Копать под сараями никто не желает, сэр, докладывал Кацман нашему капитану. Но вот виднеется остров, на котором сами островитяне копают. Не желаете ли глянуть?
Капитан поглядел в трубу. Перед нами распространялся в океане остров, на котором видны были согбенные его жители. Выставив зады и согнув спины, короткими сапёрными лопатками они копали землю.
Возможно, это и есть остров настоящих сокровищ, сэр, предполагал Кацман. Они решили просто перекопать остров вдоль и поперёк в его поисках.
Давай слезем для разнообразия, предложил мне капитан. Пройдёмся хоть по бережку, порасспросим жителей.
С трудом раскачали мы старпома, чтоб он скомандовал нам гичку, лоцмана оставили за старшого и прибыли на остров с целью, как говорится, его открытия.
Как только мы вышли на берег, я почувствовал необъяснимое головокружение, перебои в сердце и тяжесть на плечах. Дыханье моё затруднилось, и, не в силах стоять, я пал на колени. Капитан немедленно опустился рядом. Так и получилось, что, только лишь открыв остров, мы сразу стали на колени.
В чём дело? срывающимся голосом спросил меня Суер.
А ни в чём, ответствовал некий островитянин, проползая в этот момент мимо нас. Вы на острове, где небо давит. Давит и мешает жить и работать.
Обливаясь липким потом, мы оглядели небо. Тяжёлое, мутное, серое и живое, столбом стояло оно над островом и мерно, как пресс, раскачивалосьвверх-вниз, вверх-вниз. Иногда давило так, что сердце останавливалось, иногда немного отпускало. До самой-самой земли оно почему-то не додавливало, оставалась узкая щель, по которой и ползали островитяне.
Здесь же невозможно жить, сказал капитан.
Возможно, ответствовал некий островитянин, который почему-то от нас не отползал. Хотя и очень, очень херово.
А что делают ваши сограждане?
Как чего делают? Репу копают.
Репу?
Ну да, репу. Картошку мы не содим, её окучивать надо, а это без распрямления всей спины очень трудно. Так чторепу. Которые помоложе, покрепчеещё и турнепс.
Ну а, к примеру, морковь?
Ч-ч-ч, островитянин приложил палец к губам. Запрещено. Цвет не тот.
Кто же запрещает? спросил наивно Суер-Выер.
Там, сказал островитянин и посмотрел куда-то на верх той щёлочки, что оставалась между небом и землёй.
Но ведь не репой единой жив человек, сказал Суер. В эту щель вполне пролезет домашнее животное, ну скажем, овца, курица.
Какая овца-курица? Черви дохнуть! И он пополз дальше, волоча за собой сетку-авоську, в которой бултыхалась пара треснутых репин, обросших коростой.
Постой, сказал я. Хочешь, мы тебя увезём отсюда? А то подохнешь здесь. Слышь? Здесь рядышком есть пара-другая островов, где и картошку можно. Даже яблоки растут! Подбросим на корабле!
Да как же? У меня семья, дети, и он кивнул в сторонку, где двое ребятишек весело смеялись, кидаясь друг в друга ботвой. Им было совершенно наплевать, давит небо или нет. Они даже подскакивали и колотили в небо кулачками, как в какую-то пыльную подушку.
Возьмём и их, сказал я. Так ведь, капитан?
Весь остров, конечно, не вывезти, отвечал Суер, но десяток человек возьмём. Только давайте решайте быстрее, а то я совсем плох.
Ладно, сказал репоед. Сейчас с бабой поговорю, с братьями.
Он отполз в средину острова, и там довольно скоро к нему наползли со всех сторон дети и братья. Они что-то там кричали, показывали на нас пальцем, один даже было вскочил, но тут же рухнул на колени.
И картошка! И яблоки! доносилось до нас.
Потом они так же расползлись в разные стороны, очевидно по своим репомерным участкам.
Приполз к нам и наш едореп.
Спасибо, говорит, не поедем. Отказываемся.
А что так?
Родину покидать не хотим. Здесь родились, здесь уж и помрём. Да и какая там она, чужая-то картошка?
Да ведь небо задавит.
Может, отпустит, а? сказал он с надеждой. И морковь разрешат? Нет, останусь. У вас табачку-то нет?
Неужели при таком небе ещё и курите? спросил я.
А куда денешься? отвечал наш респондент. И курим, и пьём, если, конечно, поднесут.
Мы оставили ему табаку, немного спирту и поползли обратно на «Лавра». За спиною слышался детский смех.
