Я покидаю тебя, Дороти. Боюсь, что помешала. Но я оставляю тебя в приятной компании, хотя и не уверена, что это хорошо.
Льюис и ухом не повел. Я тоже. Ее шофер уже распахнул дверцу автомобиля. Лола рассвирепела:
Разве вам не известно, молодой человек, что дам следует провожать?
Она повернулась к Льюису, а я просто остолбенела: ее знаменитая выдержка изменяла ей крайне не часто.
Так то дам, спокойно ответил Льюис. И не сдвинулся с места.
Лола подняла руку, словно собираясь дать ему пощечину, и я закрыла глаза. Лола была знаменита своими оплеухами как на экране, так и в жизни. Сперва она била по щекам ладонью, а затем тыльной стороной кисти, причем без малейшего движения плечом. Но теперь ее что-то остановило. Я тоже посмотрела на Льюиса. Он будто окаменел, ослеп и оглох, почти не дышал, а вокруг рта выступили бисерины пота. Однажды я уже видела его таким. Лола сделала шаг назад, затем еще один, словно желая вырваться из-под гипноза. Она испугалась, да и я тоже.
Льюис, сказала я и положила руку ему на плечо.
Он очнулся и поклонился Лоле с какой-то старомодной грацией. Она смотрела на нас во все глаза.
В следующий раз, Дороти, найди себе кого-нибудь постарше и повежливее.
Я не ответила. Я была совершенно разбита. Завтра об этом узнает весь Голливуд. И Лола отыграется сполна. Это означало две недели беспрерывных бурь.
Лола уехала, и я не удержалась от небольшого выговора Льюису. Он посмотрел на меня с сожалением:
Тебя это действительно расстраивает?
Да, я ненавижу сплетни.
Об этом я позабочусь, миролюбиво сказал он.
Но он не успел. На следующее утро, по дороге на студию, машина Лолы Кревет не вписалась в поворот и упала в долину, ярдах в ста ниже дороги.
Глава девятая
Похороны были пышными. За два месяца трагически погибло две голливудских знаменитости. Считая Джерри Болтона. Несчетное количество венков от бесчисленных живых покрывало кладбище. Я была с Полом и Льюисом. Три могилы После Фрэнка был Болтон. И вот я снова иду по этим узким, ухоженным дорожкам. Я похоронила трех человек, таких разных и таких похожих своей слабостью, жестокостью, алчностью и разочарованностью, трех человек, охваченных безумием, столь же загадочным для них самих, как и для окружающих. И, если задуматься, это особенно угнетало. Что именно ставит жизнь между людьми и их самыми сокровенными желаниями, их пугающей решимостью быть счастливыми? Сам ли это образ счастья, который они рисуют для себя и который противоречит их жизни? Или это время? Или отсутствие такового? Или ностальгия, грызущая нас с самого детства?
Вернувшись домой и сидя между двумя моими мужчинами, я говорила об этом, задавая свои трудные вопросы и им, и звездам. Ни те, ни другие не могли мне ответить. Надо сказать, что звезды мигали столь же немощно на мои слова, как и глаза собеседников. Из магнитофона лились звуки «Травиаты», самой романтической музыки в мире, от которой меня всегда клонило к размышлениям. Наконец их молчание мне надоело.
Льюис, ты счастлив?
Да.
Его напряженный ответ должен был меня образумить, но я настаивала:
И ты знаешь почему?
Нет.
Я повернулась к Полу:
А ты, Пол?
Надеюсь, что скоро буду абсолютно счастлив.
Этот намек на наш предстоящий брак немного меня охладил. Я сделала вид, что не поняла.
Но послушай, вот сидим мы здесь втроем, тепло, земля круглая, на здоровье не жалуемся, мы счастливы Так почему же у всех наших знакомых такой голодный, хищнический взгляд?.. В чем тут дело?
Имей совесть, Дороти, простонал Пол, я не знаю. Читай газеты, там полно статей на эту тему.
Почему никто никогда не говорит со мной серьезно? яростно воскликнула я. Я что, глупая гусыня? Совсем дура?
С тобой просто невозможно всерьез говорить о счастье, ответил Пол. Тыживой ответ. Не могу же я обсуждать существование Всевышнего с самим Всевышним!
Это потому, коротко бросил Льюис и запнулся, потому потому, что ты хорошая.
Он резко поднялся, и на него упал свет из гостиной. Он поднял руки, словно собираясь произнести пророчество, да и вообще выглядел необычно.
