В этом времени была какая-то сладкая беззаботность, наставшая после депрессивных обострений ранней осени. Мне было легко.
Кролик позвонила в одну из ноябрьских ночей:
- Ты идёшь на пати «Dark Night»?
- Придётся, - вздохнул я.
- Возьми меня с собой! Там будет кое-кто, кого мне надо увидеть!она почти кричала.
- Тогда почему этот кое-кто не возьмёт тебя с собой?скептически спросил я.
В трубке послышался тяжёлый вздох.
- Потому что я не могу просить, я стесняюсь.
- Ну ладно, - ответил я.С тебя пиво всю ночь.
- Раньше мужчины требовали секса всю ночь, теперь пиво, - рассмеялась она.
- Времена меняются.
В тот вечер я надел свой чёрный костюм из секонд-хенда. Мне казалось, что у него хорошая аура, что он мог принадлежать какому-то успешному человеку, а теперь его таскает полунищий и вечно голодный поэт. Я позволил себе слегка накрасить глаза, словно ностальгируя по второй половине нулевых, дням моего отрочества на Патриарших и Чистых прудах. Ныне тусовка переместилась в клубы, а через пару лет совсем рассосётся. Но это общество было слишком гнилым, чтобы по нему ностальгировать. Так альтернативная культура в России мутирует в клубную, чтобы потом перевариться целиком и без остатка.
Я наблюдал со стороны все метаморфозы уличной культуры. Алкоголично-наркоманская система постсовковых неохиппи мутирует в движение ролевиков и фолкеров. Молодая панковская поросль из непонятых обществом детей переходит в готы, те со временем, отбросив романтический флёр, становятся эмарями. А затем всё поглощают хипстеры и культура священного потреблядства. Вечно в России всё через задницу. Я много раз говорил и писал в своих статьях, что субкультуры здесь просто невозможны по причине того, что находясь в культурном вакууме, Россия не прошла тех вех развития общества, в которых зарождались те или иные субкультуры. Всё это было лишь объектом немого перенимания у Запада всего, что попадалось под рукумузыки, одежды, идеологии. Об этом можно рассуждать ещё долго, хватило бы на целую диссертацию.
А пока я торчал в клубе, наслаждаясь огнями угасающей альтернативной культуры. Я корябал заметки в своём блокноте, так как в те времена ещё не дружил с гаджетами вроде планшетов или смартфонов. Кролик крутилась вокруг меня, порой делая короткие пробежки по залу в поисках знакомых.
Первая группа играла унылый вторичный хеви. Играли они неплохо: мощные риффы, изъёбистое соло, высокий голос вокалиста. Ему немного не хватало диапазона, но здесь это мало кого волновало. Звук в наших клубах всегда оставался хреновым. Слушая это, я думал «Зачем? Зачем вообще играть, если ты не можешь сказать ничего нового?» Метал исчерпал себя, он так же мёртв, как и рок-н-ролл. Да всё здесь, чёрт возьми, давно было мертво. Этим мужикам лет за тридцать, а они продолжают лабать музыку юности своих отцов.
Далее вышла какая-то группа с девочкой на вокале. Что-то вроде заезженного поп-панка с текстами про любовь и быт. Через их музыку сквозило откровенное гаражное дилетантство. Я бы всё простил, если бы вокалистка так не лажала. Затем были какие-то безликие хипстеры с унылым инструменталом, что-то вроде пост-рока, но это совсем не отложилось в моей памяти.
Кролик всё же нашла, кого искала. Это был длинноволосый готичный чувак. Такой типаж слишком часто встречается в тусовке, чтобы быть хоть сколько-то примечательным.
- Это Герман, - сказала она, представив нас друг другу.Он учил меня играть на гитаре.
- Мне тут кто-то передал, что ты обязательно напишешь про нас гадости, - сказал он, ухмыляясь.
- Если попросите, обязательно напишу, - ответил я.
Так я впервые узрел того, кому суждено было стать знаменитым. Мы ещё каких-то пару секунд продолжали буравить друг друга взглядом. Говорят, что «тему» видно сразу. Я усмехнулся про себя, отводя глаза к своему листку с заметками (главное не проебать).
- Мне пора на сцену,сказал он, поспешно покидая нас.
- Это твоя вселенская любовь?спросил я у Кролика.Тяжело было найти кого-то получше?
Она ничего не ответила, садясь рядом.
Когда «Opium Crow» вышли на сцену, я ничего не почувствовал. На моём месте многие бы сказали, что сразу разглядели звезд, но тогда в них не было ровным счётом ничего выдающегося. Они напоминали мне не самый лучший клон «London After Midnight», разве что с менее электронным звучанием и русскими текстами. Они даже не казались мне группой, а просто набором из разных людей, которых заставили играть что-то одно.