Ребятишки придумали новую игру. Они подпрыгивали и вцеплялись в небо изо всех сил и, немного покачавшись, с хохотом падали на землю.
Глава LXXXIXТёплый вечерок в нашей уютной кают-компании
Вечером в кают-компании офицеры попробовали всё-таки пареной репы, которую мы с капитаном привезли с острова Едореп.
Она была чуть горьковата, чуть сладковата, но полезный для пищеваренья, натуральный продукт. Давящее небо на самоё репу вящего влиянья, как видно, особо не оказывало. Репа осталась репой.
Ре-па, сказал старпом, брезгливо отодвигая поданный ему стюардом прибор.
Не золото, подтвердил Суер, явно обеспокоенный душевным состоянием старшего помощника. М-да-с. Не понимаю, с чего Чугайло запил? У него в одной серьге столько драгоценных камней, что на них можно всего «Лавра Георгиевича» закупить.
Неосторожные слова сэра, высказанные во время поедания репы, каким-то образом доползли до боцмана. И пока мы утомлённо доедали подзолистый корнеплод, боцман постучался с просьбою войти.
Пусть, сказал капитан, и Чугайло с огромным лицом, одетым будто в багрово-чёрный комбинезон, явился перед нами.
Позвольте вас спросить, сэр, начал он, поражая воздух полною таблицей перегаров. Эта серьга стоит больших денег?
Возможно.
А могу ли я на эти деньги купить «Лавра Георгиевича»?
Возможно.
Ну так вот, я покупаю. Даю за него три камушка из серьги, вот эти две берии и борух-топаз.
И боцман вынул из кармана носовой платок, в который были завёрнуты выковырянные из серьги камни.
Но «Лавр» не продаётся.
Как не продаётся? Вы сами говорили, сэр!
Я сказал, что вы могли бы купить, но я не хозяин фрегата, я только капитан.
А кто же хозяин? И боцман посмотрел на меня.
Да-а-а Все матросы, конечно, замечали, что я занимаю особое положение на борту. Плавал я вольно, без цели и без погон, но стоял на довольствии как офицер, и некоторые даже думали, что я сын хозяина, сват или брат. Но хозяина я даже лично не знал, ничего о нём не слышал и только догадывался, кто это. А меня сэр Суер-Выер принял на борт просто как старого приятеля.
Поплаваешь, говорил он. Глядишь, чего-нибудь и напишешь.
Мадам Френкель я навязал ему только с одной целью, чтоб она куталась в своё одеяло. Ну нравилось мне это.
Вот и всё.
Остальной экипаж в основном набирал старпом, который в этот момент и встал из-за стола.
Я не знаю, кто хозяин «Лавра», медленно, закатив кадык, начал он, но я знаю, КТО хозяин НА «ЛАВРЕ»! Здесь ХОЗЯИНЯ!!! Надо мной только БОГ и КАПИТАН! Вон отсюда, скотина! И он изо всей силы влепил боцману оплеуху своей белоснежной старпомовской перчаткой. А если завтра не продерёшь свиное рыловместе с бериями и серьгамиза борт! Ядро вместо якоря! В мешке или без мешкавот единственный вопрос, который я обдумаю за ночь! И не думай, что я буду искать чугунное ядро, как ты, кнур, искал лопату!
Старпом схватил большую берию и с треском, как тарантула, раздавил её каблуком.
Боцман, ловя раскорякой оставшиеся камушки, вывалился из компании нашей кают.
Репы старпому! скомандовал Суер, и стюард с отвращением подал Пахомычу пареный жюльен.
Не успел старпом притронуться к потошнице, дверь снова распахнулась, и Чугайло явился с перекошенным похмельным фартуком на морде:
Сэр-сэр-сэр! Тамостров! А на нёмбаба! Золотая!
Глава XCКнязь и Лизушка
По пляжу кипарисового островка прогуливалась барышня в платье стиля «кринолин», в муслимовой шляпке без вуалетки, под зонтиком и без собачки.
И шляпка, и отсутствующая собачка, и зонтик были сделаны из натуральных веществ, а вот части дамского тела блестели, как хорошо надраенное обручальное кольцо девяносто шестой пробы. Все эти её плечи, перси, ланиты, уста и флюсы вспыхивали в тени кипарисов.
Латунь? спросил для чего-то лоцман. Или так загорела?
Навстречу барышне выскочил из-за фикуса милейший господин в креповом смокинге. Его голова сделана была, кажись, из чистого серебра.
