Красивый омега получился, стройный, свеженький, гибкий, не шилява. И на лбу у него не написано светящимися неоновыми буквами бесплоден. А справок от врача альфачи в клубе не требуют.
Ободряюще улыбнуться своему отражению и изгнать из глубины зрачков это въевшееся, кажется, намертво, выражение тоски и безнадежности зрелого охотника за женихами.
«Вперед, Иви, навстречу судьбе. Пускай тебе сегодня повезет столкнуться со своим истинным. Или не истинным, но просто симпатичным, добрым, хорошим, свободным и уставшим от непостоянства парнем, и обратно вы уйдете вместе, держась за руки. Аминь».
Внизу, у подъезда, уже ждало, с выключенными фарами, заранее вызванное такси. Сидящий в нем бета готов был отвезти Ваню, куда тот скажет. Ваня назвал адрес клуба, откинулся поудобнее в пассажирском кресле рядом с ним на спинку и попытался расслабиться.
Он всего лишь собрался в клуб, пропустить пару стаканчиков чего-нибудь средне-алкогольного, пофлиртовать и потанцевать. Он молод, без вредных привычек, не обременен браком и привлекателен. Он сексуален. Он легок на подъем и в общении. У него длинные, густые ресницы, красивые, лучистые, большие глаза, тонкая талия и нежные, умоляющие о жарких поцелуях губы. У него замечательные стройные ножки. У него нет проблем с жилплощадью и финансами.
Он мечта. Только так.
«А диагноз бесплодие, бля, повторяю, для особо нервничающих, на лбу не написан и тайна за семью печатями».
Из каких глубин выплыло внезапно давно забытое, ласковое «Иви»? Почему именно сегодня, не вчера и не на прошлой неделе? Кто его так звал, когда? Ваня порылся в памяти, но тщетно, не вспомнил. У него сменилось столько альф после того злополучного, изменившего в корне жизнь, и отнюдь не к лучшему, залета
====== Часть 10 ======
Ваня проснулся, будто от толчка, и рывком сел. Комната, незнакомая, в светлых тонах. Он на широкой, застеленной хлопковым, белым бельем кровати, одетый лишь в кружевные трусики и топик. Рядом никого. И ощущение дичайшего похмелья.
Как он тут оказался, и где это тут? На гостиницу не похоже, слишком по-домашнему.
Последнее, что парень помнил, была барная стойка, на которой он, под оглушающе громкую, бьющую в груди ритмом электронную музыку, вдохновенно вытанцовывал стриптиз, и тянущиеся со всех сторон, норовящие похлопать по бедрам и заднице, одобряющие развратное действо, чужие руки. Дальше провал.
Опять наквасился до потери сознания. Молодец, вышел в клубец развеяться и поискать пару. Умница. Шилява. Тьфу.
Но сначала пиииить Воды, а не спиртного. Ох, как же во рту погано
Жалобно стеная, омега сполз с кровати и на подгибающихся ногах, цепляясь за стены и попадающуюся по пути мебель, поплелся на поиск источника воды бутылки, крана, чайника, неважно, лишь бы не унитаза, главное утолить терзающую бешеную жажду.
И таковой нашелся за первой же открытой им дверью там оказалась ванная. Непослушными пальцами открутив кран, Ваня жадно и вдоволь нахлебался из горсти, а заодно и полюбовался, в дневном, льющемся из окошка свете, на себя, растрепанного, опухшего и с разводами по морде лица размазанной косметики. Панда бой.
Немедленно умыться, Господи. Вот прямо сейчас. Это не вид, это кошмар и позор. Он, Ваня, приличный омега, между прочим. И зачем так нажрался? Ведь собирался пару стаканчиков всего пропустить, с чего вдруг разнесло на пьянство? Хлестал после третьего коктейля, без разбора, подряд и вино, и виски, и пиво, и водку с тоником и сам покупал, и угощали.
Ну, вот и результат. Папа, пожалей непутевого сына, роди обратно или убей, плохо ужас Голова взрывается
Поглощенный самобичеванием, Ваня не заметил, что в ванной появился кто-то еще, и вздрогнул от прикосновения к локтю. Высокий, крепкий, темноволосый альфач протягивал полотенце и приветливо улыбался. Лицо мужчины, приятное и простое, показалось смутно знакомым.
На, Иви, возьми.
«Иви? Почему именно Иви, я всегда Ваней представляюсь»?
В душ хочешь? Лучше станет
Липкий от пота, провонявший клубешным сигаретным дымом и алкогольными парами Ваня очень хотел в душ, потому тупо покивал и послушно шагнул в указанную альфачом кабинку непрозрачного пластика.
