Анна Сергеевна, с вами хотят поговорить, старшая протянула мне телефонную трубку.
НЕ. Могу. НЕ. Взять.
Она трубку не берет Понятно! Сейчас спрошу. Анна Сергеевна, какие у вас требования?
Политические. Сс-тественно.
Она говорит, политические Что? Хорошо! Анна Сергеевна, вы скажите, что вам нужно? Я сейчас говорю с начальником налоговой полиции, он свяжется с руководством города, она прикрыла трубку рукой и понизила голос, скажите, не бойтесь, мы, что от нас зависит, вам поможем
Господи, может, договоримся?
Сумку. Кошелек. ВОЗЬМИТЕ!!!
Ирин-Иванна аж сплюнула от досады.
Нет, огорчила она трубку, опять взятка. Получается, или мы берем, или она нас взрывает Что?! Да вы с ума сошли! Я в жизни потом не докажу, что не вымогала! Свидетелей-то нет Что? А вы меня не учите! Охрану надо давать на такие проверочки! Отрастили там зады по кабинетам и учат Что?! Я-то не нервничаю. А вот взлетим мы здесь к чертовой бабушке на воздухя посмотрю, как вы занервничаете!
За дверью зашуршало. «Ну все, обреченно подумала я. Сейчас запрыгнут пятнистые куклуксклановцы и вот попихают! Не доползти мне до медпункта. Прощайте, детушки!»
Анна Сергевна, раздался из-за двери хриплый сип, это я, Семенякин. Вы чего?
Семенякин. Милый. Зайди. Ост-рожно.
Из-за приоткрывшейся двери высунулась багровая с перепугу физиономия рыночного участкового Семенякина:
Вы чего, Анна Сергевна?
Прикрючило. Радикулит. Сумочку. Возьмите. Кошелек.
Тьфу ты, Господи! У меня индометацин есть. Хотите? И он, пыхтя от сострадания, стал шарить по карманам.
Да! неистовым желанием взорвался мой организм. Я хочу!
Никого и никогда так не любила, как пахнувшего чесноком и вчерашним пивом красномордого Семенякина в те блаженные минуты, когда слизывала таблетку с мозолистой милицейской ладони, когда смотрела, как он открывает проклятый сейф, когда слушала, как он объясняет инспектрисам и налоговым начальникам, что головане роскошь и ее хорошо бы иметь каждому. Любила я его Мужик пришел, уму-разуму трех дур поучил и все уладил, и захотелось мне уткнуться носом в надежное мужское плечо, в его порох и пот, и сказать: «Милый! Защищай меня, а я буду стирать твои трудовые портянки и жарить котлеты! Я буду рано вставать! Буду я все успевать! Ни цветов мне не надо, ни нарядовтаблетку индометацина в нужное время и в нужном месте!»
К вечеру все было кончено. Пристыженные инспектрисы ретировались, составив акт всего на два с половиной миллиона. Меня накачали лекарствами, и любимый Семенякин собственноручно водрузил мои останки на доску, положенную поперек дивана, поставил рядом водичку и рассказал, что мой пояснично-крестцовыйэто семечки, тьфу и ерунда по сравнению с его шейным радикулитом.
Я лежала. Было уютно, тепло и небольно. В крови блаженно бродил анальгин.
В дверь постучали.
Вы одна? прошипел Малыш.
Проснулась совесть и заснула
Господи, как они мне все надоели!
Одна, равнодушно отозвалась я, заходи, Андрюша.
Малыш влетел в комнату, впаявшись по дороге головой в притолоку, захлопнул дверь и закрыл замок на два оборота.
«Вот и ладненько, с облегчением подумалось мне. Сейчас он меня прикончит. И ничего не надо будет делать. Где нас неттам, говорят, хорошо. Торговлишка моя пусть пропадает пропадом, а детичто ж? Отец дорастит»
Вы чего, Анна Сергеевна? удивился Малыш, осознав мое лежачее состояние.
Прикрючило меня. Радикулит, дежурно отозвалась я. Так что извини, Андрюша. Ничего, что я на «ты»?
Лежите, лежите! замахал бандит неописуемыми лапами. А на «ты» даже лучше, а то все «вы» да «вы»что я, мент какой поганый?
Да, Андрюша, ты не мент, грустно подтвердила я, вспомнив милого Семенякина. У тебя случилось что?
Ага! просиял Малыш. Вот, смотрите, и он вынул из кармана куртки краснокожую паспортину, любовно завернутую в огрызок полиэтилена, обтер руки о штаны и стал бережно листать странички.
Вы не обижайтесь, что в руки не даю, извинился он и объяснил:Документ!
