С грохотом захлопнув дверь, в два прыжка я оказалась на лежанке и с головой накрылась медвежьими шкурами. Зубы клацали и от холода, и от испуга. Наверно, первый раз в жизни мне было так страшно. Немного придя в себя, я высунула голову и посмотрела на Баламута. Волк невозмутимо лежал у очага.
- Там человек. На лошади человек, представляешь?Звук собственного голоса, пусть и дрожащего, немного ободрил меня.Я думала, что он мёртв, но он, похоже, не мёртв. По крайней мере, пока не мёртв.
Постепенно согреваясь и успокаиваясь, я лихорадочно соображала, что же делать дальше. Отказывать нуждающемуся в помощи - большой грех. Не попытаться помочьещё больший. Провидение привело этого несчастного ко мне. Провидение и его конь. И в моих силах постараться спасти этого человека. Нужно только перестать бояться, надеть тёплую одежду и как-нибудь внести его в дом.
Легче всего оказалось стащить всадника с лошади. Для этого я сначала выпутала его руки из вожжей, а затем разрезала подпругу. Как только я это сделала, он немедленно стал заваливаться набок. Я подхватила его и начала потихоньку подтягивать на себя. Мужчина, оказавшись гораздо тяжелее, чем можно было предположить, свалился на меня. Скинуть его с себя оказалось делом нелёгким. Когда мне это удалось, я подивилась его силе и мощи. Он действительно был огромен, под стать своему коню. Самый могучий рыцарь отца не выдерживал с ним никакого сравнения.
Поднять раненого мне не удалось, поэтому под неодобрительное лошадиное фырканье пришлось волочь его по земле.
- Знаю, знаю, я не очень уважительно обращаюсь с твоим хозяином.Обливаясь потом, я по шажочку продвигалась вперёд, подтягивая за собой тяжёлое тело.Ему придётся потерпеть. И тебе. Как только закончу с ним, обязательно займусь тобой.
Под предостерегающее рычание Баламута я втащила мужчину в дом и без сил свалилась рядом с ним. Закрыв глаза, долго лежала на полу, приходя в себя. Щёку обдало горячим дыханием, а затем по ней прошёлся шершавый тёплый язык.
- Я в порядке, - подняв обессилевшую руку, я провела по груди склонившегося надо мной Баламута.Ты молодец, братец, что услышал их. Теперь нам придётся постараться, чтобы они оба остались живы.
Для начала необходимо было понять, что случилось с всадником.
Я не отличалась особой обходительностью, когда освобождала его от одежды. То, что не расстёгивалось, я попросту срезала; всё, что было слишком затянуто, безжалостно разрывалось. Так я освободила мужчину от тяжёлого плаща, отметив, что, сделанный из плотной шерсти, изнутри он был оторочен дорогим собольим мехом. И остальная одежда, и конская упряжь, и меч, пристёгнутый кожаными ремнями к седлу,всё говорило о том, что передо мной человек благородных кровей. Возможно, это был странствующий рыцарь. Возможно, наёмник, стремившийся в Дуаерский замок, чтобы поступить на службу. Кем бы ни был этот человек, сейчас он ужасно страдал.
Раздевая незнакомца, я чувствовала исходящий от него жар. Может, всё-таки лихорадка была вызвана переохлаждением? Но, когда я коснулась его правого бедра, мужчина застонал. Много времени ушло на то, чтобы аккуратно стянуть с него высокие сапоги из кожи тонкой выделки. Стало понятно, что беспокоит его именно правая нога, поэтому здесь я действовала с особой осторожностью. Верхнюю часть сапога пришлось срезать. Штанина под ней оказалась сильно натянута. Осторожно вспоров её, я увидела белое полотнище, насквозь пропитанное кровью. Похоже, незнакомец пытался сам себя перевязать. Я немедленно разрезала заскорузлую ткань. То, что я увидела под ней, заставило меня содрогнуться: бедро несчастного было разорвано от основания до колена, вспахано, будто влажная земля бороной. Края раны были припухшими и красными. Издавая ужасный запах, она сочилась желтовато-зеленой жижей.
Баламут чуть слышно завыл. Я еле удержалась, чтобы не сделать то же самое.
Однажды я уже видела подобное ранение, когда на одного из охотников из южных лесов напал дикий вепрь. Его привезли к Жакобу, но спасти так и не успели. Дядюшка лишь облегчил участь умиравшего, дав ему маковый отвар, погрузивший несчастного в забытьё. Похоже, лежавшего передо мной незнакомца ждала та же участь. Преисполненная жалости, я впервые заглянула ему в лицо.
