Но теперь, уже немного осталось. Совсем чуть-чуть, и Настя найдет то, что ищет. Главное, что удалось вернуться в свой город.
Так странно, тогда, весной, когда ее забрали, дорога до приюта заняла пять часов на микроавтобусе, в котором, кроме Насти, ехало еще четыре ребенка. Назад же она добирается уже четвертый месяц. Почему? Почему она такая маленькая? Почему такая глупая? Почему столько раз умудрялась теряться и идти не в ту сторону? Ведь, чего проще, иди себе вдоль трассы Но, на самом деле, все было совсем не так просто.
Рука болела. Не осознавая, Настя потерла плечо ладонью и поморщилась от ноющей боли. Почему-то рана никак не заживала полностью. Покрывалась коркой, вроде бы. Но из-под той, то и дело, начинал сочиться гной, а кожа вокруг давно стала одутловатой и синюшной. Впрочем, Настя уже настолько привыкла к этой боли, что, чаще всего, и внимания не обращала. А ведь именно после того, как она получила эту рану, и решила сбежать.
Вот так, волей-неволей, но ее мысли постоянно возвращались туда, к тому моменту, как ее увезли. Неожиданно. Ни о чем не предупредив. Кода-то Настя мечтала о том, что ее документы, наконец, восстановят и она сможет общаться со сверстниками. Но то было до того, как она познакомилась с Сашкой.
Саша При любой мысли о нем ей так хотелось плакать, что дыхание пропадало, а в груди все, словно горело. Ей так хотелось домой, к нему, к тете Наташе. А эти люди даже не позволили им тогда попрощаться. Она плакала всю дорогу в автобусе. Тайком, чтобы никто не видел. Уставилась в окно и ни на кого не обращала внимания. Настя даже не представляла, что ждет ее впереди и, если судить о тех, кого вместе с ней везли в приютхорошего в этом будущем было мало. А она могла думать только о тех, кто уже остался позади.
Почему?! Почему кто-то дал право чужим, незнакомым ей людям решать, как поступать с ее жизнью? Почему? Они же ничего не знают о ней, не интересуются тем, чего она хочет и о чем мечтает. По какому праву они забирают и увозят Настю от людей, которые ее любят? Которых так сильно любит Настя? От Саши
Но ее мнения не собирались спрашивать. И слишком скоро Настя поняла, что совершенно зря мечтала покинуть свой детский дом «Солнышко». Приют, куда ее перевели, был переполнен. Государство не имело возможности выделять много денег на сирот, и с каждым годом детских домов становилось все меньше. Здесь под одной крышей собрали и тех, кто с детства воспитывался в приютах, подобно самой Насте, и тех, кто слонялся по улицам, попрошайничая или воруя из-за того, что их родители вели не самый законопослушный или образцовый способ жизни. Было тяжело, очень. Эти дети Они и детьми, кажется, не были. Насте они казались взрослыми, даже те, кто был младше ее самой. И не сразу она поняла, что это последний год, полный любви и внимания Саши и его мамы, сделали ее такой. Других же воспитанников этого приюта жизнь так не баловала. И они стали жестокими, злыми. Настолько, что Настя пришла в ужас от того, куда попала.
В первый же вечер ей устроили «темную» в туалете. И только своевременное появление воспитателя, спасло Настю и еще двух девочек из новеньких, от серьезных травм, хоть они и отчаянно дрались, защищаясь от тех, кто давно жил здесь. Тогда она отделалась несколькими синяками и царапинами от ногтей. Но чем дальше, тем злее становились дети. А воспитатели, по большей части, закрывали глаза на мелки драки и ссоры, их было мало и они просто не успевали уследить за всем. Наверное, именно из-за этого Настя попал в медпункт спустя две недели, когда изо всех старалась отстоять свое право на владение своей же вещью. Одна из девчонок заметила у нее брелок, подаренный Сашкой. Раньше Настя проявляла большую осторожность, старательно скрывая тот от посторонних глаз, а в тот деньзазевалась, о чем-то не подумала. И одна из младших девчонок, желая выслужиться перед местной главнойтут же доложила о сокровище. На нее опять напали толпой, девчонок пять, дрались молча, пуская в ход и зубы, и ногти, и даже попавшуюся под руку половую тряпку. И, наверное, осталась бы Настя без своего брелока, если бы кто-то не ударил ее по плечу шваброй. Та была старой, потертой, с сучковатой ручкой местами. Один из этих выступов и порвал кожу, оставив длинную неровную царапину. Крови хлынуло столько, что девчонки просто испугались и смылись из туалета, словно и духу их там не было. А Настя, стиснув зубы и ощущая боль в каждой мышце, поплелась к медсестре, сжимая в кулаке бесценный брелок с фотографией Харламова.