Он подхватил барышню под руку, дал отсутствующей собачке пинка под зад, и они стали угощаться мороженым и фруктами, которые в изобилии оказались тут же, под тентами и в беседках. Заприметив фрегат, златолюди восхищёнными знаками стали приглашать нас на берег.
Капитан мигнул старпому, старпомлоцману, лоцманмне, и я поставил точку в этом непродолжительном миганье. Мы мигом кинули лодку на тали и весело покатили к острову, размахивая флажками.
Капитан в кремовом кителе взлетел на песок, подбежал к барышне, чмокнул ручку. Она скинула книксен.
Ну, где вы плавали, шалунишка? спросила она, кокетливо хлопнув капитана веером по нашивкам. В каких краях мочили якорёк?
Сударыня, сударыня! заквохтал Суер-Выер. Мы чаще мочим яблоки. А это вот наш старпом, а вот и Кацман.
А я Лизушка, представилась барышня, Золотарёва. А это вот князь Серебряный.
Мы почему-то стали хохотать, обниматься с князем. Пахомыч подарил Лизушке сушёный игрек, Кацман добавил икс.
Как приятно, господа! восклицал князь Серебряный. Как приятно, что «Лавр Георгиевич» навестил нас! В мире нас знают, помнят, но навещают редко. И те, кто побывал раз, обратно не возвращаются.
Почему же? спросил капитан.
Поймите, сэр, пояснял князь, мы не совсем обычные люди, мы ведь имеем златосеребряное тело. А это очень трудно во многих смыслах.
В каких же смыслах? серьёзно спросил старпом.
Да вот взять хоть Лизушку Золотарёву, ведь она же весит три тонны! хохотнул князь.
Лгунишка! засмеялась и Лиза, хлопнув князя мизинчиком по устам. Не три, а две с хвостиком.
Две тонны чистого золота?! потрясённо спросил Пахомыч.
Да нет, потупилась Лиза, кое-какие детали серебряные.
Это какие же?
Ну, покраснела Лизанька, хоть вот ноготки.
Мне показалось очень и очень симпатичным, как она покраснела. Ну совершенно золотая, и вдругкраснеет. Приятно, красиво и как-то правильно.
У меня, конечно, куда меньше золота, скромно заметил князь, но есть всё-таки кое-что и золотое! И князь подмигнул Суеру-Выеру. Вы меня поняли, капитан?! А? Ха-ха-ха! Из чистого золота! Поняли, что это? Ха-ха-ха!
Ну конечно, понял, мой дорогой друг! воскликнул Суер. Конечно, понял! ЭтоДУША!
И тут они с князем так стали дурачиться, что госпожа Золотарёва предложила выпить шампанского. Оказывается, ящичек шампанского «Новый Свет» зарыт был у них в песочке для специального охлаждения.
Выкопали ящичек, хлопнули парой пробок.
Это чудо! восклицал Суер-Выер. Я не раз выпивал в компании золотых людей! Нов переносном смысле! А тут пью в прямом! Виват! Прозит! Цум воль! На здоровье!
А надо быть золотым и в прямом, и в переносном! объяснял князь. У нас так полагается. Уж если ты золотой в прямомбудь любезен, стань золотым и в переносном. Тогда про тебя можно действительно сказатьзолотой человек.
Это огромная редкость, задумался сэр Суер-Выер. На материке почти не встречаются золотые как в прямом, так и в переносном. Золотых в переносномполно, но все они нищие до мозга костей. Только чуть разбогатеютсразу переносное золото теряют.
Свинец! сказал князь. Это свинец. У нас такие сразу превращаются в свинец или уж в ртуть. Ха-ха-ха! Мы их так и зовёмсвины и рты.
Но иметь такую вот золотую женуэто же потрясающе! воскликнул старпом.
Пожалуйста! захохотал князь Серебряный. Вот наша Лизушкаона свободна! Вперёд, старпом!
А как же вы, князь? смутился Пахомыч. Я думал, что госпожа Золотарёваваша, так сказать, гёрлфренд или как тамневеста?!
Я? удивился князь. Да я же известный ветреник! Легкомысленник!
Изменщик! добавила Лизушка. И баламут!
То есть как? сказал Пахомыч и впервые за всю историю нашего плаванья открыл свои прищуренные глаза. Я мог бы жениться на госпоже Золотарёвой?
