Всем было уже налито, в тарелки с разбором навалены закуски, и Иван Павлович произнес первый тост за детей, нашу заботу, нашу боль и за власть законодательную в лице Сергея, власть, которая этой боли утихнуть не дает. Не успели еще толком закусить, как Сергей потребовал налить по второй и, возомнив себя гордым горцем, произнес «алаверды» за богоспасаемое ведомство и мудрого Ивана, без которого дети не родятся, не растут, не болеют и не мрут. Иван, упрямо побеждая в гонке, помешал народу припасть к тарелкам и потребовал третью, каковую и поднял за районные богоспасаемые власти в лице Петьки. Не выдержав внезапной чести, Петька какое-то время взволнованно жрал крабовый салат и собирался с духом, пока наконец не налил всем дрожащей ручкой по полной. Он долго, нудно объяснялся в любви к народу, правительству, великой России, лично Ивану Павловичу, а также присутствующему милицейскому начальнику Нечипоренке. Нечипоренко, в свою очередь, прервал официоз, потребовал пития за прекрасных дам и, похабно гогоча, стал объяснять в живописных деталях, почему этот тост мужчины пьют стоя.
Водка кончается, лягнул меня сидящий рядом Сергей.
Сейчас принесут, я пошла на кухню и попросила Лидочку носить водку прямо из ящика, потому что в холодильнике уже было пусто.
Обратно я решила не возвращаться. Зачем? Чтобы меня за водкой гоняли? Я пошла в кабинет психологии, в котором временно хранила свою документацию, и предалась сосредоточенным раздумьям о справедливости, о воздаянии за ум и трудолюбие, о деловом этикете, о вежливости и даже, стыдно сказать, о порядочности. Вот до чего докатилась, представляете?
Та-акая женщина и одна умеренно трезво протянул Нечипоренко, искавший, видимо, туалет и жестоко ошибившийся. Скучаем?
Отдыхаем, на всякий случай дистанцировалась я, но осторожно, помня Петькину просьбу придержать язык.
Он подсел рядом и стал внимательно изучать мой рельеф. Удовлетворившись осмотром, гостенек с хриплым придыханием прошептал:
Мадам! Выпьем на брудершафт!
Нет уж, отказалась я неловко, связанная данным Петьке словом не читать стихи. Это игры для несовершеннолетних.
Нечипоренко понимающе подмигнул, радостно хрюкнул, вскочил, уронил стул, схватился за брюки и пообещал:
Мы быстренько! Пока другие не набежали.
Я вытаращила глаза:
Послушайте, ну как так можно? Вы же у меня в гостях!
Так халява же, удивился он. А что, больше девочек не будет?
Ах девочек из последних сил сдерживаясь, протянула я и все-таки сорвалась:
А мальчиков вам не угодненько?
Уйди, подонок, будет больненько!
С рифмами у меня всегда беда была.
Просто беда
Хоть сову об пенек, хоть пеньком об совувсе равно сове конец
Садись, голос Сергея, промурыжившего меня в приемной полчаса против назначенного времени, был холоден, как заскорузлый морозильник.
Села, спасибо, с вызовом ответила я. Слушаю вас, Сергей Владимирович.
Ты что натворила? он подался вперед. Ты соображаешь, что ты наделала?
Объяснишьпойму. Мне деньги платили за ремонт и монтаж, а не за соображение!
За соображение ты в жизни ни копейки не заработаешь. Чего не дано, тогоувы! Ты что, дура совсем? Вчера родилась, предпринимательница фигова? У тебя по смете какой ремонт был?
Косметический, независимо ответила я. Хотя только спьяну то, что там было, можно осметить как косметический ремонт.
Идиотка! завопил Сергей. Если у тебя документы, финансирование, хрен с масломвсе на косметический, какого рожна ты засадила капитальный?
А что, надо было гнилые рамы красить? язвительно спросила я.
Да кто тебя заставлял-то?
А вы отлично устроились, Сергей Владимирович. Договор-то подписан был, и подписан был со штрафными санкциями за сроки и качество. А вы говорите, кто заставил! Что мне было: разоряться вдрыбадан или садиться за расхищение бюджетных средств? Это с моими-то деньгами? С моей-то третьей частью?