Ты мойся, мужчина оставил полотенце на краю раковины. А я тебе халат сейчас принесу, не будешь же ты потом голый ходить.
После душа омега и правда почувствовал себя лучше. Пусть головная боль терзала с той же силой, но зрение малость прояснилось и уже не тянуло блевать от любого движения. Но мозги по-прежнему работать отказывались, и память возвращаться не желала сколько парень ее не напрягал, вчерашняя ночь заканчивалась для него барной стойкой. Мертво и, похоже, навсегда его перемещение сюда останется тайной. А, не в первый раз, хоть и хочется надеяться, что в последний, переживет как-нибудь
Из задумчивости вырвал мягкий баритон альфача и его руки, легшие лаской на обнаженные, влажные плечи:
Вот халат, что ты мерзнешь? Спишь на ходу, нет? Одевайся, давай, завтрак стынет.
Ваня покорно позволил завернуть себя в махровую теплую ткань и толчком в спину сопроводить на кухню, большую, чистую и ужасно милую и уютную. Здесь действительно ждал на столе аккуратно сервированный завтрак яичница, салат в глубокой тарелке и квашеная кисленькая капустка, с горкой, в керамической круглой миске.
Едва Ваня присел на предложенную табуретку, альфач сунул ему под нос стакан с пахнущей апельсином пузырящейся желтоватой жидкостью.
Пей, велел. От головы.
Угу, буркнул Ваня, принимая питье и припадая к нему губами. С-спасибо.
И, о да, он вспомнил альфача. Это лицо, этот аромат «арабики», этот низкий голос с бархатными нотками. И руки тоже вспомнил. И имя всплыло.
Тот самый Саня, виновник теперешнего Ваниного жалкого состояния, отец так и не родившегося, погубленного в утробе ребенка. Неосторожный, допустивший сцепку в течке альфач на серебристой мазде. Интересно, у него все та же машина, или давно сменил?
Видимо, омега нечаянно задал свой вопрос вслух, потому что Саня ответил:
Та же самая, Иви. А смысл покупать другую, когда эта хорошо ездит?
Посерьезнев, мужчина пододвинул Ване отставленный было им стакан:
Допивай.
Парень в два глотка влил в горло растворенный аспирин и пошатнулся, схватился за виски затошнило, закачались стены и окружающие предметы.
Капусткой заешь, посоветовал внимательно наблюдающий альфач.
И снова Ваня послушался ведь Саня смотрел таксмотрел. Сочувственно и понимающе, нежно. Не будь Ване сейчас настолько худо, парень бы даже рискнул сказать неравнодушно, и возможно с любовью?
На ссутулившиеся плечи повторно легли широкие, сильные мужские ладони и заскользили, разминая напряженные мышцы.
Я не искал тебя специально, Иви, не поверишь, заговорил Саня, сдавленно, глухо и словно ни к кому не обращаясь. Совсем. Но забыть не сумел. И каждый раз, выходя куда-нибудь, в магазин, в кино или в клуб, искал в толпе твое лицо. И не находил. А вчера альфач немного помолчал, не прекращая массажа. Вчера ты на меня сам свалился. Пьяный в полную жопу, почти голый, не удержался на стойке, споткнулся Ну, я тебя и подхватил
Ваня, съежившись под ласкающими руками, терпеливо ждал продолжения, и дождался:
В общем, я-то словил, а ты обнял меня за шею, прижался, дохнул, попросил взять замуж и отрубился. Бросать тебя в клубе я не рискнул, мало ли, красивый, молодой омега, один, и отвез к себе Ты же не сердишься, что без разрешения?
Вот так вот, Ванечка, молодой, красивый, одинокий, мощно, по-лошадиному, пьющий омега. Сиди и дохни со стыда. Перед тобой еще и извиняются.
Хотелось провалиться под пол или убежать. Но Ваня не сделал ни того, ни другого подняв на когда-то преданного любовника наполнившиеся слезами запоздалого раскаяния глаза, ответил на его улыбку, смущенно и робко, и покачал головой:
Не сержусь, Саш. Ты не сделал ничего плохого, чтобы я сердился. Наоборот, выручил из крупной передряги. Спасибо тебе
Санино простоватое лицо лучилось навстречу. Чувством лучилось, и подлинной радостью обретения. Неужели простил мужчина того глупого, молоденького, эгоистичного омежку и не держит зла, готов начать тогда не задавшиеся отношения с чистого листа? Мало вероятно, если учесть, что он знает о Ванином бесплодии.
