Пользуясь тем, что малышка спит, везу Элю домой с целью принять душ и переодеться, а также захватить некоторые вещи с собой в клинику.
Однако бывшая жена первая проскальзывает в ванную и торчит там уже добрых полчаса, а мне нужно еще купить себе по дороге что-нибудь поесть, так как днем было не до этого. Не хочу есть тут, на кухне как раз няня с ребенком, а я видеть его не могу. Каждый раз нутро обжигает, словно кислотой и бесполезно говорить себе, что ребенок не виноват. Он олицетворение того, о чем я мечтал и так и не получил.
Потеряв терпение, подхожу к ванной и стучу дверь. Нет ответа. Прислушиваюсь и, поняв, что шума воды нет, решаю, что Эля уже вышла, но, войдя внутрь, обескураженно замираю, видя, что она лежит на полу, замотанная в полотенце, которое задралось, обнажая ее тело, и похоже, потеряла сознание.
Страх жестко хватает за горло и перекрывает доступ кислорода.
Эля? быстро оказавшись на корточках, слегка тормошу ее.
Она не реагирует. Проверяю голову, которая только благодаря полотенцу, обмотанному как тюрбан, и коврику на полу ванной осталась не разбитой, и решаю, что передвигать ее можно. Беру бывшую жену на руки и несу в ее спальню, укладывая на кровать и накрывая простыней, потому что полотенце окончательно размоталось и упало, оставляя Элю полностью обнаженнойкартина, которую я не смог бы проигнорировать, если бы не был так взволнован ее состоянием.
Ну, давай! Очнись, Эля! слегка бью ее по щекам, и ее ресницы начинают трепетать.
Что случилось? на пороге появляется обеспокоенная няня.
Она упала в обморок и не приходит в себя, бросаю ей, не отрывая взгляда от Эли.
Ловлю ее дыхание, смотрю пристально, убеждая себя, что это только ради того, чтобы убедиться в том, что с ней все в порядке. Не выйдешь же за дверь, просто положив ее на кровать.
Батюшки! охает женщина и, подойдя ближе, кладет сына Эли на кровать, положив рядом подушку, чтобы он не скатился. А ну-ка отойдите.
Я уступаю ей место, и няня тоже первым делом начинает проверять голову Эли, аккуратно поворачивая ее в разные стороны.
Ран и гематом нет. Надеюсь, бедняжка не ударилась головой. Вы не знаете, она ничем не больна?
Вроде нет, качаю головой, понимая, что на самом деле мало что знаю о жизни Эли сейчас. То есть я не в курсе, она не говорила.
Ну, не волнуйтесь, Демид Дмитриевич. Она могла потерять сознание на фоне стресса или у нее закружилась голова. Сегодня был непростой день. Принесу-ка я тонометр, и померим ей давление. Вы пока попытайтесь привести ее в чувство.
Она выходит, выглядя такой спокойной, что и моя тревога немного проходит. Сам не ожидал, что так испугаюсь, но сердце бешено колотится в груди. Сажусь на край кровати и снова хлопаю Элю по щеке.
Эй. Очнись, Эля, продолжаю звать ее.
Кожа под моей ладонью прохладная и нежная. Ее так и хочется касаться. Долго, без остановки, с наслаждением. И я делаю это, повинуясь инстинкту. Автоматически обвожу большим пальцем ее чуть приоткрытые губы и чертыхаюсь, вдруг осознав, что творю.
«Нет, я точно ущербный! Иначе не объяснить мою тягу к этой предательнице. Мне же нескольких секунд хватает, чтобы забыть, что она сделала!»
Отшатываюсь от нее, заметив, что ресницы снова дрожат и она немного приоткрывает глаза.
Ты в порядке? спрашиваю ровным голосом.
Она выглядит слабой и дезориентированной. Вертит головой в разные стороны и явно не понимает, где находится. Однако, стоит ребенку рядом с ней издать радостный возглас, как ее глаза широко распахиваются и Эля садится, панически оглядываясь и при этом уронив одеяло с груди, которая во всей красе предстает перед моими глазами.
Она быстро закрывается руками и снова натягивает ткань по самую шею, но эта картина уже отпечаталась у меня на подкорке, и от нее не избавиться. Грудь ее стала полнее, но все такая же красивая и притягивающая взгляд.
Черт, Эля доведет меня до ручки! Надо срочно уйти отсюда. Прокашливаюсь, пытаясь скрыть свою реакцию, и, когда девушка тянется к радостно дрыгающему ногами и руками сыну, останавливаю ее:
Не бери его пока, ты же слаба. Рита сейчас померит твое давление.
