Я помню, что там написано! Но ведь стена не относится к забору, она не моя!
Если стена не ваша, то чего же вы требуете от нас? пожал плечами ходжа, сворачивая бумагу. Нам она не мешает и в таком виде.
А мне мешает! И я прошу нет, требую, чтобы вы сделали все как было! Пулат потряс пальцем над головой, но тут же навалился пузом на забор, так как лестница вновь покачнулась. Я требую!..
Дорогой сосед, если вас не устраивает стена, стоящая на вашей земле, вы вправе ее снести. Вы также на свое усмотрение можете либо заделать дыру, либо оставить все как естьмы не будем чинить вам в этом никаких препятствий. Если хотите, Икрам даже напишет дарственную на эту стену на ваше имя.
Не нужна мне никакая дарственная, ты, гнусный мошенник! прорычал Пулат. Заделай дыру, а не то я пожалуюсь судье, так и знай!
Ай-яй, сосед, как нехорошо обзываться ни за что и обвинять нас в мошенничестве. Но вы, разумеется, можете обратиться к судьеэто ваше право.
Я так и сделаю, лживый старикашка, проходимец! Все вы, нищие, проходимцы! Я вам еще покажу! воздел над головой кулаки Пулат, но тут лестница опять качнулась в сторону, нога бая соскользнула с перекладины, и Пулат повалился вбок, прямо на поперечный брус, что удерживал ветви виноградника. А! коротко вскрикнул Пулат.
Брус переломился под ним, словно молодой тростник, а тонкий, еще неокрепший ствол виноградника просел под весом Пулата едва ли не до самой земли, и богач закачался на нем, смешно болтая руками и ногами. Но ни слезть с него, ни дотянуться до земли у него никак не выходило.
Помогите! хрипло закричал он. Кто-нибудь! Снимите меня отсюда. Эй!
Сосед, с тобой все в порядке? донеслось до Пулата с той стороны забора.
Чтоб тебя шайтан пожрал с твоей заботой! пыхтя, просипел Пулат.
Ну, если вы в порядке смешливо отозвался Насреддин. И все-таки зря вы сердитесьот этого одни неприятности.
Давай советы таким ишакам, как ты сам! выкрикнул Пулат, раскачиваясь на винограднике, но выбежавшая из дома прислуга не успела добежать до беседки, как ствол дерева с треском переломился, и Пулат шмякнулся пузом на землю.
О-ох, протянул он, силясь подняться на руках. Прислуга подхватила Пулата подмышки и помогла встать богачу на ноги.
Вот, я же предупреждал тебя, заметил ему ходжа. Ну, ладно. Некогда мне, столько дел еще. И не сердитесь больше, слышите?
Ну, погоди, старая лиса! процедил сквозь зубы Пулат, расталкивая прислугу. Еще поглядим, кто будет смеяться последним
Он еще что-то ворчал и бубнил по дороге к дому, но слов его из-за расстояния и разделявшего дворы забора было не разобрать.
Внимательно слушавший их перепалку Икрам, побоявшийся выйти из дому, заметил ходже, когда тот вернулся в дом и как ни в чем не бывало продолжил отмерять новенькие бревна для потолочных балок:
Зря ты это затеял, ходжа. Пулат очень влиятельный у нас человек. Не такой, конечно, как мулла или мираб, но все же. Да и судью ты нашего плохо знаешь.
Если честно, я его не знаю вовсе, ответил ему ходжа. Но разве это имеет большое значение? Судей я на своем веку перевидал огромное множество, и все они как один были продажными ослами, судящими не по шариату, а по подношениям. Разве ваш судья белая овца и выбивается из судейского ослиного стада?
К сожалению, нет, печально вздохнул Икрам. Тем более, не понимаю, зачем ты связался с Пулатом из-за этой стены, будь она проклята во веки веков! И если он окажется правым в судеа он обязательно им окажется, помяни мое слово, то плакал мой дом. Ох, ходжа, ну зачем ты все это затеял, а?
Много говоришь, только и сказал ему Насреддин, Лучше бери бревно и поднимайсловами дом не построишь.
А есть ли смысл его строить? Послушай, я вот что думаю: может, пойти извиниться перед Пулатом и заделать эту дыру, пока еще не поздно?
Глупости! Пулат должен понять: богатства не делают человека богоравным, и мир вращается отнюдь не вокруг богатеев и не для них. Скорее уж, они вьются вокруг него.
Как мухи над навозом, развеселился Саид, стоявший в сторонке.