Рану ей промыли и перевязали, и даже, пожалев, оставили на ночь в медпункте. И именно оттуда Настя сбежала не взяв с собой ничего, кроме одетой на ней одежды и того самого брелока. Правда, решение это пришло спонтанно, когда проснувшись от шума и суматохи, подслушав разговоры воспитателей в коридоре, она поняла, что несколько воспитанников убежали. Именно тогда к ней и пришла идея последовать их примеру, в надежде на то, что все будут искать первых беглецов, и ее пропажу не сразу обнаружат. Настя тихонько выбралась из окна медпункта, расположенного на первом этаже, перелезла через забор, не обращая внимания на сильную боль в плече, и побежала, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого приюта.
Ей было страшно, очень. С той самой ночи страх стал ее постоянным спутником. Она боялась патрулей милиции, и обычных прохожих, которые могли сдать ее тем самым патрулям. А те, в свою очередь, вернули бы Настю в приют. Она боялась бродяг и таких же бездомных, которой стала сама. Но и, несмотря на страх, Настя поставила себе цельвернуться домой, к Саше и тете Наташе, и упорно к этой цели шла. Она старалась стать незаметной, как можно меньше привлекать к себе внимания. Научилась жить впроголодь и не обращать внимания на боль, жару, холод. Часто Насте не удавалось поесть ничего, кроме диких абрикос, или кукурузы и помидор, сорванных на полях вдоль трассы, но тогда она еще радовалась. А бывали дни, когда ей не удавалось добыть и такого. Однажды голод был настолько силен, что вопреки всему, чему учили ее воспитатели и тетя Наташа с Анной Трофимовной, она стащила пирожок у уличной торговки на автовокзале какого-то городка. И, забившись между двумя киосками, не обращая внимания на грязь и вонь, идущую от этого угла, жадно съела тот пирожок до последней крошки, облизав грязные пальцы. Настя, вообще, уже забыла о том, что значит быть чистой. Она старалась купаться, если на ее пути встречались речки или ставки, но мыла у нее не было, и хорошо отмыться или хоть как-то отстирать вещи не получалось. Да и страх быть пойманной, часто гнал ее прочь, позволяя потратить на купание совсем немного времени.
Тот раз на вокзале был единственным, когда Настя украла еду. Но к своему стыду, она не могла не признать, что не делала этого больше из-за страха попасться на глаза милиции, а не оттого, что так поступать было нечестно или плохо. Теперь Настя знала очень хорошокогда живот подводит от голода, а голова кружится оттого, что ты не ела два или три дня, становится не до норм поведения или воспитания.
Однажды она прибилась к ватаге таких же бездомных ребят, как и она сама. Насте показалось, что вместе с кем-то будет легче найти что-то поесть. Но у тех детей еды не было. Зато имелся клей и пакеты, и она, даже после всего, испугавшись до боли в животе, убежала из того канализационного канала. Вид остекленевших глаз тех детей и их непонятные смешки, судороги после того, как они дышали парами, скопившимися в полиэтиленовых пакетах, внушил Насте непередаваемый ужас.
Потом она сумела забраться в один из вагонов товарного поезда. И ей показалось, что вот онконец ее злоключений! Однако то ли Настя проспала родной город, то ли этот поезд, вообще, не останавливался там, но вышло так, что она заблудилась еще больше, и совсем потерялась в стране. В тот момент, когда Настя это поняла, она разрыдалась так горько и зло, что ей хотелось кого-нибудь ударить или что-то сломать, лишь бы хоть как-то дать выход этим эмоциям и собственному разочарованию. А ещеей очень хотелось к Саше. Каждый день, каждую минуту. Но она уже начала терять надежду, что сумеет до него добраться. Тем более что Настя понятия не имела, не вызвали ли его уже в Россию.
На том вокзале Настя провела три дня, почти не отдыхая и не имея, что поесть, кроме того, что другие люди выбрасывали в мусорку. Зато разобралась, куда же заехала, и как теперь добраться до своего города. В главном зале вокзала висела огромная карта страны, а название города большими буквами было написано на здании. Настя рассматривала эту карту через окно, боясь заходить внутрь. А потом долго ждала возможности спрятаться в поезде, который шел туда, куда ей было нужно. Но, в конце концов, Настя справилась и с этим.
