Я снова взглянул на него, стараясь не показывать смех в голосе.
Еще как против.
Он издал беспомощный звук и прижал ладонь к своему члену.
Да?
Да. Я же гордый. Ты заставишь меня страдать.
Господи боже, Лори. Хоть думай, что говоришь. Я чуть не кончил тут.
Я положил голову ему на колено, чтобы скрыть улыбку, и его пальцы начали мягко перебирать мне волосы.
Давай по порядку, ага?
Ага. Но смотри, я все запомнил. Так что берегись своих желаний, они могут исполниться.О боже.
Я уже боюсь, милый.
Он потянул меня за волосы, посылая уколы боли-наслаждения вниз по позвоночнику.
Э, нет, чувак, и не надейся отделаться комплиментами. Тебе давно пора раздеваться, забыл?
Мой ответный взгляд был полон чего-то. Напускного разочарования, может бытья чувствовал слишком много всего настоящего для большего достоверного притворства. Затем я встал на слегка подкашивающихся ногах и исполнил его приказ. Мне уже однажды приходилось раздеваться для Тоби, но в этот раз все было по-другому. Может, потому что теперь уже не получится утверждать, что это анонимный секс или простое потакание его прихотям. Сейчас я сам того хочу и сам выбираю. Его.
Когда я остался обнаженным, стараясь не дрожать, хотя было не холодно, Тоби стянул кеды с носками и встал. Я почти ожидал своеобразной инспекциилюбой другой в этом месте так бы и сделал, наверноено он просто положил раскрытые ладони мне на грудь и пробормотал: «Елки, ты такой классный». И почему-то эти слова так сильно прошлись по живому, что я почувствовал практически облегчение от последовавших за ними: «А теперь на колени».
Я благодарно опустился.
И передай мне свои ремень с галстуком.
Я застыл на секунду, пойманный между инстинктивным поверхностным сопротивлением и сидящим глубже более сильным желанием исполнять все его просьбы. Прогнуть собственную волю под чужое удовольствие.
Как и всегда, победило желание, наполнив меня странной энергией и еще более странным спокойствием.
Я оставил одежду в куче неподалеку, что мне наверняка сойдет с рук только от девятнадцатилетнего, и потянулся за галстуком
Э-э, не, братан, когда это я разрешил тебе пользоваться руками?
Я содрогнулся, по новой возбужденный и пристыженный, и согнулся, чтобы взять в зубы ремень. Тоби издал очередной свой сдавленный разгоряченный вздох, и только это дало мне сил продолжить. Спустя несколько секунд он забирал у меня ремень, поглаживая большим пальцем губы в похвале и одобрении, смягчая укол унижения.
Теперь галстук.
Он тоже дался мне непросто, но Тоби не давил и не подгонял, и ясам не знаю каксмог вручить и его. Второй раз не оказался легче, но увел меня глубже, дальше от себя и ближе к Тоби и подчинению, которое я хотел ему подарить.
Он перекинул галстук через плечо и пару секунд стоял, крутя в руках ремень, просовывая конец в пряжку и поворачивая его туда-сюда.
Ага,нахмурился он,пойдет.
Не думаю, что эти слова были обращены ко мне, но он проявил терпение, и я ответил ему тем же. По правде говоря, я был готов ждать у его ног сколько потребуется. Даже жжение от ковра превращалось в часть общего ощущенияострая грань предвкушения и удовольствие от того, что доставляю удовольствие Тоби.
Ага,повторил он, на этот раз более уверенно. А затем с ремнем в руках зашел мне за спину и присел на корточки.
Жар от его одетого тела пробежал по моей обнаженной коже, и я бездумно откинулся назад, к нему. Я ожидал упрека, который точно заслужил, но его рука обвилась вокруг меня, не давая упасть, крепче прижимая к себе. И я дрожал в ней мелкой дрожью, настолько же беззащитный перед добротой, как и перед силой приказа. Я слегка повернул голову, его имя сорвалось с губ прежде, чем я сумел их остановить.
Он коснулся уголка моего рта своим.
Ага, вот тут. Дашь мне руки?
Я даже не задумывался. В тот момент я бы отдал ему что угодно.
Понятия не имею, что он сумел сделать с ремнем, но прохладная кожа обвила сперва одно мое запястье, потом другое. Он за что-то дернул, и обе петли туго затянулись, связав, заточив меня. Я резко втянул ртом воздух, который все равно как будто не дошел до легких.
Боже. Голый и беззащитный. Страх пронзил прямо до кончика члена.
