У мм мне нужно, то есть я хочу. Я хочу купить одно из этих Доктор сказалметаллическое? Подозреваю, что металлическое. Металл крепче, чем кожа или резина. Мне нужна крепость. Думаю, доктор сказалметаллическое. Мм одно из этих металлических, говорю я, неопределенными жестами показывая на витрину.
Так же поступают все американцы, когда заказывают круассаны, понимая, что они не смогут произнести это слово даже близко к правильному произношению и при любой попытке сделать это будут похожи на умственно отсталую девушку по вызову.
Я вижу, что кольца четырех размеров, и поэтому, конечно, она спрашивает меня:
Какого размера?
Короткая вспышка свершения и гордости: я только что доказал, что размер действительно имеет значение.
Я фактически произношу это вслух до того, как додумаю до конца:
Я думаю, размер действительно имеет значение, на самом деле хе-хе
Еще бы, говорит она почти с тем же количеством энтузиазма и заинтересованности, которого, по-моему, хватило бы ей на всю эту педелю.
Смуглые условно-досрочно освобожденные, стоящие за мной в очереди, ощутимо слышно переминаются с ноги на ногу и вздыхают в явном нетерпении.
Моя гордость, старающаяся опровергнуть чепуху о важности размера, терпит полное поражение от положения, которое должно было быть заранее обдумано и которое звучит так: то, что я должен сейчас объявить о моем размере, о коем, как я только что убедился, знает здесь каждый, имеет большое значение.
Размеры, как оказалось, делятся на малый, средний, большой и очень большой.
Я прикинул в уме свой диаметр и сделал грамотное предположение. Я не хвалюсь, когда утверждаю, что о малом не может идти и речи. Малоеэто значит размером с двадцатипятицентовую монету. И я не настолько заблуждаюсь, чтобы сказать, что очень большоеэто то, что требуется. Даже и близко нет. Через кольцо очень большого размера можно продеть грейпфрут, так еще и место останется.
Поэтому это или средний, или большой. Конечно, мне хотелось бы сказать «большое», ио я одновременно реалистичен и практичен: дело как раз в том, что эта штука должна облегать достаточно плотно, чтобы сужать.
Среднее, говорю я, показывая опять неопределенным жестом.
Каждый говорящий по-английски, делавший когда-либо попытку купить пончик у того, кто по-английски не понимает, знает, что этот коммуникативный метод путем указания пальцем на стекло витрины в смысле точности полностью соответствует методу общения дымовыми сигналами в эпицентре торнадо.
Это среднее или это среднее? спрашивает опа, указывая на те, которые я считал средним и большим.
Я, самолюбие которого лежит под ногами на липком полу, похожее на сморщенный, но неиспользованный презерватив, показываю на меньшее из двух. Сейчас я очень благодарен ей за ее унылую измученность. Она не показывает разочарования, она не смеется и не хихикает, на ее лице то же выражение, что и было всегда: невнимательное до полной отстраненности. Она берет малое среднее (думаю, что это лучше, чем большое малое), кладет его в черный пластиковый пакет, нажимает несколько клавиш на кассовом аппарате и просит с меня двенадцать с половиной долларов.
Это металлическое кольцо. Его себестоимостьсемь центов. А стоит двенадцать с половиной долларов. Так лучше работает.
Что-то подсказывает мне, что начальные эксперименты с кольцом нужно проводить в одиночестве, в защищенном от посторонних глаз месте. Я так и делаю.
Доктор объяснял, что кольцо нужно плавным движением надеть на эту штуку, а как только эта штука наполнится кровью (есть что-то в этих словах, от чего я цепенею, хотя почему так происходит, до конца понять не могу), кольцо сожмет ее, не пуская кровь назад. Звучит достаточно понятно.
Ну, поехали.
Ух, каким холодным оно кажется на члене! Держу кольцо в сжатой руке в течение нескольких секунд, чтобы нагреть до приемлемой температуры. Ну вот. Уже лучше.
Кольцовокруг члена, и после легкого поглаживания рукой член из простых смертных становится Королем.
Вы только посмотрите на него! Как новый!
Ну, ух хммм. Это определенно работает. Кровоток, скорее всего, точно задержан. Кольцо затянуто вокруг Короля даже несколько туговато.
