Вот что мне в вас нравится, генерал Винтер, сэр,сказал Макс, улыбаясь.Вы не жалеете времени на лесть, прежде чем послать меня к черту.
За линзами своих бифокальных очков, генерал, наконец, моргнул.
Вольно, Замора,приказал он, и Макс уселся поперек неудобного шезлонгачто, как он полагал, и было генеральским замыслом.Шутки шутками,продолжил он, но голос на полтона понизил.Вы присвоили яхту с гражданским лицом на борту.
Я объяснил, что мое зрение было нечетким, и я думал, что нахожусь на борту один.
Факт остается фактом, ты вовлек в неприятности знаменитую модель и не выходил на связь четыре дня. Сидел на мели в Атлантике, как ты говоришь.
Да, сэр.
Ты создал чертов прецедент, который правительству будет трудно отрицать.
Почему, сэр?спросил он, хотя и мог предположить ответ.
С той минуты, как подтвердилось отсутствие мисс Карлайл, о ее исчезновении сообщило каждое СМИ в стране и в половине Европы.
Да, так он и предполагал.
Теперь они все жаждут заполучить ее историю. Вероятно, ее пригласят на чертово шоу Леттермана[139].Генерал наклонился вперед и уставился на Макса,Ты провел с ней время. Какой подход мы используем, чтобы заставить ее молчать?
Лолаумная женщина. Она знает о Козелле, и я напомню ей, что она не хочет быть связанной с чем-либо, произошедшим на Багамах. Я поговорю с ней.
Ответ отрицательный, Макс.
Она послушает меня,сказал он с большей уверенностью, чем чувствовал. На самом деле, теперь, когда у нее есть время побыть вдали от него, чтобы подумать, он не был уверен, что Лола не захочет поддержать обвинения против него.
Я хочу, чтобы ты оставался подальше от мисс Карлайл и на этом всё, Макс. Бюро контролирует ситуацию.Генерал Винтер встал. Тема закрыта. Встреча окончена.Полагаю, у тебя что-то есть для меня?
Макс встал и потянулся за спину. Из-за пояса он вытащил карту и бухгалтерскую книгу, которую нашел на порошковом судне и бросил карту на стол.
Вы найдете четырех наркокурьеров Андрэ Козеллы в указанных координатах.
Мертвыми?
Я бы не надеялся на это.Он кинул бухгалтерскую книгу на стол. Макс одобрительно просмотрел ее еще на борту катера. У него не заняло много времени, чтобы понять, что у него в руках и что оно означает. В книгу записывали даты, время, местонахождение наркотиков, их вид, количество и названия встречающих судов. Всё это записывалось на обычном испанском, и он решил умиротворить этой информацией генерала, вместо того, чтобы передать ее Береговой охране.
После публичных заявлений, от которых не так давно пострадали военные, это была отличная возможность искупить вину перед американским народом. Если они не облажаются, а такая вероятность остается всегда, когда имеешь дело с канцелярскими крысами.
Думаю, вы найдете это интересным, сэр.
Генерал Винтер взглянул на переплетенную кожаную книгу, потом поднял взгляд.
Вот и причина, по которой я терплю тебя, Макс,сказал он, нажимая кнопку на интеркоме.У тебя больше жизней, чем у чертовой кошки и больше удачи, чем у ирландца. А теперь выметайся отсюда и марш на осмотр к врачу.
Макс отклонил приказ генерала о медицинской помощи и вышел из кабинета в сопровождении охраны. Он опустился на лифте на VIP-парковку, где его ждал черный кадиллак. Сидя на заднем сиденье автомобиля, он откинул голову и, наконец расслабился, впервые с тех пор, как сидел в камбузе «Доры Мэй», поедая красного люциана вместе с Лолой. Однако он не позволил себе расслабиться окончательно, боясь уснуть. Огни округа Колумбия мелькали в окне, звук шин по влажному асфальту наполнил салон, давая понять, что пошел дождь. Знакомые достопримечательности и звуки напоминали ему, что он дома. Почти.
После коротких пятнадцати минут езды кадиллак остановился перед двухсотлетним особняком Макса в Александрии. Теперь он дома. Наконец-то. Макс вышел из машины и похлопал по крыше. Кадди газанул, шины разбрызгивали чернильные лужи воды. Огни снаружи особняка светились, как и были запрограммированы, но на крыльце разбросаны номера «Джорнал» четырехдневной давности. Он не ожидал, что будет отсутствовать больше одного дня, и не приостановил обслуживание.
