Кадан качнул головой.
Льеф поцеловал его в висок и сказал:
Хорошо.
С самого раннего возраста Льефа воспитывали воином. Такому воспитанию способствовала сама жизнь, окружавшая его: с детства он видел вооруженных людей, брал в руки их оружие, ходил с родичами на охоту, убивал зверей и птиц в лесах.
Будучи подростками, мы с Руном состязались друг с другом в прыжках с высоких гор, в перепрыгивании рек и ручьев, лодок и людей. Когда стали старше, то прыгали уже с разными тяжестями в руках или привязав груз к ногам.
Кадан смотрел на то, как улыбка играет у Льефа на губах, и видел в его глазах такую светлую тоску, что трудно было не понять: чтобы ни представлял из себя Рун, для Льефа он брати будет братом всегда.
Эти навыки затем не раз помогали нам в бою, когда требовалось быстро уклониться от пущенного копья или перескочить через посланный по скользкому льду щит. Рун даже как-то перепрыгнул через головы врагов, окруживших егопотом долго не мог об этом забыть, Льеф усмехнулся и посмотрел на Кадана. Тот стоял на тренировочной площадке, кое-как удерживая в руках слишком тяжелый для него меч.
Льеф обошел Кадана со спины и взялся за меч двумя руками поверх рук галла. Кадана тут же повело. Он почувствовал, как напрягается член, и в голове заходится шум.
Часто случалось так, что, сражаясь против множества противников, мне приходилось уходить в сторону знакомым с детства прыжком. Или в морском бою, когда драккары сходились бортами, перепрыгивать с корабля на корабль, продолжил Льеф, вот так, понимаешь? он переложил ладонь Кадана так, чтобы тот лучше контролировал меч. Кадан попытался сосредоточиться на том, чем они занимались уже несколько часов. Он напомнил себе про Руна и про то, что может случиться, если он не научится стоять за себя, но это не слишком помоглоЛьеф обволакивал его со всех сторон теплом, и Кадану хотелось только таять в его рукахбольше ничего.
Последние три дня Льеф вставал раньше обычного и возвращался в дом к обеду, чтобы затем идти тренировать его, но за эти три дня Кадан так и не научился ничему.
Вдоль берега находится множество скалистых островков-шхер, продолжал рассказывать Льеф, и его дыхание опаляло жаром ухо Кадана. Там живут птицы. Так вот, мы соревновались, кто быстрее взберется на отвесную скалу и спустится вниз с яйцом тупика.
Оно такое вкусное? Это яйцо? различил Кадан собственный голос сквозь шум в голове.
Что? Нет. Абсолютно противное на вкус. Главное не победить, а участвовать в борьбе. По крайней мере, для меня так.
Кадан кивнул. Это он понимал. Не сдержавшись, он повернул голову и коротко поцеловал Льефа. Тот замер на несколько секунд ошарашенный. Кадан обнаружил, что, стремительно набухая, член Льефа упирается ему в зад.
Не делай так при всех, сказал Льеф, совладав с собой.
Я понимаю, Кадан повторил быстрый поцелуй, я буду осторожен, Льеф.
Льеф отстранилсявзгляд его был немного золи, взяв со стойки с оружием другой меч, занял позицию напротив Кадана.
Нападай, приказал он.
Даже теперь, будучи взрослым, в свободное от походов время Льеф продолжал упражняться дома с мечом, а иногда и показывал приемы юношам при королевском дворе, когда те желали поучиться у него.
Льеф был хорошим учителем. Спокойным, терпеливым и твердым. Но именно от этого сочетания мягкости и непоколебимости Кадан никак не мог сосредоточиться на учебе. Ему казалось, что бархатистый голос Льефа ласкает его, как ночью ласкали сильные руки северянина его тело. И потому, выполняя приказ, Кадан в очередной раз лишь скользнул клинком плашмя по лезвию учительского меча.
Вот ты где, послышался голос со стороны.
Кадан заледенел. Это был Рун.
Льеф, казалось, тоже напрягся.
Учишь раба обращаться с мечом? Ты окончательно проиграл его заклятьям, Льеф. Думаешь, трелля можно чему-то научить? спросил Рун. Он вошел на площадку и прислонился к оградительному столбу спиной, пожевывая травинку. Взгляд его, устремленный на Кадана, полнился презрениеми ненавистью.
Перестань, Рун. Предупреждаю тебя, сказал Льеф.
Мне больно, выплюнул Рун, что этот галл встал между мной и тобой.
Он бы не стал причиной раздора, если бы ты этого не захотел, Льеф почти инстинктивно заслонил Кадана собой.
