Губерт молчит. Голову наклонил, смотрит на реку. Она здесь широкая. Между шлюзом, берегом и мостом плавают лебеди, водяные курочки, утки, чайкиодних лебедей целая дюжина Губерт подсчитал их в уме и спрашивает:
Столько, сколько здесь?
Там все по-другому, отвечает Стефан. Понимаешь, никого нет, дико все, и лебеди плавают. Куланке, наш рыбак, он знаешь сколько лебедей спас! Когда они замерзли зимой. Один остался у него, не улетел, совсем молоденький, перья еще коричневые. Пойдет Куланке в сарайа лебедь за ним, как собачонка, бегает.
Правда? удивляется Губерт, ему хочется узнать еще и еще, но вдруг сверху раздается мелодичный голос:
Алло, Губерт! Мальчик мой!
Оба одновременно оборачиваются и видят наверху женщину. Она небольшого роста, немного полная, в синем брючном костюме.
Алло, мам! откликается Губерт, а женщина говорит:
Иду здесь и вдруг вижуты сидишь. Она хоть и старается говорить ласково, однако заметно, что недовольна, не нравится ей, что Губерт сидит у самой воды.
Ты разве не пойдешь со мной? спрашивает она.
Губерт встает:
Это мой друг.
Да-а? Твой друг? Женщина улыбается, кивком приветствует Стефана. Стефан тоже кивает, но думает, что ему надо было бы встать и поздороваться как следует, но почему-то не встает. Уши даже покраснели.
Пока, говорит Губерт.
Мать уже ушла, и Губерт нехотя плетется за ней.
Стефан так и остался сидеть у воды. Дел у него никаких нет, квартира сейчас пуста. Отец на работе, матьтоже в своей больнице. Сабина до пяти в детсаде. Времени еще много.
Стефан взбирается на берег. Здесь невысокий кустарник, редкие деревья, под ними все вытоптано. Когда смотришь наверхокна высотного дома сливаются в сплошную стеклянную ленту, а за домом сразу строительная площадка: «Вход воспрещен. Родители отвечают за своих детей». Заборшаткий. Стефан отодвигает доску, проскальзывает на площадку. Здесьвсюду песок. Башенный кран-великан из стальных решеток, кажется хрупким, такой он высокий и ажурный. Вот он поворачивается, протягивает длинную рукубетонная плита плавно поднимается, совсем бесшумно, словно играючи. Здесь строят второй корпус, готовы уже десятый, одиннадцатый и двенадцатый этажи.
Задрав голову, Стефан следит за стрелой крана. Там наверху где-то его отец, Герман. Вон там, куда опускают бетонную плиту и где с места на место передвигаются белые и голубые каски. У отцаголубая, он бригадир, и Стефан решает, что долго ему задерживаться нельзякак бы отец не увидел! Здесь ведь «опасная зона», «не стой под стрелой!».
Подальше влево еще растет трава, но уже прокопаны глубокие траншеи, в нихбетонные сегменты, плоские, будто вырезанные из картона. Стоит тут и зелененький жилой вагончик. Маленькие окна задернуты пожелтевшими от табачного дыма занавесочками. Дверца открыта, внутри видны скамейки. На лесенке перед дверью сидит пареньтот самый, которого Стефан вчера заметил из окна своей комнатыдалеко-далеко внизу и совсем маленького.
Сейчас он его видит рядом, волосы как воронье гнездо, лицо заросло бородой, даже губ не видно. Стефан не отрывает взгляда от бороды, а парень спокойно смотрит на него. Глазасерые.
Ты откуда взялся? Строительная площадка. Детям вход запрещен!
Еще чего придумали! огрызается Стефан.
Где строяттам строительная площадка.
А забора-то нет!
Забор тебе, значит, надо.
Стефан стоит и раскачивает портфель. Должно быть, конфузится. Портфель описывает полукруг за полукругом. Парень говорит:
Ручкакрепкая.
А я тебя знаю. Вчера утром видел. Ты что-то разжигал. Вон из той трубы дым валил. Это и вся твоя работа?