Эля смотрит на меня удивленно, с некоторой опаской, как будто в каждом слове видит подвох, а потом, кивнув, ложится на бок, лицом к ребенку, притягивая его к себе и приобнимая одной рукой. Ее волосы мокрыми и спутанными прядями укрывают плечи, и, когда одна прядь падает прямиком на лицо мальчика, он удивленно булькает, после чего хватает ее крошечной ручонкой и с силой дергает. Быстро отворачиваюсь, потому что неожиданно нахожу это забавным. Но моя улыбка здесь была бы неуместной.
К счастью, в этот момент возвращается Рита с тонометром, всячески выражая Эле свое сочувствие, и я понимаю, что могу уже убраться.
Запираюсь в ванной и раздеваюсь, в последний момент замечая лежащий на полу мобильный Эли. Беру его в руки и в этот момент вижу на экране входящее сообщение с частью текста. Оно от Алика.
«Я уже скучаю, Эля. Не могу дождаться, когда ты приедешь. Нужно многое обговорить. В том числе и»
Остальной текст не виден, но и так ясно, что это обычные для любой пары нежности. От увиденного темнеет перед глазами, хочется расколошматить телефон, уничтожив все следы обнаруженной и подтвержденной измены Эли. Измены?! Ха! Она мне не жена, так отчего так гадко на душе, что хочется пойти к ней и потребовать объяснений?
Не имею права. Она может крутить шашни с Аликом, с медбратом, с кем угодно. Но только после того, как выполнит то, для чего я ее привез сюда. Пусть катится к чертовой матери!
Кружу по ванной, не в силах унять злость.
Значит, они все еще вместе. Не расставались все это время? Что же тогда Эля все еще живет с матерью? А он почему не воспитывает собственного сына?! Одни вопросы, на которые я не хочу знать ответов! Это не мое дело. Какая мне разница, в конце-то концов?!
Со злостью кладу телефон на бельевую корзину, едва сдержавшись, чтобы не швырнуть его в стену, и иду в душ, включив на полную холодную воду, потому что мне нужно остыть до того, как я выйду из этой комнаты.
Надо выяснить, не заболела ли Эля, потому что в этом случае ей никак нельзя контактировать с Соней. И я вовсе не беспокоюсь о ней, нет. Это только из-за моей дочери. Она в приоритете.
Глава 10
Эля
Ушел, Рита прикрывает за Демидом дверь и какое-то время стоит и прислушивается, словно не верит, что он действительно ушел. Возвращается ко мне и с облегчением выдыхает:Наконец-то.
С удивлением смотрю на нее, поражаясь тому, что даже посторонний человек чувствует грозовой фронт, который висит в нашей новой квартире ежеминутно, пока Демид находится здесь. И всем становится легче дышать, как только он уходит из дома.
Спустя две недели наша жизнь входит в колею. Нет, не в нормальную. Сложно назвать нормальным период, когда мы с бывшим мужем, сменяя друг друга раз в сутки, дежурим в палате больной дочери.
Изматывающе-трудный, нервный, тяжелый, сложнейший период в жизни, но все-таки мы проживаем его и постепенно привыкаем к тому, что у нас на руках не наша солнечная девочка, а больной, измученный уколами и процедурами ребенок, который уже не верит, что наступит просвет. Соня начинает понимать, что это не просто приключение с переездом в другую страну, а испытание, которое она может и не пройти до конца
Отметаю эти мысли, иначе не выдержу и сорвусь. Оставаться сильной, показывать только улыбку и быть рядомя обязана делать это, а не ныть и горевать. Хватило уже только того, что я свалилась в ванной от переизбытка переживаний.
После этого обморока я мысленно отстранилась от переживаний, связанных с мужем. Удалила его из своих мыслей, оставив там место только для детей. Алик тоже подождет. Я не стала отвечать на его сообщения о нашем будущем. О чем он вообще? Разве сейчас нам всем до этого?
И вот теперь, мы живем по распорядку, и мне остается радоваться только тому, что я вижу Демида крайне редко и всегда могу прикрыться заботой о ребенке, чтобы не общаться с ним напрямую.
Но сегодняшний деньисключение. Сегодня в клинику приезжают супергерои, которые будут развлекать детей целый день, поэтому присутствие родителей необязательно, за детьми присмотрят медсестры. И поэтому Демид останется дома.