Кролик расхваливала мне охуитительную игру Германа. Мне же было как-то наплеватья не понимал, почему музыканты дрочат на технику и скорость, но забивают на красоту партий. Мир кишел техничными музыкантами, но был полон ***вых аранжировщиков.
Мне категорически не нравились клавиши и наличие в группе этой готишной бабы в корсете, это наводило на ассоциации с унылым симфо-готик-металом.
Вокалист с торчащими обесцвеченными волосами и адским макияжем напомнил мне всё того же Бреннана из «LAM» в период буйной молодости. Голос был слишком неуверенным, но, в то же время, это походило на блестящее дилетантство. Никаким академом там и не пахло, зато он обладал большим диапазоном. Тексты показались мне намеренно шизоидными, хотя мне попалась пара годных метафор.
Они закончили песней «Bauhaus» - «Shes In Parties». Я думаю, им самим было смешно от этих игр в готику и попыток воскресить «Batсave».
После выступления мы пили пиво в гримёрке. Я вообще все концерты и пати люблю проводить за сценой, так ты чувствуешь себя принадлежащим к чему-то высшему, хотя на деле всё это - игра. Моя игра в крутую прессу. Сейчас я мог мнить себя репортёром «Rolling Stone». На самом деле, журналисты - такие же вши рок-н-ролла, как и группис. Кролик обхаживала Германа, но он оставался холоден к её ****скому обаянию. У подобных пафосных типов есть доступ к шлюхам покруче, если его, конечно, вообще интересовали женщины.
Я наблюдал за вокалистом, который выстроил перед собой батарею из шотов текилы и мензурок с сиропом от кашля. Говорят, Макс Тот начал торчать в Лондоне, что его сгубила чужая среда, нет, он всегда был торчком. Он им родился. Сейчас он сидел передо мной на продавленном диване в душной гримёрке и обламывал длинные накладные ногти. Его грим размазывался по лицу маской скорби.
- Я стал музыкантом, потому что у меня не сложилось с карьерой серийного убийцы, - начал он нашу негласную игру в интервью.И теперь я здесь, в ваших обоссанных клубах.
- Кто был твоим кумиром?спросил я.
- Никто.
- Ты сам пишешь тексты?
Он кивнул, прикуривая сигарету.
- Кто твой любимый поэт?
- Лорка.
- Я почему-то думал, что Рембо. Ещё я заметил влияние Лотреамона.
- Это влияние спайса и кодеина, - усмехнулся он.
Тогда ещё подростки не начали массово откидываться от синтетики, и спайс не был синонимом смерти в луже блевотины. Со временем я стал думать о курительных смесях, как о символе эпохи.
Герман загрузил меня какой-то технической мурой. Потом и вовсе начал спорить сам с собой о превосходстве «BC Rich» над «Gibson». Закончил речь тем, что усилители «Marshall» уже не те.
Кролик активно ему поддакивала, хотя, как мне казалось, мало что понимала в его речах. Под конец она спросила, можем ли мы пойти к нему. Герман покачал головой и сказал, что они с Максом хотят побыть одни. Это подстегнуло мою догадку, на счёт того, что они являются парой. Тщетные попытки Кролика привлечь его внимание не могли не веселить меня.
Мы с Кроликом ушли в ночь, гулять по городу. Из-за хмеля мы не чувствали холода и плевали на дождь. Не было смысла тухнуть до утра в этом гадюшнике, я написал уже всё, что хотел. Она шла, спотыкаясь на своих огромных каблуках, меня самого тоже изрядно пошатывало.
- Я поняла, как привлечь его внимание, - сказала она.
- И?спросил я без особого интереса.
- Я должна сама быть кем-то. Я всегда знала, что моё призвание - быть рок-музыкантом. Мне нужна своя группа, я хочу самый крутой проект на свете. Я верю, что мы можем сделать что-то.
Я вздохнул, вспоминая свою нынешнюю группу. Мне хватало одной больной на голову истерички, думающей, что она новая Кортни Лав. По правде говоря, и от старой тоже было мало толку.
- Я устал от идей с собиранием групп. В мой проект уже много лет никто не хочет идти. Я даже перестал на диктофон записывать свои грёбаные наработки.
- Но я, правда, хочу что-то сделать! Я поняла, что дальше будет поздно. Мне уже двадцать, а дальше - только пустота.