И вот теперь она, наконец, добралась, и осталось только дойти до дома Саши. С пасмурного осеннего неба начал накрапывать противный мелкий дождь, но Настя не обращала на тот внимания. Втянув голову в плечи, она заставляла себя делать новый шаг, пока, почти не веря, что сделала это, Настя не повернула в такой знакомый двор.
Откуда взялись сил? Кто смог бы объяснить это ей? Но Настя побежала, забыв про боль в плече и ногах, про усталость и голод, про то, как сильно болела голова. Она буквально взлетела на нужный этаж и, подбежав к двери, начала терзать кнопку звонка.
Прошло, наверное, минут десять, прежде чем она осознала, что дома никого нет. И это понимание обрушилось на нее, сбив с ног и забрав дыхание. Настя медленно сползла на пол, опираясь спиной о стену, и уселась под дверью. Ее глаза бессмысленно рассматривали узор из коричневой и рыжей плитки, которой был выложен пол. Сколько она так сиделаНастя не знала. Она просто не понимала, что делать, куда идти. И решила ждать, пока не вернется Саша или тетя Наташа. О том, что они могли уже просто уехать, Настя старалась не вспоминать. И неизвестно, сколько бы ей пришлось сидеть под этой дверью, если бы, поднимаясь на свой этаж, ее не увидела бы бабушка Аня.
Настя?! Пожилая женщина, видимо, настолько удивилась, что выронила сумку и прижала руки к сердцу. Девочка моя. Это ты?! Она бросилась к Насте.
Я.
Настя даже не подняла глаз. У нее не было сил ни на радость, ни на вежливость. Все, чего ей сейчас хотелосьсвернуться клубочком и уснуть прямо здесь, на сухой тряпке, которую тетя Наташа всегда использовала вместо коврика для вытирания ног.
Что же ты тут делаешь? Тебя же забрали. Как же бабушка Аня тяжело опустилась на колени напротив Насти. Они тебя так искали. Так искали. А никто ничего не мог сказать. Сашка просто с ума сходил.
Я сбежала, бабушка Аня. Из приюта, прошептала Настя. И заблудилась. А где они? Почему никто не открывает?
Они? пожилая женщина грустно посмотрела на Настю. Они уехали, доченька. Уже месяц, как. В Россию.
Уехали. Месяц. Она опоздала на целый месяц
Настя ощутила, как головная боль сменилась головокружением.
Что же ей теперь делать? Куда идти? Сашка
Я не хочу назад. Не вернусь! отчаянно замотала головой Настя, ощущая ужас и почти физическую боль от того, что рядом нет друга.
Стены подъезда как-то странно закружились вокруг нее, бабушка Аня что-то говорила, но Настя не слышала уже слов. Ей вдруг стало спокойно, ушла боль и чувство голода. Все ушло, кроме отчаяния. А потом в голове стало как-то пусто и темно, и она перестала понимать, что происходит.
* * *
Наше время
Он не помнил, боялся ли так хоть раз в жизни. Нет, наверное, нет. Все его страхи и опасения, чаще всего, были связанны с результатами игр, с возможными итогами трансферов и переговорами между его агентом и владельцами клубов. Страх перед игрой всегда был бурным. Даже не страх, а предвкушение, ожидание и опасения, уверенность в том, что сделаешь все возможное, хоть зубами, но вырвешь победу у противника. Любой ценой будешь добиваться ее.
Это, скорее, было предвкушение игры, пусть и с разумными, допускаемыми сомнениями, а порой, и с вовсе неразумными суеверными приметами. С бешеным бурлением адреналина в крови, и с хладнокровным просчетом вероятных ходов и тактики соперников. Но там, как и почти в любой ситуации в его жизни, все зависело от самого Александра. Его поступки и решения влияли на исход, и он мог управлять своей жизнью.
Сейчас же от него ничего не зависело. Словно бы Александр вновь стал тем тринадцатилетним пацаном, у которого забрали лучшего друга, человечка, который был ему бесценно дорог и жизненно необходим. И теперь, как и тогда Александр не мог ничего сделать, чтобы что-то изменить. Только ждать.
Но тогда он хоть мог искать, хоть к чему-то стремиться и двигаться, а сейчаслишь сидеть на колченогом стуле у кровати и смотреть на непонятный монитор, писк которого в этот момент, похоже, оставался его единственной связью со Стасей.