Ты пойми ты хорошая. Люди, в большинстве своем, плохие, и поэтому поэтому не могут быть хорошими даже к себе самим, и
Боже мой, отозвался Пол, почему бы нам еще не выпить? Где-нибудь в другом месте?.. Ты с нами, Льюис?
Он впервые пригласил его, и, к моему удивлению, Льюис согласился. Мы решили отправиться в один из клубов хиппи рядом с Малибу. Все трое забрались в «ягуар» Пола, и я со смехом отметила, что внутри Льюис смотрится куда лучше, чем перед капотом, как было тогда, когда мы увидели его впервые. После этого мудрого замечания мы поехали вниз по дороге, и ветер свистел в ушах и слепил глаза. Я чувствовала себя замечательно, сидя между своим любовником и младшим братом, почти что сыном, двумя красивыми, щедрыми, добрыми мужчинами, которых я любила. Я думала о бедной Лоле, погибшей и зарытой в землю, о том, как мне невероятно повезло, о том, что жизньэто волшебный дар.
Клуб был переполнен молодежью, в основном бородатой и длинноволосой, и нам с трудом удалось отыскать свободный столик. Если Пол хотел меня просто заткнуть, то это ему вполне удалось: музыка так грохотала, что говорить не имело ни малейшего смысла. Но все же, вокруг скакала и прыгала веселая толпа, а виски оказалось вовсе недурным. Я не сразу заметила отсутствие Льюиса. Только когда он сел за наш столик, я обратила внимание на его странный, немного остекленевший взгляд. Это было странно: он никогда не пил много. Заиграла медленная музыка, я потанцевала с Полом, и уже возвращалась к столику, когда случилось непредвиденное.
Какой-то самоуверенный бородатый парень, попавшийся мне на пути, толкнул меня.
Простите, автоматически пробормотала я, но он так нагло на меня уставился, что мне стало страшно. Ему было лет восемнадцать, на улице наверняка стоял его мотоцикл, а несколько глотков спиртного оказались слишком большой дозой для его детского организма. Он очень походил на тех негодяев в кожаных куртках, о которых постоянно писали в журналах.
Что ты здесь делаешь, старуха? буквально пролаял он.
Чтобы выйти из себя, мне хватило секунды. А в следующее мгновение у меня перед глазами, словно снаряд, мелькнуло человеческое тело и вцепилось в горло длинноволосому. Это был Льюис. Они покатились по полу, переворачивая столики, прямо под ноги танцующим. Грохот был страшный. Я пронзительно окликнула Пола и увидела, как он пытается пробиться сквозь толпу в ярде от меня. Но молодежь, явно наслаждаясь зрелищем, стояла вокруг дерущихся плотным кольцом и не давала ему пройти.
Льюис, Льюис! крикнула я, но он с глухим рычанием катался по полу, все еще держа парня в кожаной куртке за глотку.
Так длилось примерно минуту, целую минуту настоящего кошмара. Внезапно они прекратили драку и, обессиленные, застыли на полу. В полумраке клуба их фигуры различались с трудом, но это затишье пугало куда больше ударов. Тут кто-то крикнул:
Да разнимите, разнимите же их!
Сзади меня возник Пол. Он отпихнул зрителей, если их вообще можно так назвать, и бросился вперед. Затем я увидела руку Льюиса. Длинную, тонкую руку, вцепившуюся в горло неподвижно лежащего парня. Пол склонился над ним, разогнул, один за другим, его пальцы, после чего меня в полуобморочном состоянии довели до стула и усадили на него.
Конец истории довольно сумбурен. Толпа зажала Льюиса в одном углу, а в другом откачивала кожаную куртку. Так как никто и не думал сообщать в полицию, мы втроем тут же покинули клуб. Льюис казался спокойным, спокойным и отрешенным. Все молча сели в «ягуар». Пол тяжело дышал. Он достал сигарету, прикурил ее и протянул мне. Затем закурил другую. Мотор он пока не заводил.
Я повернулась к нему и, как можно веселее, сказала:
Ну и ну Вот так вечерок
Он не ответил и, перегнувшись через меня, пристально посмотрел на Льюиса.
Что ты принял, Льюис? ЛСД?
Льюис промолчал. Я резко выпрямилась на сидении и взглянула на него. Его голова была откинута назад, глаза уставились в небо, в другой мир.
Впрочем это отнюдь не оправдывает того, мягко продолжил Пол, что ты едва кого-то не убил Что случилось, Дороти?