Скорее, как осы над медом, поправил Насреддин Саида. Ты же не хочешь обидеть Икрама или меня? Себя, разумеется, ты вправе сравнивать с чем угодноэтого я тебе запретить не могу, ходжа подмигнул Саиду, крякнул, закидывая на плечо тяжелую балку, но к нему мгновенно подскочил Саид.
Отойдите, ходжа. Я сам! Пусть я и большая куча смердящего навозавозможно, так оно и есть, но я не позволю надрываться старому человеку.
О горе мне! всплеснул руками Насреддин. Дашь ты мне, наконец, поработать, о яд моей души? Я еще вполне полон сил. Да-да, и не смотри на меня так!
Если вам так хочется, можете вставить оконные рамы, ответил ему Саид, ловко взбираясь по лесам с бревном на плече. Они не такие тяжелые.
О-хо-хо, вздохнул Насреддин и поплелся на двор, туда, где были сложены новенькие окна и сколоченные Икрамом двери. В конце концов, Саид в чем-то правгоды у Насреддина уже не те, чтобы скакать по стенам с бревнами на плечах. Но ходжа не привык сидеть без дела, когда рядом работают другие. Может, оттого он до сих пор был достаточно бодр и полон сил?
Когда ходжа заканчивал устанавливать на место второе из окон, а Саид с Икрамом установили в пазы и закрепили четвертую балку, в калитку ввалились двое стражников и замерли по обе ее стороны. За ними вошел худой человек с мрачным и серым лицом и, оглядев двор и стройку, остановил свой взгляд на стоявшем на стене Икраме.
Дехканин Икрам! произнес он сухим гортанным голосом. И старик, что проживает с тобой. Вас немедленно требует к себе наш досточтимый кази!
Ну вот, вздохнул Икрам, слезая со стены, началось. Говорил же
Ходжа ничего не ответил, а только засунул за пазуху нужные бумаги и ободряюще похлопал по плечу Икрама.
Не расстраивайся раньше времени. Я уверен, все еще обойдется.
А-а, только и отмахнулся дехканин и поплелся к калитке, где его ожидали слуга судьи и стражники.
А ты, Саид, обернулся Насреддин, подожди нас здесь. Мы скоро вернемся.
Не тот ли это Саид, которого уже трижды сажал наш благородный кази? прищурился слуга, вглядываясь в потное, чумазое, в потеках лицо Саида.
Тот икнул и, попятившись, спрятался за стену.
Впрочем, пожал слуга плечами, насчет него указаний не было. Он может остаться. Хотя, нужно заметить, странные у тебя друзья, дехканин.
Уф-ф, донеслось из-за стены, за которой прятался Саид.
Поспешите! поторопил слуга Насреддина с Икрамом. Справедливейший не любит ждать. Ему не до того.
Если он куда-то торопится или у него неотложные дела, то мы можем подождать, предложил ходжа. Нам-то уж точно торопиться некуда.
Но-но! погрозил ему пальцем слуга, а один из охранников больно ткнул Насреддина тупым концом копья в спину.
Легко ткнуть палкой в спину старого, беспомощного человека, обернулся к стражнику Насреддин, но я бы с удовольствием посмотрел, как то же самое ты проделал со львом.
Стражник сначала растерялся, но потом решил поставить старика на место, вновь приподняв копье, однако, слуга судьи удержал его за руку.
Я-то уж знаю, какой ты беспомощный. Иди!
Знание в руках умного человекагрозное оружие, заметил ему ходжа.
Ага, я такой! гордо произнес слуга, выпячивая грудь колесом.
Но для глупца оно губительно, закончил Насреддин.
Но-но, знай свое место, оборванец! погрозил ему пальцем слуга. Впрочем, захихикал он, сейчас мы увидим, кто из нас глупец.
Насреддин ничего ему не ответил и пошел вперед резвой стариковской походкой, заложив руки за спину. Икрам нагнал ходжу и пристроился сбоку от него.
Зачем ты их злишь? Разве и без того у нас мало проблем?
Терпеть не могу зазнаек и дураков, просто сказал Насреддин, а Икрам только пожал плечами и в очередной раз вздохнул.
