Идемте со мной, решился наконец он и, не дожидаясь ответа, потянул Луи за руку, в проулоки дальше, за поворот.
Миновав лабиринт улиц, они оказались у невысокого доходного дома, разделенного множеством подъездов на несколько частей. На первых этажах располагались лавочки, а вторые, украшенные балкончиками с чугунными оградами, занимали жильцыне самые состоятельные, судя по незначительному количеству цветочных горшков на этих балкончиках.
Кадан втянул Луи в один из подъездов и стал подниматься на второй этаж. Луи следовал за ним, с удивлением оглядываясь по сторонам. В подъезде царил полумрак, и краска на витых перилах облупилась, но когда Кадан отпер дверь квартиры на втором этаже, Луи увидел, что внутри она обустроена со вкусом и довольно ухоженаесли не считать разбросанной вокруг письменного стола кипы исписанных бумаг. Такая же кипа виднелась за дверью соседней комнаты, откуда выглядывало старое пианино. Дальше анфилада заканчивалась спальней.
Кадан замешкался в первой комнате.
Хотите, чтобы я попросил принести вам кофе? спросил он.
Луи покачал головой и, притянув его к себе, принялся целовать, тщательно исследуя каждый уголок знакомыхи в то же время непознанных до конца губ.
Кадан прогнулся, подаваясь к нему, и Луи осторожно придержал его за затылок, другой рукой приобнимая за поясницу.
Не спешите выдохнул Кадан ему в губы.
Я ни на чем не настаиваю, сказал Луи и снова принялся его целовать.
Кадан плавился в его руках, но когда ладонь Луи сползла ниже, выскользнул из них.
Я все же налью нам вина, сказал он и, подтолкнув Луи к двери, ведущей в спальню, сам последовал за ним.
Он сам толкнул Луи на кровать, и пока тот лежал, глядя на него, достал из буфета бутылку вина и два хрустальных фужера. Наполнив их, он один вручил Луи, а из другого сделал глотоки, тут же склонившись, поцеловал, наполняя рот Луи вкусом своего вина.
Тот отставил бокал и снова обнял его, нежно поглаживая, но не переходя черту.
Кадан освободился от камзола, и Луи опустил вторую руку на его тело, помогая удерживаться на весу.
Какое-то время они просто целовались, отвлекаясь лишь на легкие поглаживания, и Луи в самом деле не хотел настаивать на большемэтой близости и того, что они наконец остались вдвоем, хватало ему с головой.
Кадан однако стянул и с его плеч камзол, а затем, потянув за полы рубашки, заставил Луи снять и ее.
Устроившись на его бедрах верхом, он принялся неторопливо целовать плечи Луи, потихоньку спускаясь вниз. Очертил языком соски один за другим и наконец обвел им пупок.
Я никогда этого не делал, сказал он, чуть приподнявшись, так что не уверен, что все пройдет хорошо.
Луи еще не понял до конца, что его ждет, и потому только когда Кадан развязал шнуровку его кюлот, чуть стянул их вниз и приник губами к лобку, резко выдохнул:
Тебе не обязательно
Я хочу, ответил Кадан, отстранившись на миг, и, поймав губами его член, втянул его в себя.
Луи показалось, что кровь, ударившая в виски, взорвалась салютом на потолке. Он ничего не соображал и не понял даже, сколько длилась последующая сладкая пыткапочти сразу он обнаружил себя расслабленно раскинувшимся на подушках. Голова Кадана лежала у него на животе.
Я слишком долго этого ждал прошептал Луи и, потянув Кадана за плечи, заставил приподняться, а затем поцеловал.
Язык Кадана был соленым на вкус, но Луи куда больше интересовало то, что прозрачная стена, о которой не раз говорил Кадан, рухнула. Луи абсолютно отчетливо ощущал, что они слились в одно.
Я люблю тебя, прошептал он.
Я тоже тебя люблю, ответил Кадан и тоже коснулся поцелуем его губ. А затем опустил голову Луи на плечо и замер так.
ГЛАВА 10
Проснувшись, Луи обнаружил себя в пустой постели. Одеяла сбились и пропахли духами, хотя он точно помнил, что накануне не было ничего, кроме поцелуевтягучих и сладких, от которых по всему телу бежали мурашки, и все же целомудренных, как носовой платок монашки.
Из соседней комнаты доносились трели фортепиано, а за приоткрытым окном перекрикивались торговки.
Луи вздохнул и перевернулся набок, неуверенный, что уже готов встать.
Музыка продолжала звенеть, иногда приближаясь к пику напряжения и снова замолкая. Кадан за фортепиано явно был куда темпераментней того Кадана, который проводил с ним вечера.
Луи невольно улыбнулся, представив это хрупкое нежное тело в своих руках, волны мягких волос Кадана, разметавшиеся по его собственным плечам, и непонятное чувство, объединившее их. Он так и не смог выпустить Кадана из своих рук вчеранежил и ласкал, пока не уснул, сжимая его, все еще полуодетого, в объятьях. И самую главную тайну Луи тоже так и не узнално ему было все равно, если Кадан находился рядом.
Луи подумал даже, что, возможно, предпочел бы остаться в этой маленькой квартирке навсегда, вместо того чтобы возвращаться в пышный особняк Лихтенштайнов, где его наверняка ожидал допрос.
Вздохнув еще раз, обернул бедра покрывалом и пошлепал босыми ногами по деревянному полу в том направлении, откуда доносилась прерывистая, то льющаяся птичьей трелью, то опускавшаяся до тяжелых грозовых аккордов мелодия.
Кадан сидел над фортепиано согнувшись, глаза его были закрыты, и он, казалось, не видел ничего, кроме себя. Множество страниц, исписанных нотами, были раскиданы кругом.
Кадан не прекратил играть, даже когда Луи подошел вплотную к нему и поднял один из листков.
Его учили играть на фортепиано, как и всех детей из знатных семей, но знаний его хватало лишь на то, чтобы отличить одну ноту от другой.
Луи пробежал запись глазами и собрался уже отложить в сторону, когда взгляд его выхватил еще один листок, исписанный строчками стихов на итальянском.
Луи потянулся было, чтобы поднять его.
Музыка мгновенно стихла, едва пальцы коснулись листка, и Луи почти физически ощутил на себе пристальный взгляд.
Он поднял глаза, оставив в покое листок.
Зрачки Кадана расширились, и казалось, что он чего-то ждетно именно это застывшее в них ожидание заставило Луи растеряться и забыть, зачем он пришел.
Мне страшно, сказал Кадан глубоким грудным голосом, какого Луи еще не слышал от него.
Не бойся, машинально ответил Луи, я с тобой.
От того и страшно Колесо начало свой ход. Не пройдет и полгода, как ты умрешь.
Луи повел плечом, отгоняя неприятный холодок, который посетил теперь и его. Опустился на колени и, поймав руки Кадана, прижал к губам.
Я не знаю, чего ты боишься, Кадан, но я никогда не покину тебя. Даже если мне придется умереть.
Кадан вздрогнул всем телом, и лицо его отразило отчаяние.
Этого и боюсь, воскликнул он, вырвался из рук Луи, прошел по комнате и остановился у окна, прильнув лбом к стеклу.
Луи поднялся, подошел к нему и, обняв со спины, прижал к своей обнаженной груди. Кадан крупно дрожал.
Я не поплыву ни в Индию, ни в Китай, если ты так хочешь. Я найду другой способ изыскать средства. Все будет хорошо, Кадан. Только не бойся меня и не оставляйя не смогу без тебя.
Кадан закрыл глаза и обмяк в его руках.
Я не знаю, Луи прошептал он, я так хочу задержать время так хочу его остановить пусть это утро длится всегда, пусть исчезнет целый мир, но мы с тобой останемся вдвоем навсегда.
Луи поцеловал его в висок, силясь отвлечь, затем еще один поцелуй запечатлел у ключицы и тут же, обнаружив, что Кадан чуть повернул голову, поймал его губы и надолго ими завладел.
Он гладил гибкое тело, оказавшееся в его руках, изучал плоский живот сначала сквозь рубашку, а затем потянул ее вверх и наконец добрался до обнаженной кожи.
Развернув Кадана лицом к себе, он принялся покрывать поцелуями его тело, изучая соски и плоский живот. Опустился на колени и замер на мгновение, прижавшись к нему щекой. Он все же боялся, что слухи окажутся правдой, но заставил себя преодолеть этот страх и потянул кюлоты вниз. Кадан тут же вплел пальцы в его волосы, впиваясь в затылок почти до боли, но не пытаясь приблизить к себе.
Луи поймал губами его членкаждое движение казалось простым, ясным и единственно правильным, хотя до сих пор Луи не ласкал так мужчин никогда.