Я замялась. Ответить было не так-то просто.
Тот парень решил, что я немного м-м-м старовата для их компании.
Я ждала, что Пол рассмеется или возмутится, но он только пожал плечами, и мы тронулись с места.
Всю дорогу до дома в машине царило молчание. Льюис, похоже, спал, а мне не давала покоя мысль, что он, видимо, накачался своим любимым ЛСД. До сих пор я ничего не имела против наркотиков, просто мне лично хватало алкоголя, все же остальное меня пугало. Кроме того, я боялась самолетов, подводного плавания и психиатрии. Я чувствовала себя уверенно лишь на земле, сколько бы грязи на ней при этом ни было. Когда мы приехали, Льюис вышел первым, пробормотал что-то бессвязное и исчез в доме. Пол помог мне выбраться из «ягуара» и проводил меня на террасу.
Дороти помнишь, что я говорил тебе о Льюисе еще тогда?
Да, Пол. Но ведь теперь он нравится тебе. Разве не так?
Да. Это правда. Я
На мгновение он запнулся, что совсем было на него не похоже, а затем взял мою руку и поцеловал ее.
Он знаешь, я думаю, он немного не в себе. Ему, кажется, жаль, что он не убил того парня.
А кто может быть в себе после дозы этой жуткой дряни? логично заметила я.
Но факт остается фактом: он склонен к насилию, и мне не нравиться, что ты живешь с ним в одном доме.
Честно говоря, я думаю, он слишком увлечен мною, чтобы причинить вред.
В любом случае, ему предстоит стать звездой, и ты скоро от него избавишься. Так сказал мне Грант. Они решили построить на нем свою следующую кампанию. Что уж там, талант у него есть Дороти, когда ты за меня выйдешь?
Скоро, ответила я, очень скоро.
Я наклонилась и быстро поцеловала его в губы. Он вздохнул. Я оставила его и пошла в дом, посмотреть, что поделывает завтрашняя суперзвезда. Льюис лежал, растянувшись на моем мексиканском ковре и обхватив голову руками. Я отправилась на кухню, разогрела кофе и налила ему чашку, репетируя в голове речь с вреде наркотиков. Затем вернулась в гостиную, опустилась на колени рядом с ним и довольно энергично потрясла его за плечо. Никакого эффекта.
Льюис, выпей кофе.
Он не двигался. Я еще сильнее встряхнула его. Видимо, он бился с ордой китайских драгун и разноцветными змеями. Это меня немного разозлило, но тут я подумала, как он дрался из-за меня час назад, а подобный поступок способен растопить сердце любой женщины.
Льюис, дорогой, шепнула я.
Он перевернулся на спину и бросился ко мне в объятия. Его трясли, колотили, душили какие-то странные, могучие рыдания, и он снова напугал меня. Он положил голову мне на плечо, мой драгоценный кофе пролился на ковер, а я, неподвижная, растроганная и испуганная, слушала, как с его губ прямо мне в волосы сыпались слова бессвязной исповеди:
Я мог убить его О, я должен был еще бы секунда, и Говорить все это тебе Ах, я должен был должен был его
Но послушай, Льюис, нельзя же так драться с людьми, это неразумно.
Свинья он же свинья у него глаза зверя. У них у всех глаза зверей у всех ты не видела Они бы оторвали тебя от меня и загрызли тебя тебя, Дороти.
Я погладила его по затылку, ласково взъерошила волосы и поцеловала в макушку, немного растерявшись, словно перед детским горем.
Ну же, успокойся, все хорошо, все хорошо бормотала я ничего не значащие слова.
Стоя на коленях, с его головой на моем плече, я почувствовала, что у меня начинает сводить икры, и сказала себе: подобные сцены уже не для женщин моего возраста. На моем месте следовало бы оказаться юной, трепетной девушке, способной вернуть ему веру в себя и вкус к жизни. Я же хорошо знала, какой бывает жизнь, слишком хорошо знала. Наконец он успокоился. Я отпустила его, он осел и снова вытянулся на ковре. Укрыв его вязаной шерстяной шалью, я, еле переставляя ноги от усталости, отправилась наверх, в свою спальню.