Да ладно Все ты правильно делаешь, устало подтвердила я. Поздравляю. Теперь ты гражданин великой России.
Это вам спасибо! жарко поблагодарил гражданин. Если бы не вы, я бы всю жизнь ларьки бомбил. У меня тут с большими мужиками базар былтак они говорят, что не фуфлите вы. Верняк дело. Только Эт-самое и он воровато оглянулся на дверь. Братве не говорите пока про паспорт, а? Авторитет потеряю, понимаете? Даже Юрик не знает
Да нужна мне твоя братва так же, как и Юрик! искренне выразилась я. Век бы их не видала! Если чтоты ко мне за уставом приходил. Сейчас вот встану и отпечатаю.
Так может, вам тяжело? испугался Малыш. Может, потом?
Нет, я по-мересьевски скрипнула зубами, прикинув расстояние от дивана до компьютера, мы не можем ждать милостей от природы. Ты только меня не торопи
И я вышла в путь. Малыш чего-то там кудахтал, уверял, что не к спеху, предлагал отнести и вообще как-то суетился, а я вяло огрызалась, брела и мечтала: «Придет время, и дети вырастут. Образование все получат. Когоженю, когозамуж выдам. Внуки пойдут Я в ужасе даже затормозила, но потом опомнилась: ведь их нет пока, перевела дух и продолжила:У всех будет много крепкой обуви, теплой и добротной одежды, вкусной и здоровой пищи. Сын будет хорошо зарабатывать, а дочек обеспечат мужья. Тогда я стану свободной и богатой. И я построю себе бронированную камеру. С замком изнутри. В камере будет много книг и удобная, твердая противорадикулитная постель. Можно, пожалуй, поставить телевизор. Ни одного телефона! Снаружи будет совершенно гладкая дверь, только замочная скважина. Ключ я не дам никому»
В таких мечтаниях неблизкое мое путешествие прошло как-то незаметно и безболезненно, но на стул меня опускал-таки Малыш. В совершеннейшей прострации я впечатала бандитские паспортные данные, включила принтер и под его трудолюбивый стрекот отправилась в обратную дорогу
Возьми листочки сам, Андрюша, попросила я уже с дивана, там устав, учредительный договор и протокол. Распишись, сам увидишь, где надо.
Малыш рассматривал бумажки и млел. Счастлив он был так, что в недрах моей низкой душонки шевельнулось что-то вроде совести. Морочу ребенку голову! А ведь подвиг-то он уже совершилпаспорт добыл
Держите, Анна Сергеевна, ребенок протянул мне несколько купюр. Пятьсот. Как договаривались.
Да ну тебя с твоими деньгами. Что ты все суетишься? Чаю лучше поставь, мне с тобой поговорить надо.
Так вы же заработали! Мне под это дело серьезные люди деньги дают.
Ну вот, приехали. Докатилась, Анечка: штатный консультант на службе уголовникам! И проснувшаяся было совесть махнула на все рукой и богатырски захрапела вновь. Значит, так: деньги не брать! Самой не платить! На следующий подвиг отправить!
Ничего я еще не заработала. Налей чайку и слушай, пожалуйста. Ну вот, получил ты бумаги, и что дальше?
Дык это С фирмами сначала побазарим. А кто бабки зажимать станетс теми разборки крутые пойдут. До кровянки.
Вот-вот. Я про это и говорю. Про «базар», про «разборки», про «бабки». Про «кровянку» я тебе сейчас скажу! Ты уж не сердись, болею, врать никаких сил нетничего у тебя не выйдет! Этой своей «кровянкой» да братвой недоделанной ты какую-нибудь бабу вроде меня попугать можешь, а в серьезной фирме на тебя плюнут и разотрут. Не злись и не спорь. У тебя твои пятнадцать лет строгого режима на лбу написаны. Тебя в инофирму, где самые-то бабки твои любимые крутятся, на порог не пустят. Ты у них всех клиентов распугаешь. Тебя же, бедный ты мой, ни ходить, ни говорить, ни одеваться так никто и не научил. Нет, не возьму я у тебя деньги! Не заработала.
Интересно, как это он меня и в самом деле не пришил? Видно, уж очень хотелось стать респектабельным Хозяином. В себе он дефектов явно не видел. А вот братва его столь же явно смущала. Не похожа была братва на свиты лощеных холуев из американских фильмов. А хотелось Малышу, хотелось!!
А чё делать-то надо? недоверчиво осведомился он.