А я надеюсь, что за это время мы не увидимся. Стараюсь спрятаться в комнате, гуляю с ребенком, сплю с ним вместе, чтобы не выходить на кухню, но рано или поздно мне приходится пойти туда, чтобы поесть. Можно, конечно, попросить Риту, чтобы она принесла мне еду в комнату, но не хочу ее напрягать. Она и так устала, возясь с ребенком не меньше моего.
В кухне решаю приготовить что-то вкусное. Какое-то время Демид приносил готовую еду, но мы с Ритой, посовещавшись, решили, что это накладно и мы сами вполне сможем готовить. Нам много не надо. Аппетита у меня нет, ем только ради ребенка, ведь теперь, когда я с ним почти постоянно, вернулось грудное молоко. Это радость, потому что нет ничего ценнее для малыша, чем мамино молоко, я читала много статей в интернете по этому поводу и очень переживала, когда оно пропало после выхода на работу.
Но я знала, что его можно вернуть, а Рита, имея огромный опыт, помогла мне наладить грудное вскармливание. Теперь Димочку гораздо проще успокоить, и он, накормленный молоком, сидит в детском креслице и дергает за фигурки на веревочке, смешно агукает и начинает хныкать только тогда, когда не получает вожделенную ложку с пингвином на конце. Его любимую забаву в последнее время.
Испечем оладьи? предлагаю Рите, не комментируя ее выпад насчет Демида.
Мне показалось, что, когда она вышел, она чуть ли не перекрестилась, будто сам дьявол покинул жилище. Но он с ней предельно вежлив, да и на меня в ее присутствии не срывается. Чего она так? Господи, я уже готова защищать этого тирана?!
Интересно, куда он ушел? Почему-то в голову лезут самые дурацкие мысли, что он с кем-то встречается. Вдруг прилетела Лора на правах тети Сони и невесты Демида? Отчего-то эта мысль заставляет задохнуться. Но нет, я не буду думать про Громова, его женщин, его планы на жизнь, он меня не интересует! Хочу просто испечь и съесть чертовы блинчики со сметанойи плевать на фигуру. В конце концов, я кормящая мать.
Усмехаясь своим мыслям, замешиваю тесто, поглядывая на пухленького довольного Бусю, в кухне на телевизоре прыгают розовые и фиолетовые пони, а Рита так и норовит поговорить о том, о чем я так не хочу
Тяжелый человек, ой тяжелый, причитает, раскладывая посуду и вытирая стол. Потом охает и прикладывает руку к груди. Извините, если я так о вашем бывшем муже и о своем нанимателе! Но я за вас переживаю.
Наливаю тесто на подогретую сковороду и вопросительно смотрю на няню, побуждая ее продолжать, хотя мне вовсе не хочется награждать ее за любопытство.
Просто даже не верится, что вы были женаты, так прямо игнорируете друг друга, я и слово лишнее боюсь сказать в его присутствии. Тут вчера отошла на минутку в ванную, когда вас не было, Элечка, а Бусеньку оставила в кроватке, а у меня крышка от пасты под ванную завалилась. Пока я нагибалась и возилась, искала ее, задержалась, конечно, а когда вернулась Она складывает руки и качает головой. Демид Дмитриевич вышел из своей комнаты, где работал, и стал с ним возиться. Ну ей-богу, ребенок не плакал, я точно слышала. Думала, может, я просто не услышала, но нет, видно же, что ребенок спокойно сидел и играл. А он бросил работу и вышел к малышу.
Это совпадение, убеждаю ее и себя, переворачивая оладьи, а у самой сердце трепыхается, как рыбешка на крючке. Наверное, он просто проходил мимо комнаты и увидел, что ребенок один
Не мог Демид на ребенка внимание обратить, не мог. Не мог подойти и приласкать его, успокоить, он по меньшей мере равнодушен к нему, а вообще, как мне кажется, ненавидит «отродье».
Нет, я думаю, что он просто скрывает, что обожает малыша, тихонько посмеивается няня, аккуратно тормоша ребенка в креслице. Как можно не тетешить такого лапочку? Да, Бусенька, пойдешь к тете Рите?
Внезапно хлопает дверь, и мы с няней вздрагиваем. Она раздосадованно морщится, а я испуганно приглаживаю волосы, тревожась просто от присутствия бывшего мужа. Ведь не должен был приходить, ушел куда-то, а я так надеялась, что этот день проведу без него, просто с ребенком.
Агу, вдруг говорит мой сын, так громко и четко, а потом я вижу, куда он смотрит: на Демида, появившегося в дверном проеме.