Дом, в который привели ходжу с Икрамом, был огромен по любым меркам: два этажа белого камня, широкие окна, беседка, устроенная на крыше дома, в которой кази любил отдыхать с пиалой чая дивными летними вечерами, вдыхая ароматную прохладу разбитого под окнами дома сада. Не хватало только фонтана и лебедей, но фонтан устроить было сложно и дорого, а длинношеих грациозных птиц судья недолюбливалони напоминали ему подслушивателей, тянущих свои тощие шеи в надежде, что их черного слуха коснется нечто тайное и важное. Впрочем, и сам кази не чурался их услуг, иначе как можно было выяснить, какие мысли витают в головах бедноты, да и не только еебедным кази доверял еще меньше, а иной раз и побаивался.
В широкой комнате, где на возвышении восседал кази, не за что было зацепиться глазу: белые стены, пол, безвкусно выложенный крупной мозаикой, потолок с изысканной лепниной и никакой обстановки. Только в углу, у окна, в высокой клетке сидел нахохлившийся попугай, сонно, полуприкрытым глазом, наблюдавший за происходящим. Сам кази тоже оказался довольно заурядным, ничем не отличавшимся от других судей, которых Насреддину довелось встречать: кази был тучен, несколько узок в плечах, имел два подбородка и круглое лицо с полными щеками, из чего можно было заключить, насколько тяжела судейская доля. Это же следовало из огромного блюда жареного мяса, стоявшего рядом с судьей, в которое тот периодически запускал пальцы, выискивая кусок побольше и пожирнее. Но при появлении в комнате ходжи и Икрама судье пришлось отложить это приятное занятиееда отвлекала, настраивая кази на лирический лад, и потому мешала творить суд.
Нехотя отодвинув от себя блюдо, кази отер жирные пальцы об халат, не удостоив взглядом слугу, подсунувшего ему миску с водой, но потом все же заметил его и ополоснул в воде пальцыэтот обычай он завел у себя после того, как ему однажды довелось побывать при дворе здешнего эмира. Ополаскивание рук после еды, как считал кази, возвышает его над остальными. Покончив с мытьем рук, судья вновь отер руки о халат, сплошь покрытый жирными пятнами, и обратил свой пристальный и весьма проницательный, как он полагал, взор на ходжу; Икрама же кази полностью проигнорировал.
Насреддин спокойно выдержал колкий взгляд. Этот прием запугивания ему был хорошо знаком. Взгляд кази как бы говорил: «бойся меня, я вижу тебя, проходимца, насквозь!» И потому ходжа в ответ одарил судью взглядом, в котором читалось следующее: «я тоже отлично вижу, кто ты, кази, и не боюсь тебя!» Кази, хорошо разобравшись в немом посыле ходжи, несколько стушевался и обернулся к стоявшему рядом с ним Пулату. Тот с презрительным превосходством взирал на ходжу, ожидая, что кази непременно покарает ограбивших его оборванцев. За это судье уже было обещано десять золотых монетих Пулат вернет с лихвой, как только справедливый кази в счет возмещения ущерба передаст ему двор и дом дехканина.
Слуга, приведший ходжу с дехканином на суд, выступил вперед и поклонился судье:
О справедливейший из справедливых кази, обвиняемые доставлены на твой суд.
Это хорошо, потер полные ручки судья. Очень хорошо.
А Пулат изобразил на лице кривую улыбку и подбоченился.
«Спелись шакал и лиса, подумал ходжа, видя, как Пулат едва не пускает слюни в предчувствии победы. Ну, погодите же у меня! Одно плохо: судья, похоже, уже знает, кто я. Но вот тряпичный скряга, судя по всему, не догадывается. Ведь Икрам говорил, что он почти не выходит из дому, продукты ему доставляют торговцы, а его делами в двух лавках заправляет приказчик»
Насреддину рванулся вперед, вскидывая руки.
О кази!
Судья вздрогнул от неожиданности. Никогда еще ни один обвиняемый не позволял вести себя так в его присутствии. Обвиняемым полагалось бояться его и трепетать в предчувствии неотвратимости наказания за совершенные и, тем более, несовершенные проступки. Старик же повел себя очень странно. Поэтому кази вжался спиной в стену и на всякий случай загородился руками.
О кази! повторил Насреддин, выдвинувшись на середину комнаты. Вы не поверите, но сегодня мне приснился удивительный сон: я видел самого Аллаха!
Аллаха? заинтересовался кази, опуская руки на округлый живот, выпиравший из-под халата.
Да-да, именно его! Он сидел на небе в окружении ангелов и расхваливал вас.
Расхваливал? Меня? поерзал кази на курпаче, силясь сообразить, что слетает с уст старика: лесть или хитрая уловка.
Именно так. Он говорил, какой вы справедливый и мудрый человек. И еще он говорил, что вы судите исключительно по вине и никогда не берете денег, и за это он приготовил вам лучшее место в раю.