Саша
Он с удивлением обернулся на тихий и неуверенный голос матери, не понимая, откуда она здесь взялась? Они с отчимом сейчас, вообще, должны были находиться у себя дома, в Канаде. А вместо этогоона стояла в дверях палаты и немного неуверенно, но с любовью и состраданием смотрела на сына. И даже виновато, что странно, словно бы хоть в чем-то здесь была ее вина.
Мам, ты откуда? хрипло прошептал он, пытаясь сбросить с себя ощущение безнадежной усталости.
Оглянулся. Только сейчас понял, что один в палате, и нет другого ожидающего хоть какого-то изменения в состоянии Насти. Встал с этого дурацкого стула, растирая заросшее щетиной лицо. И ничего не дрогнуло, даже стыдно не стало, что не брит. Хоть и дал себе слово, кода понял, что уже не восстановится после травмы, что больше никогда не будет ходить «пещерным человеком». Теперь же ему не надо думать о всяких глупых приметах, которыми успели забить голову тренера и партнеры по командам, пока Сашка метался по свету.
Ты что тут делаешь? растерянно спросил Александр, потерев затылок. Взбодриться не выходило.
Мне Вероника позвонила, так же тихо, как и он, ответила мать.
Александр скривился при одном имени бывшей невесты.
Она пыталась попросить, чтобы я на тебя повлияла. Но я отказалась об этом даже заикаться. А когда поняла, что случилось и с кем его мама посмотрела на Александра с искренней тревогой и сочувствием. Мы с Димой сразу же взяли билеты и вылетели первым же рейсом.
Не стоило Александр тяжело вздохнул, стараясь собраться с мыслями. Все равно помочь не сможете, а столько хлопот и Спасибо, мам. Он вдруг, совсем как в детстве, крепко ее обнял.
Только вот теперь, не он, а она прижимала к его груди свою голову с первыми седыми прядями. Теперь уже мама едва доставала ему щекой до плеча, но в этот момент, от навалившегося отчаяния и неизвестности, от незнания, как еще помочь Насте, он вновь ощутил себя мальчишкой, которому так нужна поддержка матери. Ее ободрение и непоколебимое заявление, что все обязательно наладится и будет хорошо. Только так, и никак иначе.
Правда, как взрослый и немало повидавший человек, Александр прекрасно понимал, что так редко бывает.
Ну что ты, сынок, мама и сама его крепко обняла. Я же знаю, что тебе нужна наша поддержка. И Насте он удивился, заметив, с какой осторожностью мама перевела глаза на кровать.
Словно боялась чего-то. Чего? Лицо Насти не пострадало. Так, пара ссадин. Да и, вообще, вот так глядя на нее, неподвижно лежащую на кровати, сложно было поверить, что эта женщина находится сейчас между жизнью и смертью. Разве что бледность, даже какая-то желтизна кожи, наталкивали на мысль о болезни. И еще тишина в палате, нарушаемая лишь этим треклятым попискиванием аппарата.
А казалось, что она просто спала.
Будь оно все проклято!
У Александра был когда-то друг, который вот так же «уснул», приложившись головой о лед в очередной драке во время игры. И больше не «проснулся». Его просто отключили от аппаратов в итоге. Так-то мужик, тренированный спортсмен, сильный и накачанный. А этоНастя. В ней же, наверное, и шестидесяти килограмм нет, а Вероника вытолкнула ее на дорогу. Его Настя против машины, весом в тонну
Александр зажмурился, пытаясь прогнать из памяти картину, которая преследовала его эти два дня и ночи.
Мам
В этом коротком слове было столько всего, что и не расшифруешь, и не разберешься. И горе, и боль, и страх, и дикая, отчаянная нужда, мольба о поддержке.
Мама ничего не спрашивала, просто обняла его крепче.
Они так простояли какое-то время, пока Александр, сумев-таки сглотнуть комок в горле и прогнать подальше страх, не нашел в себе силы отстраниться. Со страхом и отчаянием у кровати Стаси ему делать нечего, ей нужна вся его сила. И не только его.
Слабо улыбнувшись матери, он вернулся к своему стулу.
Сашенька, мать подошла к подоконнику и поставила туда свою сумку. Говорила она все так же шепотом, словно боялась разбудить Настю. Почему ты нам не рассказал? Не позвонил? Не сообщил, что вы встретились?
Александр криво улыбнулся, с опаской откинулся на спинку своего стула.