Пошли гудки.
Оказывается, я уже нажала на вызов.
И пути назад не было.
Слушаю,ответили мне после пятого гудка.
Алло, пап, это Райли,представилась я, неуверенная, узнает ли он мой голос.
Пауза.
Я вижу.
Ну, конечно. Я хлопнула себя по лбу: я же звоню с сотового на сотовый.
Райли?видимо, моё молчание затянулось. Мне сложно было судить по голосу, рад ли он или не рад меня слышать. Но даже если и рад, думаю, то, что я собираюсь ему сообщить, вполне возможно отобьет у Грэма желание видеть меня вообще когдалибо.
Не знаю, откуда во мне появилась эта решимость. Думаю, все мы в какойто момент своей жизни доходим до определённой точки, после которой, просто махнув рукой, идём напролом, говорим, делаем чтото, не задумываясь. И лишь потому, что нам хочется побыстрее закончить с неприятным делом. Услышать ответ. Положительный. Или отказ. Но более ни секунды не находиться в этом раздражающем состоянии полной неопределённости.
Вот и я, глубоко вздохнув, выпалила в трубку.
Пап, мне нужна твоя помощь...
14
Я уставилась в окошко иллюминатора на серо-бежевую массу клубящихся облаков, висящих сегодня особенно низко над Джефферсоном. Хотя, может быть, для здешних мест это и нормально, но я привыкла к ясному часто без единого грозного облачка небу Флориды.
Мы шли на посадку, но я не видела земли. Лишь туман: густой, грязный, словно снег на обочине в весеннюю слякоть. Правда, я видела снег только в Порт Таунсенде, и это было довольно давно. Он не лежал здесь неделями, таял практически сразу, превращаясь в неприятное хлюпающее месиво под ногами.
Мы вынырнули из пелены тумана, и очутились неожиданно близко от посадочной полосы. Минута, и самолёт плавно приземлился.
Я глубоко вздохнула, откидываясь в кресле. Ещё после пересадки в Сиэтле в животе образовался тугой узел, теперь же, когда встреча с отцом, которого я не видела уже много лет, должна произойти всего через несколько минут, мне сделалось совсем паршиво.
- Мисс, вам плохо? - обратилась ко мне стюардесса.
Я встрепенулась и попыталась выдавить слабую улыбку.
- Нет-нет, всё отлично. Спасибо.
Она скептически посмотрела на меня, но спорить не стала. Лишь когда девушка прошла дальше по салону, я позволила себе расслабиться.
Закрыв глаза, устало потёрла веки пальцами и сжала переносицу, прогоняя нервную тошноту. Скоро я увижу отца. И для него не секрет, почему я еду к нему. Не потому, что соскучилась или хочу видеть, не потому что во мне вдруг взыграли дочерние чувства, и вовсе не потому, что я вспомнила о том, что у меня есть второй родитель... причина иная: я одна, без поддержки, мне некуда идти, и я беременна.
Я честно рассказала обо всём Грэму. Наверное, это было сродни тому, если бы я окатила его ледяной водой или пнула под колени на краю пропасти.
Тогда в разговоре, выпалив всё на одном выдохе, я замерла. И он надолго замолчал.
Мы просто дышали в трубку, и, наверное, это было не так уж плохо. Мне казалось, что он сразу отречётся и сбросит вызов. Но отец сказал: "Приезжай". И вот я еду. Еду к человеку, которого совершенно не знаю, и в место, где не хочу находиться. И стыд, который я испытываю, не имеет границ.
Спускаясь по трапу, я чуть не навернулась, но меня вовремя поймал идущий позади мужчина.
- Спасибо, - смущённо пробормотала я, пристраивая на плече холщовую сумку с картиной. В руке - небольшой рюкзак с минимумом одежды, который я захватила в ручную кладь. Вот и всё моё добро.
Домой я больше не заезжала. Лишь раз позвонила Андре, попросив упаковать мои вещи и выслать их Грэму. Та, видимо, ожидая совершенно других слов, ненадолго онемела, а потом разразилась злобной тирадой в мой адрес.
Она ожидала, что я, поджав хвост, прибегу домой, - да, я бы и пришла... наверное... если бы отец не поддержал меня, - но вместо этого я упорхнула в ненавистный Порт Таунсенд.
Сделав глубокий вдох, я тогда попросила её забрать мои документы из школы и переслать в новую, куда я отправлюсь через пару месяцев. Андре заявила, что и пальцем не пошевелит, но уверена, она сделает, уступит такой малости, ведь в противном случае ей придётся объясняться с администрацией частной школы и лгать соседям и друзьям, куда я делась, когда до конца семестра осталось всего ничего.