У него не было ключа. Макс в нем не нуждался. Когда он купил особняк три года назад, то спроектировал и установил свою собственную систему безопасности.
Внешняя и внутренняя панель управляла датчиками движения, внешним освещением и замками на дверях. Макс поднялся по ступенькам к парадной двери, щелкнул, открывая, панель и набрал код. Мужчина собрал намокшие газеты и двинулся через темный дом в кухню. Он достал из-под раковины резиновое мусорное ведро и свалил бумажки в пустой мешок для мусора.
Тусклая луна и свет с заднего крыльца лились через окно над раковиной, освещая участки красной столешницы из сороковых, обои с капустными розами и хромированную кофеварку. Кроме системы безопасности и новых труб, установленных в двух ванных, он еще не нашел достаточно времени для модернизации особняка, как планировал.
Не включая свет, он поднялся по лестнице в свою спальню на втором этаже. Деревянные полы поскрипывали под его весом, он присел на край матраца, чтобы расшнуровать ботинки. Макс бодрствовал уже сорок восемь часов, и непрошеные воспоминания о Лоле всплыли в его голове. Образ ее, купающейся на платформе для ныряний на «Доре Мэй». Поцелуи на корме. Их объятия, когда шторм угрожал потопить яхту. Прикосновения, поцелуи ее обнаженной груди и занятия любовью под закатным солнцем где-то на неотмеченном на карте тропическом острове, затерянном в Атлантике. Жаркие воспоминания и образы проносились в его памяти, а он слишком устал, чтобы с ними бороться.
Макс снял с себя всю одежду и стоял абсолютно голый. Свет снаружи прокрался в комнату сквозь тени, закрывающие окно. Испещрил полосами пол и осветил край шкафа. Макс переступил через кучку одежды и потянулся к потертому медальону Святого Христофора, свисающему с одного из углов зеркала. Он поднял руки и повесил золотой медальон на шею. Тот принадлежал его отцу, и прохладный металл так привычно расположился у него на груди.
Свежие простыни коснулись его кожи, когда он скользнул между ними, и он задумался, хорошо ли спится Лоле там, где она находится. Последний раз, когда он видел девушку, она выглядела побледневшей и опустошенной, и Макс предположил, что ее оставили в больнице, чтобы понаблюдать за ней.
Он подумывал позвонить на Ки-Уэст, чтобы узнать о ее состоянии. Потом передумал. Гораздо лучше порвать сразу и полностью. Держаться подальше от ее жизни. Не потому что ему так приказал генерал Винтер, а потому что ответственность за Лолу и ее собаку тяготила его, душила, в то время как он жаждал воздуха. Но что-то крылось в теплоте ее глаз. Во взгляде на него. В том, как она делилась своей жизнью и телом. Что-то, от чего в груди становилось тесно. А то местечко глубоко в душе, о существовании которого он не знал наверняка, напомнило о себе. Какое-то безумие заставило его послать к черту все трезвые расчеты и заняться с ней любовью, игнорируя опасность этого дикого опрометчивого шага. Что-то уничтожило разумные причины и осторожность, и заставляло его опять жаждать всего этого.
Он спас ее от утопления и наркокурьеров. Сам же он не был так удачлив. Макс не смог спасти себя от нее.
Определенно, для них обоих будет лучше, если он будет держаться подальше от Лолы. Ей не место в его жизни, а ему, конечно, не место в ее.
Одной из положительных сторон исчезновения Лолы стала вся вызванная этим исчезновением пресса. В тот же день, когда в новостях сообщили о ее пропаже, распродали и теперь ждали допоставки линии корсажей от Лолы и шелковых ночных рубашек с вытесненными розами и подходящими к ним трусиками-тонг. За четыре дня продажи каталога превысили прогнозы на шестьдесят три процента.
Бизнес процветал. Жизнь удалась, и даже «Энквайер» сделал паузу и перестал называть ее тяжеловесом. Теперь заголовок гласил: «Пышногрудая Лола Наконец-то Найдена». Она предпочла стать «пышногрудой», а не «тяжеловесом» или «Большой Лолой», хоть на день.
«Энквайер» сочинил историю о ее воображаемом тайном бегстве с незнакомым мужчиной, которого она встретила в казино «Кристал Палас». Другой таблоид рассуждал о том, что девушка скрывается из-за неудачной пластической операции, но самой любимой у Лолы стала статья, где говорилось, что она похищена пришельцами и находится в крохотном глухом городке на северо-западе.