Тебя ищет отец.
Льеф оглянулся на Кадана.
Не бойся, я за ним прослежу.
Это плохая мысль, Рун.
Рун фыркнул.
Боги, Льеф. Ты сам становишься похожим на него. Где твердое плечо, на которое я мог опереться всегда?
Льеф хотел было ответить, но не успел, потому что Руна уже несло:
Ты сам стал как женщина, Льеф. Ты, должно быть, тоже ложишься под него? Поэтому он так цепляется за тебя.
Взгляд Льефа, только что напряженный и тяжелый, подернулся льдом.
Рун тоже замолчал.
Над тренировочной площадкой повисла тишина.
Зачем ты это сказал? тихо спросил Льеф.
Руну стало неуютно.
Чтобы ты понял, как глупо выглядишь со стороны, Льеф, тем не менее огрызнулся он.
Рун, ты знаешь закон.
Рун молчал.
Никто не слышал, только ты и я.
Слышали небо и земля.
Льеф осторожно произнес Кадан, начиная понимать, в какую сторону клонится разговор. Но Льеф лишь задвинул его дальше за спину. Остановить его не мог уже никто. Злость, наполнившая его в тот день, когда он увидел Кадана и Руна вместе за домом, раскалилась добела и стала остывать, превращаясь в настоящую боль. Много позже он думал, что мог бы простить Рунаесли бы их в самом деле слышали только небо и земля. Потому что, по большому счету, Льефу было безразлично мнение богов. Но в эту секунду у него за спиной стояли слышал его словаего собственный "бог". И он никогда бы не простил себе, никогда не смог бы смотреть Кадану в глаза, зная, что тот знает, что Льеф побоялся поднять на обидчика меч.
Идем к твоему отцу, сказал Льеф все так же спокойно, я скажу ему, что буду биться с тобой. На перекрестке. На третий день. Как требует того закон.
ГЛАВА 14. Ожидание
Смыть оскорбление можно только кровью. Я вызываю его на хальмгат.
Эрик хмурился и переводил взгляд с одного на другого.
Рун, жестко спросил он, зачем ты это сказал?
В глазах Руна блестела злость, и когда прозвучал вопрос конунга, злость эта стала только сильней.
Благодарю за вызов, сказал он вместо того, чтобы ответить конунгу, такого вызова и надлежало ждать от тебя. Я принимаю его, и драться мы будем тогда, когда ты пожелаешь.
Эрик встал со своего места и вплотную подошел к обоим.
Льеф, обратился он к пасынку. У моего сына длинный язык. Тебе ли этого не знать?
Льеф молчал и, стиснув зубы, смотрел на него.
Никто не слышал, успокаивающе произнес Эрик, я понимаю, вы оба очень молодыи вот уже четыре месяца, как не были на войне. Но подумайте обо мне. Я не переживу потери одного из вас.
Рун молчал. А Льеф, может быть, и пошел бы на попятную, но его разозлило то, что Эрик как бы обращался лично к нему. На Руна он не смотрел.
Ты, конунг, знаешь закон, сказал Льеф. Я не могу отступить.
Конунг рыкнул и, взмахнув плащом, вернулся на свой трон.
И все же, сухо сказал он, у вас есть три дня, чтобы обдумать все.
Той ночью Эрик не мог уснуть. Он все думалкак остановить то, чего он давно уже ждал. Рун и Льеф были друзьями. И оба были дороги ему. Но самую сильную боль всегда причиняют те, кто дороже всего.
А вечером Рун прислал к Льефу своих послов.
Сражение должно было проходить на небольшом острове или на перекрестке. Право первого удара принадлежало Руну.
В тот же день договорились о времени и о месте, а так же об оружии. Они могли использовать короткие, заточенные с одной стороны гибкие германские мечискрамасаксы, или же длинные, прямые и обоюдоострые. В левой руке каждого был щит, а на телелюбой доспех.
На второй день Рун, затеявший эту свару, уже жалел.
Его разозлил Льеф. Разозлило то, как тот обошелся с ним, толкнув его в грязь, и разозлило то, что Льеф не хочет делиться с нимхотя сам уже полгода пользовался рабом.
Он, Рун, был сыном конунга. Любимым сыном, и так же точно любили его все воины северной земли.
Он собирал дружины каждый год, и он приносил дары к трону конунга, и все рукоплескали ему, чтобы на будущий год снова пойти с ним в бой.
Он мог бы и один вести дружиныникто не пошел бы за троллеподобным Льефом в поход. Но Льеф был его другом, и с детских лет Рун помогал ему, держал при себе.