Иви. Саня смотрел, смотрел, не отрываясь Я ведь тебя люблю, хоть и не пометил. Остальное, наверно, не имеет значения?
Арабика, ароматная, свежесваренная арабика. Она куда вкуснее, чем ставший привычным за полтора года Симин запах хвои.
И кто такие истинные, если они существуют, как утверждается? Возможно ли распознать их с первой встречи? Или, чтобы понять, нужно сначала неудачно забеременеть и чуть не умереть, после получить страшный диагноз, сменить несколько десятков нелюбимых любовников, вдоволь измаяться в пустой квартире и неоднократно упиться до состояния «в дрова» по клубешкам?
Видимо, так. Иначе не объяснишь внезапно спавшую с разума и бешено заколотившегося сердца пелену.
Слезы уже не копились под веками, катились по щекам ручейками, горькие, отчаянные и насыщенные болью. Омега их не то что не вытирал не заметил, поглощенный рвущимся изнутри страданием и раскаянием.
Ты можешь меня пометить и сейчас, сквозь всхлип прошептал он, впрочем, не надеясь на чудо. А я тебя
====== Часть 11 ======
Массирующие Ванины плечи ладони на мгновение остановились, будто раздумывая, потом возобновили растирающие движения, переместились со спины омеги и взялись, у горла, за отвороты его пока целомудренно запахнутого халата.
Мужчина продолжал смотреть, серьезно и без признаков улыбки. Молчал. А потом спросил, упавшим почти до хрипа голосом:
Ты уверен, что этого действительно хочешь, Иви? Абсолютно?
Онемевший от нахлынувшего переизбытка чувств Ваня торопливо закивал, и икнул от собственной наглости. Хотел ли он?! О, да. Жаждал. Всеми фибрами омежьей души, всем рвущимся на части сердцем.
Не метки прощения и любви. Взаимной, огромной, поглощающей целиком и полностью любви, чтобы с головой и в омут. Прильнуть крепко-крепко, вдыхать густой кофейный аромат полной грудью, пропитаться им насквозь, засыпать с ним и просыпаться, изо дня в день, из ночи в ночь. И чтобы ладони кофейного альфы по имени Саня продолжали греть, через одежду или без.
Вот ты какое, оказывается, простое и незамысловатое счастье. Приятно познакомиться, однако
Ненужный более халат соскользнул к ногам, пока двое захлебывались поцелуем. Невыносимо сладким, перехватившим дыхание. Вкус Сани не изменился за три года, совсем, но Ване показался иным, более насыщенным и притягательным. Потрясающим.
Не разрывая взаимно пьющих чувство губ, Саня сгреб омегу именно так, как тому взмечталось волос не пролезет, максимально приподнял к себе, под обнаженные ягодицы, вломился языком в приоткрывшийся с готовностью, пересохший от волнения рот и захозяйничал, но, увы, ненадолго внезапно мужчина словно опомнился и оттолкнул уже потекшего киселем и обвившего вокруг торса руками парня прочь.
Шлюха ты, будто выплюнул, и брезгливо вытер губы тыльной стороной кисти. Пошел вон из моей квартиры. Убирайся.
И Ваня не стал ни спорить, ни истерить. А смысл? Он молча, стараясь лишний раз не взглядывать на поманившего счастьем и грубо обломавшего, очевидно, из мести за прошлое, Саню, принял в охапку и натянул свою несвежую, в непонятных пятнах, воняющую клубным весельем одежду, молча подхватил протянутый альфачом рюкзачок и молча вышел на лестничную клетку.
Расплакался омега уже дома, горько и отчаянно, забравшись с ногами на диван и уткнувшись лицом в задранные коленки. Там, где сердце, сосала черная пустота. Привычная безнадежность и привычная бесцельность существования нахлынули, топя разум.
Зачем все, когда впереди лишь одиночество?! И зачем топтать того, кто и так растоптан? Изничтожить окончательно? Жестоко возвращать калеке причиненную им, давным-давно, по недомыслию, боль ибо Ваня успел сполна заплатить за совершенное. И осознать потерю тоже. Отдал бы собственную кровь по капле за возможность вернуться назад и исправить ошибку.
Невозможно. Машины времени не существует. Рыдай или не рыдай, хоть, нахрен, утопись. Зло случилось и минуло, а Ваня пожинает его плоды. И будет пожинать еще долго, до самой смерти от старости: бесплодная, никому не нужная шилява, не умеющая любить.
Нет, не умевшая и вдруг влюбившаяся. Поздно, Ванечка. Профукал три года назад. Нечего теперь локти кусать.