Все спекуляции давали ей больше статей в прессе, чем она могла бы купить, и им уже пришлось увеличить производство Cleavage Clicker, чтобы удовлетворить спрос.
Помещения компании Lola Wear, Inc. занимали пространство более чем в десять тысяч футов в одном из пяти старых отремонтированных табачных складов в центре Дюрема[140]. Некогда разрушающийся район преобразовали в высококлассную эклектичную смесь предприятий розничной торговли, офисов и апартаментов. Лола решила арендовать здесь помещения не только потому, что это место соответствовало ее потребностям, но и потому, что это часть ее истории. Она чувствовала связь с этими местами. Множество ее родственников работало на том же самом складе, производя «Честерфилд» до сокращения штатов в конце семидесятых. Иногда, в особо сырые дни, Лоле почти удавалось ощутить сладкий аромат табачных листьев.
Стремясь вернуться к своей жизни, она возвратилась в свой дом и приступила к работе в пятницу после того, как ее вытащили из Атлантики. Но в два пополудни она уже не была так уверена, что нужно было приходить. Лоле потребовалось все утро и часть дня, чтобы войти в курс всего произошедшего с прошлой субботы. И сейчас она так устала, что хотела просто свернуться в клубочек и подремать.
Вместо этого она закрыла дверь в свой кабинет, давая понять, что хочет некоторое время побыть одна. Каждые несколько минут кто-то просовывал в дверь голову с неубедительным оправданием или вопросом. Она понимала, что сотрудники просто убеждали себя, что Лола действительно жива и вернулась к работе. Мило, но немного тяготило.
Она планировала запустить новую линию бесшовных трусиков и бюстгальтеров без косточек этой весной, и у нее лежали эскизы рекламных стендов для весенней выставки в «Мэдисон Сквер Гарден», которые тоже нужно просмотреть. Линия нижнего белья из микрофибры, созданная их ведущим дизайнером, Джиной, имела огромный рыночный потенциал. Высокотехнологичная ткань дышала, облегала тело и имела только один недостаток. Лифчики могли поддерживать грудь только до чашки C, хотя компания, владевшая патентом на материал, утверждала, что материал сможет поддерживать и грудь размера D. Лола лично проверила достоверность претензии и была совсем не удовлетворена. Придется добавить косточки во все бесшовные лифчики дальше чашки C.
Девушка сидела за столом в состаренном кожаном кресле, скинув красные лодочки от Маноло Бланик. Она запустила пальцы ног в густой ворсистый ковер и изучила эскизы. Но чем больше Лола смотрела на них, тем сильнее ощущала, что что-то не так. Что-то неуловимое, на что она не могла четко указать.
Перед глазами все расплывалось, и Лола потерла виски. Она страдала от головной боли, утром начались месячные и спазмы. Возможно, проблема в этом. Какой бы ни была причина, так странно вновь оказаться в своем офисе, как будто ее реальная жизнь была на «Доре Мэй», а ее жизнь здесьне настоящая. Хотя факты говорили об обратном. Вот ее жизнь. Вот реальность. Плавание на борту выведенной из строя яхты, выживание в шторм и побег в катере наркокурьеровэто не ее жизнь. Пугающая путаница в чувствах, которые Лола испытывала к Максу, страшное ощущение того, что без него она могла не выжить, всё еще оставались здесь, на периферии ее сознания, как вспышка света, которую она толком не могла уловить, или обрывок разговора, который она не смогла четко расслышать.
Все же несколько раз она просыпалась и задавалась вопросом, не приснилось ли ей время, проведенное с Максом.
В его отсутствие, не осталось ничего, дающего понять, что время, которое она провела с ним, было реальным. Только все еще обвитая вокруг ее лодыжки ветка гваякового дерева. Фиолетовые цветы опали, осталось только несколько листьев, напоминающих о том дне, когда он надел ее Лоле на ногу.
Большую часть времени девушка чувствовала себя сбитой с толку и находящейся в подвешенном состоянии. Ожидающей. Ожидающей известий от него, и каждый раз, когда звонил телефон, и это оказывался не Макс, ее охватывала подавленность и разочарование.
Лола оглядела свой офис: все здесь она выбрала сама. Все, от лавандово-синих полосатых портьер до первоцветов, посаженных в миниатюрные заварочные чайнички, стоящие точно по углам на побеленном буфете и в углу стола в стиле Людовика XIII.