Окей, да мы здесь не перебарщиваем. Королевская корона, если можно так назвать, и постепенно сам Король полностью приобретают тревожный синюшный оттенок.
Я пытаюсь освободить Короля от этой штуковины. Но ее не сдвинуть с места. Попытки стащить силой приводят только к болезненному обострению ситуации. Ой! Неверный ход. Так не пойдет. Хорошо думай мыло с теплой водой.
Голый, я встаю, чтобы пойти в ванную. Мой орган подпрыгивает. Больно. Сильно больно. Окей его нужно держать на ходуболезненно при движении.
Я осторожно, но довольно быстро иду по коридору так, как идут те, кто несколько секунд назад принял слабительное, и оно начало действовать: спешу, но бережно быстрое передвижение при минимуме движения.
Несмотря на боль, наложение мыльного водяного компресса вручную не помогает сдержать фактор гиперстимуляции. Фактически это только его усиливает. А кольцо и не собирается шевелиться.
Хорошо думай в темпе. Нет! Осторожней! Думай с величайшими предосторожностями.
Холодный душ.
Холодный душ для меня что солнечный свет для вампиров: болезненная, заставляющая ежиться и вызывающая ответную злобу жестокость, принуждающая отскакивать и отступать. Я его ненавижу. Но ввиду отсутствия другой идеи решаюсь на это.
Мои соседи, оставлявшие мне злобные и угрожающие записки на двери с пожеланиями мне рака или еще чего похуже, останавливавшие меня в коридоре, чтобы сообщить, что молятся по ночам, прося моей преждевременной кончины или выселения из дома, давно привыкли к необычным звукам, доносящимся из-за этих стен. Но даже я не был готов к тому варварскому реву, который я же и издавал под равномерным воз-X действием мучительно холодной воды. После нескольких секунд я принял неуклюжую позицию, которая в любых других условиях выглядела бы как продвинутое упражнение тайцзицюань или акт перформанса, отчаянно производимый с целью того, чтобы часть, предназначенная для обливания холодной водой, была тем единственным, что этой холодной водой обливается.
Никаких шансов. Давление воды только добавило боли к тому, что уже могло считаться агонией, а ее температура вызвала куда большее посинение. Теперь мы уже говорим о лиловости.
Что-то в моем подсознании, далеко-далеко в глубине областей животного инстинкта выживания, посылает мне тревожный сигнал, который каким-то образом без слов сообщает мне: «Черныйэто мертвый». Если эта штука станет черной, то ее ампутируют. Не то же ли самое происходит при наложении кровоостанавливающего жгута? А что при обморожении? Так что же, черт, я делаю под этим ледяным душем? В том паническом состоянии, в котором я нахожусь, в моей голове мелькает идея каким-то образом использовать микроволновую печь. Я никогда не понимал, как на самом деле работает микроволновка, но, может быть, как-то
Нет, в микроволновку нельзя класть металл. Металл! Какого черта я думаю о металле! Ведь я придумал положить мой член в микроволновую печь! А это не компактный мешок с сублимированным попкорном это мой член, мать его!
Ясно как божий день, что я зашел за допустимые пределы, за рамки собственного благоразумия и жизненного опыта и по уши увяз в самом плохом смысле. Безысходность. Звони доктору.
Поскольку сейчас уже нерабочее время, мой звонок автоматически переключается на специальную справочную службу в его офисе.
Кабинет врача.
Я хочу поговорить с доктором.
С вами разговаривает справочная служба. Это срочный случай?
Довольно срочный.
При необходимости срочного медицинского вмешательства звоните немедленно по телефону 911.
Предпочтительнее бы не так. Я бы лучше поговорил с доктором напрямую. И немедленно.
Я могу попытаться послать сообщение на пейджер, но невозможно с уверенностью сказать, сколько потребуется времени или ответит ли он вообще сегодня вечером. Если действительно требуется срочное медицинское вмешательство, то я очень рекомендую вам набрать 911.
Послушайте, как вас зовут?
Джером.
Хорошо, Джером. Послушайте. Это срочный, но не угрожающий жизни случай. Но в то же самое время это чертовски опасный случай, только в личном плане. И я думаю, что, может быть, для решения проблемы нужен всего лишь прямой и откровенный разговор с доктором. Поэтому, пожалуйста, пошлите доктору сообщение прямо сейчас.
