Гуннар злился не по-детски; единственной, к кому он хорошо относился, была мать. Она иногда заступалась за него. И помогала, если была возможность. А не так давно Анна придумала ещё одну уловку. Когда Энок уезжал в город, она просила Гуннара сходить к купцу в Осе с фунтом масла или чем-нибудь ещё, чтобы выменять на кренделя и кофе. Гуннар всегда охотно соглашался, поскольку знал, что по возвращении домой и ему достанется крендель. А особенно приятно было обманывать цыганёнка, Каролус не должен был знать об этом!
Но однажды осенью случилось непредвиденное.
В тот день Гуннар ходил к купцу. Когда он явился в кухню за своим кренделем, там был Каролус. Гуннар тотчас побежал к матери:
Каролус в кухне; он взял крендель!
Но Анна только зашипела на него; она очень рассердилась.
Ты так не любишь Каролуса, но он сегодня хорошо себя вёл! Ступай к нему, тогда и ты получишь свой крендель.
И добавила шёпотом:
Ты должен хорошо относиться к Каролусу!
Гуннар окаменел от изумления. Он не мог понять, что случилось. Пристыженный и удивлённый, он вернулся в кухню.
Ну что, досталось тебе за сплетни? спросил Каролус.
После этого детей отправили на сеновал; Анна разрешила им поиграть, пока в доме «свободно». Гуннар так обрадовался, что позабыл про все неприятности. К тому же выяснилось, что Каролусмастак по части забав. Он вытворял такое, чего дети отродясь не видели. Глядя на этого «дикаря», можно было умереть со смеху. А ещё Каролус рассказывал детям сказки; и они были гораздо интересней, чем те, что рассказывала Йорина. Правда, после двух сказок он утомился, а Гуннар решил, что не худо бы сделаться с ним друзьями; тогда он наверняка расскажет ещё.
А теперь я буду пастором! сказал Каролус.
Девчонки тоже захотели поиграть «в пастора». Каролус соорудил себе сутану из юбки Йорины и приступил к проповеди.
Вначале он старался быть серьёзным.
Мои дорогие прихожане, заявил он, мы не должны быть так легкомысленны; нам следует помнить, что все мы умрём!
Но вскоре проповедь превратилась в дурачество.
Прежде чем мы умрём, мы должны жениться, говорил Каролус, но как чадо Божье найдёт себе жену? Да, сейчас я вам покажу!
Он принялся «ухаживать» за Сериной, при этом дурачась так, что все хохотали, только Гуннару это не нравилось. Сама же Серина была в восторгеона хихикала и заливалась до икоты.
Теперь ты должна сказать «да»! говорил Каролус. Так положено!
Да-да! отвечала Серина, смеясь.
Но что должно чадо Божье делать со своей женой? спросил «пастор». Это я вам тоже сейчас покажу.
Он потянулся, чтобы взять Серину за шею, но тут она вскрикнула и убежала.
Явилась Анна, рассерженная, она слышала всё краем уха.
Каролус!
Тот подошёл к ней. Дети испуганно разбежались.
Я должна сказать об этом отцу, заявила Анна сурово.
И тогда Каролус подошёл к ней поближе и проговорил своим слащавым тоном:
О нет, я думаю, отцу не стоит слишком много знать о том, что происходит здесь в доме в его отсутствие?
Анна в ужасе посмотрела на Каролуса. Гуннар вздрогнул: теперь он понял всё.
Хорошо, сказала Анна и ушла.
А Гуннар решил подружиться с цыганом как можно скорее.
XIII
Небо побледнело, на полях созревал урожай. Кустики картофеля потеряли свои молочно-жёлтые, с голубыми прожилками цветы и покрылись ягодами. Не стало слышно чибисов, они собрались в стаи и улетели. На бледных скошенных лугах собирались большими стаями скворцы, болтали и чирикали так, что было слышно по всей округе. Затем поднимались, шумя, как надвигающаяся гроза, налетали на кусты рябины и лакомились.
Вскоре жатва была в разгаре, и поля огласились посвистом. После этого настала пора убирать картофель; а когда покончили с этим, принялись за рожь.
Так кончилось лето. Рабочую утварь и упряжь убрали в дом, летние ограды с воротцамив сарай. Коровы ещё разгуливали повсюду, забредали в огороды, доедая остатки травы. Но чаще всего они искали убежища около каменных изгородей и стен; им так хотелось в дом, и они мечтали о зимнем покое и тёплых стойлах.