"Без меня он был бы никем, думал Рун. Без меня он никогда не взял бы своего раба".
И отчасти это было так, потому что Рун и Льеф столько раз заслоняли друг друга в бою, что давно уже потеряли счет взаимным долгам.
Рун услышал голос иноземного скальда на чужеземном берегу и понял, что тот поет заклятьяеще тогда. Такой нездешней силой полнились слова его песни, и таким неземным был взгляд.
"Жаль, что я не убил его в тот раз", думал Рун.
Впрочем, он пытался. Он нанес удар, но не успелгалл уже зачаровал его побратима. И отчасти зачаровал и его.
Проклятый галл бормотал Рун в ту ночь, лежа в постели Сигрун, которая, вопреки обыкновению, пустила его к себе домой, он испортил все.
Сигрун молчала и смотрела на него. Слова Руна причиняли ей боль.
Обещай, Сигрун, что отомстишь за меня, Рун повернулся к ней.
Сигрун сглотнула.
Я всего лишь женщина, глухо сказала она и тут же оборвала себя, да, Рун. Если что-то случится с тобойон ответит за твою кровь. Но я хотела бы, чтобы ты вернулся живой.
Рун сжал ее ладонь.
Рун, это глупо, не выдержала она и, приподнявшись на локте, сверху вниз посмотрела на него, ты прольешь кровь в бою с братом из-за какого-то дикаря? Кто он тебе? Просто раб. Кто дерется из-за раба?
Зачем ты говоришь мне об этом, Сигрун? Рун тоже привстал и в упор посмотрел ей в глаза. Или не знаешь ты, что если я не явлюсь, он вырежет на земле знак, и каждый скажет, что не могу я исполнить того, что сказал?
Сигрун рыкнула и ударила по кровати кулаком. Соскользнула на пол и скрестила руки на груди.
А ты, Рун, не ответил на вопрос. Что вам сдался этот хрупкотелый галл? Али мало красивых женщин в нашем краю?
В глазах Руна появилась злость.
Ты хочешь, чтобы я признался, что я его хочу?
Сигрун заледенела от такой откровенности, и рука ее поднялась, чтобы указать на дверь, но прежде, чем она успела произнести хоть слово, Рун сам поднялся с кровати и продолжил:
Я хочу его, выдохнул он Сигрун в губы, потому что я завоевал его, не мой брат. Я хочу его, потому что он строен, как тростник, Сигрун. Потому что он слаб. Потому что он создан, чтобы принадлежать. И потому что я более заслужил его, чем мой брат.
Будь ты проклят, Рун, выплюнула Сигрун, пусть боги вечно мучают тебя, пока ты не поймешь, что нет счастья в чужой судьбе. Что нет ума у того, кто хочет получить чужое добро. А сейчас уходи. И никогда больше не появляйся у меня.
Рун подобрал с пола штаны и стал натягивать на себя.
Но ты за меня отомстишь? спросил он, когда закончил одеваться и снова стоял перед Сигрун, глядя ей в глаза.
Уйди, Рун. Не хочу больше видеть тебя.
Она отвернулась, и уже в тишине Рун распахнул крышку подземного дома и покинул избутем же путем, что и пришел.
Кадану тоже было беспокойно в те дни. Руки его беспрестанно тряслись, а в горле стоял ком.
Я уже потерял все, сам не зная, что говорит вслух, произнес он, зачем еще и ты хочешь оставить меня, Льеф?
Подойди сюда, Кадан.
Кадан вздрогнул, услышав голос любимого, и испуганно оглянулся на него.
Дождавшись, когда галл подойдет вплотную к нему, Льеф усадил его на одно колено и продолжил:
Дело не в том, что я хочу или не хочу. Я люблю Руна и уж наверняка не стал бы драться с ним, если б мог. Но есть закон. Если я откажусь или не явлюсь, то слова его станут мне вместо настоящего имени. Мне запрещено будет принимать присягу, и слово мое на тинге больше не будет иметь силу ни за мужчину, ни за женщину. Понимаешь меня?
Кадан отвел взгляд.
Льеф опустил голову, уткнувшись в плечо Кадану, и прошептал:
Побудь со мной, Кадан. Ты не представляешь, как мне тяжело.
Кадан вздохнул. Он уже понял, что бесполезно просить.
Он мой брат, Кадан. Я его люблю. Никто не был так добр ко мне, как он.
Кадан закрыл глаза и погладил Льефа по волосам.
Это глупый закон, Льеф. Что такого он сказал тебе?
Льеф молчал.
Или ты презираешь меня за то, в чем он обвинил тебя?
Льеф не знал.
