Что случилось?! неожиданно раздался голос.
Мы оглянулись. Мельник, сидя на лежанке, протирал глаза.
Не волнуйтесь, дедушка. Просто ребята поссорились, и Гигия ударил товарища, ответил Леван.
Наверное, заслужил, иначе зачем бить человека? тихо проговорил старик и заглянул в воронку.
* * *
«Пожалуй, и верно заслужил», подумала Екатерина Ивановна, закрывая тетрадь. Она встала, подошла к двери, осторожно приоткрыла ее. Важа лежал, повернувшись лицом к стене, и сладко спал.
Екатерина Ивановна вышла на балкон. Город сверкал огнями, Кура была запружена, и в медленном, незаметном для глаз течении реки отражалась прекрасная набережная.
На веревке, натянутой между столбиками балкона, висело белье Важа. Мать перегнулась и ощупала каждую вещьне высохли ли? И вдруг сорочки Важа стали уменьшаться и превратились в распашонки. Екатерина Ивановна протерла глаза.
Она внесла белье в комнату и снова подсела к столу. «А теперь прочту тетрадку Важа, остальные можно и завтра», решила она.
Важа СакварелидзеVII класс АМОЯ МАТЬ
Последний урок в этом году! Теперь я уже ученик седьмого класса. Как только раздался звонок, я первым выскочил на школьный двор и хотел бежать к ребятам с нашей улицы. Но потом раздумал, сел у телеграфного столба, положив рядом книги, и стал ждать маму.
Когда нам зачитывают отметки за четверть, я всегда избегаю взглядов товарищей. Плохо, если твоя маматвоя учительница. Всякий раз, получив пятерку, я краснею как преступник: мне кажется, что товарищи объясняют мои успехи совсем другими причинами. Иногда я и сам сомневаюсь в своих знаниях. Может, мама просто жалеет меня? Может, и другие учителя ставят мне хорошие отметки из уважения к маме? Очень, очень плохо, когда твоя маматвоя же учительница
Размышляя об этом, я пытался выжечь свое имя увеличительным стеклом на телеграфном столбе. Иногда черная точка начинала дымиться и вверх ползла темносиняя струйка дыма, как от забытой в пепельнице папиросы.
Вскоре во двор вышла мама, и мы поспешили домой. Я спросил, когда мы поедем отдыхать в Квишхети. Мама ответила, что, наверное, через неделю, так как у нее осталось еще два экзамена. Потом она взяла меня за плечо и слегка подтолкнула:
Иди впереди!
Вообще мама хочет, чтобы всегда и во всем я шел впереди: и в учебе, и в игре в шахматы, и чтоб я был самый опрятный Я шел и чувствовал, как мама рассматривает меняне спустились ли носки, не вылезла ли рубаха из брюк. Мама очень любит меня, и я не помню случая, чтобы она не выполнила моей просьбы. Она вместе со мной ходит в кино, выбирает мне в библиотеке интересные книги, сама шьет для меня одежду
Папу я вижу только по утрам и вечером. Но, когда он шутя берет меня за ухо и целует в глаза, я хочу быть всегда с ним. Как приятны и теплы его колючие щеки!
«Пойдем в воскресенье на стадион?»подмигивает он мне, и мы украдкой смотрим на маму.
А она шепотом угадывает: «Заговор», и строго поглядывает на нас.
О чем ты размечтался, иди быстрее! прервал мои размышления мамин голос.
Мы зашли на рынок. Мама купила курицу, очищенные орехи и зелень. Наконец, догадавшись, почему я посматриваю по сторонам, она подошла к продавцу черешен.
Сладкие? спросила она.
Как сахар, похвастался продавец.
Курица оказалась старой, и к возвращению папы обед не был готов.
Ну вот, Кето сколько раз я говорил, что кастрюлю нужно закрывать поплотнее, сказал папа и положил камень на подпрыгивавшую от пара крышку. («Чем больше давления, тем быстрее варится», утверждает отец.)
Мой папа знает свойства всех предметов, он химик, работает в лаборатории. Его одежда всегда как-то странно пахнет. Папа говорит, что ему удалось «приручить элементы». Если в доме нет боржома, он разводит в воде соду, прибавляет какой-то белый порошок. Вода в стакане шипит и пенится, и получается очень приятный напиток. Однажды я пролил чернила и испортил новую школьную куртку. Я готов был зареветь, потому что мама сказала: «Теперь, как ни стирай, пятно останется». Но вот вернулся с работы папа и через час на моей форме не осталось и следа чернил. Оказывается, чернильные пятна можно вывести муравьиной кислотой.
И еще многое узнал я от папы. С его помощью я и мои товарищи устроили в подвале «химическую лабораторию». Как мы радовались, когда поваренная соль совершенно растворилась в колбе и исчезла! Это был наш первый химический опыт. Потом мы заинтересовались свойствами бертолетовой соли. Оказывается, из нее делают бенгальские огни для новогодней елки. Мы завернули бертолетовую соль в бумагу, привязали кульки к палкам, подожгли и стали бегать по двору. Славный получился фейерверк, как на празднике!
Возвращаясь из школы, я звоню, даже если дверь открыта. На стеклянном щитке тотчас зажигается надпись: «Я дома». А если дома никого нет и пришел кто-нибудь из гостей, то на щитке загорается другая надпись и сообщает, когда мы вернемся. Это придумал папа. У него все устроено необычно. На письменном столе лежит маленький металлический самолет, а внутри чернила. Однажды папа купил в магазине мраморную сову, вместо глаз вставил ей лампочки и присоединил к радиорепродуктору. Сова то моргает часто-часто, то глаза ее чуть светятся, в зависимости от того, что передают. Папа научил меня делать радиокатушки, решать головоломки Однажды он объяснил мне, как пользоваться азбукой Морзе, и целый месяц мама, папа и я разговаривали, перестукиваясь карандашами и моргая друг другу. А теперь мы с папой увлеклись шахматами.
* * *
Через неделю мама взяла отпуск, и мы все уехали в Квишхети. Нашим попутчиком по купе оказался пузатый и краснолицый дядя Бесо, который живет напротив нас. Ребята постарше с нашей улицы называют его «чудаком», может быть, потому, что, выпив вина, он начинает яростно бить себя по голове и приговаривать: «Я ничтожество, ничтожество» До сих пор никто не знает, отчего дядя Бесо так ругает себя. Пьяный он бывает похож на беспомощного ребенка, трезвый жесовсем другой. Своих детей колотит, на чужих кричит, ругает за малейшую шалость. Но меня он, кажется, любит. Часто подзывает к себе, дает яблоко или орешки (папа говорит, что он работает в магазине), потом поворачивается к жене и с улыбкой спрашивает:
«Важа, когда вырос, стал похож на маму, правда?»
Жена тоже улыбается и отвечает:
«Нет, вылитый отец».
И так без конца. Этот разговор повторяется довольно часто, и я так и не могу понять, на кого же все-таки я похожна папу или на маму
Все это я вспомнил в вагоне и неожиданно спросил:
Теперь вы, дядя Бесо, можете проверить, на кого я больше похожна маму или папу?
Дядя Бесо почему-то смутился, его щеки побагровели, он повернулся ко мне спиной, будто не слышал моего вопроса.
Сколько тебе лет, Бесо? спросил папа.
Что? Сколько мне лет? Дядя Бесо посмотрел в потолок. А сколько вы дадите?
Десять! сказал папа.
Хе-хе, усмехнулся дядя Бесо, больше, друг мой, больше. Когда мы переехали жить в Тбилиси
В эту минуту мама позвала меня, я подошел к окну и не слышал, что произошло после того, как дядя Бесо переехал в Тбилиси.
Скоро покажется памятник Арсену, сказала мама, уступив мне место у окна.
Перед отъездом я просил маму показать мне памятник Арсену, когда будем проезжать Мцхету. Хорошо, что она не забыла моей просьбы.
С какой стороны он будет? спросил я и высунулся в окно.
На той стороне реки. Видишь розовый камень? протянула мама руку.
Где? Не вижу.
Вон, вон, ну-ка смотри внимательней.
Наконец я увидел памятник там, куда указывала мама. Какой он, оказывается, высокий, какой красивый, жалко, что я не смог разглядеть лицо Арсена. Я начал читать про себя «Песню об Арсене» и, наверное, прочел бы до конца, если бы поезд не остановился и не послышался заискивающий голос дяди Бесо:
Может быть, сойдем, уважаемый Арчил, выпьем пива.
Нет, благодарю, ответил папа, потом посмотрел на меня и улыбнулся.
Я не понял, чему он улыбался. И тут я вспомнил растерянное и красное лицо дяди Бесо, его ответы невпопад, его странную растерянность, когда я сказал: «Теперь, дядя Бесо, можете проверить, на кого я больше похожна маму или на папу».
Я задумался над этим. Мои родители, конечно, тоже заметили странное поведение дяди Бесо.
Почему он покраснел? Почему смутился? Я думал об этом до тех пор, пока мы не собрались выходить из вагона.
Прекрасный курорт Квишхети, прекрасный, особенно для детей, сказал дядя Бесо, проводив нас до дверей вагона, посмотрел в сторону расположенного на склонах горы села и добавил:Только далековато от станции
Едва мы, нагруженные вещами, вышли на шоссе, как наш поезд отошел от станции и понесся к туннелю. Я представил себе, как дядя Бесо вытер следы от моих ног и, кряхтя, улегся на освободившейся полке.
Медленно шли мы по теневой стороне шоссе. Показалась древняя башня, возвышающаяся на горе. У подножия башни бегали дети, среди них была одна девочка в ярком красном платье. Я подумал, что этим летом я тоже часто буду играть у башни и когда-нибудь скажу девочке в красном платье: «Когда мы шли со станции, я видел тебя».
Хозяйка уже приготовила нам комнату. Хороший человек тетя Нуца! У нее есть сын, Тамаз, ему столько же лет, сколько и мне.
Проснувшись на следующее утро, я уже не застал папу. Он уехал в Тбилиси. Я расстроился, мне так хотелось крепко обнять и поцеловать его на прощание. Мама стояла на балконе и разговаривала с тетей Нуцей.
Молоко будет постоянно, у меня такая корова говорила тетя.
А утюг у вас есть?
Тамаз, принеси утюг, крикнула тетя Нуца.
Пока мама гладила мои полотняные брюки, я обошел весь двор, обследовал яблони и вишни, окинул взглядом желтоглазые заросли огурцов в огороде и подружился с Батуром, громадной, красивой собакой с обрубленным хвостом. Тамаз был очень застенчив и только на третий день заговорил со мной.
Хочешь, сбегаем на кладбище?
Пойдем, согласился я.
А волейбольный мяч у тебя есть?
Спрашиваешь! ответил я.
С кладбища открывается красивый вид. Справа от Куры высятся горы, покрытые ельником, а на противоположной стороне виден Сурамский перевал. Между гор расстилаются необъятные поля с золотистой пшеницей. Когда поднимается ветер, покажется, что поле медленно-медленно отходит от гор.
В этот день мы с Тамазом долго играли в мяч. Тамаз очень хороший парень. Когда мяч залетал далеко, он не разрешал мне бегать за ним. Тамаз спросил меня, читал ли я «Таинственный остров». Видно, сам он недавно прочел эту книгу.
Я даже Батура хотел назвать Топом, сказал он. Помнишь, там такой пес был? Только Топ с хвостом.
А зачем Батуру хвост отрубили? спросил я.
Он был такой злой, что никого не подпускал к нашему дому, ответил Тамаз, поставив ногу на мяч.
Ну и что?
Соседи перестали ходить к нам: «Если собака хозяевам дороже нас, говорили они, пусть с ней и остаются». И вот однажды папа собрался в Имеретию к родственникам. Он привязал Батуру веревку на шею и взял с собой, сказав, что оставит его там. Папа вернулся через неделю и сразу же спросил, не прибегал ли Батур? Оказывается, пес по дороге выпрыгнул из машины. Однажды я вышел во двор, чтобы загнать в хлев теленка. Вдруг кто-то прыгнул мне на грудь и лизнул в щеку. Это был Батур. Из обрубленного хвоста сочилась кровь. Бедняжка тявкал от радости, не мог устоять на месте, даже к теленку подбежал и лизнул его. Папа сказал: наверное, Батур не лаял у нового хозяина, а тот хотел, чтобы он стал злым, и отрубил хвост А наши соседи все твердили свое: «Вано обещал расстаться с собакой, а сам даже хвост ей отрубил, она теперь станет еще злее».
Ну и что, стал Батур злее?
Нет, совсем присмирел, но соседи все же боятся
Тамаз здорово умел рассказывать интересные истории. То расскажет, как их корова свалилась в овраг и сломала ногу, токак поезд столкнулся с грузовиком около станции Квишхети и покалечил шофера, токак он ездил с отцом в тоннель работать. А чаще всего Тамаз рассказывал про одного лгуна из его селения. Этот врунишка уверял, что однажды, когда он рыл колодец, ему сверху подавали камни в корзине на веревке, но вдруг веревка лопнула и корзина, полная камней, полетела прямо на него. Что делать? Отодвинуться вправокорзина может упасть вправо, стать влевокорзина может упасть туда. И вот что он придумал: сделал стойку на руках, как акробат, тяжелая корзина упала ему на пятки и не зашибла
Я и Тамаз часто ходили в лес. Иногда нам удавалось набрать грибов. Вскоре я познакомился с другими деревенскими ребятами. С кладбища хорошо была видна старая башня, где я впервые увидел девочку в красном платье. Я раза два заводил разговор о башне, предлагал пойти туда, но ребятам было лень подниматься на гору.
К башне ходят только приезжие дачники, нам она уже надоела, сказал однажды Тамаз, но, если ты очень хочешь, пойдем.
Нет, не хочу, ответил я и почувствовал, что покраснел.
Лето тянулось очень долго. Я уже соскучился по Тбилиси и по своим товарищам. Как-то раз мы с Тамазом пошли в соседний пионерский лагерь посмотреть спортивные соревнования. Мы, как чужие, глядели на пионеров через изгородь. В душе я жалел, что сам не был с ними.
Мама, пошлешь меня на будущий год в пионерский лагерь? спросил я, вернувшись домой.
И мама мне обещала.
Мы часто получали письма от папы из Тбилиси, я радовался, что в конце каждого письма он делал приписку для меня отдельно. Папа за все время приезжал всего два раза, и оба раза мама жаловалась: Важа, мол, совсем не читает.
Читай хоть по часу в день, сказал папа.
На второй день я попросил Тамаза пойти со мной в сельскую библиотеку, он с удовольствием согласился и даже обрадовался. Он стал звать Батура и объяснил мне:
По дороге натравим его на других собак.
Зачем?
Увидишь, как Батур их разгонит.
Но Батур куда-то исчез. Маленький босой мальчишка сказал нам, что видел его во дворе дома отдыха. Мы побежали туда. Батур был там, он стоял на лестнице столовой и, махая своим обрубленным хвостом, смотрел, не даст ли кто-нибудь ему вкусный кусочек.
Мы поманили собаку. Вдруг я увидел на деревянном столе шахматную доску. В Тбилиси я каждый день играл в шахматы, и мне очень захотелось потрогать шахматные фигурки.
Идем, чего ты стал! окликнул Тамаз.
Видишь шахматы?
Ну и что?
Играешь?
Так, ходы знаю
Давай немного поиграем, а потом уйдем.
Я уговорил Тамаза, и мы стали играть в шахматы. Батур снова побежал в столовую
Быстро проходило лето. Мне все больше и больше надоедали прогулки в лес, игра в футбол, общество Тамаза и Батура. Я все чаще думал о старой башне, тбилисских товарищах и о дяде Бесо какой странный человек
Я уже по пальцам считал дни, часто смотрелся в зеркало и думал о том, что скажут мои товарищи и учителя, увидев меня.
Но разве я мог знать, что мой отдых этим летом окончится так странно!
Однажды я сидел на балконе с книгой. Мама ушла на рынок. Вдруг калитка заскрипела и во двор вошел какой-то человек в белом кителе. Огляделся, но, видно, никого не заметил. Незнакомец поставил чемодан на землю и платком вытер шею. Я встал и подошел к перилам. Он увидел меня.
Не знаешь, мальчик, где живет Вано Цимакуридзе?
Здесь, в этом доме.
А квартиранты дома?
Нет, мама на рынке.
Чья мама?
Моя.
Так, значит, ты сын Арчила Сакварелидзе? спросил он, подходя к балкону.
Да.
О, смотрите, какой у него хороший сын. Твою маму зовут Кето? как бы сомневаясь, спросил он.
Да, она учительница.
Вот письмо от папы, передай маме. В конверте лежат деньги. И он протянул мне письмо.
А вы не зайдете? Мама скоро придет.
Спасибо, когда-нибудь зайду. Папа просил передать, что приедет за вами в эту субботу.
Мужчина взял свой чемодан, заложил платок за воротник и, уже выходя из калитки, обернулся и еще раз улыбнулся мне.
Конверт не был запечатан. Я вынул письмо и развернул (прости, мама, но ведь папа всегда писал и мне). Несколько строк были адресованы мне. «Важа, сынок, с седьмого класса ты начнешь изучать химию, будет очень хорошо, если вспомнишь все, что мы учили. Твоя лаборатория в погребе теперь похожа на настоящуюя принес тебе пробирки, колбы, лакмусовую бумагу. Скоро приеду за вами. Целую. Твой папа».
Мне стало обидно, что письмо было такое короткое, я невольно перевернул егоможет быть, папа что-нибудь написал на оборотеи удивился: вторая страница пестрела цифрами. Сперва я подумал: «Наверное, папа что-то подсчитывал, а потом написал на этом же листе письмо». Но когда я присмотрелся, то никаких результатов подсчета не нашел. «А может быть, это высшая математика», подумал я и хотел уже положить письмо в конверт, но на последней строчке между цифрами заметил какой-то знак. «Это буква или знак сложения?»заинтересовался я. Нет, между цифрами действительно была написана грузинская буква.