А то делать-то надо, передразнила я его, что в порядок привестись перед регистрацией. С тобой таким в администрации ни один хрен лысый разговаривать не станет. Ты же ни встать, ни повернуться не можешь так, чтобы люди верили: ты Хозяин фирмы, а не деньги выколачиваешь. Короче, если хочешь, я договорюсь. Личный имидж, стиль, визаж. Модельная студия, одним словом.
Это где на проституток готовят?! набычился Малыш.
Это где тебя в человекообразный вид приведут, не кривя душой, отбрила я. Думай сам. Я тебе плохие советы давала?
Да вроде нет, порылся он в памяти.
Учиться будешь?
Ну, если надо
Надо, Андрюша. С мужиками своими посоветуйся. Не будешьтвое дело. Только денег я не возьму. А документы ты получил.
Да нет, я что Если надо Не на такие дела ходили
Вот и ладненько. Дай-ка мне телефон.
Я набрала номер деловитой и элегантной подружки 4:
Ир, привет, это я Да ничего Здоровье? Да спасибо, прикрючило меня. Радикулит Детки в порядке. Как твоя студия?.. Да ты что?.. Здорово Ага Не может быть! я скорчила Малышу извиняющуюся гримасу: светская разминка, что поделаешь, бомонд. Он умудренно покивал башкой: ничего, мол, понимаю. Способный вообще-то парнишка. Ну ты даешь!.. Да у меня тут мальчик сидит. Ему хорошая работа светит, надо бы пообтесать Да-да. Дурная компания, жаргон, ты же умница Лет мальчонке? А тридцать шестой пошел Сколько?.. Когда?.. Хорошо, спасибо тебе! Да встретимся как-нибудь. Муж?.. Известное дело: объелся груш на старости лет. Твоему привет! Целую, дорогая.
Я внимательно посмотрела на Малыша:
Полтора месяца. Три миллиона. Вот визитка. Если через полтора месяца не будешь говорить и двигаться, как английская королева, деньги вернут. После этого можно будет, вероятно, регистрировать фирму. Учиться будет тяжело. Понял?
Понял, Анна Сергеевна, уныло отозвался он: исполнение мечты откладывалась.
Ступай, Геракл, пробормотала я. Разгребай свои конюшни.
Чево? удивился Геракл и удалился.
Я с подозрением уставилась на дверь.
Она не открывалась.
Я с ненавистью посмотрела на телефон.
Он молчал.
Безобразные кутежи и немного секса
Что я, право, все о делах да о делах! Пока болела, дела катились сами собой: Коля, проникнувшись собачьей преданностью, возил меня в поликлинику в хлебном фургоне, сторожил продавщиц, пять раз на дню забегал с финансовым отчетом и каждый раз сообщал, что он со мной, Анной Сергеевной, пойдет до конца. Правда, не говорил, до какого. А на третий день болезни подарил мне два мешка поваренной соли. За полцены. Спер где-нибудь, наверное.
Я наслаждалась: уже не больно, а работать еще нельзяи принимала гостей у одра болезни.
Пришла подруга 1, участливая и завистливая:
Зарплату не платят. Аванс за июль выдали. А теперь раньше сентября и не обещают. У сестры день рождения, а мне первый раз в жизни ей подарить нечего, представляешь? Выпить хочется.
И мы хлопнули по рюмашке.
Тебе хорошо. Ты сильная, позавидовала она после второй. Квартира вот. Деньги.
Да, мне неплохо, подумав, подтвердила я. А тебе-то кто мешает? Хочешь косметику на реализацию? Что не продашьвернешь. На месяц, а?
Нет, оскорбилась завистливая, торговать я не буду никогда. Торгашом родиться надо. Это, знаешь ли, такая порода!
Спасибо, родная, поблагодарила я, знаю. Да что мы, право, все о делах да о делах! Взялись кутить, так давай кутить.
И мы хлопнули по третьей.
Тебе надо мужика завести. Твой-то, сплетничала участливая, уже со счета сбился.
Я напряглась.
Ни одной бабы не пропускает. Татьянапомнишь Татьяну? рассказывала, как он к ней клинья подбивал. Да еще и денег в долг просил. Мы с девчонками уже удивлялиськак ты с ним столько лет отбабахала
Вспомнив толстую Татьяну, я хлопнула четвертую и пятую. Поразмыслив, залила сверху шестую и заревела.
Подруга ушла, пошатываясь, и в совершенном счастии.
Ну и заведу мужика. Делов-то! Заведу мужика в дом и предамся с ним безыдейной похоти прямо на супружеском ложе, чтоб ему пусто было! Зажгу свечи, включу тихую музыку и обольстительными изгибами своего восхитительного тела доведу того самого мужика до полного исступления. И он, мыча от вожделенья, кинется срывать с меня одежды. И тут откроется дверь, на пороге возникнет бледный муж, прострет ко мне дрожащие руки и возопит: «О горе мне! Как я был слеп! Вернись ко мне, прости и все забудь!»а я засмеюсь сатанинским смехом, повернусь к нему задом и сольюсь в экстазе с мужиком.
