Я знаю, откуда ты, дитя моё
Сара несколько секунд приходила в себя: ведь она считала, что никто не знает о ней ничего лишнего.
Но как?.. только и смогла произнести она.
Это длинная история, но её хватит, чтобы заполнить дорогу до твоего жилища.
И Саре ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Голос отца Амброзия был сильным, несмотря на кажущуюся мягкость, поэтому ветер и близкий шум набегающих волн не помешали Саре не пропустить ни слова.
Рассказ отца Амброзия своим началом не предвещал ничего плохого: он рассказывал, как несколько лет назад приехал в этот город, чтобы осуществить свою давнюю мечту жить на берегу моря. Как долгими часами ходил и не мог налюбоваться на кривые каменные улочки, на извилистую Эллу, текущую среди лугов, как вставал ещё до рассвета, чтобы побродить по пустынному берегу под крики чаек. Сара прекрасно понимала еговедь она испытывала те же чувства к своему родному городу, пускай часто чересчур шумному и переполненному пестрой толпой. И вот два года назад для священника всё изменилось: город как будто повернулся к нему другой, тёмной стороной. Конечно, он и до этого краем уха слышал что-то о некоронованном короле городатак его называли.
Той зимой стояли лютые морозы, и как-то ночью к нам в двери постучалась женщина со старым следом от ожога на щеке. Её звали
Сара вздрогнула. Не может быть, чтобы
Линда? едва дыша, спросила она. Она давно не вспоминала о своей подруге. С их последнего разговора прошла целая жизнь, не меньше. Столько всего изменилось, и Сара с трудом воспринимала ту девчонку, которой она когда-то была, как себя.
Линда, подтвердил отец Амброзий. Она была очень больна. Она рассказала, что её мужа, как и детектива, с которым тот сотрудничал, убили за то, что он хотел избавить город от преступной сети, а её на ночь в одном платье приковали цепями на крыше Лабиринта, открытой всем ветрам, где девушка замерзала, моля Бога только об одномо скорой смерти!
Этого не может быть, одними губами прошептала Сара, не может быть!
Не слыша её, священник продолжал:
Наутро, увидев, что она едва дышит, мучитель отпустил её на все четыре стороны, и Линда пришла к нам. Она непрестанно кашляла и сгорела, как сгорают свечи, буквально за два дня. Но перед смертью она успела рассказать мне обо всём, в том числе и о тебе, Сара! Она сказала, что твоя душа удивительно чиста, и взяла с меня обещание, что я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы вытащить тебя из этого проклятого места! По её описанию я вспомнил, что часто видел тебя в нашем яблоневом саду, но в последнее время ты его не посещала, и я уже отчаялся! Я молился Богу, чтобы с тобой всё было хорошо и, чтобы он позволил нашим путям вновь пересечься! И вот, мои молитвы были услышаны, пусть и с опозданием.
Сара, чьи глаза заволокли слёзы, не заметила, что они уже почти пришли к Лабиринту. Где-то тут ошиваются Гоблины, не нужно, чтобы они видели её в компании священника. Сара остановилась, вытерла краем платка слёзы.
Сара, дитя моё, прошу тебя, ты должна покинуть это гнусное прибежище дьявола!
Спасибо, что проводили, святой отец.
Послушай меняхоть не ради себя, ради своего ребёнка! Подумай, что будет с ним? Неужели ты думаешь, что этот ваш Король, этот слуга дьявола, опутавший сетями весь наш город, позволит тебе воспитывать его?
У Сары не было слов, чтобы ответить хоть что-то, и она просто развернулась и пошла, а священник продолжал убеждать:
Сара! Послушай! Приходи к нам, у нас есть всё, чтобы дать тебе возможность родить ребёнка и ухаживать за ним. Наши сёстры позаботятся о вас. У Бога есть в сердце место для каждого!