Нормально?Тоби поцеловал меня в шею.
Нет. Нет. Нет. Но все, на что меня хватило, был шумный пропитанный вожделением стон. А когда рука Тоби потянулась из-за спины, чтобы провести вверх по подрагивающей сочащейся плоти, я ответил: «О, да».
Он убрал руку, и я заскулил, водя бедрами в поисках его ладони.
Ч-черт.Дыхание Тоби обжигало плечо.Ты просто невероятный, когда уже на грани. Но кончать пока нельзя, понятно? Сперва покажи, как тебе стыдно за сделанное.
Лучше и быть не могло. Опять. Я тоскливо кивнул, член уже ныл от нетерпения.
Его ногти легонько проехались по моему соску, и пришлось приложить все усилия, чтобы не перейти на мольбы. Понятия не имею, о чем, но это принесло бы хоть какое-то облегчениерастечься по нему бездумной лужицей.
Но тут он наложил галстук мне на глаза, и я потерял все во тьме и шелке.
Т-Тоби я Я не хочу
Знаю,его голос дрожал, как и мой, в той же смеси нетерпения и неуверенности.
Он не шевелился, просто держа галстук рукамиоставив мне время, чтобы принять ощущение бессилия, что он давал.
Я не Я
Боюсь. Но не могу сказать. Иначе вдруг он остановится?
Для него я хотел бояться.
Знаю,повторил он,но мне хочется, поэтому ты мне разрешишь.
Я закрыл глаза под повязкой. Тьма во тьме.
Да.
Он натянул шелк и завязал его узлом, вновь меня поцеловал и встал. Я дернул ремень, обернувший запястья, для проверки. Держится. Это успокоило и испугало в почти одинаковой мере, смешавшись с надвигающимся водоворотом желания и подчинения.
Лори. Я все вижу.
Я тут же остановился. Что со мной не так? Я никогда не сопротивлялся, никогда не давил. Только с Робертом, но в то время это было одним из ритмов нашей с ним жизни. Сейчас я осознавал себя с практически невыносимой ясностью. Во что Тоби меня превратил и до чего довелслепой, связанный, безнадежно возбужденныйи как мне от этого хорошо, насколько правильным кажется быть с ним вот так. Обычно вглубь собственного тела меня приводила боль, но сегодня хватило одного Тоби.
Прости.
Не извиняйся. Меня дико заводит, когда ты сопротивляешься, но я не уверен, что ремень выдержит. Мне в аттестате по труду двойку поставили.
Надо было учителю задать тебе сделать бандаж-инвентарь, тогда получил бы пятерку.Я снова шевельнул запястьями, но на этот раз более осторожно.Держится хорошо.
Послышался скрип молнии и шорох одежды по коже.
Правда?
Да.Я, конечно, его не видел, но развернулся лицом туда, где он был по ощущениям.Я в твоей власти.
Отлично. Как раз тут я тебя и хочу видеть.По коже прошелся поток воздуха, когда он придвинулся.А теперь показывай.
Показывай.
Приказ обжег мне кожу, и я чувствовал его буквально вездев поцелуе, в руке на моем члене, в шелке на глазах и в выделанной коже вокруг запястий. И я застонал от нетерпения и стыда, зная, как сладко будет подчиниться ему, унизиться ради его удовольствия и отказать себе в своем.
Я подался вперед в поиске его тела, неуклюжий и неуверенный, отчаянно желающий угодить и ужасно-ужасно ранимый. Он мне никак не помог, но это и правильно. Наконец моя щека задела его бедро, и я не смог сдержать тихий стон облегчения от контакта. Его пальцы осторожно вплелись мне в волосы, и сердце переполнила благодарность. И вдруг я уже не был беззащитным и напуганным. Точнее, был, но, закутанный во все вот это, укрытый моей персональной темнотой, я чувствовал себя бесконечно нежным, теплым и защищенным. Как будто принадлежал ему.
Можно было бы проложить губами дорожку к его члену. Я так и собирался, и он сам, наверное, того и ожидал, но влияние момента повело меня вниз, а не вверх. Без рук вышло довольно неуклюже и местами слишком уж напоминало падение, но цепляться за грацию мне казалось так же глупо, как и цепляться за гордость, и я верил, что, если понадобится, он меня поймает.
Когда мои губы коснулись подъема его ступни, по Тоби пробежала волна дрожи, и я услышал резкий вздох.
Прости меня,прошептал я,я так перед тобой виноват.
Вашу мать, как охеренно.