Ветер с дождём глодал стены и углы, просачивался внутрь, завывая осенней тоской. Небо нависало, безжизненно-серое, гнало и швыряло на землю тяжёлые дождевые капли.
Энок был единственным, кто ещё не собрал картошку. У него было так мало помощников, что он всегда опаздывал с уборкой. Но теперь у него оставался лишь один участок на поле, и он был таким маленьким, что Гуннар и Каролус вполне могли с ним управиться за день. Так что Энок мог в это время поработать с плугом, а Йорина помочь Анне с маслобойкой.
Гуннар и Каролус старались изо всех сил; «нечего болтать!»ведь так приятно закончить с осенней страдой. Но уборка картофеля шла не так скоро, как хотелось, и Каролус то и дело позволял себе передохнуть.
Чёртова работа! ворчал Гуннар, копаясь в сырой земле руками, красными, как клешни омара.
О да, подтвердил Каролус. Я думаю, я всё-таки пойду служить моряком!
Я думаю, это здорово. Я тоже хочу, но ты никому не говори.
Ты тоже не говори.
Никогда!
Тихо, что это?
Послушались жуткие, хрипящие звуки, дикий, ужасный гром пугающих криков высоко в небеэто были серые гуси.
Трепеща на ветру, большим, беспокойным треугольником, они летели к югу.
Надо же, они полетели. Куда, думаешь, они летят?
Они летят в Аравию! сказал Каролус.
Ох, улететь бы с ними!
Да, стать птицей и улететь!
Долго следили они за стаей птиц, которая понемногу растворялась в серых облаках, исчезая.
А где находится Аравия? поинтересовался Гуннар.
Аравия? Каролус выглядел серьёзным, точь-в-точь как его отец. Аравия, заговорил он певуче, находится семь раз по семь дней пути к югу от нас; южнее моря, южнее Фландрии, южнее Испании и Цезаря и Римского папы, и южнее тех мест, где живут негры!
О-о. Это далеко.
А правит у них великий халиф Хадональд Раши, и он живёт во дворце из золота. А колонны в том замке из мрамора и слоновьей кости. А королева и все придворные одеты в шелка и пурпурные одеянья; а посреди дворца стоит фонтан из яшмы и смарагдов, и из него бежит не вода, а поток сияющих жемчужин. А сам Хадональд Раши сидит на высоком троне из чистого золота со скипетром из брильянтов, яшмы и аметиста и сияет, как солнце, над всем своим королевством!
Каролус забыл обо всём на свете, погрузившись в мечтания, чёрные глаза его сверкали.
Нам бы туда, пробормотал Гуннар.
Да я бы хотел быть там хоть самым простым рабом, заявил Каролус, потому что самый последний раб там живёт лучше, чем здешний амтманн; и вся его работанабивать трубку для Хадональда Раши, играть ему на лютне и носить шёлковую фату королевы; её носят пять сотен рабов; потому что она такая длинная, как дорога отсюда до Рамстада.
О-о!
А у каждого раба есть своя рабыня, молодая и красивая, как прекраснейшая роза, и сияющая, как солнце, с глазами, как звёзды; потому что лишь тех рабынь, что красивы, как принцессы, берут во дворец. И они поют чудесные песни, пляшут, играют на лютнях и цитрах; а ночью они нежатся в бескрайних садах под высокими пальмами и ливанскими кедрами каждая со своим любимым, и любят друг друга, и целуют. А потом возвращаются во дворец, ложатся на мягкие шёлковые перины и спят друг возле друга, пока Хадональд Раши не встанет и не зазвонит в свой большой колокол, который слышно по всей Аравии!
Нет, я так не хочу, заворчал Гуннар; он не любил, когда его будили по утрам.
Но ты знаешь, это вовсе не обязательно!
Махнём туда? спросил Гуннар.
Да, когда-нибудь, но это далеко. Сперва нам нужно переплыть океан; потом по реке Рин много сотен миль, и мы попадём во Фландрию и в Бургундию, а потом к римскому цезарю; а дальше через королевство папы и через земли турков.
Они едят человеческое мясо?
Да; но мы прикинемся пилигримами, будто идём поклониться гробу Господню, тогда они нас не тронут.
Фу; я так боюсь!
Нет, тебе не стоит бояться; они настолько порядочные, что убивают только рыцарей и солдат.
Каролус немного поковырялся в земле; но он настолько погрузился в свои мечты, что толку было мало.
А мы не можем сбежать? спросил Гуннар.
Да; тёмной ночью, когда все будут спать и никто не узнает, мы встанем, возьмём то, что нам надо, одежду, еду, золото и серебро, и побежим полями к морю.