Хм-м, рассеянно протянул кази, не понимая, чего добивается старик.
А еще я встретил там моего почившего отца.
Он тоже хорошо отзывался обо мне?
Увы, ему не довелось знать такого честного судью, как вы, но, услыхав слова всевышнего, он прослезился и приказал мне поделить зарытый им клад с вами пополам.
Клад? заинтересовался кази.
Именно так, о достойный кази, чье имя мне, к сожалению, мне не известно, горько развел руками Насреддин.
Меня зовут Шарифбек! А клад он богатый?
Очень! Отец сказал, что ему удалось скопить за долгую жизнь приличную суммуон не был транжирой.
Это хорошее качество. Очень хорошее, покивал судья, перебирая пальцами край халата и мечтательно закатывая глаза. Но давай все же перейдем к делу.
Давайте, согласился Насреддин и почесал левую ладонь пальцами правой руки, отчего кази задумчиво нахмурил лоб.
Уважаемый торговец Пулат, кази указал на стоявшего рядом с ним богатея, обвиняет тебя, старик, и дехканина Икрама, что вы, пользуясь его добротой и щедростью, ограбили его, причинили ущерб его имуществу, а теперь отказываетесь возмещать его. Что ты на это скажешь?
Глупости все это, сказал ходжа и опять почесал ладонь.
Как?! Ты хочешь сказать, что уважаемый всеми торговец Пулат лжет? кази свел мохнатые брови на переносице.
Откуда же мне это знать, о справедливый кази, если я даже не слышал того, что говорил мой уважаемый сосед. К тому же как я вижу, суд уже свершился, и больше нет никакого смысла выяснять истину. Вот я и сказал: «глупости все это»!
До появления в доме кази старика все было ясно как божий день, однако, затеянный стариком разговор о причитающейся кази части клада внес смятение в мысли судьи. С одной стороны, реальные десять монет, которые ждут его по завершении дела, а с другойцелая половина клада! Нет, здесь нужно хорошенько поразмыслить, не совершить опрометчивого поступка. К тому же у дома набилось множество оборванцев, которым было крайне любопытно посмотреть, как-то судья решит это запутанное дело. Можно, разумеется, дать приказ страже разогнать толпу, ноклад! Да и возможность поправить пошатнувшуюся репутацию честного судьи в глазах этого сброда тоже нельзя сбрасывать со счетов. В этом случае доходы кази возрастут неимоверно, ведь в последнее время к нему мало кто обращается.
Так размышлял кази, оттопырив нижнюю губу и в сомнении поглядывая на старика, то и дело почесывавшего ладонь.
«Это вовсе не спроста, решил судья. Один разэто случайность, как и два. Но он чешет ее постоянно, будто намекает на что-то».
На что намекают, почесывая ладонь в присутствии судьи, известно было не только кази, но и остальным присутствующим. Пулат тоже неотрывно наблюдал за противным стариком, вполне могущим помешать исполнению договоренности с кази. Теперь уже Пулат вовсе не был уверен в положительном для него исходе этого простого, как он полагал, дела, и оттого богач заметно нервничал, а потом принялся едва слышно позвякивать мошной, запустив руку под халат, напоминая тем самым кази о себе. Но тот только поморщился.
Наконец кази принял решение.
Ты неправ, старик, важно произнес он. Мой суд зиждется на справедливости, и только на ней. Поэтому уважаемый Пулат, разумеется, расскажет
О благородный кази, склонил голову ходжа, в этом нет необходимости, поскольку я вполне осведомлен о предмете недовольства моего соседа Пулата: все дело в дыре его стены.
Это не моя стена! не выдержал Пулат, чьи нервы были уже на пределе.
Вот видите, кази, покачал головой Насреддин. Он вновь взялся за свое. Если это не его стена, то почему он пытается принудить нас заделать в ней дыру?
Да, да, это очень важный вопрос, обернулся кази к покрасневшему от негодования Пулату. Поясни нам, уважаемый Пулат, в чем здесь дело.
О кази, разве мы с вами не обсуждали это?
Но вы не говорили мне, что стена не принадлежит вам! начал изворачиваться хитрый кази.
Разве это так важно? вновь позвенел мошной Пулат.
Очень важно! Мой суд, как ты знаешь, справедлив, и я не могу допустить, чтобы был обвинен невиновный. Поэтому мы должны во всем как следует разобраться.
Но как же растерянно поморгал Пулат.