- Всё, что бы мы ни делали, обращается в пустоту. Никто из этих ребят не пройдёт дальше «Релакса», «Рок-хауса» или ещё какой-то обрыганской дыры. Эта музыка больше не нужна. Мы просрали своё время ещё лет двадцать назад. Мы сильно ошиблись страной.
Мы шли дальше, наши пути привели нас на Старый Арбат. У Кролика обнаружилась бутылка джина. Мы сели прямо за чугунный стол, из-за которого только что встал памятник Окуджавы в надежде покинуть чёрную арку.
- Я ему не нужна, - расплакалась она, делая большой глоток.Я старая. Я ничего не добилась. Он в музыке уже десять лет, а я только начала осваивать гитару.
Она вытерла слёзы рукавом кожаной куртки, размазывая косметику. Я молча сделал глоток отвратнейшего напитка. Мне повезло, что я был слишком пьян, чтобы чувствовать вкус.
========== Часть 4 ==========
Я верю в спонтанность, это единственная сила, которая движет миром. Я верю в абсурдность жизни. Это не неисповедимые пути господние. Это всё то, чем мы живём. Когда мы с Кроликом стояли на станции метро Отрадное и не знали, куда пойти, я почувствовала, что начинается что-то интересное.
Часом ранее мы усердно искали вписку. Один приятель заявил, что можно остаться у его друга. Что за тип, я вообще не знала. Я была пьяна до уровня какого-то кристального безумия. Кролик не лучше, но всё же мы ещё держались на каблуках.
Мы ждали. Он сказал: «Вы его сразу узнаете», я сказал, чтобы встретил двух оголтелых баб - блондинку и брюнетку». Но мы не знали, чего ожидать. К нам подошёл довольно годныйдлинноволосый бородатый тип. Обычно я не люблю бородачей, но ему это нереально шло. Вообще мне показалось, что он похож на Хэшера. Даже ночью он носил тёмные очки. Это как отличительная черта всех наркоманов и асоциалов. Но меня мало чем запугаешь, я считаю, что все они - настоящие люди, в отличие от людской фекальной массы. Я ненавижу людей, я люблю грязь.
Мы пришли в квартиру с разноцветными стенами и запахом дешёвого табака. Здесь было чище, чем я себе представляла.
- Хотите чаю?спросил он.
- Можно кофе?спросила я, держась за голову, чтобы она не отвалилась. Он кивнул, и мы пошли на кухню. Кролик всё время молчала. Да и я была несколько растерянна, хоть и пьяна.
- Чем вы обычно занимаетесь?спросил он.
- Я работаю в клинике, - сказала Кролик.
- А я пью, танцую и хожу по барам, - ответила я честно.В свободное время читаю и мучаюсь похмельем.
- Кто твой любимый автор?спросил он вдруг, в подобной среде такие разговоры - редкость.
- Мне нравится Уэлш, Буковски, Лейн, Достоевский, Блок и Довлатов.
- Я люблю Паланика и Кинга, - встряла Кролик, но все её проигнорировали.
- Я люблю Лимонова, - сказал он, наливая кофе в треснутую чашку.Читала такого?
- Конечно. Особенно «Эдичку». Только всё равно не понимают, зачем этот ноющий слабак выливает на читателя всё своё душевное дерьмо. Зачем он везёт с собой из России в Америку свой багаж говна?
- Такова природа русского человека. Мы не можем без депрессии, рефлексии и самоедства.
- Мне бы хотелось перенять у американцев их волю к жизни. Я устала от русского дерьма в своей голове, когда каждый день ты борешься с желанием петли при помощи ударных доз спирта, - сказала я.
- Отставить тоску, чувиха, - сказал он, и мы пошли за водкой в ночной магазин.
Мы сидели за компом, он говорил о своей группе, массируя мою ступню. Я слушала музло, понимая, что это даже мне нравится. Как перемолотые в блендере части разных тел , когда слушаешь и гадаешь: что у кого спёрто.
Кролик сидела рядом и сливалась с обоями. Мне был непривычно видеть её тихой. Они пили чистоганом, а я разбавляла с соком.
Я не не помню, как отрубилась в кресле. Мягкий полумрак, музыка в колонках и массаж ног делают своё дело. Когда я проснулась, увидела, что чувак с Кроликом лежат на кровати голые, переплетясь как корни дерева. Оба крепко спят. «У него классная задница», - подумала я тогда.
Я пошла на кухню, сделать себе ещё кофе. Потом вернулась, ложась на маленький диван в углу, чтобы никому не мешать. Они медленно просыпались, отклеиваясь друг от друга.
- Иди к нам!первое, что он сказал мне, заглядывая прямо в глаза.