Глава десятая
Я проснулась среди ночи, дрожа от привидевшегося кошмара. Почти час я просидела на постели в полной темноте, как сова, составляя в голове осколки минувших событий. Потом, все еще под впечатлением жуткого сна, спустилась на кухню, налила себе чашку кофе и, немного подумав, рюмку коньяка. Начинало светать. Я вышла на террасу и посмотрела на восток, где пересекавшая пол-неба длинная белая полоса меняла свой цвет на голубой, затем перевела взгляд на «Ролс», которого снова атаковал дикий виноградбыла пятница, потом на любимое кресло Льюиса, потом на свои пальцы, обхватившие поручень балюстрады, но все еще подрагивающие. Понятия не имею, сколько я так простояла, вцепившись в этот поручень. Время от времени я садилась в кресло, но тут же, вновь встревоженная все той же мыслью, вскакивала, как марионетка. Я даже не выкурила еще ни одной сигареты.
В восемь часов за стеной, прямо у меня над головой, раздался грохот в комнате Льюиса, и я снова вскочила. Я слышала, как он, насвистывая, спустился по лестнице и зажег газ под кофейником. Сон, похоже, изгнал из него остатки ЛСД. Я глубоко вдохнула свежий утренний воздух и прошла на кухню. Он удивленно взглянул на меня, я же с секунду рассматривала его, вновь поражаясь его молодости, безалаберности и красоте.
Прошу прощения за вчерашнее, быстро проговорил он. Я никогда больше не дотронусь до этого мерзкого зелья.
Вот и хорошо, угрюмо ответила я и села на стул.
Меня вдруг страшно обрадовало, что есть с кем поговорить. Пусть даже с ним. Он не спускал глаз с закипающего кофейника, готовясь вовремя снять его с плиты, и все же что-то в моем голосе привлекло его внимание:
Что с тобой?
Он казался таким невинным в своей пижаме, его брови взлетели вверх, и я засомневалась. Тщательно сопоставленная ночью цепь совпадений, смутных догадок, улик и намеков начала рассыпаться.
Льюис ведь это не ты убил их, правда?
Кого?
Его вопрос прозвучал так обескураженно, что я отвела глаза.
Всех их. Фрэнка, Болтона, Лолу.
Я.
Я застонала и откинулась на спинку стула. Он заговорил спокойным, размеренным тоном:
Но тебе нечего об этом беспокоиться. Не осталось никаких следов. И они не станут нам больше надоедать.
Он долил воду в кофейник. Я ошеломленно уставилась на него.
Но, Льюис ты в своем уме? Нельзя же так вот просто убивать людей. Это Так нельзя!
Выбранные мною слова прозвучали слабо и бесцветно, но я была так поражена, что ничего другого не могла придумать. Кроме того, сама не знаю почему, но в трагических ситуациях мне в голову не шло ничего, кроме самых банальных вежливых фраз.
Если бы ты только знала, сколько людей сплошь и рядом преспокойно переступают через это твое «так нельзя», обманывая, подкупая, унижая, бросая других
Но убивать нельзя, твердо сказала я.
Он пожал плечами, Я ожидала душераздирающей сцены, и эта спокойная беседа ставила меня в тупик. Он снова заговорил:
Как ты узнала?
Я думала об этом. Всю ночь думала.
Ты, должно быть, страшно устала. Хочешь кофе?
Нет. И я не устала, резко ответила я. Льюис что ты собираешься делать?
Ну ничего. Это же самоубийства, «чистая смерть». Никто никого не сбивал машиной Никаких улик. Все в порядке.
А я? мой голос перешел почти на крик. А как же я? Что же мне теперь, жить с убийцей? Позволять тебе просто так лишать людей жизни и сидеть сложа руки?
Просто так? Но, Дороти, я убивал только тех, кто когда-то обидел тебя или продолжал обижать. Это не просто так.
Да что с тобой? Ты не мой телохранитель. Разве я тебя о чем-то просила?
Он наконец оставил кофейник в покое и посмотрел мне в глаза.
Нет, ответил он, но я люблю тебя.
Тут моя бедная голова закружилась, я сползла со стула и, не без помощи измотавшей меня бессонной ночи, впервые в жизни лишилась чувств.
Я пришла в себя на диване и увидела перед собой Льюиса; у него было совершенно потрясенное лицо. Мы молча посмотрели друг на друга, и он протянул мне бутылку виски. Не отрывая от него глаз, я сделала глоток, потом другой. Сердце вернулось в нормальный ритм. И мной сразу овладела ярость.
А, так значит ты меня любишь? Да ну? И поэтому ты убил беднягу Фрэнка? И Лолу? Так почему же ты не расправился с Полом, пока еще была возможность? Ведь, в конце концов, он мой любовник!