С той стороны донесся истошный женский визг, больно резанувший Икрама по ушам, отчего тот вздрогнул и уронил кирку. Порядком прогнившие доски пола с треском проломились, а правая стена накренилась еще больше.
А, сосед! улыбнулся Насреддин богачу, ошалело взиравшему на торчавшую из стены голову ходжи. Салам алейкум! Прекрасный день, не правда ли?
Салам, пробормотал тот, но тут же опомнился, замахал руками и затопал ногами, чуть прихрамывая на левую. Какой еще «салам»? Что ты натворил, о несчастный? Моя стена, мой дивный виноградник.
Твоя стена? Насреддин сделал удивленное лицо. О какой стене ты толкуешь, сосед? Это стена моего родственника Икрама, вернее, его дома.
Что ты несешь, старик?! Как эта стена может быть его, если она на моей стороне забора, все больше распалялся богач. Его лицо покраснело и пошло белыми пятнами.
Ай-яй, покачал головой Насреддин. Очень вредно так волноваться. К тому же ты ошибаешься. Это стена от дома Икрама и находится на его земле. Загляни в купчую.
Но Пулат мгновенно остыл, опустив руки, и лишь хлопал глазами, пытаясь сообразить, как же вышла такая досадная неприятность.
А твой забор, сосед, придется перенести несколько дальше, помахал рукой Насреддин.
Как перенести? промямлил Пулат.
Очень просто: ты ее сдвинешь немного, согласно купчей.
Но это невозможно!
Не знаю, сосед, ничего не знаю, с сожалением покачал головой ходжа. Впрочем, я могу помочь тебе
Сдвинуть ее? обрадовался было Пулат.
Нет, снести. А ты ее потом выложишь заново.
Да ты с ума сошел, старик! Снести мой прекрасный забор? задохнулся от возмущения богач. Мой забор! Это ж Это ж перестраивать заново полдвора!
Что поделать, развел руками Насреддин, но у Икрама скоро рухнет дом, и я надоумил его, как можно отстроить новый. Вот послушай: мы снесем дом, а на его месте вдоль твоего забора, который ты сдвинешь, разобьем большой пруд. В пруду мы будем разводить гусей и уток.
Постой, постой! Пулат, едва держась на ногах от потрясения, доковылял до высунувшегося по пояс из дыры Насреддина и вцепился в его рукав. Ты хочешь сказать, что здесь будут гуси и утки?
Именно так, сосед!
Но почему именно здесь? Почему не в другой части двора?
Но это самое удобное место, ведь здесь уже имеются и сточная канава и яма.
Какая еще яма?
Которая образуется сама собой, когда мы снесем дом. А канава останется от твоего забора.
Пулат разинул рот и схватился рукой за грудь.
Но ты недослушал меня. Когда мы разведем много-много гусей и уток, мы их начнем продавать, а на вырученные деньги отстроим новый дом. Понимаешь, как здорово придумано?
Да-да, я понимаю. Но замялся богач, поведя плечами под дорогим синим халатом, морщась при этом, будто его измучила зубная боль.
Что? простодушно спросил Насреддин.
Но утки и еще гуси, они того будут пахнуть. И от них столько шуму! А прудот избытка воды ведь сгниют корни моих яблонь и виноградника? И и еще мой прекрасный забор потихоньку застонал Пулат. Послушай, уважаемый, а нельзя ли придумать что-нибудь иное, а?
Ни в коем случае! Это не дом, а развалина. На ремонт у нас денег нет, поэтому остается только один вариант: разводить птиц! А вот когда накопим Эй, Икрам, ломай дальше! Насреддин скрылся в дыре, но Пулат в последний момент ухватил его за рукав и потянул обратно.
Погоди!
Ну что еще? опять выглянул из дыры ходжа.
Давай не будем торопиться. Я мог бы м-м если
Почтеннейший, у нас мало времени, поторопил его ходжа. Нам дотемна нужно сломать дом. Потом еще ваш забор. У нас целая уйма дел. А завтра с самого утра начнем устраивать пруд.