Она выбрала потолочный вентилятор, мягко гоняющий воздух по комнате и стулья в стиле королевы Анны с кремовой обивкой. Цвета и текстуры смешивались и работали, чтобы создать нежное женственное пространство. Все точно так, как она оставила, и все же все совсем по-другому.
Ее ноги покрылись хорошим золотисто-коричневым загаром со времени поисков спасения на борту «Доры Мэй», и она не смогла заставить себя надеть колготки, хотя раньше она всегда смотрела на это как на явную безвкусицу. Одежда ощущалась иначе. Красное платье без рукавов сидело на бедрах свободнее, чем раньше, и Лоле ужасно не хотелось надевать обувь. Но это не от нехватки колготок или обуви, и не от того, что она похудела. Это что-то другое.
В дверь легко постучали, и заглянула ее офис-менеджер, Роуз МакГроу.
У вас найдется минутка?
Лола опустила руки.
Конечно.
Нужно одобрить эти закупки,сказала она и положила на стол манильскую папку[141].
Лола открыла папку и посмотрела на список канцелярских товаров. И спросила сама себя «Почему Роуз беспокоит меня этим?» Ответ появился раньше, чем она закончила вопрос. «Потому что тебе нравится контролировать все аспекты своего бизнеса; всё, от стратегий и целей до скрепок для бумаг». Она закрыла папку прежде, чем начала просматривать ее. Она наняла хороших компетентных сотрудников, и дело, которое она создала, больше не нуждалось в ней так сильно. Достаточно было оказаться на «Доре Мэй», чтобы увидеть, что ей не нужно контролировать всё.
Выглядит отлично,сказала она. Было время, когда покупка материалов вызывала трудности, но те дни давно прошли. Ей больше не нужно держать всё под жестким контролем.
Вы квалифицированная сотрудница. Именно поэтому я вас и наняла. Не нужно спрашивать моего одобрения на покупку картриджей для принтера и копировальной бумаги.
Забавное сочетание замешательства и облегчения отразилось на лице Роуз.
Вы уверены, что не хотите просмотреть список?
Уверена.
Вы себя хорошо чувствуете?спросила Роуз.
Да, спасибо.
Вы прошли через тяжелое испытание.
Роза не знала и половины о произошедшем. Как и все остальные. Никто не знал настоящей правды. Никто, кроме нее и Макса. Первые несколько дней Лола провела у своих родителей, но им она доверила немногое. Девушка сказала им, что Макс находился с ней на «Доре Мэй», но не рассказала им всего. Не упомянула, что он похитил ее. Не уточняла детали, потому что они и без того переволновались, даже не зная, что за эти несколько дней она трижды чуть не умерла.
История, которую она выдала прессе, была облегченной версией правды. В день, когда ее выпустили из больницы, она вышла к репортерам и рассказала им, что застряла на туристической лодке в Атлантике. Ничего больше.
Все хорошо,ответила она Роуз, но Лола не была уверена, что это правда, или, скорее, это правда, только немного другая правда, не та, к которой она привыкла. Это не имеет никакого смысла и означает, что она, скорее всего, спятила. На этот раз Лоле удалось улыбнуться более искренней улыбкой.Спасибо.
Стук каблучков туфель Роуз эхом отозвался по деревянному полу, когда она покинула комнату. Девушка закрыла за собой дверь, и Лола поставила локти на стол и закрыла лицо ладонями.
Уже перед выпиской из больницы в Ки-Уэсте ее посетили двое очень официально выглядевших джентльменов, внушавших ей, что необходимо держать все в тайне. Они взывали к ее патриотизму и чувству самосохранения. Но они могли не утруждать себя поездкой и не тратить лишних слов. Она не идиотка. И не нуждается в ФБР, ЦРУ или ком-то еще, кто расскажет ей, что ее жизнь может зависеть от молчания о деталях того, где она была, с кем, и что видела. Лола знала, что не может ни с кем об этом говорить. Ни с кем, кроме Макса, но с ним она поговорить не могла, потому что не знала, как до него добраться, а он с ней не связался.
Лола глубоко выдохнула и потянулась за настольным календарем. Прежде чем уехать на Багамы, она расписала свой график на следующие четыре месяца. Дни были заполнены встречами и обедами. Некоторые из них были важными, некоторые банальными. Никаких вопросов жизни и смерти.