Дура! повторился Сергей презрительно. Кому ты нужна? Кто тебя посадит? А про треть лучше помолчи и язык не распускай, а то ведь и правда подсядешь ненароком. Был бы человек
Сереж, собрав все резервы терпимости, я решила докопаться, что же случилось, ну пусть я дура и идиотка, но объясни, почему вам ремонт не понравился?
Тебе объяснять надо? злобно улыбнулся он. Ты, детка, и правда не понимаешь?
Да нет же, в отчаянии выкрикнула я, всем же нравился! Дети же в восторге были! Помогать приходили!
Да кому, на хрен, эти дебилы из подворотен нужны! звеня от ярости, объяснил Сергей Владимирович. Сделала ты красиво. На славу потрудилась. И всю жизнь будешь славно трудиться за гроши.
А с чего это ты решил?
Через меня и Ивана Павловича ты больше ни одного заказа не получишь. И других предостережем. Растолковать почему?
Да уж, пожалуйста!
Пожалуйста, пожалуйста. Ты умудрилась отгрохать капитальный ремонт по смете косметического? Это ты признаешь?
Да, гордо ответила я, и видит Бог, это было нелегко.
А тебя просил кто-нибудь с трудностями справляться? Ты почему не запросила дополнительное финансирование?
Я, как говорит мой Сашка, «приторчала».
А что, выдохнула, дали бы?!
А ты сомневаешься? Тебе далиты дала, тебе дадутты дашь. Девочку-то из себя не строй! Ты обязана была требовать увеличения сметы! А теперь? В какое положение ты людей поставила? Это в ноябре-то месяце? На твой центр рассчитывали еще три раза по столько же списать! Куда теперь деньги прикажешь девать, в конце-то года, а? Двести с лишним миллионов на Иване повисли! План человеку сорвала! А ему через месяц дочку замуж выдавать. Меня под удар поставила! А мне сына в Англию отправлять. Ты бы головой своей подумала: ведь теперь, хочешьне хочешь, туда придется этих дефективных подростков запускать. А кому это надо? Сама не живешь, поставил он окончательный диагноз, и другим не даешь!
Господи, ты Боженька мой, подумала я, это уже предел всему. То есть я должна была ПОПРОСИТЬ, а они мне бы ДАЛИ, но уже не за две трети, а, скажем, за три четверти, а потом я бы еще ПОПРОСИЛА, и они бы, эдак за девять десятых (наличкой! неучтенкой! в лапу!) мне бы ДАЛИ. А когда налоговая меня бы прижучила за бурную обналичку, они же бы и содрогнулись: как же! Бюджетные средства! Дети! Наша забота! Наша боль!
А иди ты! почти ненормативно влепила я народному избраннику. Акты хоть подписали?
Вот твои акты! Он бросил мне два листка с печатями. Еще вспомнишь, еще покаешься! Тебя же в обойму брали
Меня как обухом по голове ударило.
Брали в обойму Я могла бы долго-долго работать насосом. У семьи были бы деньги, никто никогда бы меня не посадил, меня бы все уважали и до предсмертного страхолюдства восхищались моей чарующей женственностью. Жизнь была бы счастливой и беззаботной. Почему, ну почему я так не могла? Действительно, мне протянули руку, а я в нее плюнула
A-а, вспомнила я, вот дело в чем: нравственные принципы, чтоб им неладно было! Помните, мне удалось расправиться только с половиной, а потом скотина Юрик помешал. Уцелевшая половина, оставшись без присмотра, видимо, расплодилась вновь
Я просила Его: «Господи, мне темно и страшно. Я одна. Помоги, чтобы мои дети были здоровы и сыты, пусть не больше, чем я была в детстве. Но и не меньше. Чтобы у них было образование, пусть не лучше, чем получила я. Но и не хуже. Чтобы у меня хватило сил на то, что сделала моя мать, не меньше, потому что на меньшее я не имею права. Но и не большепотому что большего не сможет никто». И Он послал мне лодку, я взяла весло, оттолкнулась от берега изаблудилась. Вместо того чтобы плыть вниз по течению неведомой реки, туда, где дожидались лоснящийся Достаток и сонная Сытость в иномарке сомнительной породы, стала бестолково выгребать к островку, с которого звали меня сумрачный Красть Грешно, Честное Слово в гусарском мундире, застенчивое Милосердие, приобнявшее куриным крылом чопорную Порядочность с поджатыми губками, старенькая Милость К Падшим, усевшаяся отдохнуть на швейную машинку, неспокойная Совесть, то и дело подбегавшая к реке помыть руки.