Джером задумывается.
Окей. Скажите мне ваше имя.
Это Джейсон Галлавэй.
А что произошло?
Это между мной и доктором.
Теперь Джером задумался еще сильнее.
Господин Галлавэй, я должен буду сообщить доктору о причине беспокойства.
Просто скажите ему мое имя. Он поймет.
Извините, господин Галлавэй, но в данное время доктор находится на ежегодном торжественном ужине с награждениями и фондю для членов клуба любителей рыбной ловли внахлест, и он оставил весьма точные инструкции, по каким случаям его следует беспокоить.
Я гляжу себе под ноги. Я закрываю глаза. Мне невыносимо куда-то смотреть. У меня полностью онемела та часть, которая предназначена чувствовать. Даже мои нервные окончания теряют надежду. Действительно ли он сказал «фондю»? А хрен с ним!
Передайте доктору, что мой пенис почти полностью черный.
Джером думает с минуту, а затем начинает слегка хихикать.
Ну и что такого, брат, мой того же цвета никакой срочности. Он и так хорош.
Для меня ясно, как кусок дерьма, что этонеотложный случай, брат мой. И дела обстоят крайне плохо. Все остальное у меня такое же, как было с рождения, белое, как простыня.
А теперь поищи-ка этого проклятого доктора!
О черт, то есть извините. Я уже посылаю ему сообщение. И не надо тащить сюда никаких белых простыней. Скажите ваш телефон?
У него есть. Спасибо, Джером.
Три минуты спустя у меня зазвонил телефон.
Алло?
Твой член черный?
Блин, почти.
Что ты с ним сотворил?
Я сделал точно так, как ты мне сказал, шарлатан.
Не надо так враждебно.
Большая раздутая черная причина враждебности сейчас торчит из моей промежности.
Что ты нет, подожди Ты нашел кольцо для члена?
Все так, как ты мне сказал.
Какое? Кожаное?
Металлическое. Ты сказал мне: металлическое.
Я не говорил тебеметаллическое.
Клянусь, что ты сказалметаллическое.
Я уверяю тебя, что никогда конкретно не говорил тебе купить металлическое кольцо для члена.
Ну да ладно. Поговорим об этом в суде. Сейчас мы должны разобраться с тем, с чем мы должны разобраться немедленно.
Боль чувствуется?
Ты, идиот! А ты как думаешь? Конечно же чувствуется. По крайней мере, чувствовалась. Совершенно невыносимая боль. А теперь как бы ну, онемел.
Онемел? Как долго он в онемелом состоянии?
Я не знаю. Четыре минуты. Может быть, десять. Что, я сижу здесь и смотрю на часы? Кроме того, со временем начинают твориться смешные вещи, у меня голова кружится.
Ты сидишь?
Нет.
Сядь. Как твои яички?
Отлично. Замечательно. Как обычно. Но они беспокоятся. Они беспокоятся так же, как беспокоилась бы Америка, если бы все канадцы неожиданно почернели.
У тебя может случиться шок. Я хочу, чтобы ты медленно и глубоко дышал.
А я собираюсь подать на тебя в суд.
Да, у тебя определенно случится шок. А теперь помоги мне понять, поскольку все не стыкуется. Ты купил металлическое кольцо для члена и надел его на пенис и яички?
Только на пенис.
Пауза. Пауза, которую могут определить как беременную все, кроме опасно темнеющего и немеющего члена, который выглядит так, как будто он обгорел и обморозился одновременно.
Дерьмо, говорит он. В его голосе, однако, все еще звучат довольно профессиональные нотки. Это не к добру.
Молчание.
Что значит «дерьмо»? Дерьмочто?
Ну, тебе не следовало надевать его только на член он должен надеваться на все половые органы: пенис, яичкина все хозяйство.
О, дерьмо.
Точно.
Ну и что же мне, блин, делать?
Как плотно сидит кольцо?
Мне видны только его края. Если бы прибор был толстяком, а кольцоего брючным поясом, то жир свисал бы со всех сторон, а детишки в местном торговом центре смеялись бы над ним.
Вот дерьмо.
Хорош это повторять!
Ты только что выразился так же, почему мне нельзя?