Мои губы различали отдельные бугорки его плюсневых костей, гладких под кожей. У меня никогда не наблюдалось особо повышенного интереса к ступням, но это же стопы Тоби, и он так сладко отвечал на мои прикосновения, осыпая меня шепотками и вздохами, а в один момент даже: «Нет, тут что-то неправильнотак хорошо не бывает», за которым последовало: «Не останавливайся», когда мне пришлось уткнуться в его пальцы, чтобы подавить смехнастолько внезапно стало радостно просто от того, где я нахожусь.
Я облизал натянутую кожицу между всеми этими хрупкими косточками и проложил дорожку из поцелуев через его пальцы и снова вверхпромежуточная клиновидная, ладьевидная, тараннаяпока то, что началось как внезапная фантазия, проявление покорности и немногим более, не переросло в нечто большее. Что-то, что я, как мне казалось, давно потерял и забыл.
Наконец я поднялся обратно на пятки и на секунду оперся на его бедро. Мышцы спины и плеч побаливали, а край ремня упирался в запястья, но эта легкая ломота наполняла меня светом, как стайка светлячков. Потому что я изнывал без Тоби. Я повернул голову и поцеловал его ногу.
Ладонь Тоби снова вернулась на мое лицо, пальцы мягко поглаживали, скользя по капелькам пота, собравшимся под галстуком.
Ты не повернешься,спросил я. Он на секунду замер.
Э ага, ну, давай.
Разворачивался он осторожно, не обрывая контакта, чтобы мне не пришлось вновь искать на ощупь, и я провел губами по его бедрам сзадипоцелуи, но не совсем. Я узнал, какая на ощупь у него кожапрохладная и нежная на обратной стороне колен, шероховатая и покрытая волоскамивыше, а самая гладкаяпрямо на верхних границах бедер, где начинался изгиб ягодиц.
И я понял, что мне не нужны глаза, чтобы видеть его красоту или чтобы знать, что ему нравитсяхватало звуков, которые он издавал.
Я провел языком вверх по линии промеж его бедер, и он вздрогнул.
О, бли-ин. Какой разврат. Сделай еще раз.
Я сделал, зарываясь настолько глубоко, насколько позволяла поза, в мягкие, податливые уголки его плоти, становившиеся под моим языком жаркими и скользкими. Он раздвинул ноги и, постанывая, терся об меня.
Боже. Я же столько всего мог бы с ним сделать, будь у меня развязаны руки.
Тоби?
А?Больше вздох, чем ответ.
Ты можешь ты мне не поможешь?
В чем?
Не раздвинешься пошире и подержишь? Чтобы я чтобы я смог
Он прямо взвизгнул.
Мать вашу. Нет. Я так не могу.
Я всунул язык во впадинку его попы, и на этот раз услышал определенно не визг. Он беспомощно извивался, тело практически молило дать еще, и на одну кошмарную секунду я подумал, что сейчас опозорюсь и кончу.
Содрогаясь, мы отстранились друг от друга.
Господи,бормотал он,не могу. Я никогда Не могу и все.
Я сел поудобнее, еще толком не придя в себя и обращая слишком много внимания на влагу, что собиралась на кончике члена и дразняще стекала по нему вниз. У меня раньше были мужчины, любившие отдавать приказы, которые я не мог исполнить, просто чтобы унизить и наказать, и я не слишком возражал против такого рода игр. Но сам я уже очень давно не подходил настолько близко к потере контроля над собой.
Ты не обязан делать со мной ничего, что тебе не хочется,сказал я ему.
Да я хочу. Просто странно это. Неловко как-то.
Я тебя никогда не поставлю в неловкое положение, Тоби. Выбор всегда за тобой.
Но что если у меня там все волосами заросло? Или на вкус противно?
Ничего не заросло, я же видел, помнишь? И я чуть не кончил при мысли о том, какой ты на вкус, так что не думаю, что стоит волноваться.
Серьезно?
Я поцеловал, довольно игриво, его аппетитное полупопие.
Серьезно.
Слушай, я польщен, конечно, но если кончишь, буду карать.
Знаю. И не кончу. Я тебя не подведу.Я прижался к нему, весь расшатанный и требующий ласки и совершенно того не стыдящийся.Но, пожалуйста, позволь мне доставить тебе наслаждение. Любым способом, каким хочешь.
В ответ он застонал и мелко задрожал под моими губами. Я снова его поцеловал и подразнил языком, соблазняя сантиметр за сантиметром, заветную линию, разделяющую напополам его зад, пока он не нагнулся вперед, выставив назад бедра, чтобы впустить меня глубже.