В аэропорту людей было не так уж много. Джефферсон всегда кишел народом, а здесь, по мере приближения к Порт Таунсенду, жизнь становилась всё размереннее и размереннее в каждом её проявлении.
Пересаживаясь в Сиэтле два с половиной часа назад, я позвонила Грэму, он как раз собирался выезжать.
Все наши немногочисленные разговоры с отцом всегда были наполнены взаимной неловкостью, а сейчас всё сделалось ещё хуже. Не знаю, как мы уживёмся. А что будет, когда ребёнок родится?
Мой взгляд скользил по толпе, выискивая фигуру отца. Последний раз мы виделись достаточно давно, впрочем, думаю, я способна узнать его.
Но Грэма не было. Прибывший народ стекался к выходу, встречающие забирали родных и друзей, а я стояла с лёгким рюкзаком в руке и вертела головой по сторонам, стараясь сдержать нарастающую с каждой секундой панику.
Внезапно что-то привлекло моё внимание. Я резко развернулась, взглядом найдя лист бумаги, где крупными буквами было написано моё имя: Райли Пейдж.
Я растерянно моргнула, ничего не понимая, затем посмотрела на человека, державшего эту импровизированную табличку. Им оказался парень лет семнадцативысокий и смуглый, с тёмными, коротко стрижеными волосами. Он помахал листком, затем его взгляд упал на меня, и он улыбнулся: весело и по-доброму, видимо, догадываясь, что я и есть та самая Райли Пейдж, которую он встречает. Правда, я совсем не понимала, кто он такой, и где отец.
Поскольку я, словно вкопанная, стояла на месте, он сам подошёл ко мне.
- Привет, я тебя жду?с широкой улыбкой обратился он.
- Привет, - я невольно задрала голову; он был высок, я доходила ему лишь до плеча, - похоже, на то.
Он потянулся к моему рюкзаку, желая забрать его из моих рук, но я не отпускала. Несколько минут, мы дёргали его каждый на себя. Ситуация была такой нелепой, что в итоге мы рассмеялись.
Я почувствовала, как от этого спасительного смеха тугой узелок в животе ослаб. Мои пальцы разжались, и рюкзак оказался в руках парня.
- Я, кстати, Глен, - представился он.
- Райли, - привычно произнесла я.
- Знаю, - с серьёзным видом кивнул он и помахал перед моим носом уже сложенным листком.
Мы снова рассмеялись.
- А где Грэм?спросила я.
- Срочный вызов, - пожав плечами, будничным тоном произнёс парень, - такая уж у него работа. Он, кстати, звонил тебе, хотел предупредить, и я тоже звонил, как только самолёт приземлился, но твой телефон выключен.
- Чёрт, - я полезла в карман, - я же отключила его на время полёта, - нажав на пару кнопок, я подождала, пока дисплей загорелся, через несколько секунд пришли сообщения о пропущенных вызовах.
-вот он и попросил забрать тебя, - парень что-то продолжал говорить, я попыталась сосредоточиться на его словах,когда не дозвонился, вспомнил, как видел раньше встречающих с напечатанными на листах фамилиями тех, кого они ждали, типо, vip-доставка или что-то наподобие. Попросил листок и маркер на стойке регистрации, соорудил табличку. Ах да, у меня, конечно, машина не vip, но гоняет исправно.
- Это не важно, - я покачала головой и усмехнулась.Спасибо, что согласился помочь.
Парень приподнял мой рюкзак.
Это, что, весь багаж? Я думал, сумок будет несколько больше, твой отец сказал, что ты как бы переезжаешь к нему.
- Предпочитаю путешествовать налегке, - краешком губ улыбнулась я, вышло несколько натянуто.
- Ну, ладно, тогда пошли.
Он потянулся к сумке с картиной, висящей на моём плече, но я вцепилась в неё и отпрянула от его руки.
- Это я сама понесу, - твёрдо произнесла я.
- Как хочешь, - пожал он плечами и пошёл к выходу, через пару шагов оборачиваясь, чтобы посмотреть, иду ли я следом.
Мы пересекли оживлённую стоянку и оказались возле красного, видавшего лучшие времена Фольксвагена.
Глен не стал открывать багажникне было надобностипросто кинул мой рюкзак на заднее сиденье, затем предложил пристроить туда же и вторую сумку. Поколебавшись, я отдала ему картину и села на место пассажира.