Сжигаемый лихорадкой и болью, мужчина оставался ошеломляюще красив. Чёрные спутанные волосы налипли на широкий лоб и в отблеске свечей отливали синевой. Черты лица заострились, но четко очерченные скулы, прямой нос и квадратный, заросший тёмной щетиной подбородок говорили о силе характера. Это был воин. Рельеф его мощных мышц на руках и торсе не могла скрыть обычная одежда. В плечах он был гораздо шире, чем все виданные мною рыцари. Стягивая раненого с коня, я увидела меч и ни за что на свете не смогла бы поднять его даже обеими руками.
Несправедливо будет, если этот человек - воплощение мужественности и благородства - сделает свой последний вздох на полу в богом забытой лесной сторожке. От жалости к нему на глаза навернулись слёзы.
Подошёл Баламут. Сев рядом со мной, он ткнулся мокрым носом в мою руку, таким образом поддерживая меня.
- Да, братец, знаю, - прошептала я обречённо. - Он умирает. Пусть Матерь Божья смилостивится над ним, и скорый переход в царствие небесное облегчит его страдания.
Словно услышав мои слова, раненый открыл глаза. Справившись с первым потрясением, я подползла ближе и склонилась над его лицом.
Никогда ещё я не видела таких глаз. Тёмно-синие, как небо перед утренней зарёй; глубокие, как лесное озеро. Даже замутнённые болью, они притягивали к себе взор.
- Кто ты, воин? Что приключилось с тобой?
Его глаза невидяще смотрели сквозь меня. Неужели он так и умрёт, безымянным, и я даже не смогу упоминать его имя в своих молитвах.
- Где я?прошелестели сухие губы.
- Недалеко от Дуаерского замка. Кто напал на тебя?
- Вепрь. Одинец. - На выдохе мужчина произносил по одному слову. - Сэм увернулся. Янет.Густые чёрные брови вдруг нахмурились. Раненый начал беспокойно шарить глазами:Где Сэм?
- Твой конь?
- Да. Сэм.
- Не волнуйся. С ним всё в порядке.
- Позаботься о нём.
На место горечи и скорби внезапно пришла злость: ну почему мужчины такие глупцы?!
Не о себе позаботиться он просил, а о своём коне!
Кто ты?вскричала я. - Назови своё имя!
Но он уже закрыл глаза и погрузился в спасительное беспамятство.
Вскочив на ноги, я посмотрела на Баламута:
- Чёрта с два я позволю ему умереть в нашем доме. Жакоб никогда не поймёт, если мы не попытаемся его спасти.
Перво-наперво необходимо было промыть рану. Натопив снега, я поставила на огонь медную бадью. Пока вода грелась, я раздела раненого. Я стянула с него всё, стыдливо оставив брэ и шоссы, которые, правда, пришлось обрезать. На рану я старалась не смотреть.
Надо было переложить мужчину на постель. Это заняло много времени и отняло у меня практически весь остаток сил. Одно утешало: во время моих неловких манипуляций с его телом несчастный оставался без сознания.
Лежанки Жакоба едва хватило для его роста. Я положила его под углом, чтобы правая нога полностью на ней поместилась.
Рану я промывала долго и тщательно. Там, где она уже затянулась, мне пришлось заново её вскрывать. Дождавшись, когда выступившая из неё кровь снова станет ярко-красной, я приступила к изготовлению лекарств. Сначала измельчила ножом стебли горькой полыни и донника, которые должны были снять воспаление, потом добавила в смесь тысячелистник, призванный останавливать кровь. К отвару, приготовленному из этой смеси, я добавила половину пузырька сока крапивы и несколько раз снова промыла рану. Оставшуюся же кашицу я заложила внутрь. Нужно было только перевязать ногу, что я и сделала, разорвав свою запасную рубашку.
Находясь в полубессознательном состоянии, я всё-таки позаботилась о Сэме. Сняв с коня совершенно мокрую попону, я досуха обтёрла его и накрыла старым пледом Жакоба. Пока я работала, ведро растопленного снега опустело наполовину: животное мучилось от жажды. Седельную сумку, меч и испорченную упряжь я оттащила в дом; назад вернулась с соломой, которой в погребе были переложены овощи, прихватив несколько морковок и яблоко.
- Извини, приятель, пока это всё. Скоро твой хозяин поправится, и я добуду для тебя большой мешок самого лучшего овса.