В тот же миг Каролус бурно принялся за работу, копая так, что земля летела во все стороны.
Твой отец вернулся, прошептал он, давай за работу!
Да, но кто был тот, продолжал Каролус нарочно громко, кто прожил сорок дней и сорок ночей без пищи? Можешь сказать? О, отец пришёл! вскричал он удивлённо самым что ни на есть радостным голосом. Не сердитесь на меня, отец, я только решил потягаться с Гуннаром в священной истории, и это было так здорово, что мы забыли
Я вам помогу, отвечал Энок. Всему своё время, Каролус!
Гуннару было теперь легче во многих отношенияхКаролус умел ловко обращаться с отцом, и мальчишки чаще всего делали, что хотели. Хорошо было и то, что Гуннару и Каролусу доставалась приятная работа, а выносить навоз и заниматься прочей дрянью приходилось Йорине.
И даже если работа была не очень приятная, когда они, к примеру, вымачивали или дубили кожу, то работать было веселее, если Каролус был рядом. Он рассказывал байки или просто болтал, и время текло быстрее, чем обычно. Да, большую часть работы приходилось делать Гуннару, но это его не беспокоило.
Анна вскоре приметила, что Гуннар не один промышляет на кухне, и вынуждена была держать продукты под замком. Особенно это касалось масла, которого она оставляла мальчишкам по чуть-чуть, так что они обходились этим, и покражи казались не очень заметными. Энок иногда удивлялся, отчего в этом году у них так немного масла, и Анна жаловалась на корма: трава была такой размытой и скудной в нынешнее дождливое лето, заметила она. Энок качал головой: нет, сено здесь ни при чём, этознак свыше; пожалуй, не завёлся ли здесь кто-нибудь нечистый на руку?
Нет, я думаю, вовсе нет, я ведь слежу и за Каролусом, и за Йориной, но они в этом отношении ведут себя порядочно, Анна зарделась.
Да, слава Богу, коли так, отвечал Энок.
А Гуннар вскоре понял, что труд рассказчика должен как-то оплачиватьсяон вынужден был давать Каролусу «подарки» или же менять свои личные вещи на всякую ерунду. Так, Гуннар выменял свой ножик, в котором потом чрезвычайно нуждался, на красивую ручку с пером и изображение Девы Марии. Но хуже было тогда, когда он решил отдать Каролусу одно из старых золотых колец, принадлежавших матери и спрятанных в комоде. Тут Гуннар не на шутку испугался. Плача, он явился к Каролусу и умолял вернуть кольцо, иначе ему придётся сказать матери. Каролус захохотал.
Знай, это я всего лишь пошутил, сказал он, я не хочу брать у тебя ничего против твоего желания! И отдал Гуннару кольцо.
После этого Гуннар ещё больше стал доверять Каролусу. Они даже залезли в комод, разглядывали старый материн наряд, и Каролус заявил, что такие вещи необычайно красивы.
Но окончательно они подружились лишь после того, как попали в серьёзную переделку.
У Гуннара была одна вещь, которую он прятал от Каролуса: маленький кошелёк со скиллингами. Целых двенадцать с половиной скиллингов было в нём, и Гуннар боялся, что покажи он Каролусу своё сокровищеон тотчас захочет им овладеть. И спрятал кошелёк подальше в голубом материном сундуке в комнате.
И забыл про него.
Однажды, в воскресенье после обеда, Каролус и Гуннар очутились возле этого сундука.
Что здесь? полюбопытствовал Каролус.
Там только одежда, ответил Гуннар и поднял крышку, ни о чём не подозревая. Каролус же принялся рыться и копаться в сундуке, и когда Гуннар опомнился, было уже поздно: Каролус нашёл кошелёк.
Это что? Кошелёк со скиллингами, это твой?
Гуннар попытался отнять у него кошелёк:
Да, мне дал их Тронд Молар, и я хочу купить себе шапку
Не бойся, я не заберу их у тебя! засмеялся Каролус. Один, два, три двенадцать, двенадцать с половиной; ха-ха, ты думаешь, хватит на шапку? Нет уж, дудки. Но моя мать достанет тебе шапку, новенькую, с иголочки, и красивую, с золотой тесьмой и с перьямиона привезёт её из Швеции, правда; так я отдам ей эти деньги? Тогда получишь свою шапку к весне, слышь?
Кончилось тем, что Каролус взял кошелёк.
Но на другой день явился человек и спросил у Энока денег. Оказалось, что нужной суммы не хватало, и тогда Анна спросила:
Гуннар, может, ты одолжишь ненадолго отцу из своих скиллингов?