Голос отца Амброзия затих вдали, а Сара прошмыгнула в один из тайных входов в Лабиринт и, никем не замеченная, добралась до своей комнаты. Она ещё долго лежала в постели, не раздеваясь, просто глядя в потолок. В её голове, словно морской прибой, то накатывали тяжёлые волны мыслей, то наступала мёртвая, противоестественная пустота. Как камушки на берегу, разбросанные волной, образуют всякий раз новый узор, так и её мысли с каждым часом меняли направление. Сара думала то о Линде, то о своих детских игрушках, то о Червяке, то о зимних холодах Вдруг она рывком села на кровати. Что же это получается? В тот вечер, когда она, кутаясь в тёплую одежду, ждала на морозе послания для Джарета, Линда замерзала на крыше Лабиринта? А что же Джарет? Он в это время развлекался на балу, танцевал, пил своё любимое вино со специями, завораживал дамвсё это, зная, что две девушки умирают на морозе? Билли не мог сделать этого с Линдой без приказа своего хозяина, а это означает, что ответ очевиден: Сара видела в Джарете только то, что хотела видеть, а ведь на самом деле её жизнь всегда, каждое мгновение была в опасности! Теперь все части головоломки, которую представлял для Сары Король, сложились в картину, и картиной этой был портрет очень опасного и жестокого человека. Стоило ей, как говорил Червяк, по-настоящему расстроить Джарета, с ней было бы покончено без всяких сомнений и сожалений. А теперь в опасности и её нерождённое дитя!
Как она могла быть такой наивной? О чём она думала? Неужели решила, что Джарет так и позволит ей остаться в Лабиринте и воспитывать ребёнка тут, в этом вместилище порока?! Ох, прав отец Амброзий, прав! Нужно немедленно уходить, пока есть возможность.
Тем же утром, едва забрезжил рассвет, Сара покинула Лабиринт, как ей казалось, навсегда. Она не могла взять с собой много вещейда у неё их и не было. Она надела свое синее бархатное платье поверх льняного, закуталась в платок и достала из общего шкафа у входа тёплое пальто попроще. Жёлтое атласное платье пришлось оставить, хоть Сара и любила его больше прочих.
По пути к монастырю она не жалела о своём решении.
* * *
Роды прошли в срок и на удивление спокойно, несмотря на все тревоги, которые пришлось пережить Саре. Мальчик родился в конце марта, и Сара, помня о своей традиции отмечать день рождения в самый первый день настоящей весны, решила теперь считать день рождения её сына двойным праздником и самым солнечным днём в году, какая бы ни стояла погода за окном. Мальчика она назвала Тобиасомв честь своего отца. Он родился в день её девятнадцатилетия.
Первые три месяца Сара не замечала ничего вокруг, потому что ребёнок требовал постоянного внимания. Хоть Тоби и не боялся людей, улыбался и тянулся ко всем, Сара не могла часто оставлять его одного с сёстрамиу всех было много своей работы. Ходили слухи, что у стен монастыря околачиваются подозрительные личности и задают вопросы, поэтому Сара не выходила на улицу и тёплыми днями гуляла во внутреннем дворе, лишённая удовольствия увидеть свой любимый яблоневый сад в цвету. Часто Сара брала Тоби с собой на кухню, чтобы помогать другим, пока Тоби спал. Ей очень хотелось работать в монастырской библиотеке, но это место не терпело шума, а Тоби нередко просыпался и хныкал, а то и кричал так, как будто намеревался заглушить колокола церкви.
Отец Амброзий часто беседовал с Сарой, открывая новый для девушки взгляд на жизнь. Он объяснил ей, почему жизнь в постоянном весельеэто грех. Танцы, смех, изобилие еды, тысячи лиц вокругвсё это было чудовищным преступлением, которое Сара совершала на протяжении нескольких лет. Священник говорил, что только внутренняя чистота девушки может спасти её и её незаконнорожденного сына от мук адских, на которые их обрёк Джарет, являвшийся в глазах всего нового окружения Сары посланником дьявола. Девушка старательно молилась, как говорил ей отец Амброзий, но при этом чувствовала себя бесконечно глупо, как будто читая самой себе непонятные заклинания. Она не говорила об этом священнику, потому что считала, что дело в нейэто она была необразованной порочной женщиной, которая никак не может усвоить элементарных вещей. Поэтому она исправно учила молитвы и копировала поведение монашек: взгляд в пол, волосы под платок, скромный наряд.
В то же время она начала понимать, что Тоби требует всё больше заботы: скоро ему понадобится нормальная еда, одежда, игрушкивряд ли того, что может предоставить монастырь, будет достаточно для её ребёнка. Хоть у неё и были остатки денег от крошечного жалования, которое получали работники Лабиринта, некого было попросить сбегать в город за необходимыммонашки были уверены, что у младенца есть всё, что нужно, и не собирались тратить время на прихоти Сары. Рано или поздно ей придётся выйти самой, несмотря на угрозу, исходившую от Джарета. Сара была уверена, что Король не то что не забыл еёон был зол. Не зря же кто-то бродит вокруг, выведывая про девушку с младенцем. И всё же Сара должна была выйти за пределы монастыря. Ей было больно смотреть на своего ребёнка, который не может получить лучшего, ведь, будучи маленькой девочкой, она совсем не так представляла себе материнство.