А рядом с ними, развалившись на травке, дожидались их вечные спутникиЛошадиная Работа, Неистребимое Зубоскальство и Спасительная Ирония
Вот в чем дело, оказывается
Не гожусь я в обойму, Сереженька, вынесла я себе справедливый приговор. Мне, кажется, вообще вымирать пора. Это, знаешь, политика такая. Линия.
Ну что ты несешь? сварливо спросил Сергей. Какая еще такая линия?
Линия На ликвидацию меня как класса, трагически прошептала я.
Хороший ты человек, Анна, посочувствовал мне Сергей. И умная, и красивая, но дура. И замуж-то, помню, по-дурацки вышла
Разревелась я, слава Богу, уже на улице.
Ну что они все к мужу моему цепляются?
Первым деломсамолеты
В назначенный срокпомните? страна сдвинулась.
Шизофрения носилась в воздухе, а к нам из первопрестольной приехал мой двоюродный брат Антоша.
Давайте посмотрим на жизнь аналитически, говорил он мужу, сидя в кухне и потягивая пивко. Мы строим капитализм. Как жить в эпоху реформ? Как обеспечить будущее детей? Введем постулат и он начертал на полях вчерашней газеты:
Капитализм = Демократия + Приватизация всей страны.
Воспользуемся известным свойством уравнения, менторским тоном продолжил он, и перенесем демократию в левую его часть. Таким образом получим И он, не моргнув глазом, лихо вычел из капитализма демократию! На газете появилось:
КапитализмДемократия = Приватизация всей страны.
Это выражение уже совсем не тривиально, строго глядя на нас, объяснил Антоша. Сильная личность, не разменивающаяся на бесплодные заигрывания со слабыми и неконкурентоспособными, может приватизировать всю страну. Ущербная личность, оглядывающаяся на тупые массы, никогда не сможет приватизировать всю страну. Демократия вычитается! Что и требовалась доказать.
Нам с вами не стоит переоценивать себя, твердо сказал он, выхлебав стакан и знаком показав мужу, что пора вскрывать следующую бутылку. Муж завороженно заработал открывашкой. Мы сильны и молоды, но вряд ли сможем приватизировать всю страну. Однако наше время пришло, и кусок общенародного богатства мы просто обязаны отломить. Люди делают деньги из воздуха. Посредничествовеликая вещь, в худшем случае не выиграешь, а проиграть невозможно. Это я вам как математик говорю.
Антоша был учитель математики в средней школе.
Кем я был раньше? спросил он мужа. На что вы с Анькой могли рассчитывать?
Да, подтвердила я, полная недобрых предчувствий. Ты был ничем. А теперь ты стал всем?
Еще нет, трезво ответил он, но с чего-то надо начинать. Под лежачий камень вода не течет. Мне дали возможность, и это главное. А ты, Анька, всегда любую песню портила. Вот, например, у меня приятель есть, он рассказывал, что брат его знакомого продал вагон «Мальборо». Три процента комиссионных взял и сразу приподнялся. Теперь сахар продает. А все почему? Человек вовремя произвел операцию вычитания демократии.
Муж задумался.
Но лучше всего, говорил Антоша, продать не сахар, а самолет. Продать самолет, конечно, труднее, потому что все хотят продать самолет. Но если продать самолет и взять даже два процента, то уже можно как-то прожить. Я, ребята, собственно, к вам за тем и приехал. Давайте продадим самолет? Лучше СУ-27, они хорошо идут.
У мужа вспыхнули глаза. Я затосковала:
А ты уже много самолетов продал, Тошка?
Нет. Хочу попробовать. Мне, Анна, твоя помощь нужна: просчитать я могу, но ты в договорах понимаешь, а постороннего человека брать не хочу, все-таки два процентаэто не так много. Чего ради я чужому человеку буду деньги дарить? Лучше родственнице помочь Ты, кстати, не знаешь, сколько СУ-27 стоит?
Муж посмотрел на меня с уважением: действительно, не у всякого дурака жену приглашают в консультанты по продаже самолетов. Опять же, я оказывалась не совсем бесприданницей
Дома была только младшая Светлана, телефонв коридоре, я у плиты жарила отбивные, оба сумасшедших сидели между мною и телефоном.