Тебе мало, что ли?
Не знаю, говорит Стефан, разве что целый день так
На шее у парня серебряная цепочка, черная вельветовая жилетка вся забрызгана известкой, джинсысовсем древние, с большими заплатами.
Пора вроде, говорит парень и встает. Он на две головы выше Стефана.
Недалеко от вагончика на ровном местечке горит костер. Над нимкотел. Из него торчит черенок от половой щетки. Парень ворочает и крутит черенок, пар валит вовсю, Стефан отворачивается. Лохматый кричит ему:
Проваливай. Знаешь что я мешаю?
Вар, говорит Стефан. Небось думаешь, я так ничего и не знаю.
А чего ж ты нос суешь, будто я тут кофе варю.
Я люблю этот запах. Мы каждую весну варили. Лодки смолить.
Лодки? Скажи пожалуйста. Вот уж старье, должно быть!
Почему старье?
Да кто ж в наше время лодки смолит! Их же теперь из пластмассы делают.
У наснет, говорит Стефан. У нас лодки деревянные. Рыбаки на них за рыбой ходят. Из пластмассыте легкие чересчур.
Лохматый парень молча разглядывает Стефана. Должно быть, удивленчего только мальчишка не знает! А сам все время мешает варево в котлежидкую такую массу, блестит, как полированная.
Ты, наверное, давно уже деревянной лодки не видел? спрашивает Стефан.
Я? С чего ты взял!
Ну, потому, как ты говоришь.
Я говорю, как каноист. Я каноист, если ты знаешь, что это такое.
Стефан ошарашен:
Да что ты! Каноиствот здорово!
Здорово-то здорово, но попотеть приходится.
Все равно здорово!
Стефан внимательно рассматривает, как парень держит палку-мешалку: ловко, будто у него весло в руках.
Тебе не кажется, что ты сейчас весло держишь?
Чего?
Весло, говорю, в руках держишь.
Почему весло? Палка-мешалка останавливается.
Сидишь себе в своем каноэ и веслом загребаешьну просто так, понимаешь?
Знаешь что, я вар варю, и в руках у менястарая щетка. И если бы я думал, как ты думаешь, то у меня в голове был бы гашиш. Может, у тебя в голове гашиш?
Чего у меня в голове? спрашивает Стефан.
Гашиш отвечает каноист и вдруг умолкает. Поднял руку и замер. Стефан следит за его взглядом. Оба смотрят на мост.
Сразу за мостом ограда: чугунные тумбы, железные решетки между ними. Висит красно-белый спасательный круг. За оградойканал, зажатый в каменном ложе.
На, держи! приказывает каноист. Держи, говорю! И у Стефана в руках оказывается щетка-мешалка, а каноист бежит, бежит изо всех сил, перепрыгивает через одну траншею, другую и прямо к железной ограде. Воронье гнездо колышется, жилетка развевается И куда это он бежит?
Девушка, оказывается, идет вдоль ограды. ЭтоЛариса. Стефан ее знает. Она на высоких каблуках. Спускается с моста, юбка колышется. Каноисту надо поднажать, а то он ее не догонит.
Стефан размешивает кипящий вар, руки двигаются сами собой, но гораздо больше, чем котел с варом, его занимает сейчас то, что происходит у железной ограды. Ларису он знает, даже хорошо знает, и было бы удивительно, если у каноиста что-то с ней
Щетка-мешалка нагрелась, из котла валит едкий пар, а у ограды сейчас происходит что-то важное: Лариса остановилась, каноист что-то говорит, Лариса слушает. Лицосерьезное, улыбнулась и пошла, оставив каноиста. Но он вприпрыжку за ней, будто дергунчик на веревочке, руками что-то объясняет. Лариса не останавливается, шагает все быстрей, юбка колышется. Должно быть, только вполуха слушает. Но, может быть, ей и нравится то, что он говорит?
Да уж, удивлению Стефана нет конца! Но тут повороти те двое скрылись за развалинами старых домов. Стефан таращится на груды кирпичей, обгорелые стены, ждет.
Каноист не возвращается!