Кончай. Что мне делать?
Тебе нужно в «неотложку».
В которую?
Нет никакой разницы.
Нет, разница есть.
Почему?
Потому что ты там должен будешь меня встретить.
Что?
Ты даже и не думай, что я буду красться на цыпочках, пятками в стороны, куда-то в общественное место и объяснять кому-то, совершенно незнакомому, что я проводил эксперименты над собственным членом и что, очевидно, не рассчитал его диаметр и возможное увеличение в размере. Вследствие чего, когда-то могучий Столп из Слоновой Кости выглядит как семидесятитрехлетний сморщенный чернокожий из Алабамы по имени Орделл, который пропал более чем на неделю, не имея с собой даже куска свинины, и поэтому ему пришлось питаться сигаретами. Где ты хочешь меня встретить?
Джейсон, люди в «неотложке» привыкли к вещам гораздо более странным.
Ну и хорошо. А мне-то что? Черный член, торчащий из белого туловища, странен ровно настолько, насколько мне это кажется странным. Ты хочешь, чтобы я подъехал и взял тебя с собой?
Тебе нужно в больницу прямо сейчас! Каждая секунда, потраченная на вздорную склоку со мной, на секунду приближает ампутацию.
Могу сказать, что он тщательно подбирал слова.
Склока? И что, вот этим мы тут и занимаемся. Так, Док? Просто пара приятелей стоят и спорят? Ты думаешь, что я порю чушь? Послушай я не только буду судиться с тобой как фанатичный питбулль, но однажды, так или иначе, скорее значительно раньше, нежели ты думаешь, я напишу книгу. И в этой книге я высмею тебя без оглядки и объявлю тебя перед Богом и всем миром шарлатаном, невежей и бесчувственным, бесчеловечным мерзавцем, рассиживавшимся за фондю и свининой в татарском соусе со своими приятелями по ловле внахлест в то время, как член у одного из его пациентов превращался в пенсионера по имени Орделл, перед тем как отвалиться.
Как ты догадался, черт возьми, где я?
Мне сказал Джером. Он идиот. Тебе нужен новый помощник.
Идиот-то он, конечно, идиот. Но, по крайней мере, член у него сейчас того же цвета, какого был, когда он утром проснулся.
И вот тут не поддающаяся контролю волна боли, докатившаяся из моря онемелости, ударилась об меня, лишив возможности возразить и оставив только способность стонать в агонии.
Хорошо, Джейсон. Поезжай в больницу Святого Франциска сейчас же. Я буду там по возможности быстро. Выезжаю сейчас. Хорошо?
Мррррррмб.
Ты сам доедешь?
Мррррррмб.
Окей. Я займусь там тобой. Но тебе все равно нужно будет оформиться, поэтому начинай заполнять формуляры и скажи медсестре на приеме, что я уже еду по твоему вопросу. Хорошо?
Мррррррмб.
Мне не нужно было садиться за руль, но поймать какое-либо такси для меня было весьма проблематично, а о «скорой помощи» не могло быть и речи. По крайней мере, так я считал, когда выходил из квартиры. По, уже оказавшись в пути и подъехав к первому из множества еще предстоящих светофоров, я почувствовал, что по многим вопросам снова можно было бы вести речь. От боли, вызываемой нажатием на педаль тормоза, кружится голова и темнеет в глазах. Давить на педаль газатоже мало приятного, но терпеть можно.
И этого, в сочетании с постоянно усиливающимся желанием добраться до больницы, было для меня достаточно, чтобы начать пролетать мимо светофоров так, как если бы они были рождественскими украшениями. Но Калифорния-стрит светофорами просто кишит. И каждый из них как будто чувствует, что я подъезжаю к нему, и на миг желтеет, чтобы сразу перейти на режущий глаз красный сигнал«а нам на тебя положить». Может быть, это Иисус достает меня в отместку за то, что я обозвал его хиппи (см. Вспоминая «20/20», с. 28). Да и бог с ним. Ведь господин Подставь-другую-щеку может запросто сыграть в Переключи-на-другой свет, если Ему будет угодно, но для меня сейчас важнее всего мой план. Да, Его распяли, и надели терновый венок, и пронзили копьем бок, но даже и Он не выдержал бы ущемления члена. Не могу и я.