Не надо забор! И пруда не надо! в испуге взвился Пулат. Я я починю Икраму дом, я обещаю, только не трогайте забор!
М-м, засомневался ходжа, зажав в кулак бороду. Но утки Мы бы тогда могли отстроить новый прекрасный дом.
Будет, будет ему новый дом! Я обещаю, я клянусь! О мой забор, мой сад, моя беседка! захныкал он.
Так и быть, махнул рукой Насреддин. Пиши расписку!
Да-да, я сейчас, я только за бумагой и чернилами сбегаю. Только умоляю вас, ничего больше не ломайте!
Хорошо, мы подождем, согласно кивнул Насреддин, выбираясь из дыры. Ну вот, скоро у тебя будет новый прекрасный дом, причем совершенно бесплатно, произнес он, отряхиваясь и выбивая пыль из халата. А-апчхи!
Потолок дернулся и еще несколько просел.
Если нас, конечно, раньше не расплющит крышей, предположил ходжа, на всякий случай зажимая нос, в котором нестерпимо свербило от пыли. Пойдем-ка лучше пообедаем на улице
Глава 5Неудачливый воришка
Богач Зариф, как только утвердился в разуме, хотел бежать к судье. Нужно было обязательно предупредить его о появлении в селении этого нечестивца Насреддина и, главное, о похищении им важной бумаги, утеря которой могла стоить ему очень дорогого, особо, попади она в руке проклятого ходжи. Нужно было что-то срочно предпринять, но у самого порога Зариф вдруг остановился, мучимый тяжкими сомнениями. Стоило ли судье говорить о пропаже бумаги? Еще неизвестно, чем это может обернуться для Зарифа, ведь судья в их деле вовсе не последний человек. К тому же могли всплыть и прошлые дела: что если Насреддин завладеет и другими бумагами? При этой мысли у Зарифа закружилась голова, он покачнулся и припал плечом к стене у входной двери.
Нет, к судье не стоит пока ходить, решил онэто может подождать. А вот украденную бумагу нужно вернуть любым способом. А уж если это не удастся сделать, то тогда судье придется рассказать все. Да, но как вернуть бумагу и где обретается сейчас этот презренный проходимец Насреддин?
Бормоча проклятья в адрес своего бестолкового слуги, который слишком ретив в своем рвении угодить хозяину, даже не угодить, а выслужиться, Зариф забегал по комнате из угла в угол.
«Что же делать? Что делать? крутился в его голове единственный вопрос. Но тут его внезапно осенило, и богач замер посреди комнаты. Икрам! Ведь слуга говорил, что все произошло на поле этого оборванца. Значит, Насреддинбудь он проклят! может быть только в одном местев доме Икрама!»
Зариф, осененный внезапным прозрением и теша себя надеждой, что все именно так, как он полагает, вернулся на свое излюбленное место рядом с окном, где удобной горкой были свалены курпачи, а врывавшийся в распахнутое окно ветерок приятно касался кожи, и кликнул слугу:
Эй, бездельник! Где ты там?
Я здесь, господин! юркий слуга вынырнул из маленькой комнатушки, где он, трясясь от страха, ожидал наказания за свой, прямо сказать, идиотский поступок, и ужом скользнул к курпачам, раболепно заглядывая в глаза своему господин. Что изволите?
Слушай внимательно! пошевелился на курпачах Зариф, устраиваясь поудобнее.
Я весь обратился в слух, мой господин, склонил голову слуга.
Не перебивай! Так вот, продолжал Зариф, понизив голос, и на всякий случай выглянул в окнопоблизости никого не было видно, пойдешь в ущельеты знаешь куда
При упоминании об этом слуга вздрогнул всем телом, но не решился произнести ни единого слово.
