И что же за горе с вами приключилось, уважаемый Нури?
Зря смеешься. Было у меня пять мер пшеницы, но всю ее съели мыши. У меня большая семья, очень большая, а чем я их буду кормить? Ведь налогиэто не мне. Налоги уйдутя честный человек, и оттого страдаю. Вот я и решил совсем немного взять из того, что прибрал бы к рукам мулла.
Понимаю, с серьезным видом покивал ходжа. Значит, пять мер пшеницы съели мыши?
Да-да, именно так! Все подчистую, до последнего зернышка.
Что ж это за мыши такие? Верно, они были ростом с буйволов.
А тебе-то что? вновь разозлился Нури, видя, что сказанное им нисколько не проняло Насреддина. Пусть мои мыши будут хоть ростом со слона!
Простите, но если вы раскормили своих мышей до подобных размеров, то почему крестьяне должны теперь их содержать. Я думаю, каждый должен заботиться о своей скотине сам, с этими словами Насреддин развернулся и пошел прочь.
Проклятый оборванец! заскрежетал зубами Нури. Я тебе еще припомню и мышей, и скотину, и зерно. Ты у меня досмеешься, шут.
Нури сплюнул в сторону, развернул нагруженную доверху арбу и потащился восвоясина полях делать было больше нечего.
Насреддин сделал вид, что ничего не расслышал и заторопился к мельнице, туда, где уже толпились счастливчики, сумевшие собрать остатки урожая после уплаты всех налогов в мешок, а кому повезло, то и в два.
Водяная мельница, как и все относящееся к воде, принадлежало мирабу Хасану, поэтому он получал двойной налог: за пользование водой и за помолэто было очень выгодно. Единожды выстроенная мельница не требовала особого ухода, и потому с помола в карман Хасана текли если и не золотые реки, то серебряные уж точно.
Ожидавшие своей очереди на помол беседовали с теми, кто уже смолол зерно на муку. Вид у тех и у других был напряженный, а последние еще и озадаченно чесали затылки, заглядывая в мешки.
Ходжа приблизился к ним.
Ничего не понимаю, разводил руками один из дехкан. Засыпал, как всегда, целый мешок, а мукисами видите.
В мешке муки было и вправду маловато.
И у меня та же беда. Не пойму, куда делась мука, сказал второй. Два мешка высыпал, а поглядите, что осталось.
И у меня, и у меня тоже, слышалось со всех сторон.
Эй, вы, крикнул мельник, обсыпанный с ног до головы белой мучной пудрой. Чего рты раззявили? Молоть будете или нет? Мельница-то впустую работает. А ну, кто следующийзасыпай!
Но люди сомневались, и никто не хотел сыпать своего зерна. Подвох былэто понимали все, но вот в чем и где?
Ходжа задумчиво пощелкал по бородке, прошелся меж мешков, заглянул в один, в другой, в третий.
Ходжа, что вы думаете? с надеждой пристали к нему дехкане.
А чего тут думать? Будем молоть! Только для этого возьмем нужное зерно. Ну-ка, сойдитесь поплотнее.
Когда дехкане обступили ходжу со всех сторон, тот быстро объяснил им свой план. Дехкане повеселели, и один из них, вытащив из-за пояса пустой мешок, которыйувы! не пригодился, припустил в сторону от мельницы.
Эй, чего вы там шепчитесь? насторожился мельник. Если не будете молоть, то я ее остановлю. Слышите?
Сейчас будем молоть, не торопись! крикнул ему в ответ ходжа, и в этот момент вернулся дехканин, таща на своем горбу уже полный мешок.
Подойдя к шаткой лестнице, дехканин ловко взобрался по ней к жерновам, развязал мешок и, не раздумывая, опрокинул его. Раздался скрежет, перешедший в противное хлюпанье и чавканье.
Уй-юй, схватился за голову мельник, шакал ты паршивый! Зачем ты высыпал в жернова песок с этой вонючей глиной?
У меня было зерно, мешок зерна, но пока оно мололось, то куда-то испарилось. Выходит, мне придется полгода есть песок с глиной, вот я и решил их смолоть.
О несчастный, что ты натворил?! вскричал мельник, бросаясь на задок мельницы. Моя мукавсе испорчено! Ох, проклятый ишак, погляди, что ты натворил.
Но тут мельник опомнился, однако, было уже поздно. В открытую заднюю дверь ввалилось множество народу, и от увиденного все замерли, столпившись у порога живой стеной: с этой стороны жерновов был устроен еще один желоб с вместительным коробом под ним. Сейчас по желобу стекала противная зеленоватая жижа и плюхалась в короб, который был больше чем наполовину заполнен мукой. Вернее, тем, что раньше было ею.