О том, чтобы идти в замок за помощью, не могло быть и речи. Метель не утихала, и высока была вероятность того, что, уйдя, я долго не смогу сюда вернуться. На данный момент раненого нельзя оставлять без присмотра, его состояние требовало ежеминутного внимания. Зная это, я постаралась побыстрее закончить с Сэмом и поспешила в дом.
Каждый следующий день был похож на предыдущий. Я скребла, измельчала, варила, процеживала. Прежде чем приступать к перевязке, делала противовоспалительные примочки из настоя дубовой коры. Края раны выглядели уже лучше, но лихорадка всё ещё мучила моего подопечного. Я обтирала его холстиной, смоченной в уксусе; раздвигая сухие губы, вливала в рот липовый отвар, чтобы остановить воспаление. На третий день вычистила и аккуратно зашила рану. Оставалось только ждать: либо мой рыцарь выкарабкается, либо умрёт от разлившейся по телу горячки.
Первая неделя из отведённых мне двух подходила к концу. Одно было хорошоя позабыла о своих горестях, полностью отдавшись заботе о моём раненом рыцаре. А он то горел в жару, то стучал зубами от болезненного озноба. Всё это время я была рядом: подбрасывала поленья в огонь, укутывала его во все имеющиеся одеяла или срывала их, открывая настежь дверь, чтобы он охлаждался.
На пятую ночь жар спал. Впервые я подумала о благополучном исходе. И впервые за долгие дни почувствовала, как сильно устала. Завернувшись в одеяло, я легла у остывавшего очага. Баламут, как обычно, примостился рядом, и, греясь о его спину, я погрузилась в тяжёлый сон.
Часть 4
Проснулась я от холода. Одеяло куда-то исчезло, как и тёплая волчья спина. Спрятав ноги под толстую шерстяную юбку, я обхватила себя руками. Это не помогло. Тело мелко дрожало, но открывать глаза и искать одеяло было лень. Это означало начало нового дня, заполненного тяжёлым трудом. Теперь, когда жар ушёл и на его место пришла слабость, необходимо было думать, как восстановить силы моего рыцаря. Придётся сходить на охоту. Для выздоравливающего мясной бульон, приправленный правильными травами, и питьё, приготовленное из листьев ежевики, малины и цветков ромашки, лучше всякого лекарства. Вот только бы лихорадка за эти часы, что я спала, снова не вернулась.
Прислушиваясь к тому, что происходит в хижине, я попыталась уловить присущее больному тяжёлое дыхание. Ничего. Тишина. Неужели
Отчаянно труся, я слегка приоткрыла глаза.
Еле пробивавшиеся сквозь занавешенные окна солнечные лучи освещали хижину. Лежанка находилась в полумраке, но я смогла разглядеть Баламута, мирно спавшего у её изголовья.
- Предатель, - я зябко повела плечами.
- Скорее сторож.
Сначала я подумала, что это мне послышалось. Приподнявшись над своей импровизированной постелью, я встретилась с внимательным взглядом мужских глаз.
Вздох облегчения вырвался из моей груди: хвала Господу, он жив!
- Как вы себя чувствуете, милорд?
- Как будто побывал в преисподней.
Я невесело усмехнулась:
- Это недалеко от истины. Лихорадка долго не отпускала вас. Я едва не перестала надеяться.
Несколько мгновений он просто смотрел на меня немигающим взглядом. Затем отвернулся и уставился в потолок.
- Как долго я здесь?
Поднявшись, я расправила юбку и подошла к лежанке. Баламут навострил уши, но глаз не открыл.
- Пять дней. - Склонившись, я потрогала лоб моего пациента. Он был мокрый от пота, но не горячий.Опасность миновала. Теперь вы поправитесь.
Я улыбнулась, глядя на заросшее щетиной осунувшееся лицо. Синяки под глазами, впалые щёки но даже с ними мой рыцарь выглядел греховно красивым.
- Где Сэм?спросил он, нахмурившись.
- Совсем рядом, вон за той стеной, - махнула я в сторону очага.
Неожиданно мужчина издал тихий, протяжный свист. В ответ со стороны улицы послышалось лошадиное ржание. Баламут вскочил на ноги и зарычал на очаг. Я засмеялась.
- Вы должны быть благодарны своему коню, мой господин. Он спас вам жизнь.
- И не в первый раз, - тихо проговорил его хозяин.
- Могу я узнать ваше имя, милорд?
Ни кто он, ни откуда, ни куда направлялсяэтого я знать не хотела. Только имядля меня этого будет вполне достаточно.
Его веки уже сомкнулисьусталость брала своё. И, когда я уже думала, что он снова уснул, мужчина произнёс:
- Зови меня Эдвин.
Он быстро поправлялся. Два раза в деньутром и вечеромя делала перевязку. Эдвин мужественно сносил все мои манипуляции с бинтами и мазями. Жара больше не было, хотя противовоспалительное питьё я вливала в него с завидным упорством. На третий день он наотрез отказался его пить, и мне пришлось хитрить, добавляя нужные травы в пищу. Ещё через день, не слушая моих возражений, Эдвин встал на ноги. Опираясь на меня, он сделал несколько осторожных шагов по хижине, и, только когда туго перевязанное бедро начало кровоточить, вернулся в кровать. На следующий день он заставил меня отвести его к Сэму.
Умница Сэм покорно сносил все тяготы жизни в импровизированном стойле. Я натаскала сосновых веток, чтобы ему было теплее, и каждый день выводила погулять - конь не должен застаиваться. Ел он всё, в том числе лежалое сено, морковь и яблоки. Ещё я носила ему размоченный в воде хлеб. Мне показалось, что Эдвин остался доволен его состоянием, и за Сэма я больше могла не беспокоиться.
В день, когда Эдвин очнулся, мне удалось подстрелить крупного зайца, и на нашем столе, помимо овощей, теперь всегда было жаркое. А сегодня вечером возвратившийся из леса Баламут положил к моим ногам жирного тетерева.
Эдвин от удивления присвистнул:
- В жизни не видел ничего подобного. Как тебе удалось приручить волка?
Впервые он спросил о чём-то, что касалось меня. Мы вообще мало разговаривали: Эдвин берёг силы, а я боялась показаться излишне любопытной. Нельзя сказать, что я не делала попыток узнать, кто он и откуда, но мой рыцарь либо уходил от ответа, либо делал вид, что не слышит меня. В конце концов, мне пришлось оставить его в покое. Я делала для него то, что делала бы для любого другого человека, попавшего в беду. И если Эдвин не желал говорить о себе, значит, и мне нет необходимости о нём знать. В то, что он мог оказаться разбойником, я не верила. Не то чтобы я хотя бы раз в жизни видела живого разбойника
- Не мне, а Жакобу. С тех пор, как убили мать Баламута, он у нас что-то вроде приходящего домашнего питомца.
- Жакобтвой муж?
- Что вы, милорд!Я страшно смутилась.Он мне как дядюшка. И это его дом.
- Я вроде бы никого, кроме тебя, здесь не видел, - заметил Эдвин неуверенно.
- Жакоб теперь живёт в замке, - улыбнулась я. Тёмная бровь взметнулась вверх, выражая интерес:
- И как далеко отсюда до замка?
- Чуть меньше лиги. Это если идти напрямик через лес. А если вернуться к дорогев два раза больше.
- Я так и думал.
Похоже, сегодня Эдвин был расположен к разговорам, и я решила воспользоваться предоставленным мне шансом.
- Вы направлялись в Дуаерский замок?Меня не смутило, что он не ответил, и я продолжила: - Опасно было съезжать с дороги. Особенно путнику, не знающему здешних мест.
- У меня не было выхода. Рана начинала беспокоить...
Наконец-то хоть что-то
- Где вы были ранены?
- Недалеко от Бромхерста. - Замок Бромхерст находился на юге. По дороге до него была неделя пути. Через лесдня на два быстрее. Если Эдвин в какой-то момент решил съехать с дороги, он вполне мог заплутать, растянув своё путешествие. - Вепрь неожиданно бросился на нас с Сэмом, когда я седлал его после привала.
- В тех краях подобное не редкость. У нас на севере основную опасность представляют горные львы и волки.
- Если все они такие, как твой, то опасность эта явно преувеличена.
Я с удивлением воззрилась на Эдвина. Его улыбка была так же неожиданна, как и смеющиеся тёмно-синие глаза. В животе вдруг стало щекотно. Я засмеялась:
- Баламут - единственный в своём роде, милорд. Боюсь, среди своих он считается изгоем.
- По-моему, в этом вы с ним схожи. - От веселья не осталось и следа. Эдвин внимательно следил за моей реакцией.
Его вопрос вернул меня на много дней назадк тому, от чего я убегала. Если изгойэто человек, отлучённый от того, что ему было дорого, то дая изгой. Но если Баламут скитается вынужденно, то я скитания принимаю как благо.