Минут десять мы ехали в молчании. Глен следил за оживлённой дорогой, но стоило нам выехать к окраинам, расслабился.
- Как прошёл полёт?
Внезапно наш разговор скатился до общепринятых клише. Осталось лишь обсудить погоду, состояние которой для меня сводилось лишь к одному словупаршивая.
Я смотрела в окно на проплывающие мимо здания из стекла и бетона.Нормально.
- Не страдаешь аэрофобией?
- Нет, - я подумала, что он шутит, но Глен совершенно серьёзно спросил меня об этом. Внезапно меня осенило.Ты боишься летать?
- Ну, - протянул он, выпрямляясь на сидении и крепче сжимая руль, - скажем так, я предпочитаю передвигаться по земле.
Я усмехнулась.
- Не повод для веселья, - нахмурился Глен, коротко посматривая в мою сторону.
Всё ещё улыбаясь, я отвернулась к окну. Теперь мы были на шоссе. С двух сторон дороги наступал высокий, тёмный лес. Низкое серо-жемчужное небо почти касалось самых макушек многовековых сосен.
- Нам долго ехать?спросила я.
- Ещё около получаса, - прикинул он.Понимаю, ты устала.
- Да, - коротко ответила я, мысленно прокручивая последние дни у Кристалл и бессонные ночи, наполненные сомнениями и неопределённостью.
Мысли о ребёнке, мысли об Эйване, мысли о том, как жить дальше.
Сначала я думала позвонить Эйвану, но потом отказалась от этой идеи. С чего начать разговор? В лучшем случае он выслушает меня и подумает, что это шутка. В худшемсразу положит трубку.
Но зачем Элина дала мне номер его телефона? Этот вопрос никак не оставлял меня в покое. По сутия абсолютно незнакомый человек и могла назваться кем угодночто я в принципе и сделала. Эйван не знает никакой Грейс, мой визит будет для него большим вопросом. А теперь, когда я унесла с собой его картину, оставив взамен своючто ж это лишь прибавит вопросов.
Коротко взглянув на Глена, я заметила, что он улыбается.
- Что?спросила я.Что такое?
- Да, ничего, - отмахнулся он.
- Нет, давай говори, - мне было на удивление легко и свободно с ним, так, словно бы мы знакомы целую вечность.
- Мне просто было интересно, вспомнишь ли ты меня? - Глен посмотрел в мою сторону, затем снова переключился на дорогу.
- О!удивилась я.А должна?
- Не знаю, - на его губах заиграла лёгкая улыбка.Нам было лет по пять, когда мы последний раз виделись, но я помню.
- А-а-а, - протянула я, - так ты, типо, друг семьи.
- Мой отец с твоим часто рыбачат вместе и, вообще, да, они друзья, и, кстати, когда ты последний раз приезжала к Грэму, мы с тобой даже пообщались, я с отцом заходил.
- Прости, ничего не помню, - извинилась я.Ты несколько изменился с момента нашей последней встречи.
Глен откинул голову на подголовник и рассмеялся.
Ты тоже ммм подросла и похорошела.
Ничего не ответив на этот комплимент, если его слова, конечно, им были, я просто отвернулась к окну и продолжила разглядывать однообразный пейзаж. Сейчас мои мысли в основном были заняты предстоящей встречей с отцом и тем фактом, как мало я о нём знаю. Но просить Глена рассказать мне что-то о Грэмеэто абсурд, да и поймёт ли он. Поэтому вместо этого, я решила расспросить его немного о себе. Я зналалюди очень любят говорить о себе, и если хочешь уйти от неприятного разговора, следует перенаправить его, и нет лучшего способа, чем задать какой-нибудь личный, в пределах разумного естественно, вопрос.
- А чем ты занимаешься?
Глен оправдал мои надежды, сразу же встрепенувшись от проявленного мной интереса к его жизни. Как типично и предсказуемо.
- Учусь в выпускном классе, чиню тачки, занимаюсь музыкой, - перечислял он.
- Музыкой?заинтересовалась я.
- Да, у нас вроде как группа с парнями, ну, так, собираемся пару раз в неделю поиграть.
Слегка развернувшись на сидении, я внимательно посмотрела на Глена, он вроде как смутился слегка.
- Оу, ты поёшь?
- Ха!засмеялся он.Только сам себе или по большой просьбе. Поёт у нас Джаред, голос у него, что надо. Вообщем, девочкам нравится.
- Ах, значит, девочкам нравится, - подколола я.
Глен покачал головой, посмеиваясь.
Ой, я вовсе не это имел в виду.
- Конечно-конечно, - поддакнула я.