А-а, хер с тобой,взвыл он.Действуй.
Я почувствовал, как он колеблется, когда его пальцы появились сзади, но внезапно плоть передо мной разошлась в стороны, и я тут же подался вперед в это мягкое потайное тепло.
Все тело Тоби застыло от волнения.
Смотри, если не будет охеренно
Я не дал ему шанса возразить или передумать и нажал языком, проникнув в тугое кольцо мышц одним влажным и беспощадным толчком.
Он взвыл и затрясся, весь хребет прошибла лихорадочная судорога.
Огосподикакохеренно.
После чего делать с ним что-то стало блаженно невозможно. Тоби не мог молчать и не двигаться. А я, со всеми моими путами, не в силах был хоть как-то его контролировать. Да и не хотел. Я получал столько наслаждения, просто стоя на коленях и позволяя ему прогибаться, и тереться, и трахаться об меня, слушая, как он заходится стонами и не смолкает, как будто теряет рассудок.
Вот бы еще увидеть егопотного и взъерошенного, исступленно извивающегося на моем языке.
Но я все равно чувствую, слышу, пробую на вкус.
И вкус у него кисло-сладкий и роднойпросто стопроцентного Тоби.
Он выдыхал едва членораздельные ругательства, но они падали на меня как поцелуи. Было больнозапястьям, челюсти, коленям, мошонке, членубольно за него, больно от того, как мне его хотелось. Но главноеэто ощущение: как он касался меня, как дарил эту боль, как гладил, не притрагиваясь, превращая пустоту над кожей в ласку.
Блин, вот бы иметь еще одну руку У меня ж член сейчас А, з-зараза Лори
Внезапно звуки сменились тишиной и неподвижностью. Потом он содрогнулся, издал самый сиплый, самый надломленный вскрик, что я когда-либо слышал, и и Не могу сказать точно, что дальше произошло, но он оказался у меня на коленях, обмякший и в поту, и по большей части раздетый. Руки обхватили меня за талию, а голова уткнулась в плечо.
О боже, слишком много. Слишком много обнаженной кожи. Слишком много Тоби.
Я лихорадочно попытался его сбросить. Боялся, что подведу в самый последний момент. Не был уверен, кончаю я или кончается мой рассудок.
Не могу. Не надо.Сам не знаю, что я имел в виду, но только понимал, что из последних сил цепляюсь за скалу своего желания и вот-вот упаду. Он стянул галстук у меня с глаз, и я отпрянул, ослепленный светом.Пожалуйста. Не могу.
Все хорошо.Голос Тоби осип от криков, но был таким нежным, таким невероятно нежным.Можешь.
Не могу. Не могу. Наслаждение разрывало меня на части.
Я с трудом проталкивал воздух в легкие.
С трудом старался не разочаровать его.
Слезы все равно выступили. А может, это из-за яркого света.
Глаза Тоби превратились в пятно бесконечной синевы.
Но я смог. Сдержался, хотя чувствовал, что умираю. Потому что он сказал, что смогу, и в тот момент я ему верил, и этого оказалось достаточно. И он обнимал меня, пока я задыхался, и всхлипывал, и не кончал.
Потом наступила глубокая тишина. Ничего, кроме нашей кожи и постепенно выравнивающегося дыхания. Парадокс полноты и неудовлетворения, и мне хотелось, чтобы он никогда не кончался.
Наконец, Тоби расстегнул ремень и развязал мне запястья, на что у меня вырвался тяжелый вздохэта свобода нещадно напоминала потерю. Он устроился поуютнее животом к моей спине и принялся растирать затекшие руки.
Лори?
Да?
Слушай, вон те книги очень дорогие? В смысле, они тебе нужны?
Я моргнул потяжелевшими от влаги ресницами.
Если только как память. А что?
Да я тутОн снял соринку с ковра.Я тут в общем, вроде как прошелся по ним направленным спермоударом.
Затекло у меня тело или нет, а я все равно притянул его к себе и смеялся ему в шею, пока не начал задыхаться.
И ничего смешного. У тебя салфетки есть или еще что?
Да не волнуйся ты о них. Пойдем спать.
После всего, что мы только что сделали, было странно вот так встать и начать самые банальные приготовления ко сну. Тоби принес мне стакан водыя и не подозревал, что хочу пить, но осушил в один присеста я выдал ему запасную зубную щетку. Он смотрел, как я загружаю белье в стиральную машину. Я смотрел, как он безуспешно пытается расчесать волосы.