Он хмуро осматривает всех присутствующих и игнорирует ручки ребенка, который тот к нему тянет. И мой сынок, заметив такую несправедливость, тут же обиженно кривит ротик, прежде чем раздается его коронный рев, требующий обратить на него внимание. Подхватив Диму на руки, начинаю раскачивать и уговаривать успокоиться.
Тише, тише, мама рядом. Ну смотри, какие оладушки, хочешь кусочек? даю ему в руку ароматный кругляш, который, к счастью, отвлекает.
Но спиной чувствую прожигающий во мне дыру взгляд Демида. Чего он там стоит?! Вот зачем? Зачем мучает меня? Нам обоим в тягость быть вместе, так шел бы погулять, в кафе, да куда угодно, дал бы мне хоть день передышки. Няня права: он очень тяжелый человек, и я при нем чувствую себя как под прессом. Невыносимо. Но неискоренимая вежливость диктует свои правила.
Хочешь оладьи? предлагаю ему присоединиться к трапезе, вдруг вспоминая, как он любил мои пышные оладьи по особому рецепту.
Вереница воспоминаний проносится перед моими глазами, и, может, я брежу наяву, но мне кажется, что и у Демида в глазах что-то мелькает. Он тоже вспоминает?
Нет, я поел в кафе, грубо обрубает он мои смешные мечты и скрывается из виду, но перед уходом не забывает напомнить:
Завтра твоя смена в больнице, как раз удачно выходит: у твоего тоже смена.
Ну и ладно, было бы предложено, бормочу под нос, силясь улыбнуться няне, которая сидит, ест мои оладьи и нахваливает их.
А мне горько и обидно, ведь я от души пригласила его присоединиться, пересилила себя. Он думает, мне бы понравилось есть с ним за одним столом, как будто мы одна семья? Ничуть! Да господи, еще и никак не оставит в покое тему медбрата, который предложил мне кофе. Так и норовит намекнуть, что между нами что-то есть и тот подгадывает смены в больнице под мое присутствие. Большего бреда я не могу и представить!
Спустя несколько часов, когда все дела переделаны и пора идти ко сну, вспоминаю, что мы так и не убрали оладьи в холодильник. Там осталось несколько штук, их можно будет разогреть и поесть еще раз. Но, когда я нахожу глазами тарелку, обнаруживаю, что она пустая. Кто-то тайком все съел.
Демид
Мой первый продолжительный контакт с Дмитрием происходит в ночь, когда с Соней остается Эля. Я сижу в гостиной, тупо пялясь в телевизор и занятый своими невеселыми мыслями, когда из спальни раздается плач ребенка. Рита ушла в душ пять минут назад и, вероятнее всего, не слышит рева, так что мне не остается ничего другого, кроме как посмотреть, что там с ним случилось.
Мальчонка лежит на кровати, обложенный подушками, и возмущенно ревет, крепко сжав крошечные кулачки. Его лицо покраснело, а крупные слезинки градом катятся по вискам вниз.
Ну, и что случилось, мелкий? беру его на руки, слегка укачивая.
Он продолжает плакать по инерции, а потом затихает, особенно когда я сую в маленький ротик голубую соску, лежащую рядом. Моргает влажными глазами, которые я вытираю салфеткой с тумбочки, и, когда его взгляд проясняется, начинает внимательно меня рассматривать.
Любишь ты поорать, да, малой? И чего не спится? Тебя же кормили, я сам видел, как Рита несет тебе смесь.
Он сосредоточенно сосет соску с причмокивающими звуками и смотрит на меня серьезными Элиными глазами.
Я пытаюсь укачать его до того, как вернется няня, но у меня не очень хорошо получается. Димас даже не думает спать. Хотя бы не плачети на том спасибо. Иду обратно в гостиную и сажусь на диван, устраивая его на своей груди. Детское тельце теплое и пахнет молоком. Малыш хватает меня за палец, крепко обхватывая его своими пальчиками, и я смотрю на них, удивляясь силе этого крошечного человечка.
Я люблю детей, а он ребенок. Так что нет ничего странного в том, что мне нравится держать его на руках. И даже в том, что уткнулся носом в маленькую макушку с редкими темными волосками, чтобы проверить, действительно ли он так хорошо пахнет. Я делал так же с детьми моих друзей и Соней.
Ничего личного, малыш.
Он согласно кряхтит и выплевывает соску, тяня в рот мой палец.
А вот этого не надо, молодой человек.