Он принялся покрывать поцелуями плоть любимого, втягивая ее в себя и снова выпуская на волю, чтобы опять начать целовать.
Луи прошептал Кадан и прикрыл глаза. Луи понял, что еще немногои тот не удержится на ногах, и, подхватив Кадана на руки, понес его в спальню. Опустил на кровать и тут же снова принялся целовать.
Кадан метался в его руках, и в первый раз кончил еще до того, как Луи успел им овладетьно после пары поцелуев член его снова стал набухать. Он все придерживал руками плечи, шею Луи, будто боялся отпустить, пока тот наконец не развел его ноги в стороны и не принялся готовить вход.
И это тоже было на удивление просто и естественно, как будто Луи уже касался его. Не требовалось никакой спешки, потому что каждое соприкосновение их тел уже доставляло наслаждение обоим. Луи точно знал, где нужно коснуться, чтобы Кадан выгнулся дугой, подаваясь навстречу. Где нужно поцеловать, чтобы слегка притушить пожар и снова заставить Кадана льнуть к нему и просить: "Еще"
Когда он наконец вошел, Кадан оказался тугим и плотным, но мышцы его так обтягивали член Луи, что тому казалось, что он обрел целостность только теперь.
Луи задвигался медленноне от желания растянуть наслаждение, и без того ставшее нестерпимым, а просто потому, что знал: никто из них не хочет быстрей.
При каждом толчке он гладил тело Кадана, а затем целовал, пока так не покрыл поцелуями всю его грудь и не поднялся к губам.
Кадан обхватил его шею, втягивая в бесконечный поцелуй, переполнивший Луи до краев, а затем ловким движением перевернул его на спину и уже сам принялся насаживаться на негоЛуи лишь придерживал его за бока и вглядывался в лицо.
В какой-то момент они снова поменялись местами, и, толкнувшись бедрами особенно сильно, Луи утонул в удовольствии, всеобъемлющем, накрывшем его со всех сторон. И тут же, сквозь пелену окутавшего его тумана, хлынул поток образовтаких ярких, что реальность меркла в сравнении с ними.
Луи замер, не в силах шевельнуться, ошарашенный и пораженный собственным безумием. Аккорды музыки, которую играл Кадан полчаса назад, звенели у него в ушах, и им вторил шум волн свинцового серого моря, бившихся о борта драккара, несущегося вдаль, навстречу буре.
Он стоял, вглядываясь в затянутый сизым туманом горизонт, а у ног его лежал юноша, укутанный сделанным из волчьей шкуры плащом. Потрескавшиеся губы его то и дело приоткрывались под властью бреда, и боль пронзала сердце Луи при виде его побледневших щек.
Он склонился, забыв о корабле и о дружине, ожидавшей его приказа.
Конахт уловили его уши потерявшийся в шуме моря стон.
Луи стиснул кулак в ярости, понимая, насколько она бессмысленнагалл не знал его имени и не мог произнести его. Он был всего лишь врагом, завоевателем, любой мог рассчитывать на любовь прекрасного скальдано только не он.
Луи задохнулся, прогибаясь в спине. Образы накатывали на него, сменяя друг друга, как волна накатывает следом за волной на борт корабля.
Боль окутывала тело со всех сторон, языки пламени плясали на белоснежных полах рыцарского плаща.
Копна волос взметнулась вверх, расцветив медью серое небо и серую кладку домов.
Леннар.
Нет, только и успел выдохнуть Луи, но было поздно. Тонкое, хрупкое тело Кадана метнулось к нему, не обращая внимания на огонь, руки оплели его торс.
Кадан, уйди.
Но Кадан не слышал его. Он плакал, и пламя тут же высушивало слезы. Луи видел, как занимается черный плащ оруженосца, и продолжал шептать:
Уйди, Кадан, уйди, но тот никуда не уходил, лишь плотнее прижимался к нему, причиняя новую боль.
Луи тяжело дышал. Он знал, что должен сделать что-то еще, но сейчас любой разум покинул его. Остались только бездонные, голубые, как зимнее небо, глаза, ставшие окнами в другой мир.
Взгляд Кадана уносил его, как уносит корабль речной поток.
Он видел, как гибкое тело юноши извивается в руках светловолосого мужчины. Как тот вколачивается в негокак вколачивался только что в Кадана он сам.