Не важно, что он сказал, упрямо повторил он, важно, что он желал оскорбить меняи оскорбил. И если я прощу егоникто не простит меня. Ни я, ни ты, ни он. Никто уже не будет меня уважать.
Кадан вздохнул и уткнулся ему в макушку.
Я бы мог дать тебе зелье, Льеф. Оно наделило бы тебя такой силой, что мечи стали бы тебе не страшны.
Не надо, Кадан, Льеф качнул головой. Пусть будет честный бой. Я не боюсь.
Они посидели так молча еще недолго, а потом руки Льефа стали медленно гладить Кадана по спине. Пробрались под курточку, и шершавые пальцы коснулись кожи, такой же нежной, как и полгода назад.
Твоя магия в самом деле завладела мной пробормотал Льеф, снимая с Кадана безрукавку, а затем стягивая через голову рубаху, я бы умер за тебя.
Это не магия, тихо сказал Кадан, я ничего не делал с тобой.
Льеф не слышал его. Он склонился над любимым и стал медленно покрывать поцелуями его грудь. Поймал сосок и прикусил зубами, так что Кадан тихо охнул, а потом принялся посасывать. Насладившись вдоволь, он опустил Кадана на кровать спиной и опять принялся целоватьно уже подрагивающий живот.
Льеф осторожно стянул штаны с бедер Кадана, и член галла выпрыгнул из них, впервые коснувшись его губ.
Льеф больше не видел смысла отказывать себе. Он поймал его ртом и легонько потрепал, вырывая из горла Кадана стон. Потом выпустил и принялся исследовать языком. Эта часть Кадана была чуть соленой на вкус, но, как и весь он, пахла травой.
Льеф спустился ниже и острым кончиком языка пощекотал яички.
Кадан тяжело дышал и прогибался навстречу, но Льеф лишь дразнил. Он наслаждался властью и полным обладанием, своим правом делать с Каданом все, что хотела больше всего он хотел Кадана просто любить.
Распробовав все, что хотел, Льеф рывком перевернул таявшего под ним Кадана на живот и до конца стянул с него штаны.
Подготовь себя, приказал он и, отстранившись, начал раздеваться сам. Взгляд его был прикован к Кадану, а тот встал на четвереньки и, пропустив руку между чуть разведенных ног, принялся проникать в себя.
Льеф облизнулсявозбуждение стало таким сильным, что он почти что уже не мог терпеть. Наконец, обнаженный, он опустился на колени позади Кадана и одним махом вошел в него.
Кадан охнул и подался навстречу, насаживаясь до самых яиц.
Льеф подхватил его под живот и потянул назад, усаживая себе на колени.
Кадан откинул голову назад, Льефу на плечо, и медленно покрутил бедрами, привыкая и силясь почувствовать Льефа сполна.
Люблю тебя, прошептал он.
Я тоже люблю тебя, Льеф поцеловал его в шею пониже ушка и принялся гладить по животу.
Кадан медленно задвигался, насаживаясь на него, принимая глубоко-глубоко. Иногда он открывал глаза, чтобы поймать взгляд Льефа, и тот всякий раз смотрел на него.
Той ночью они почти не спали. Как и в следующую ночь.
На третий день Льеф приказал Кадану приготовить снаряжение.
Боевой наряд северянина был довольно прост: доспехом Льефу служила жесткая войлочная куртка, обшитая металлическими кольцами и пластинами. Ее дополняли продолговатый щит и меч. Разглядывая все это, Кадан не удержалсявзялся за меч и кончиком его на обратной стороне куртки нацарапал руну "Защиты" а затем быстро вывернул куртку назад, даже перед собой стараясь сделать вид, что ничего не произошло.
Родичам обоих соперников не нравился грядущий бой, но обычай не решался нарушить никто.
Минули три ночи, и Рун и Льеф начали облачаться к битве.
Кадан помог Льефу застегнуть доспех, вручил в руки щит.
Эрик сопровождал сына вместе с большим количеством дружинников, а за Льефом шли законоговоритель Скафин и те воины, что взялись свидетельствовать за него.
Договорились, что пять марок серебра составят откуп того, кто окажется ранен.
На земле, где было место каждого из соперников, постелили плащ, как делают, когда дерутся насмерть. С начала поединка даже делать шаг в сторону от плаща было нельзя. Между углами плащей отмерили семь альнов. К самим углам плащей, после того, как прочитали над ними специальные заговоры, пришили большие кольца, в которые вбили "граничные столбы". От других трех краев плаща отмерили три широкие полосы и оградили их, вбив четыре кола. Место это называлось "огороженный рубеж".