германа. Хорошо, что он ещё не в небе. Белой папки нет.
А в ящике ты смотрела? спокойно уточняет он.
Смотрела.
А в нижнем?
Выдвигаю нижний: девственная пустота.
Ничего.
Сижу за столом Островского, закинула ногу на ногу, а очень хочется бухнуть щиколотки на столешницучисто из чувства противоречия.
Ну, я так и думал, выдаёт Герман.
Что? я даже выпрямляюсь. Ты так и думал? Скажи, я ослышалась?
Нет.
Начинаю закипать уже не на шутку. Более всего раздражает приподнятый тон Германа. Будто ситуация его крайне забавляет.
Зачем меня в офис отправил?
Проверить-то надо.
Проверил? Доволен?
Да, спокойно подтверждает он, а теперь тебе надо заехать ко мне домой. Если папка не в офисе, она в квартире. Лежит на рабочем столе.
На рабочем столе? передразниваю с утрированным сарказмом. У тебя, что, так много рабочих столов, что ты их путаешь? Герман Маркович, заведите один на все случаи жизни и больше никаких проблем. Гарантирую! А если виртуальный с удалённым доступомтак удобства не обберётесь.
Мне очень хочется вывести этого айсберга из себя, но он лишь смеётся. Словно я для него лишь забавная подчинённая. Ну, хоть скучать перестал, вроде бы. Впрочем, мне повезло. Будь на месте Германа кто-то другой, я бы не стала так часто острить. Он же и мой босс, и парень из прошлого. Всё смешалось, даже не знаю, а хорошо ли это?
Что за прошлый веквезде таскать с собой распечатки? Берегите лес, Герман Маркович.
Мельникова, я его очень даже берегу. Но на этих документах уже моя подпись и они нужны в оригиналах.
Понятно, тяну я. Ладно, куда ехать?
Не то чтобы мне очень хочется побывать у Германа дома, но некая доля любопытства меня раздирала. Как выглядит его дом? Где он живёт? С кем? Ну, если передать документы некому, явно, ни с кем.
Не факт, не факт, снова просыпается внутренний голос.
Я сброшу адрес сообщением, поясняет Островский, а после небольшой паузы добавляет:но сначала тебе надо заглянуть к моей маме за ключами.
Настроение падает резко, будто бы меня головой окунают в ледяную воду.
На Всеволода Вишневского? охрипшим голосом уточняю я.
На Всеволода Вишневского, подтверждает Герман. Адрес я сброшу.
Я помню, где это, бормочу я. Сейчас займусь, и даю отбой.
Если бы документы не были нужны так срочно, как утверждал Герман, я бы к нему ни под каким предлогом не поехала. Это ещё один пласт воспоминаний, который мне совсем не хочется вскрывать. Ещё и предстать перед лицом Лидии Васильевны после того, что я сотворила с жизнью её сынавыше моих сил. Куда проще заползти в нору и тихо шипеть оттуда на Германа, совсем другоевстретиться с человеком, который относился к тебе, как к родной дочери, а ты его по фактупредала. Сделала больно её сыну.
Но ведь и он сделал тебе больно?
Неважно сделал, но не сломал.
Подношу руки к щекам и кладу ледяные ладони на горячие щёки. Что это? Стыд? Стыд и страх.
Мне нужно время собраться с мыслями и с силами. Чтобы Герман не говорил про срочность, время ещё есть. Встречусь я с его швейцарцем и этим переводчиком попозже. Пока же зайду в кафе, позавтракаю и спокойно проиграю про себя все возможные сценарии встречи с матерью Островского.
Через почти два часа я на Петроградке. Стою у шестиэтажного жёлтого здания и мнусь. Ещё зачем-то ругаюсь на Германа. Какой нехороший сын, думаю про себя, деньги есть, а мать до сих пор живёт в коммуналке.
Ох, сколько времени мы тут с ним проводили. У семьи Германа здесь было две комнаты из четырёх. Одна такая большая, что в ней поместилась бы вся моя квартира на Шпалерной. Только в те дни мы по очереди зависали то у него, то у меня. Занимались всякой ерундой, которой занимаются влюблённые пары, отсыпались после ночных прогулок по городу, строили планы на будущее: например, как рванём на будущий год в Рио опять. Только не было у нас ни Рио, ни будущего, планы рассыпались в прах, а дорогу в этот район я предпочла забыть. Только каждый раз проезжая по набережной Карповки мимо знакомого перекрёстка, чувствовала, как у меня сосёт под ложечкой, и горькое чувство ностальгии перерастает в беспросветное отчаяние.