Я редко смотрю людям в глаза, но в этом взгляде тёмных, почти чёрных глаз был бесовский цыганский огонь. Я подошла к ним и опустилась на кровать. Он притянул меня к себе, одарив колючим поцелуем с щетиной. Его руки уже были под моей майкой. Меня никогда так быстро не раздевали, но я уже успела потечь. Он подмял меня под себя и вошёл. Я не буду писать про страсть и ощущение заполненности, про всякое бабское говно. Мы просто трахались.
- Твоя писечка самая лучшая, - простонал он мне в ухо.
- Будь мужиком говори «пизда», - сказала я.
Он перевернул меня на живот и схватил за бёдра. Я подумала, что у меня останутся синяки. Он трахал меня жёстко, что было почти больно. Кончить мне так не удалось. Зато он, застонав как сучка, спустил тёплую сперму мне на спину.
Кролик лениво наблюдала за нашим трахом.
- Вы так трясёте диван, что я проснулась.
Я молча потянулась за сигаретой, он за стаканом.
- Знаешь, меня недавно баба бросила. Они все сначала нормальные, потом превращаются в ведьм и творят какой-то ад. Я две недели ширялся «винтом», потом бросил всё и завязал.
В глаза бросились его заживающие «дороги» на руках.
- Я кололась пару раз, - ответила я равнодушно.Надеюсь, у тебя нет СПИДа или гепатита?
- Нет, я всегда использую только свои шприцы. И недавно проверялся.
Кролик пошла куда-то прогуляться, даже не удосужившись натянуть трусы. Мы остались разговаривать.
- Я когда-то сидел в тюрьме.
- За что?
- Я убил бомжа, когда мне было 15, но я сумел оттележиться от ментов.
- Это какой-то новый уровень дерьма, - сказала я.У меня ещё не было убийц.
- Всё когда-нибудь бывает, - сказал он, снова притягивая меня к себе.
Тут вошла Кролик и попросила сигарету. Я дотянулась до стола и протянула ей одну, прикуривая себе вторую. Это не очень удобно делать в позиции догги-стайл.
- Люблю когда девушки курят в процессе, - сказал он, облизывая мою спину.
Мы сделали это ещё какое-то бесчисленное количество раз.
- Мне пора ставить новуювагину, - сказала я.
Кролика нигде не было. Я посмотрела везде и даже в сортире. Потом поняла, что в доме есть ещё одна комната. Войдя туда, обнаружила полутёмное помещение с кроватью и компом. На кровати кто-то поролся.
- Эй, я тут ещё чувака нашла!крикнула мне Кролик.Давай к нам.
- Нет, спасибо, - сказала я.Мне одного хватило.
Я вернулась в комнату. Он сидел на кровати голый, перебирая струны гитары.
- Я хочу, чтобы ты блеванула мне в ротик, - сказал он.
- Я бы с радостью, но мне нечем.
- Тогда можешь нассать?
- Никогда этого не делала, но почему бы и нет. Только я не хотела бы, чтобы ты проделал это со мной.
- Нет. Я просто люблю, когда девочки унижают меня.
Мы пошли в ванную и включили душ. Я немного нервничала. Честно говоря, я даже в порнухе такие сцены наблюдать не могу. Но в жизни нужно попробовать всё. Он лёг, я встала над ним, опираясь о стены. Это сложно и непривычно мочиться, когда на тебя смотрят. Было какое-то неприятное чувство внизу живота, словно мой канал закрыт пробкой. Но всё же у меня получилось, пустить струю ему прямо в рот. Я старалась не смотреть, как жёлтые капли стекают по его подбородку и груди. Он ловил всё без остатка.
- Заебись, - сказал он, когда всё закончилось.
Затем почистил зубы и продезинфицировал рот водкой. Добро пожаловать на новый уровень дерьма! Я подошла сзади и обняла его. Мне нравится это ощущение мягкой мокрой кожи.
- Знаешь, у меня есть свои тупые фетиши. Я хотела бы трахнуть тебя в задницу.
- Я тоже люблю, когда меня трахают в жопу - ответил он, - Но только, разумеется, девушки.
Я смазала руку мылом и ввела один палец внутрь. Этого было явно мало. В эту задницу мог проехать поезд. Я опустилась на колени, лаская руками его член, при этом не выпуская пальцев изего ануса. Надо же сделать мальчику приятное. Вскоре он кончил мне на грудь. Ненавижу глотать.
Я упала на кровать и закутавшись в полотенце. Хотелось спать. Он лёг рядом со мной, прижимая к своей волосатой груди. Я проснулась только посреди ночи, от того, что длинный язык щекотал мою промежность.