Вон, вон, все вон отсюда! замахал мельник руками на собравшихся. Вам сюда нельзя. Уходите!
Но его никто не слушал, и ни один человек не двинулся с места. И тогда до мельника наконец дошло, что случилось. Он рванулся к лестнице, что вела к забранному квадратным люком проему в потолке, но двое дехкан подскочили и ухватили его за ноги. Мельник визжал и вырывался, дергая ногами, его оторвали от лестницы, и он, пересчитав носом перекладины, съехал вниз.
Ну, чего вы, чего? испуганно отполз он в угол, шмыгая разбитым носом и непрестанно утирая окровавленное лицом. Это не я придумал, это все Хасан. Клянусь всевышним, это не я!
Один из присутствующих занес над ним свой громадный кулак, но вид у мельника был настолько жалок, что дехканин только пнул его легонько в ногу, в сердцах плюнул и отвернулся.
Гад! Мерзкая жаба.
Да чего с ним говорить? К судье его! выкрикнул кто-то.
На что нам продажный судья? Мы его и сами можем проучить.
Да ну его, связываться еще с этой мерзкой рожей, махнул рукой первый из дехкан и тут заметил мешки, аккуратно составленные в темном углу за невысокой перегородкой. Смотрите, а это что такое?
Не трогайте это! опять взвизгнул мельник. Это камни, честное слово, камни.
Сейчас поглядим, что это за камни, дехканин прошел к мешкам и развязал один из них. Да ведь тут мука! Вот она где, оказывается.
Не трогайте, прошу вас, захныкал мельник. Это мука Хасана, он меня прибьет, если недосчитается своих мешков.
А разве тебе есть разница, кто это сделает? спросил ходжа, грозно поглядывая на Хасанова работника. Это могут сделать и они, указал Насреддин на обозленных обманом дехкан.
Мельник всхлипнул и утер лицо ладонью, растерев по нему размоченную кровью муку.
Давайте разделим ее! воскликнул первый дехканин, что обнаружил мешки. Тут на всех с лихвой станется.
Нет, покачал головой ходжа. Сделаем все по закону, чтобы вас потом не обвинили.
Ходжа, вы, верно, шутите! Какой закон? Ведь мираб друг кази.
А вот это мы еще поглядим. Ты, ты и еще ты, ходжа выбрал трех мужчин, идите за Хасаном и приведите его в суд.
А если он не захочет с нами идти?
Так уговорите его! Неужели у таких крепких, закаленных работой мужчин недостанет сил объяснить изнеженному бездельнику Хасану что к чему?
Это мы запросто, заулыбались дехкане.
Ты пойдешь с нами, мрачно взглянул Насреддин на притихшего в углу мельника. Или хочешь, чтобы тебя туда отвели?
Нет, нет, что вы, ходжа! Мельник втянул щекастую голову в плечи. Я сам дойду.
Вот и прекрасно. Со мной пойдут четверо, чтобы этот гусь не надумал сбежать.
Да вы что! округлил глаза мельник. У меня и в мыслях подобного не было.
Это хорошо. В противном случае ты вряд ли сможешь дойти до кази собственными ногами. Да и бегать уж точно разучишься.
Да, да, я все понимаю.
Тогда чего же ты тут расселся? Вставай и пошли! приказал ходжа и первым вышел в дверь.
Мельник, немного помявшись, с трудом поднялся с полаболели ушибленные о лестницу ребра, и поплелся следом за Насреддином в окружении сильных и очень злых дехкан.
Никто из богачей не верил, что кази вновь когда-нибудь сможет стать тем Шарифбеком, которого они знали много лет. Беднякам же было на него и вовсе наплевать. Но Шарифбек поправился. То ли лекарства от шарлатанствующего заезжего лекаря помогли, то ли сам со временем оправился, а все-таки вошел кази в разум. Вроде бы и полностью оправился от удара судьбы, да только осталась у него одна странность: стоило Шарифбеку услышать про ходжу, как его тут же неведомая сила тянула встать на карачки и залаять. Потому Шарифбек настрого запретил у себя в доме все разговоры про ходжу и реже старался выходить из дому, разве что по очень важным делам, например, в баню.
Но уже несколько дней он ничего не слыхал о ходже, и оттого у Шарифбека на душе пели соловьи. И надо же такому случиться, что появление в тот прекрасный вечер Насреддина застало кази на крыше собственного дома. Заметив спешащего к его дому ходжу в окружении дехкан, кази вскочил с удобного ложа, опрокинув при этом дорогой чайный сервиз, и почувствовал, как некая сила пригибает его к полу. Шарифбек решил сопротивляться ей и заметался по крыше, но, зацепившись за курпачи, упал на самый край лестницы, ведущей вниз, и скатился по ступенькам, пересчитав их ребрами.
О хозяин, что с вами? переполошился слуга, вбежавший на нечаянный шум.
Тамгав, гав! этотгав! ходжа! пролаял Шарифбек, дергая руками и ногами, будто он бежит. Бегать, правда, после падения со второго этажа он уже не мог, но его необоримо тянуло это сделать.
Не волнуйтесь так, хозяин, взялся успокаивать его слуга, поглаживая по плечу. Вам нельзя волноваться.
Сам знаю, что мне можно, а что нельзя! огрызнулся Шарифбек, силясь перевернуться на живот, но все тело нестерпимо болело, и он лишь морщился. Ох, помоги мне встать.
Да, да, конечно, слуга подставил плечо, и Шарифбеку наконец удалось воздеть себя на ноги.
Уф-ф, сказал он. Может, он идет не ко мне? Может, просто мимо проходил, а?
Ну, конечно, мимо. Что ему у вас делать?
Да-а, но он шел к моему дому. Ой-ёй, вот он, кажется, поднимается по лестнице! Я слышу его шаги, Шарифбек с такой силой вцепился крепкими пальцами в плечо слуги, что тот взвыл.
Хозяин, да успокойтесь вы, морщась от боли, проговорил слуга. Ну, пришел ходжачто тут такого? Подумаешь! Постоит немножко и уберется восвояси.
Гав! сказал Шарифбек и вновь начал опускаться на карачки.
О Аллах, когда же все это закончится? Слуга молитвенно воздел глаза к потолку, стараясь не дать упасть кази. Он помог ему дойти до возвышения и усадил, подперев со всех сторон подушками. Вот так! сказал слуга, отходя в сторонку и любуясь на дело рук своих. Теперь вы точно никуда не денетесь.
М-г-м, повел шеей кази, косясь на двери.
И тут они распахнулись. Кази зажмурился и начал оседать вперед на подушки, но подоспевший слуга придержал его.
Салам алейкум, почтенный кази! как ни в чем не бывало поздоровался ходжа.
Кази приоткрыл один глаз и уставился им на Насреддина.
Ты, о исчадие ада? выдавил Шарифбек, старательно сдерживаясь, чтобы не гавкнуть. В этот миг ему безумно захотелось подскочить к Насреддину и укусить его, но и это желание ему удалось задавить в корне. Мало тебе того, что ты со мной сотворил, так теперь еще набрался наглости явиться ко мне после этого?!
Я рад, Шарифбек, что слухи о вашей болезни оказались сильно преувеличенными. Но я пришел к вам по очень важному делу.
О ходжа, застонал кази. Прошу тебя, оставь меня в покое. Я не хочу больше иметь с тобой никаких дел.
Как?! воскликнул Насреддин. Вы, кази, отказываете этим людям в справедливом суде? Я не могу поверить своим ушам.
Если я выслушаю их, ты уберешься наконец?
Если вы выслушаете и разрешите их дело.
Да, да, я заранее согласен со всем, только быпрошу, не обижайся на меня! не видеть твоего лица, от взгляда на которое мне становится очень плохо!
Я был бы рад оставить его снаружи дома, чтобы не докучать больному человеку, ноувы! оно мне нужно здесь.
Тогда начинай уже поскорее, взмолился Шарифбек, ибо любое промедление все больше тяготит меня.
В таком случае я не буду тянуть. Скажите, кази, что полагается человеку за воровство?
У тебя что-то украли? Ишака? заинтересовался кази.
О нет, разговор вовсе не обо мне. Но все-таки?
За воровствоесли оно, разумеется, будет доказано! полагается наказание в виде отрубания кисти руки.
Все слышали, что сказал мудрый кази? обернулся Насреддин к дехканам. Те дружно кивнули.
Так что же украдено и кто вор? поторопил его Шарифбек. Прошу тебя, не тяни. Я еще не совсем оправился от прошлого удара судьбы.
Еще немного терпения, кази. Сначала я бы хотел уточнить еще кое-что.
Говори же!
А какое наказание ждет того, с кем вор был в сговоре?
Сговорщика ждет та же участь, что и самого вора. Если же имело место принуждение, но пособник вора все же мог отказатьсяв этом случае его ждет наказание палками. Если же отказ мог стоить пособнику жизни, то никакой вины за ним нет.
А должен ли вор возместить потери пострадавшей стороны?
Разумеется! Что за глупый вопрос? От тебягав! не сдержался Шарифбек, я этого не ожидал.
Благодарю, о кази. Введите преступников! крикнул ходжа, оборачиваясь через плечо.
Четверо крепких мужчин ввели в дом трясущихся от страха Хасана и мельника. Едва они переступили через порог, как ноги их подкосились, и они бухнулись на колени.
Что, что все это значит? растерялся кази. Послушай, ходжа, ты опять за свое, да? Сначала мулла, потом Зариф, теперь мираб со своим работником.
Но их вина очевидна, о кази! Это вор и его пособник. Прикажите сделать с ними то, что вы говорили ранее!
В чем их вина? устало выдохнул Шарифбек, чувствуя, как у него опять начинает кружиться голова.
Эти двое нагло обворовывали людей, прибирая самое дорогое, что у них осталось.
Деньги? распахнул глаза Шарифбек.
Откуда у бедных людей деньги? Они воровали хлеб, которым эти несчастные должны были кормить свои семьи! Устроив на мельнице потайной выход для муки, они прибирали к рукам по полмешка из того, что ссыпалось в жернова.
Доказательства?
Можете отправить свидетелей на мельницу и убедиться в этом лично.
Ходжа, но ведь Хасан уважаемый человек. Зачем ему это было нужно? Может, он и не знал вовсе о потайном выходе, а виноват во всем мельник, сделал Шарифбек слабую попытку снять вину со своего друга, но с пола вскочил мельник, трясясь от возбуждения и страха одновременно.
Я не виноват! выкрикнул он. Это все Хасан-ако приказал сделать, это все он!
Ой-е-о! схватился за голову кази.
Прикажите отрубить ему кисть, кази! продолжал настаивать ходжа.
Прости, Хасан, кази стянул с головы чалму и отер ей лицо, я ничего не могу для тебя сделать. Он прав.
О пощади меня, ходжа! взвился Хасан, вцепившись в полы халата Насреддина.
Как? Ты, всесильный мираб, просишь пощады у меня?
Пощади и проси все, что хочешь! гнусаво завыл Хасан, неистово дергая халат. Я не хотел, шайтан попутал, клянусь!
Мулла, что ли?
Он, он. Это была его идея, всхлипнул мираб и обмяк. мне бы до такого никогда не додуматься. О ходжа, требуй, я все исполню.
Хорошо, кивнул Насреддин, выдирая халат из рук мираба. Ты напишешь дарственную, по которой передашь реку и землю этим людям.
Что? Опять дарственная? вскричал Шарифбек.
Простите, кази, но у нас мировая. Но смотри, Хасан, если ты откажешься, то дело будет возобновлено.
Да, да, быстро проговорил кази, которому не терпелось покончить с этим крайне неприятным делом. К тому же у него просто не повернулся бы язык отправить своего друга к палачу. Если ты нарушишь условия, которые выдвигает ходжа
Я понял, я все понял! Я все сделаю! затараторил трусливый Хасан.
А этому, палец кази уперся в застывшего посреди комнаты мельника, всыпьте тридцать палок по пяткам.
А-а! закричал в ужасе мельник, но двое стражников, стоявших наготове, мгновенно подхватили его под локти и вытащили вон из дому.
А мука? спросил Насреддин.
Какая еще мука?! надулся Шарифбек.
Мука, что была украдена у людей.
Э-э, пусть забирают. Все, уходите! Шарифбек устало откинулся на подушки и закрыл глаза.
Благодарю, о справедливейший, поклонился Насреддин, а с ним и остальные, кто был в доме. Старательнее и яростнее всех склонял голову Хасан, стоявший на коленях, так, что едва не разбил себе лоб.
Когда дом опустел, кази открыл глаза и обвел взглядом комнату. Наконец-то этот гадкий Насреддин оставил его в покое! О всевышний, какое блаженство заключено в тишине и отсутствии этого нечестивца. И впервые кази задумался, а не послать ли все это к дьяволу, уединившись где-нибудь в укромном тихом уголке. В конце концов, за многие годы кази Шарифбек скопил приличную сумму денег, которая позволит ему безбедно дожить до самой старости, не думая ни о чем. Решено! Завтра же он пошлет прошение казикалану прислать на его место другого кази, и пусть тот разбирает с Насреддином, если ему будет угодно.