Не знаю, Тошенька, нежно, как дебилу, ответила я и подумала: и дядька, и тетка у меня умные, веселые люди. Что же произошло с их потомством? Может быть, тридцать пять лет назад в судьбоносную ночь решающего соития они слегка перебрали?
Надо узнать, велел муж.
Уже бегу, обрадовалась я возможности спастись вместе с ребенком и ринулась к двери.
Да не суетись ты, досадливо остановил меня Антон. Скоро только кошки родятся, не в бирюльки играем, самолет продаем. Надо все обсудить.
Я обрадовалась робкому проблеску пробуждающегося разума.
Антоша, ненавязчиво спросила братца, а какой самолет ты хочешь продать? У тебя вообще-то есть самолет?
Нет, честно ответил он, но у меня в седьмом классе учится пацан, его отец, майор, служит в Генеральном штабе.
А генштабист знает, что ты хочешь продать самолет?
Антоша оглянулся по сторонам и понизил голос:
Пока не знает. И нам надо торопиться: только в нашей школе физкультурник, историчка и физичка тоже хотят продать самолет.
А у него хватит на всех самолетов?
Боюсь, что нет. Тут, Анюта, проблема в том, кто ему больше откатит. Я вот что думаю: работаем втроем, я обеспечиваю продавца, ты, Саша, покупателя ставишь, Аннадокументы. Ну как?
Муж согласно закивал головой и радостно посмотрел на меня.
Антоша, горько сказала я, предчувствуя очередной семейный скандал, нет у нас таких знакомых. Максимум, что они покупают, подержанные «Жигули». И потом, сам подумай, если генштабист захочет продать свой самолет, он побежит в школу к учителю математики? А у него-то самого есть самолет?
Ты, Анька, всегда ехидной была, ехидной и осталась. Он в кадрах сидит, наводку даст. Не хочешьтвое дело, потом пожалеешь. Уговаривать не буду. Все приличные люди хотят продать самолет, а онани в какую! А ты, Сань, как?
Это уже не Саня сидел в кухне, отвергая даже сочный бифштекс, зажаренный моей недостойной рукой. Это какая-то статуя Командора велела мне:
Принеси калькулятор.
Вдвинула я им в зубы калькулятор и ушла делать уроки с ребенком. Из кухни время от времени доносились деловые отзвуки: «Нет, только СУ-27!» «А Фантомы хуже идут?» «Да купишь ей шубу» «Предположим, он за два миллиона баксов пойдет» «Министру, конечно, откатить надо» «Нет, давай залежимся. Пусть он за лимон зеленых пойдет» «Майору полпроцента за глаза» «Ох и дуры они все-таки» «Нет, Фантом не достанем. Давай СУ за лимон, а?» «Разрешение таможни на вывоз из страны» «Таможню тоже подмазать придется» «Нет, давай за два лимона и три процента» «Год работать не буду» «Техдокументацию он пускай срочно» «На Гавайи, а, Сань?»
Разведусь, подумала я в очередной раз, завтра же и разведусь. Чтобы в моем доме продавали военные самолеты типа СУ-27 за два миллиона долларовнет уж, спасибо! Ночью голову ему прочищу, а не поможетразведусь. Надоело. Все. Хватит.
В половине третьего ночи муж явился наконец в спальню, разделся и с головой ушел под одеяло, не посетив предварительно душ, что служило верным признаком глубинного разлада, затронувшего также и первобытную интимную сторону супружества.
Саша, спросила я нейтрально, ты что, всерьез разозлился?
Он откинул одеяло, спустил ноги на пол и закурил. Прямо в спальне. Так вот и закурил в спальне. Ну, Тошечка, подумала я, братец ненаглядный, чтоб ты взлетел, да не приземлился со своим самолетом!
Ты понимаешь, что все это бред собачий?
Может, бред. А может, шанс. А тебе пару бумажек трудно посмотреть? через плечо бросил он.
Дай мне сигарету! с вызовом потребовала я и тоже закурила. Прямо в спальне. Скандалтак скандал, по полной программе, с нарушением всех корабельных уставов и регламентов. Раз он по ночам военные самолеты продаетто и я тоже буду в спальне курить!
Почему ты не хочешь продать самолет? ледяным голосом спросил он.
Потому что у меня нет самолета, отпарировала я.
У Тошки есть самолет.
У Тошки нет самолета. У него есть ученик седьмого класса, несчастный мальчик, за которым охотятся математик, физкультурник, историчка и физичка. Дай еще сигарету!