Хотя, если подумать, в детстве в её мечтах рождение детей предваряла пышная свадебная церемония с толпой гостей, морем цветов, струящимися тканями нарядов Но у Тоби должно быть хоть что-то красивое! И тогда она решилась. Она надеялась, что её тёмное платье из дешёвого материала и собранные в строгий узел волосы под платком собьют с толку приспешников Джарета. В тот день она упросила монашку посидеть с Тоби подольше, а сама, обливаясь потом от каждого брошенного на неё взгляда, добежала до лавки и купила там самое красивое кружевное платьице, самое белое, самое изящное! Она потратила почти все деньги, но договорилась с владельцем магазина, что принесёт на продажу свои два платья, которые всё это время пролежали в сундуке под кроватью.
Монашки, увидев Тоби в обновке, только качали головами, приговаривая: «Что с неё взять? Сама она сущий ребёнок!» Отец Амброзий прочитал лекцию о невоздержанности и о том, что нужно довольствоваться малым. Сара вздыхала и кивала, они были абсолютно правы! Она сильно рисковала, выйдя на улицу, и ради чего! Но всё же, всё же Несмотря на страх, сопровождавший её всю дорогу, она не могла не признать, что уже очень давно не чувствовала такой свободы и что соскучилась по родным улочкам и переулкам. Да что там, даже по Чёрной Элле с её потоками грязной воды она скучала не меньше, чем по высоким статным мачтам причаливших к порту кораблей. Девушка чувствовала непреодолимое желание выйти ещё и стыдилась его, потому что это было именно то, о чём говорил отец Амброзийвзращённая в Лабиринте греховность.
Сара сказала себе, что только посмотрит, как на яблонях в саду завязываются маленькие плоды, раз уж она пропустила цветение. После того, как Сара вышла погулять второй раз и незаметно для самой себя оказалась уже на набережной, монашки проворчали, что раз уж у неё настолько притуплён инстинкт самосохранения, то пускай хоть рискует собой с пользой для дела. Девушке поручили относить на почту корреспонденцию по нечётным дням. Обычно этим занимался мальчишка, бывший беспризорник, но теперь он подрос, его голос вдруг изменился и приобрёл глубину, и его было решено взять в хор, поэтому у него стало меньше времени для другой работы.
Сара была счастливаона могла не считать себя последней грешницей, у неё было полезное задание! Теперь она выбирала разнообразные петляющие по городу маршруты, чтобы добраться до почтового отделения, оправдывая это тем, что так никто не сможет точно проследить, где и когда она находится. Конечно же, на самом деле ей просто нравилось гулять. Она даже не испытывала угрызений совести, что задерживает сестёр, которые сидят с Тоби. Её гораздо больше угнетала мысль о том, что она не может выйти со своим сыном, чтобы показать ему город за пределами кирпичных стенвсе эти дома, дорожки, спрятанные меж стен дворики с фонтанчиками, рыбный запах пристани, скрип судов и крики матросов, разгружающих и загружающих суда
Как-то раз, в середине июня, Сара уже отдала почту и гуляла в окрестностях монастыря, и как вдруг перед её глазами выросла, словно в сказке, знакомая вывеска с надписью «Хмельная фея». «И как я здесь очутилась?»подумала Сара, в нерешительности останавливаясь у затёртой деревянной двери. Она намеренно избегала этого места, зная, что её непременно потянет внутрь, так ей хотелось проведать старого ворчливого Хоггла. «Я только на минутку, только поздороваюсь и сразу пойду дальше», решила девушка.
Когда её глаза привыкли к полумраку, она увидела обычную картинувсё те же столики с оплавившимися свечами, какой-то пьяница, сопящий в углу, и Хоггл за барной стойкой. Он близоруко прищурился, когда Сара подошла к нему, и не сразу узнал её. Девушка видела, что старик выглядит плохо, а рука, как по привычке протирающая стол, заметно трясётся. Несмотря на это, Хоггл не изменял своей привычке принарядиться, и сейчас вокруг его шеи был повязан цветастый платок, а на груди мерцал переплетенные бусы и цепи.
Привет, Хоггл!
Саша?.. Ах, нет, Сара, конечно, Сара, пробормотал он. Как дела, малявка?
У меня всё хорошо, ответила Сара, немного растерявшись.
Чего тебе налить?