С экстазом, правда, получалось неважнецки. Многолетняя привычка сказывалась. Не выходило экстаза. То есть если экстазто муж, а если не мужто не экстаз
«Не хлопнуть ли седьмую?»озабоченно подумала я. Так гладко получалось, и на тебе! Из-за какого-то дурацкого экстаза весь план рушится. Попробуем сызнова
Сызнова не получилось, потому что пришел Петька. Он был, скорее, приятель мужа, и был он чиновникинспектор чего-то в богоспасаемом ведомстве. В том ведомстве кроме него паслось еще два-три ветхих пенсионера; остальные были дамы. Многолетняя жизнь в женском коллективе нанесла глубокую травму Петькиной душе: он был уверен, что все женщины хотят его, трудягу. И он, как честный человек, эти желания удовлетворял. Ему приходилось нелегко: трудовой коллектив был нестабилен (зарплата маленькая), женщины приходили и уходили, а он оставался, один на всех.
Бабы, знаешь, как с цепи сорвались, пожаловался он после того, как мы хлопнули по первой. Все хотят спать со мной!
Не горюй, Петя, я аккуратно сняла влажную его ладонь со своего колена. Есть одна, которая не хочет.
Хороший ты человек, просветил он меня, вдавив могучее плечо в мою голову. Муж вот только у тебя
О Господи! Нашел время про мужа сплетничать. Мне мужика заводить надо, семью спасать, с экстазом что-то надо решать, а приходится черт-те что выслушивать!
Я аккуратно высвободилась.
Нормальный у меня муж, вяло отмахнулась. Кофей будешь?
Потом После. Потанцуем? он взял меня за руку и потянул к себе.
Всю жизнь мечтала. Вот удовольствие: топтаться под музыку, идиотски улыбаться, говорить не о чем, скука смертная!
Я аккуратно высвободилась.
Петь, честно объяснила ему, мне некогда. Дело у меня. Проблема. Болею опять же. Кофе будешь, короче?
Давай лучше коньячку
И мы хлопнули по рюмашке.
Я задумалась. Татьянакорова, и это известно всем. На такую бабу нас променял! Надо мстить. Мужика-то я заведу, но вот что с ним делать после завода? Вот вопрос, так вопрос
Мне стало как-то неуютно: Петька смотрел на меня не мигая. Платье я себе испачкала, что ЛИ?
Аня, сказал он, хочешь, я тебе свои стихи почитаю?
Час от часу не легче! До утра он сидеть собрался?
Ты пишешь стихи? вежливо восхитилась я. Потрясающе!
Петька хлопнул рюмашку и взвыл:
Гремели ангелы: «Осанна!»
И разгорались небеса,
Твой образ нежный, донна Анна,
Мне затуманивал глаза.
Сколь обольстительны изгибы
Столь восхитительных телес!
Ах, я унес часа на три бы
Тебя одну в заветный лес.
И умолк.
Здорово, фальшиво сказала я. А что еще можно о таких стишках сказать?
Петька молчал.
Да и не стишки это вовсе, бред собачий. Ничего себе рифмочка«небесаглаза», а? С похмелья он эти стишата лепил, что ли?
Петька молчал, смотрел и не мигал.
Батюшки-матушки, осенило меня. Совсем я, братцы-сестрицы, ополоумела! Он же меня обольщает, самым натуральным образом обольщает. Вот, помяни черта: не успела решить завести мужика, как он и завелся. И всерьез, кажется, завелся, как бы кидаться не начал, как бы у него до экстаза дело не дошло.
Я предвкусила потные Петькины объятия, содрогнулась и загоревала. Наверное, я все-таки ненастоящая новая русская. Прочитайте любую книжку, посмотрите любой фильм: чуть что, новые русские неистово обнажаются и, судорожно сотрясаясь, рыча и стеная, приникают к чреслам. При первой возможности, уверяю вас.
С ужасом представив Петьку, приникшего к чреслам, я на всякий случай обхватила их покрепче руками и твердо перевела разговор в интеллектуальное литературное русло. Для Петькиной сублимации и собственной безопасности.
Ты знаешьс достоинством, как поэт поэту, сообщила ему, я тоже когда-то писала. В юности. Одному мальчишке, однокласснику, стих написала. Хочешь, прочитаю?
Конечно, прошептал он и опять стал придвигаться.
Я отодвинулась и с выражением продекламировала: