Не надо отчаиваться, выздоравливают и не такие больные, старался утешить ее доктор.
Не поправиться уже ему, зарыдала бабушка. Прошлым летом мой Димитрий привел гостей, товарищей своих Этот, что спит, младший сын Димитрия.
Да-да пробормотал доктор.
Вчера вечером приехал из Тбилиси, устал, бедняжка, с дороги Отар, дорогой, проснись. Да, так о чем я? Привел Димитрий гостей. Лука веселился, словно двадцатилетий юноша, пел, шутил Когда гости встали из-за стола, Лука спустился во двор посмотреть, все ли в порядке. А когда возвратился в комнату, увидел, что на его постели лежит в костюме и ботинках гость и храпит вовсю. Не стал старик будить гостя, сдвинул стулья и лег на них. С той проклятой ночи все и началось. Как на грех, мы все спали, иначе не позволили бы ему этого. Даже гостя согнали бы с постели, уже, наверное, в сотый раз рассказывала бабушка.
Долго успокаивал доктор бабушку Нино, и, хотя я знал, что успокаиватьобязанность каждого доктора, я и сам верил, что дедушка выздоровеет.
Доктор попрощался с бабушкой, отвязал коня и вывел его со двора. Бабушка проводила доктора до калитки.
Я быстро оделся и на цыпочках вошел к дедушке. Сердце мое учащенно билось: неужели и сегодня дедушка не заговорит со мной, неужели и вправду он так плох?
Дедушка лежал неподвижно и смотрел в раскрытое настежь окно, на зеленые ветви липы. В молодости дедушка выбрал прямой саженец, посадил его и сказал:
«Не помру до тех пор, пока из этой липы не выйдет давило для винограда».
Дерево выросло прямым и высоким. Но оно было еще слишком молодо, и пока из него нельзя было выдолбить давило.
Дедушка все глядел на липу. О чем он думал? Может, о своем любимом дереве, а может, сердился на меняпочему, мол, не зайдет внучек, не проведает.
Я подошел к дедушке и спросил:
Тебе лучше, дедушка, правда?
Но он словно не слышал и не видел меня и по-прежнему смотрел в окно.
«Может, умер?!»в ужасе подумал я, и ноги у меня подкосились.
Но тут дедушка повернул голову и взглянул на меня, как бы догадавшись о моих мыслях. Я подбежал к кровати и обнял старика.
Дедушка, милый, не волнуйся, скоро поправишься. Сам врач сказал Я никуда играть не пойду, пока ты не встанешь. Вот схожу в твой питомник, взгляну на огород и, если что не так, все приведу в порядок, говорил я дедушке.
Радостный, выбежал я во двор. Я был уверен, что сумел угадать желание дедушки, и это делало меня счастливым.
Вихрем слетел я по спуску и помчался к колхозному питомнику, за которым ухаживал дедушка. В огороде расхаживала чья-то индюшка с индюшатами. Я свистнул и стал швырять в нее комья земли. Индюшка с выводком бросилась бежать из огорода. Потом я зашел в питомник. Здесь на фоне красного суглинка выделялись опрысканные купоросом нежные листья молодого винограда.
Сорок тысяч саженцев, говорил в прошлом году дедушка. Если все приживутся, хватит винограда на всю Имеретию.
Долго осматривал я питомник, все было в порядке. Я уже собрался уходить, как вдруг заметил следы человеческих ног: несколько саженцев было грубо растоптано.
Я шел по следам, и злоба закипала во мне. «Наверное, ночью здесь бродил какой-то пьяный. Кто иной мог так безжалостно поступить с нежными саженцами?»думал я и вдруг вспомнил один случай.
Однажды дедушка послал меня на огород.
Выбери-ка тыкву получше, сварим к ужину, сказал он.
Я долго бродил по огороду, ощупывая притаившиеся в листьях тыквы, но ни одной спелой так и не нашел. Вдруг от моих штанов оторвалась пуговица. Тогда мне было лет девять, и штаны я носил короткие, на одной пуговице. Я смущенно огляделсяне видит ли кто. Потом подтянул штаны и, придерживая их рукой, засеменил к винограднику. Здесь я сломал гибкую лозу и крепко подпоясался. Отличный ремешок получился. Скоро я нашел спелую тыкву. Взяв ее под мышку и весело насвистывая, отправился домой.
Дедушка сидел под липой и точил топор. Заслышав мои шаги, он отложил топор и пристально посмотрел на меня. Гулявший во дворе теленок шел за мной, общипывая листья с моего «пояса». Я подумал, что дедушке понравилось это зрелище.
Подойдя поближе, я высоко поднял тыкву и с улыбкой сказал:
Вот, дедушка, нашел.
Но дед и не взглянул на тыкву.
Подойди-ка сюда, произнес он изменившимся голосом.
Я подошел.
Что это? спросил дедушка, указывая на мой «пояс».
Пуговица отлетела, дедушка, вот я и нашел поясок, ответил я весело. Я был уверен, что мое приключение развеселит деда.
Ну-ка, снимай свой поясок.
Штаны спадут! расхохотался я.
Дедушка немного помолчал, потом спокойно сказал:
Ступай сорви мне гранатовый прутик. Осторожно сорви, руки не поцарапай.
Я всегда любил выполнять поручения дедушки. Иногда по его просьбе я выдергивал перышко у курицы и нес его на балкон дедушке. Он очищал перо, оставляя небольшую кисточку на кончике, и начинал ковырять им в ухе, жмурясь от наслаждения. А то посылал меня за табаком к дяде. Но больше всего любил я разыскивать дедушкины очки, которые всегда куда-то пропадали.
И сейчас я с радостью побежал за прутиком. Прутик дедушке понравился, он даже похвалил меня. Затем взял топор и стал не спеша обрубать с прутика листья. Я с нетерпением ждал, какое применение найдет дедушка прутику. «Может, он хочет сделать мне новый пояс? Или дедушка собирается в лес и прутик нужен ему, чтобы погонять скот?»думал я, но вдруг раздался свист, и прутик обжег мне ноги.
Мама-а! взвыл я от боли и подпрыгнул, словно ужаленный.
Все произошло так неожиданно, что я даже подумал: может, дедушка случайно задел меня? Но нет! Ж-ж, снова свистнул в воздухе прут, больно хлестнув меня по ногам.
Я тебя выучу! Ты у меня запомнишь! Будешь еще ломать виноградные лозы, дикарь ты этакий! кричал дедушка.
Бежать я и не пытался, а только горько плакал и умолял:
Не буду, не буду больше, дедушка, не буду!..
И вдруг в тот момент, когда я уже окончательно решил, что дедушка несправедлив ко мне, прутик сломался.
Ага, так тебе и надо! Что, сломался прут? Сломался? зло выкрикнул я, а сам ладонями растирал горевшие ноги. По моим щекам все еще текли слезы
Теперь, вспомнив все это, я улыбнулся. Ведь дедушка был возмущен моим неуважением к человеческому труду. Вначале я так перепугался, что даже перестал срезать ветки смоковницы для свистулек и гранатовые прутья для лука. Постепенно страх исчез. И мне кажется, после этого случая я еще сильнее полюбил родное село и своего дедушку Луку.
А этот негодяй так грубо, так немилосердно растоптал саженцы! Или он решил, что больной дедушка не узнает об этом? Поленился обойти питомник, решил сократить путь, потопал напрямик Узнает дедушкаон ему сократит путь!
Так и скажу: «Дедуля, ты же знаешь, кто у вас носит большие калоши? Я стану называть всех соседей, а как дойду до имени этого негодяя, ты взгляни на меня, и я буду знать, кто он».
Вернувшись домой, я подробно рассказал все дедушке. Но он ни разу не взглянул на меня. Он по-прежнему, не отрываясь, смотрел в открытое окно.
С тяжелым сердцем покинул я комнату.
Так прошел первый день. Второй и третий день я также провел дома, хотя мои друзья, прослышав о моем приезде, подолгу стояли у забора и вполголоса звали меня поиграть. Заходить во двор они стеснялись, очевидно, не хотели беспокоить больного.
Прошло еще два дня, и я, к стыду своему, не сдержал данного слова, не дождался выздоровления дедушки и стал ходить к речке купаться, лазить по деревьям, играть лунными вечерами в прятки с ребятами
Я уже не так часто заходил побеседовать к дедушке, а все «шатался где-то», как говорила бабушка, и лишь поздно вечером возвращался домой.
Однажды ребята собрались под ореховым деревом у речки. Взобравшись на дерево, я стал трясти ветки, а ребята собирали осыпавшиеся орехи, очищали их и ели, окрашивая пальцы и губы ореховым соком.
Вдруг Ушанги, мой двоюродный брат, кивнул мне снизу:
Отар, хочешь напьемся?
Напьемся?
С орехами приятно пить вино. Хочешь, достану? И он лукаво улыбнулся.
Давай напьемся, смеясь, ответил я, думая, что брат шутит.
Ушанги отошел в сторону и раздвинул куст. Он долго копошился и наконец вытащил небольшой кувшинчик с вином.
Не смей, не смей! закричал я, быстро спустился с дерева и встал перед Ушанги. Не смей, поставь на место.
Да что с тобой? Глотнеми обратно.
Нет! Узнает дедушкаобидится.
Конечно, обидится. Спрячь кувшин, Ушанги! поддержали меня ребята.
О странной привычке дедушки знало все село. Поблизости от двора, у питомника, в огороде, вдоль ведущей в лес дорожки, у родникавсюду, где трудился дедушка, хранил он закупоренные кукурузным початком или листьями смоковницы кувшины с вином.
Бывало, пройдет мимо односельчанин, дедушка обязательно его окликнет, усадит рядом и начнет задушевную беседу. И никогда дедушка не отпустит гостя, не попотчевав его вином.
Дедушка только протянет в кусты рукуи кувшин с холодным вином тут как тут. Или идет, бывало, по дороге незнакомый человек, поздоровается с дедушкой, спросит дорогу к сельсоветуа бывало, и ничего не спросит, дедушка непременно вступит с ним в беседу: «Откуда идете, куда путь держите, какие новости» И опять появляется кувшинчик с вином.
А попробовать надо бы, может, оно скисло, не унимался Ушанги.
Я схватил кувшин и надежно спрятал его в кустах. И вдруг, едва мы начали играть в «орешки», как из нашего дома донеслись протяжные вопли.
Колени у меня подкосились, на лбу выступил холодный пот. Я пробормотал что-то невнятное и помчался к дому. За мной бежали ребята. Запыхавшись, ворвались мы во двор. Со всех сторон с громкими причитаниями бежали соседи. Из комнаты доносился громкий плач и крики бабушки Нино.
На третий день приехали мать с отцом, братья, сестры и много знакомых и незнакомых людей. Наш двор был полон народу. Люди стояли на балконе, собирались под деревьями, и все говорили о дедушке. Я даже не думал никогда, что так много людей знают моего дедушку, любят его. А он, оказывается, за долгую свою жизнь каждому из односельчан сделал что-нибудь хорошее. Одного усовестил и поругал вовремя, другому помог, третьего поддержал добрым словом в трудную минуту
Увидел я на балконе и своего отца с заплаканными глазами. Тогда, не в силах сдержаться, я разрыдался и убежал.
Обиделся на меня, дедушка, милый? всхлипывал я. Может, потому ты и умер, что я не сдержал слова, оставил тебя и пошел играть с ребятами? Или больно тебе было вспоминать про сорванную лозу? обращался я к дедушке: не верилось, что он мертв и не слышит меня.
Казалось, вот-вот дедушка повернет голову, взглянет на липу. Ведь говорил же он:
«Не умру до тех пор, пока не сделаю из липы давило».
Но мала еще липа, не выйдет из нее давило
Будущим летом я снова поеду в наше село. Буду ездить туда каждый год. А потом навсегда поселюсь там. И никому не позволю обрывать виноградные лозы, не позволю топтать саженцы в дедушкином питомнике. И я тоже буду прятать в кустах кувшинчики, полные вина, и угощать людей. А потом выдолблю из липы давило, большое-пребольшое, чтобы уместился в нем урожай всего нашего села.
* * *
Екатерина Ивановна закрыла тетрадь. «Хороший мальчик Отар, подумала она, как расстроила его эта смерть. Мне он сказал как-то сухо: «Знаете, Екатерина Ивановна, у меня дедушка умер»и опустил голову. А сколько трогательных воспоминаний связывает его с памятью о дедушке. Искренний мальчик, умный и добрый. Было бы неплохо, если бы Важа подружился с ним».
Учительница взяла новую тетрадь и открыла ее.
Георгий АвадашвилиVII класс АПЕТУШОК В ОБЛАКАХ
1 июня
Вот уже второй день, как я у бабушки в деревне. За это время я обошел всех соседей. Говорят, я вырос, стал басить, но я совсем не замечаю этого.
А когда мама открыла мой чемодан, начались упреки: для чего, мол, ты взял столько книг.
Конечно, мама права, я и в прошлом году привез с собой так много книг, что и половины не успел прочесть.
Зато в это лето я непременно прочту все, а может быть, даже не хватит
Мишико еще с утра ушел с отцом на мельницу. Я жду его возвращения: прилег на балконе и читаю. Вдруг слышу:
Гогия-а!
Сначала мне показалось, что это Мишико вернулся с мельницы, но голос был не его.
Гогия-а! послышалось снова.
На балкон вышла бабушка Фати.
Наверное, почтальон газеты принес, ну-ка сбегай!
Я побежал. Это и правда был наш почтальон. С ним я познакомился прошлым летом, когда выписал газету «Молодой коммунист». Бывало, почтальон подойдет к нашим воротам, поставит ногу на перекладину, вскинет на колено набитую газетами брезентовую сумку и крикнет: «Гогиа-а!»это потому, что я младше всех в доме. Говорят, он и после моего отъезда кричал «Гогиа-а!» Видно, привык.
А Мишико не вернулся, должно быть, речка высохла и мельница едва крутится.
2 июня
Утром я побежал к Мишико. Тетя Пелагея сказала, что он еще спит. Я вернулся домой, прилег на балконе и раскрыл книгу, но, как видно, не суждено мне было прочесть ее. Сперва бабушка Фати сказала:
Курица кудахчет, наверное, снесла яйцо, поищи-ка и принеси.
Потом мама послала меня за ореховыми листьями для лепешек. Наконец я снова взялся было за книгу, но вдруг услышал какую-то возню и лязг железа.
Скорей, скорей, Гоги! крикнула бабушка. Наверное, свинья отвязалась, перепортит все!
Я вскочил и помчался вниз по лестнице. Наша свинья забралась в кукурузу, успела уже помять несколько стеблей и, блаженно хрюкая, уплетала сочные початки. За ней волочилась длинная цепь с колышком. Конец цепи был в двух шагах от меня. Я осторожно подкрался, но свинья заметила и побежала, вырвав колышек у меня из рук. Я снова подкрался и быстро наступил на него. Свинья сорвалась с места. Я упал на землю и крепко ухватился за цепь. Но разве я мог удержать ее! Однако тут глупая свинья обежала вокруг дерева и сама себя привязала. А я был весь в грязи. Вероятно, свинью назвали свиньей потому, что она всегда поступает по-свински
После обеда я снова пошел к Мишико. Вижуон сидит во дворе, смотрит куда-то вдаль и ковыряет в носу (никак не может отвыкнуть от этой привычки, и нос у него с каждым годом становится все больше и больше).
Выспался? крикнул я еще издали.
Он взглянул на меня, криво улыбнулся, но не ответил.
Где вы были так долго? спросил я, подсев к нему. Вода, что ли, высохла на нашей мельнице?
«Нашей мельнице»! передразнил Мишико и насмешливо посмотрел на меня. Если бы мы надеялись на нашу мельницу, до сих пор сидели бы там.
А где же вы были?
Угадай!
На другой мельнице?
Нет.
Мишико вообще любит все преувеличивать. Пошлют его за хворостом, начнет изображать, что заблудился, а сам нарочно проплутает в лесу и потом до вечера ищет дорогу к шоссе. Правда, один раз он в самом деле заблудился, и, если бы не умел громко и протяжно выть, крестьяне так и не нашли бы его.
Если Мишико сядет верхом на лошадь, ему кажется, что он председатель колхоза. Собака у него махонькая, размером со сливовую косточку, но он ее величает Тигренком. Однажды Тигренок случайно упал с высокого балкона, но уцелел, хотя и ушиб лапу. А Мишико потом уверял меня, что хищный Тигренок заметил кошку во дворе и кинулся на нее сверху.
Скажешь ли ты наконец, на какой вы мельнице были?
Наверное, ты о ней и не слышал, ответил Мишико, снова глядя вдаль. Мы были на Хангэсе, на берегу реки Сакраула. Знаешь, какая там мельница?
А что, она брехню мелет? вдруг рассердился я.
Она мелет тех, кто другим не верит, понял насмешку Мишико и мрачно взглянул на меня. Это электромельница, уважаемый, и хоть ты из города, но я лучше знаю, как она устроена.
Некоторое время мы молчали. Мишико насвистывал. Потом перестал. Глаза плутовато заблестели, на губах заиграла улыбказнакомая мне улыбка, которая означала, что он задумал что-то новое. Мишико оглянулся и шепнул мне:
Как ты думаешь, собирается бабушка Фати посадить наседку?
Не знаю, но яйца она бережет
Значит, собирается, обрадовался Мишико.
Ну так что?
Мишико обвел взглядом дворне подслушивает ли кто? Поблизости никого не было. У наших ног, вытянув морду и внимательно поглядывая на нас желтыми глазами, лежал Тигренок.
Пошел отсюда! вдруг закричал Мишико замахнувшись.