Ну а что такого-то? хлопал шампанским князь Серебряный. Это со всяким может случиться! Житейский вопрос! Попробуйте! Сделайте предложение! Смелей!
Глава XCIМизинчик
Лоцман, Суер да и я, признаться, как-то слегка удивились, что старпом обскакал нас на повороте. Не знаю уж, о чём думали мои приятели, меня же в глубине души интересовало, какие детали у госпожи серебряные. Серебро на золоте, прямо скажу, меня всегда волновало, возбуждало и поднимало. И я даже думал немного ещё выпить и приступить к делу, а тут старпом, да ещё с самыми серьёзными намерениями. И ходит так индюком вокруг барышни, и делает английские развороты, перуанские обиходы.
А что вы любите на завтрак? спрашивает. Овсянку или яйцо?
Молоко с пирожным!
Ах! Ах! Парное или снятое?
Перламутровое!
Короче, через пару минут всем стало ясно, что Лизушка Золотарёва готова вступить в брак с нашим старпомом, и Пахомыч смело мог готовить брачные чертоги, о которых давно уже мечтал.
Князь отвёл нас немного в сторону, чтоб не мешать их церемониям, но я отошёл не совсем, а так, наполовину.
А это не опасно? осторожно спрашивал князя Суер-Выер. Не задавит ли в объятьях в прямом смысле слова?
Да нет, что вы! успокаивал князь. Она же золотая и в постели, всё понимает. Ну, для обычного человека, может, чуть прохладна поначалу, но если этот металл разогреешьо-го-го!
Давайте прямо сейчас устроим помолвку! воскликнул старпом. Он так растерялся, так заторопился, что прямо засуетился. И его, в сущности, можно было понять: и баба хорошая, видно, что добродушная, и груда золота! Чёрт подери! И детали серебряные потом поглядеть! И-эх! Я не то что позавидовал, но к бабам неравнодушен, особенно к золотым. Эх!
Объявили помолвку. Шампанское! Спичи! Соусы! Анахореты в сметане! Я не удержался да и ляпнул:
Не пойму, что это: любовь к женщине или к золоту?
Конечно, к женщине, твёрдо отрубил Пахомыч. А то, что она золотая, моя судьбина.
Ну тогда другое дело, сказал я. А то я думаю, на кой старпому столько золота, если он не может им воспользоваться?
Как то есть? спросил старпом.
Но ведь вы не сможете перевести это золото в деньги, ничего не сможете на это золото купить, даже бутылку водки.
Как то есть? туго проворотил Пахомыч.
Ну а так. Вы можете это золото только иметь и на него глядеть. Правильно я думаю, Лизушка?
И ласкать, смутилось симпатичное дитя.
Как же так? сказал старпом. Неужели для своего любимого мужа ты не отломишь пальчик?
Как то есть? спросила теперь Лиза. Пальчик?! Отломить?! Какой пальчик?
Да вот хоть мизинчик.
Мой мизинчик? Зачем?
Ну, чтоб жить по-человечески: молоко перламутровое, ананасы, костюм, брюки!
Боже мой! воскликнула Лиза. Я должна отломить пальчик, чтоб ты портки себе, старая галоша, покупал! Ах ты, дерьмо вшивое, проститутка, ведро оцинкованное!
И она уже размахнулась, чтоб дать старпому оплеуху, но я успел крикнуть:
Стой, Лиза! Стой!
Думаю, что в этот момент я спас старпому жизнь, золотая плюха прикончила бы его на месте.
Пойдём скорей со мной, Лиза, нагло сказал я. Иди, я буду только любоваться.
А ещё что? спросила она капризно, вздёрнув губку.
И ласкать, деточка. Конечно, ещё и ласкать.
Глава хсiiЗолотая любовь
И тут такое началось! Такое!
Ну, тот, кто ласкал золотых женщин, меня поймёт! Я оробел страшно, а тут ещё она сорвала платьесветопреставление!
Как быть???
Нет, не надо!
Ладно, я поехал на Таганку!
Нашатыря!
Всё это, прямо скажу, происходило в каком-то замке, в который она меня утащила. Я уже потом вышел на балкон, чтоб выпить кофий, и увидел своих друзей, стоящих там вдали около шампанского.
Хорошая, скромная девушка, ничего особенного, но золотая. И серебряные детали меня потрясли до глубины души. Дурацкая гордость, мне почему-то не хотелось показать, насколько я увлечён и потрясён ею, и небрежно так вёл себя, велел налить мне водки, разрезать помидор.