и скажешь Мустафе, что мне нужен искусный, ловкий вор. Вот, держи, Зариф вынул из-под курпачей небольшую мошну со звонкими динарами и небрежно протянул ее слуге. Тот раболепно принял деньги и тут же спрятал под халат, будто их и не было. Ты знаешь, что и у кого нужно выкрасть.
Да, господин, но мне неведомо, где скрывается Насреддин, воскликнул слуга.
Молчш-ши, дурак! зашипел на него Зариф и замахал руками, будто что-то загребал ими. Это имя следует произносить только шепотом.
О! вытаращился слуга, прихлопнул рот мягкой розовой ладошкой, не знавшей другого труда, кроме письма разных гнусных бумаг.
Вот именно. Как бы На наш друг не проведал об этом раньше тех, к кому ты собираешься. И тогда тебе несдобровать!
Мне? не на шутку перетрусил слуга.
Ну а кому же еще? состряпал удивленную мину Зариф. Это ведь ты повздорил с На шим общим другом, а не я. Это он у тебя забрал нечто очень важное. То, что бояться стоило именно ему, Зарифу, а не его бестолковому слуге, богач из мнительности не хотел признаваться даже самому себетак спокойнее. Вдруг все еще и образуется.
Да, да, я все понял, закивал слуга, запахивая халат на груди, будто ему вдруг стало очень холодно.
Он, который тот, должен сейчас находиться в доме Икрама, продолжал шепотом Зариф, наклонившись вперед. Так что поторопись!
Вы в этом уверены, господин?
Э-э, а где ему еще быть? фыркнул Зариф, упираясь локтем в удобный мягкий валик. Этот хороший человек здесь никого не знает, а Икрам в благодарность за то, что он избавил его от тебя, обязательно приютит На в общем, приютит в своемхе-хе! доме.
Хе, осторожно хохотнул слуга и сглотнул.
О ветхом жилище дехканина ему было известно не хуже Зарифа. Не сегоднязавтра дом мог развалиться и погрести под собой этого строптивого бездельника Икрама. Но лучше, полагал слуга, чтобы их придавило сразу обоих, вместе с проклятым Насреддином.
Я все сделаю, господин, ткнулся слуга головой в пол и поднялся с колен.
Торопись! зевнул Зариф и, закрыв глаза, мечтательно улыбнулся. Эх, надо было послать не вора, а убийцутак уж наверняка можно было бы избавить мир от этой зудящей занозы Насреддина. Впрочем, это пока терпитк чему лишние проблемы с убийствами и связанные с этим деликатным делом траты? Главноевернуть бумагу
Ходжа, ты почему не ложишься? спросил Икрам, широко зевая. Дехканин настолько утомился за день от разнообразных переживаний, что просто валился с ног. Так он не уставал, даже работая в поле с утра до ночи. Хотя грех жаловаться. Насреддин все-таки сдержал свое слово: расписка Пулата, запрятанная под рубаху, согревала душу бедняка. Это же надо, новый дом за просто так получить!
Спи, я пока не хочу, отозвался ходжа, подвешивавший пустую тыкву, заткнутую пробкой, к винограднику.
Ходжа, скажи мне, откуда ты знал, что твой план насчет ремонта свершится?
Ну, это совсем просто, на самом деле, махнул рукой Ходжа и продолжил возиться с тыквой.
Разве ты знал про купчую и про забор?
Вовсе нет. Но это и не нужно. Я все понял, когда мы еще шли к тебе.
Объясни, умоляю тебя, воздел ладони к небу Икрам, а то я не смогу уснуть. Ты, наверно, всевидящий.
Ты меня с кем-то путаешь, Икрам, покачал головой Насреддин. Но в одном ты прав: богатеев я вижу насквозь. Неважно какие они люди, но свою выгоду они всегда знают, и когда я сказал, что собираюсь разрушить забор, то Пулат быстро свел концы с концами и решил, что отстроить тебе дом выйдет гораздо дешевле. Что же насчет купчей и земли, то, когда ты указал мне на свой дом, я сразу обратил внимание на забору тебя он много короче, чем все остальные, и у твоего соседа выстроен новый забор. А когда мы вошли к тебе во двор, я увидел, что забор совмещен с задней стеной дома. Ну зачем, скажи на милость, богатому человеку, строящему каменные заборы, понадобилась стена твоего дома? Верно, чтобы сэкономить на камне и работе, ведь камень нужно возить с гор, а это не дешевое удовольствие. Вот и все. Ходжа убрал руки от тыквы и огладил бороду, затем немного подтянул веревку.
Так просто? приуныл Икрам, ожидавший от ходжи едва ли не божественного откровения. Кстати, а что ты делал с тыквой?
Прятал важную бумагу. Спи.
Да кто же так прячет? широко распахнул глаза Икрам, решив, что Насреддин шутит над ним. Но теперь, пораженным мудростью ходжи, он готов был простить тому что угодно, даже насмешки.
Я прячу, с гордостью произнес Насреддин, отступая чуть назад и любуясь своей работой.
Нет, ты и вправду чудак! Если твоя бумага действительно в этой тыкве, то ее любой вор сразу же обнаружит.
Конечно, обнаружит, укоризненно покачал головой ходжа, если ты будешь кричать об этом на всю округу.
Ох, извини.
Ничего, Насреддин еще раз придирчиво оглядел дело рук своих и опустился на шаткий топчан, где Икрам постелил им обоим. Дом, того и гляди, в любой момент мог обрушиться, и спать в нем было бы настоящей глупостью. Наперед думай о том, что собираешься сказать, а потом
Скажи это шепотом, правильно?
Нет. Потом лучше промолчи.
Да-да, я знаю, махнул рукой Икрам. В молчании мудрость.
Мудрость заключена в умении слушать, а в молчании чаще сила глупца, усмехнулся Насреддин.
Ты назвал меня глупцом? немного оскорбился Икрам. Хотя, может, ты в чем-то и прав.
Я вовсе не называл тебя глупцом, а всего лишь сказал, что глупец всегда сойдет за мудреца, если не будет раскрывать рта. Ты слышишь слова, но не умеешь их слушать.
Не понимаю, развел руками дехканин. Наверно, это слишком сложно для меня.
Чего же тут сложного? вскинул жидкие седые брови Насреддин. Ты слышишь то, что желаешь услышать, а не то, что тебе говорят. Спи уже!
Но, прости, мудрый ходжа, никак не унимался Икрам, переходя на заговорщицкий шепот. Ты и вправду спрятал тот документ в тыкве?
Да, он там, кивнул Насреддин.
Но ведь если кто-нибудь захочет его взять, то просто заберет тыкву и
Глупости! Неужели ты никогда не слышал мудрого совета: «Прячь на видном месте»?
Слышал, конечно. Но это ведь шутка.
Вовсе нет. Будь ты вором, разве ты полез бы проверять тыкву, висящую у всех на виду?
Откуда мне знать, пожал плечами Икрам. Я за всю жизнь ни разу ничего не украл.
Я в этом нисколько и не сомневался. Но попробуй рассуждать как вор.
Я бы задумался Икрам, глядя в усыпанный звездами небосвод. Я бы искал в потайных местах. Особенно если это очень важная вещь.
Вот именно, согласился с ним Насреддин.
Ну а как ему захочется пить?
Ты когда-нибудь видал вора, который, орудуя в чужом доме, вдруг решил промочить глотку? Ему нужно поскорее завершить свое черное дело и убраться восвояси подобру-поздорову.
Ты прав, ходжа. Это глупо, вынужден был признать Икрам. И, раз беспокоиться не о чем, тогда давай спать.
Спокойной ночи, сказал Насреддин, вытягиваясь на курпаче рядом с дехканином. Слышишь?
Но Икрам уже не слышал ходжи. Измученный за день, до краев насыщенный различными волнениями, дехканин уснул, лишь стоило ему повернуться на левый бок и подложить под голову жесткую ладонь.
Ходжа, не дождавшись ответа, заложил за голову руки и стал смотреть в небо. Сколько звезд! Будто не звезды то, а россыпь алмазов, переливающихся в лунном сиянии, оброненных каким-то неаккуратным шахом или эмиром. Но звездный свет так же холоден и бесполезен, как и сверкание драгоценных камней, отнимающее разум. Красиво, конечно, но не более. А сколько людей искало (да и до сих пор ищут) ответы на сокровенные вопросы в хитросплетениях звездной паутины. Глупости все этовеликолепным звездам нет никакого дела до копошащихся далеко под ними, внизу, людишек, так же, как эмирам и шахам. Делать звездам больше нечего, как заботиться об их благополучии и выстраиваться ради них в некие тайные предначертания судьбы, доступные лишь пониманию избранных шарлатанов. Она, судьба, в руках человека, и никакие звезды не помогут, если лежать и ничего не делать, уповая на небо. Так размышлял Насреддин, вдыхая ночную прохладу и жмурясь на темно-синее бездонное небо. Ему не спалось. Как и многие старики, спал он мало и очень чутко. Но не спалось в эту ночь не только Насреддину.
В богатом доме ворочался в своей душной постели Зариф, постоянно вздыхал и грыз ногти, вымещая на них неясную тревогу и страх перед неизвестностью. Сон никак не шел к нему. Стоило Зарифу сомкнуть веки, как ему начинало чудиться, будто над ним склоняется Насреддин и, посмеиваясь, грозит ему заветной бумагой. Ходжу он представлял себе не иначе как сильным высоким мужчиной с горящими адским огнем глазами, и от этого Зарифу становилось еще страшнее.
А в комнате рядом притаился слуга, вслушиваясь в настороженную тишину дома. Что-то его ждет завтра. Только бы этот проклятый воришка сделал все как надо, и тогда хозяин, конечно же, простит его и забудет о случившейся по его вине неприятности. Но если вор оплошает Слуге и подумать было страшно, что с ним тогда может произойти, ибо нрав у Зарифа был крутой, кулак тяжелый, а плетка секла так, что с первого удара глаза на лоб вылезали.
Еще, разумеется, не спал вор. Но это была его работа. Направляясь в дом Икрама по приказу главаря шайки, воришка, которому лишь минуло восемнадцать, нисколько не сомневался в успехе дела, порученного ему. Ведь он слыл едва ли не самым искусным вором в округе, сызмальства промышлявшим этим не богоугодным ремеслом. Но, разумеется, вор не испытывал при этом никаких мук совести или пустых колебанийбрать чужое для него было делом совершенно обычным, а дом бедняка Икрамавсего лишь еще одним домом, из которого требовалось добыть то, что понадобилось кому-то из сильных мира сего. Кому конкретноэтот вопрос вора также не интересовал. Не его это дело. Пусть с этим разбирается главарь. И, разумеется, вора никто не поставил в известность, у кого он должен выкрасть крайне важный документ. Если бы вор знал это, то бежал сейчас, сверкая пятками и теряя чувяки из черной кожи, которыми очень гордился, в совершенно противоположную сторону. Ведь кому как не ему было знать о лютой ненависти Насреддина к ворам. Что судья в сравнении с ним! Тот только и может, что посадить в зиндан, откуда он успешно выберется, как только кому-нибудь вновь пригодятся его умение и ловкость, или главарь внесет требуемую за его голову плату. Насреддин же может сотворить нечто более страшное: высмеять прилюдно, выставить его круглым дураком и неумехой, а то и вовсе отдать на растерзание толпе, которая, в отличие от продажного судьи, не даст ему спуску. Но вор ничего не знал, настроение у него было превосходное, и он, полный уверенности в успехе затеянного им, приближался к дому дехканина Икрама.