- А ты поёшь?спросил он.
- Иногда, - призналась я и прикусила нижнюю губу.
Надо отдать должное Андре, она никогда не ограничивала меня в интересах, хотя, может быть, они отзеркаливали каким-то образом её собственные. Но когда я захотела рисовать, она записала меня в художественную студию, танцеватьв балетную, петьна уроки вокала.
- Может, попробуешь как-нибудь с нами?предложил он.
- Может быть, - улыбнулась я, зная, что этого никогда не будет.
Мы ещё поболтали немного о разных вещах, школе и неподдающихся предметах, прежде чем Глен задал вопрос, которого я боялась.
- Так почему ты решила перебраться к отцу?спросил он и замолчал, ожидая ответа.
А у меня его не было. Во всяком случае, не для него. И я пожалела, что не заготовила несколько вариантов заранее. Ответ «соскучилась» тут неуместен. «Просто так» - звучит нелепо. «Не твоё дело» - грубо.
Несколько раз я открывала и закрывала рот, так и не найдясь, что ответить.
А потом потом Глен притормозил у небольшого светло-серого дома, смутно знакомого мне по воспоминаниям из детства, когда я ещё приезжала сюда на пару недель во время летних каникул.
- Ну вот, прибыли, - торжественно произнёс он и, выбравшись из машины, обошёл её, открывая дверь и подавая мне руку.
Моя ладонь буквально утонула в еготёплой и большой.
- А Грэм когда вернётся?робко поинтересовалась я, оглядываясь.
- Не знаю, зайдём в дом, и я наберу его или ты позвонишь сама.
Глен достал с заднего сиденья мои вещи, я тут же забрала картину из его рук.
- Что там у тебя? Мона Лиза?посмеиваясь, спросил он.Обчистила Лувр?
Косо взглянув на него, я ничего не ответила.
Поднявшись на крыльцо, он пошарил за кадкой с каким-то чахлым растением, доставая ключ, и открыл дверь.
Я зашла, Глен щёлкнул выключателем, освещая небольшую прихожую. Светло-бежевые стены давно не видели ремонта, справа была кухня, рядомлестница на второй этаж, с противоположной стороныраспахнутые двери открывали вид на огромный диван в гостиной и панель телевизора.
Женской руки в доме не чувствовалось.
Но даже при том, что атмосфера оказалась явно холостяцкой, здесь всё равно было как-то по-своему уютно и тепло. И мелкий моросящий прямо на стёкла дождик, вызывал желание укутаться в плед, сесть перед окном и просто смотреть на узкую дорогу и редкие машины, проносящиеся мимо.
- Пойдём, я покажу тебе твою спальню, - голос Глена вывел меня из задумчивости.Если ты, конечно, сама не помнишь, где она.
Кивнув, я поднялась за ним на второй этаж. Старые ступеньки скрипели под моими ногами, опустив взгляд, я заметила, что краска и лак местами довольно сильно поистёрлись.
Комната оказалась небольшой, как я и помнила: стол со стареньким компьютером, кресло-качалка у окна, массивный шкаф, только кровать была новая. На стенах прилеплены мои старые детские рисунки, на низеньком комоде сидели игрушкинесколько кукол, насупившийся плюшевый медведь и каким-то образом в эту девчачью идиллию затесался зелёный пластмассовый пистолет.
Подойдя ближе, я подняла его и махнула им в сторону Глена.Твой?
- Нет, твой, - улыбнулся он, - кидая рюкзак на середину кровати, застеленной клетчатым покрывалом.
- Не припомню, чтобы питала в детстве страсть к оружию, - растерянно пробормотала я, возвращая пистолет на место.
- По-моему ты размахивала им и изображала крутого копа, - подмигнул мне Глен.Наверное, в отца пошла.
- Нет, я сама в себя, - сложив руки на груди, серьёзно ответила я.
Мы застыли посреди комнаты. Я неловко переминалась с ноги на ногу, не зная, что делать дальше.
- Может быть, ты голодна?вежливо поинтересовался Глен.
- Нет-нет, - покачала я головой. Мысли о еде вызывали лишь отвращение.
- Хорошо, может, чаю?
Чайзвучало не так уж плохо.
- Давай, и позвони, пожалуйста, Грэму, - попросила я.
Глен кивнул и вышел из комнаты, я же достала свой телефон и набрала номер Кристалл.
Подруга сняла трубку на третьем гудке и тут же засыпала меня тонной вопросов.
- Райли, как ты? Как долетела? Как отец? Вы говорили? Что