Луи видел обнаженную спину и пряди рыжих волос, разметавшиеся по шелку подушек, сквозь окно. В комнате горели свечи и трещал очаг, а там, где стоял он сам, было холодно и темно.
Спина мужчины прогнулась, демонстрируя финал. Еще один последний толчоки он соскользнул с кровати, оставив Кадана лежатьраспростертого, с широко раскинувшимися ногами, как будто бы не живого.
Светловолосый плеснул вина в бокал и, повернувшись, подошел к окну.
Луи различил черты Рафаэля, и новая боль накрыла его.
Он поспешно отступил в темноту, а Рафаэль шагнул к нему, будто видел силуэт Луи в темноте.
Губы его приоткрылись, и Луи показалось, что он различил слова:
Он мой.
А может, это был его собственный болезненный бред.
Тяжело дыша, Луи качнулся назад, покидая тело Кадана. Не рассчитав инерции, соскользнул с кровати и, с трудом удержав равновесие, попятился назад.
Кадан лежал перед ним. Такой же точно, как и в виденииодин в один.
Луи окликнул он, садясь на кровати.
Прости, мне надо идти, запнувшись о ножку резного комода, Луи нашарил на полу кюлоты и принялся натягивать их, все еще не в силах отвести взгляд от белоснежного и гибкого, сладкого, как мед, порочного тела перед ним.
Кадан сидел, непонимающе и серьезно глядя на него, но Луи ничего не мог объяснить. Он и сам не понимал ничего. Он заставил себя отвернуться и, схватив с пола рубашку, поспешно натянул ее через голову.
Прости, повторил он. Сделав над собой усилие, он качнулся к Кадану, поймал его руку и крепко поцеловал, надеясь выразить этим одним жестом все то смятение, что охватило его.
Подобрал с пола камзол и, не надевая его, бросился прочь.
ГЛАВА 11
Двигаясь по пути к особняку семейства Лихтенштайн, Луи думал, что в одиночестве сможет разобраться в том безумии, которое так внезапно накатило на него.
По какой-то самому ему непонятной причине видения не удивили егоони были как бы естественным продолжением того сумасшествия, которое охватывало его всякий раз, когда он видел Кадана или думал о нем.
Однако очень скоро Луи понял, что допустил ошибку.
Софи встретила его в вестибюле, и ее пристальный, вопросительный взгляд едва не заставил Луи попятиться и спешно покинуть дом.
Где вы пропадали? спросила она.
Чем дольше Луи смотрел на нее, тем более захлестывали его видения
Вот она, в просторном льняном платье, подпоясанном лентой из зеленого шелка, подает ему костяной рог, наполненный золотистой дымящейся жидкостью.
Вот она колдует над очагом. Лицо ее изуродовано шрамами, а движения рук стали резкими, будто ей с трудом удается скрывать злость.
Вот она, в зеленом атласном платье, скроенном по моде позапрошлого века, в черной бархатной шляпке шествует по аллее отцовского парка, нервными рывками натягивая перчатку до самого локтя и глядя строго перед собой.
Софи всегда казалась ему несчастной в своем невзаимном браке и немного скучной, а ещеотставшей от жизни со своими вечно закрытыми воротниками и сшитыми на немецкий манер платьями и, может быть, нелюдимой.
Теперь он видел ее будто бы другими глазами. Софи была опасной, и за внешней ее закрытостью скрывалось бушующее пламя, языки которого иногда проскальзывали в ее зрачках. Софи знала, чего хотела, и добивалась этого любыми средствамимысль эта промелькнула в голове у Луи и исчезла, так что он так и не успел понять, откуда она взялась.
Усилием воли Луи оттолкнул от себя ворох мыслей, в которых пока ничего не понимал, и сосредоточился на ее словах. Если отбросить видения, придававшие всему происходящему новый смысл, то вопрос Софи был прост и никакого подтекста не содержал.
Полноте, мадам. Стоит ли спрашивать у молодого неженатого мужчины, где он мог провести ночь? Если в борделе, то это ударит по его репутации, а если в постели достойной дамыто по ее, еще не договорив, он направился к лестнице мимо нее, не желая смотреть Софи в глаза.
Софи проводила его пристальным взглядом, будто не поверила ни на грош, и, почувствовав его спиной, Луи бросил через плечо, уже преодолевая второй пролет:
Можете не сомневаться, к политике мое отсутствие не имеет никакого отношения, и жандармы не нагрянут в ваш дом. По крайней мере, в ближайшие несколько дней.