Я только поздороваться зашла, Хоггл.
Ну, ну! А раньше, бывало, прибежишь, запыхавшаяся, с очередным письмом, а я тебе чаю налью А? Давай, поболтай со стариком! он подмигнул девушке, и морщинки так знакомо собрались в уголке глаз, что Сара не смогла сказать «Нет».
За чашкой сладкого ароматного чая Сара наконец-то расслабилась впервые за долгое время. Сначала они говорили на обыкновенные темы вроде погоды, но старик вдруг спросил:
Так что, хорошо тебе живётся среди святош?
Так ты знаешь, где я живу?..
Хоггл усмехнулся:
Ишь ты! Все знают! Ушла от самого Короля, он же половину города на уши поднял!
Сара притихла, обхватив горячую чашку руками.
Тут каждая собака знает, где ты и что с тобой. Вообще-то будь я на твоём месте, я бы поостерёгся так свободно разгуливать по городу! Да что там, Хоггл взмахнул тряпкой, взметнув в воздух крошки, я бы на твоём месте сразу сбежал из города, а то бы и из страны. Боги, Сара! Это же Джарет!
Сара не знала, что сказать, но потом решила, что Хоггл явно преувеличивает. Что может случиться? Сёстры в монастыре знают, куда она пошла, а Тоби в любом случае находится вне опасности.
И всё-таки, продолжил старик, немного успокаиваясь и поправляя съехавший платок, чего тебе неймётся? Или снова работаешь курьером?
Я отношу почту по нечётным дням, вот и всё. Тяжело сидеть в четырёх стенах, разве нет?
Мне отлично в моих четырёх стенах! пробурчал Хоггл, с долей гордости оглядываясь по сторонам. Ладно, твоё дело. Моё делопредупредить! Заходи через день, мне новый кофе привезут, добавил он, когда Сара собралась уходить.
Это было неправильное решение. Это была огромная, огромная ошибка. Сара ненавидела себя за то, что не слушала мудрого отца Амброзия, который с первой же их встречи желал ей только добра! Через день она оставила одну из монашек гулять с Тоби во внутреннем дворике, а по пути обратно снова заглянула к Хогглу. Она уже полгода не пила кофе, а позавчера вкус чая напомнил ей о том, что та жидкость, которую наливают в соборе из большого чана, хоть и называется чаем, но, по сути, имеет с ним мало общего.
Войдя в трактир, она заметила двоих сонных пьяниц. Один, сидя в самом углу спиной к входу, потягивал пиво, периодически едва не падая в кружку носом. Второй спал за столиком перед баром, закутанный в старый поношенный плащ с капюшоном, упавшим на лицо. Запах в помещении стоял не самый приятный. Хоггл хмуро посмотрел на Сару, перевел взгляд на посетителей и буркнул вместо приветствия:
Пойду на кухню.
Пока Сара подходила к стойке, пока приглаживала платье, что-то произошло. Она только увидела, подняв глаза, что пьяница с пивом идёт к двери, а второй встаёт и скидывает на пол свой потрёпанный плащ. Ещё секундаи перед ней стоял Джарет. Он был разъярён, Сара сразу это поняла. Волна его гнева могла бы смыть целый город с лица земли, что уж говорить о маленькой хрупкой девушке? Сара попятилась и уткнулась спиной в барную стойку. Джарет молча подошёл и уперся ладонями в столешницу так, что Саре некуда было деться. Он всё молчал, его ноздри раздувались от гнева, глаза метали молнии, и девушке показалось, что в воздухе между ними сверкают электрические разряды. От страха перед надвигающейся бурей у неё начали подкашиваться ноги, и закружилась голова. Она сделала слабую попытку отойти, но Джарет удержал её за плечи, Сара запаниковала и стала отбиваться сильнее. Ей удалось вырваться и сделать несколько шагов в сторону, но Джарет схватил её и повалил на стол. Чёрные волосы девушки разметались по грязной поверхности, и она вскрикнула, когда мужчина прижал её к столу.
Джарет потянулся и вытащил из-под платья цепочку, на которой висел простой серебряный крестик, подаренный Саре отцом Амброзием.
У тебя теперь другие игрушки? прошептал Джарет, натягивая цепочку так, что она больно врезалась девушке в шею, оставляя розовый след на нежной коже.
Отпусти меня, сдавленно проговорила Сара.
Он провёл рукой по её груди, спускаясь всё ниже.
Раньше тебе это нравилось.
Девушку затрясло от отвращения.