«Шлюха ты, пошел вон из моего дома»
Да, шлюха, пора признать о себе правду. Сколько альф тебя валяло, Ваня? Считать устанешь. Если, вообще, всех вспомнишь. Клеймо ставить негде.
Бутылка вискаря нашлась там, где и должна была найтись в баре за стеклянной дверцей, стакан омега сгреб с сушилки для посуды и тут же щедро, почти до краев, наполнил и выпил залпом, не сходя с места. Обжигающая слизистую жидкость пронеслась по пищеводу, ухнула в пустой желудок и взорвалась бомбой.
Ваня так не рыгал со времен залета наизнанку. Его, корчащегося на полу, рвало и рвало, сначала виски, потом пеной и горькой, желтовато-зеленоватой желчью, по щекам бежали слезы, которые не было сил вытирать, из солнечного сплетения поднималась волна злости на собственное, предавшее тело.
Вискарь ему, видите ли, не нравится. А биться головой о стены и выть в истерике, получается, в кайф? Нет. Ваня решил упиться и упьется. Из упрямства.
Потому, отблевав, парень налил себе еще стакан. На этот раз он не стал выпивать спиртное залпом, зацедил маленькими глоточками, кривясь от резкого алкогольного вкуса, но, с огромным трудом, одолел лишь четверть и опять оказался на полу в корчах.
Победить вчера нахлеставшийся вдоволь разной отравы организм невозможно?
Сдвинувшийся временно разумом омега не сдался и совершил третью попытку. И снова с тем же печальным результатом. Ну, не принимал его организм обещающего забвение яда!!!
Пришлось смириться. Выплеснув оставшийся в стакане виски в раковину, неудавшийся алкаш кое-как подтер, едва ли не на четвереньках, с линолеума следы рвоты, кинул грязную тряпку в помойное ведро и потащился умываться и ложиться в постель.
Хватит. Подурил достаточно. Теперь бы заснуть, и никто пускай не трогает аж до ночи. Иначе ведь и сдохнуть можно запросто.
Разбудили парня настойчивые трели звонка входной двери какая-то сволочь приперлась без приглашения и требовала, чтобы впустили. Во-во, именно гостей похмельному, замученному Ване и не хватало.
Заткнуть уши положенной на голову подушкой не получилось звук проникал через толстый слой перьев и пуха и въедался буравчиком в мозг. Потерпев минут десять, омега покинул нагретый уют одеяла и, стеная, ругаясь и пошатываясь, пополз открывать.
Каково же было его удивление, когда на пороге обнаружился Саня! Альфач, красный и взъерошенный, смущенный, ничего не говоря, впихнул опешившего парня обратно в квартиру и ловко сунул в руки, затыкая в зародыше возражения, пышный букет роз. Кремовых и роскошно пахнущих, как когда-то, после больницы.
Убедившись, что розы не полетят в морду, мужчина потянул носом и осведомился, весьма строго:
Бухал без меня, Иви?
Отрицать Ваня не стал, смотрел поверх прижатых к груди цветов и счастливо улыбался, идиот идиотом, позабыв и про тошноту, и про головную боль.
Вот тебе и шлюха, Ванечка. Напрасно ты давился вискарем альфач осознал и извиняется. А еще ему, вроде, стыдно. Придется простить. Смотрит, глазами ест. Любимый
Розы кололись и мешали целоваться, но положить их на пол, не разрывая объятий, не получалось.
Колются и колются. Эка ерунда. Не простые же цветы, Саня подарил. Саня, его Саня!
Мужчина поднял сомлевшего в обморок будущего супруга вместе с букетом в охапку и понес в гостиную, на диван, приводить в сознание. Заодно и отругает, попозже, и приласкает, очнувшегося, и пометит, как полагается. С сексом или без, от состояния омеги и его желания зависит.
Короче не судьба шляться Ване с сегодняшнего вечера более по клубешкам и не танцевать стириптизов на барных стойках на потеху пьяным, левым, похотливым альфам. Оттанцевался.
А дети Детей можно усыновить, в конце концов. Одного, двоих, троих. Даже пятерых. Зарплата у Сани приличная, хватит на нужды большой семьи и маленькие, общие для нее, удовольствия.
====== Часть 12 ======
Они лежали, просто лежали рядом, в смеси ароматов арабики и цветов, теперь общей, на двоих и, сплетя пальцы рук, Ваниной левой и Саниной правой, разговаривали. Негромко и неспешно, о разном. Без сексуальной подоплеки проясняли отношения.