Гуннар похолодел. Каролуса не было дома, и он понятия не имел, где кошелёк.
Да, это верно, согласился Энок.
Кошелёк в моём голубом сундуке, сказала Анна; Энок отправился за ним.
Всё в комнате завертелось перед Гуннаром, он понимал, куда может зайти дело. Тяжесть сдавила грудь, и ему захотелось плакать. Отец вернулся со словами:
Вы знаете, где этот кошелёк, найдите его!
Анна уселасьпришло время кормить грудью маленького Паулюса, так что она не могла идти, и сказала:
Но ты же знаешь, Гуннар, где кошелёк?
Да, живо, Гуннар! приказал Энок.
Гуннар сообразил, что если он соврёт, то получит розог; но если скажет правдутоже получит, и к тому же поссорится с Каролусом. Он сидел между двух огней. Но лучше было соврать.
Ну? рассердился Энок.
Гуннар зашевелил губами, но не мог произнести ни слова
Что ты сказал? переспросил Энок.
Я не знаю где кошелёк
Говоришь, не знаешь? Энок посмотрел так, что Гуннар ещё больше похолодел.
Пришлось послать на соседний хутор за восемью скиллингами; пока их не принесут, у Гуннара ещё есть надежда. Он сидел на скамейке у стола, посиневший и бледный, словно в ожидании смерти. В ушах свистело. О, только бы Каролус вернулся, только бы он вернулся! О, хоть бы пришлось идти за деньгами в Стурбрекке; тогда Каролус успеет Каролус? Нет, это Серина. Со скиллингами. Человек получил свои деньги и ушёл. Спасения нет
Энок вернулся. Комната покачнулась, одна её половина поехала куда-то вниз Гуннар не мог больше сдерживаться и заревел.
А теперь ты расскажешь, что случилось с кошельком, Гуннар.
Отец подошёл к столу и оказался как раз над Гуннаром. Тот зашлёпал губами, желая что-то сказать.
Ну? Ну???
Я потерял его! вскричал Гуннар, захлёбываясь от дикого плача.
Бог с тобой, Гуннар! пробормотала Анна.
Потерял? вскричал Энок. Как ты умудрился?
Уф, теперь надо что-то придумать.
Где ты его потерял? Энок выглядел ужасно сердитым.
В на сеновале
Но как он мог оказаться на сеновале, когда он лежал в сундуке?
Гуннар думал и плакал, плакал и думал:
Я хотел м-м-м
Что? Энок наклонился и схватил его за плечо.
Я хотел посмотреть на скиллинги, м-м-м-м
И ты взял кошелёк из сундука?
М-да, м-м-му-у-у
Да, и кланялся своим скиллингам, как идолу. Да, а потом засунул кошелёк в карман и отправился с ним на сеновал?
М-да м-м-му-у-у
И там ты его потерял. И с тех пор ходишь и молчишь, и скрываешь это от нас. Что ж, теперь я проучу тебя как следует, чтобы со мной не случилось того же, что с епископом Эли
И он закатил Гуннару такую жуткую порку, какой не было никогда. Одна порция, после неё тотчас же другая; бедняга извивался, как будто хотел выползти из своей кожи, и орал во всю глотку, захлёбываясь, нечеловеческим воплем. Анна сперва рассердилась на него; он заслужил порки; подумать толькопотерял деньги! Но это было слишком жестоко; он мог убить мальчишку
Нет, Энок! Господи! Энок!
Но в этой комнате, пропитанной волчьей злобой, она уже не слышала своего голоса. Наконец Гуннар вырвался из отцовских лап; пополз по полу на четвереньках, дрожа, икая, безмолвный, ничего уже не соображающий Анна задрожала:
Ты что, с ума сошёл?
Лучше я сейчас накажу его, ответил Энок, чем он впадёт в руки Бога живого!
Гуннар натянул свои кожаные брюки и скрылся в проходе, через кухню и чёрный ход, через двор на сеновал, всё время надрываясь от плача, который невозможно было слышать; на сеновале его могли найти, он забрался в хлев, там спрятался в самый тёмный уголок и дал волю слезам. О боже! Как жгло спину! Он ревел и ревел, пока сам не испугался своего рёва. Каролус явился на двор, руки в карманы, бездельничая и ни о чём не думая. Проходя мимо сеновала, услыхал сквозь шум ветра странное завывание; что это? Он остановился и прислушался; неужели там люди? Послушав, он пошёл искать и наконец забрался в козий хлев и там нашёл Гуннара. И узнал обо всём.