Не идет и не идет. Вдруг вместо него в дверном проеме жилого вагончика показывается рабочий-строитель: зевнул, погладил лысину, еще зевнул, достал часы. Тяжело, по-медвежьи, спускается по лесенке. Стефану слышно, как он трудно дышит.
Чего тут? спрашивает он.
Стефан качает головой.
Рабочий заглядывает в котел, берет мешалку, прислоненную к бортику котла, вертит, осматривает: от щетки одна дощечка осталасьни щетинки.
Вот ведь! Никакого порядка! Щетка без щетиныне щетка, говорит он и смотрит на Стефана, потом опять на палку, оглядывается, словно ища кого-то.
Где ж он?
Кто? спрашивает Стефан.
Был же парень здесь. Не видел, что ли? Лохматый, как леший, и рабочий растопыривает пальцы обеих рук над лысой головой, как будто там целая охапка сена.
Этот! говорит Стефан. Ушел. В уборную, должно быть.
Рабочий недовольно осматривается, снова заглядывает в котел и опять на щетку без щетины.
Никакого порядка! Помощничек, ничего не скажешь! Он опускает палку в котел, несколько раз поворачивает ее. Вернетсяпусть руками вар мешает. А ты что тут торчишь? говорит он вдруг Стефану. Стройплощадка! Проваливай!
Стефан уже отскочил на три шага и отступает не поворачиваясь, то и дело поглядывая в сторону опаленных и полуразрушенных стен старых домов. Нет, не видно каноиста
6
Любопытно Стефану: сделав круг, он подбегает к ограде, где только что проходила Лариса. Здесь дорожка, выложенная камнями, может быть, еще сто лет назад была вымощена. Домам справастолько же лет: штукатурка отслоилась, окна косенькие, но кое-где за стеклом цветы.
Слевавода, это канал, плавают утки и чайки. От этого он не такой мрачный. К воде спускаются каменные ступеньки, внизу привязана красная лодка, а наверху, будто памятник, застыл каноист. Подумать только!
Стефан медленно подходит к нему, чуть насвистывая, так, чуть-чуть, только чтоб каноист не подумал, что он подсматривал. Еще шаг, и каноист повернулся к нему.
Что ж ты не идешь? спрашивает Стефан.
Собираюсь. Что там новенького?
Ждет тебя. Мужик.
Где?
У котла. Из вагончика вылез.
Артур. Что он сказал?
Про щетину. На щеткени одной щетинки.
Ни одной?
Ну да. Вся она отварилась.
Тогда к Артуру не подступись.
Точно.
Каноист сердито смотрит на Стефана.
Это ты виноват, говорит он. Не размешивал. Я ж тебе говорил, чтоб Ты мешал.
Нет, не говорил. Ты сказал только, чтоб я мешалку взял.
Ладно, что былото прошло, успокаивается каноист. Он стоит, перевалившись через ограду, смотрит на чаек и уток, которые кружат на воде в ожидании крошек.
Подумаешь, Артур! говорит он. Ничего ж не случилось.
Артур сказал, что случилось.
Это он всегда так. Придирается по мелочам. И не товарищ он нам. Пфенниги считает.
«Вон он о чем! думает Стефан. Этот Артур вроде коменданта Бремератакой же дотошный. Но ведь Артур-то прав: щетка без щетиныне щетка!»
Вот ты сразу все и увидел, говорит каноист. Достается нам. Обязанности всякие. Еще в школе начинается. Или ты не согласен?
Согласен, конечно, говорит Стефан, но не думает при этом, что вообще можно жить без обязанностей. Просто каноист не договорился с Ларисой, а тут еще Артур. Надо ему что-нибудь приятное Сказать.
А я ее знаю, говорит он.
Каноист сразу же оборачивается:
Врешь!
Доказать могу.
Давай. Как ее зовут, говори!
Лариса.
Лариса. Правда, говорит каноист.
Лариса Линдеман.
Каноист улыбаясь повторяет имя и фамилию, потом строго спрашивает:
Откуда ты знаешь?
Каждый день вижу, говорит Стефан.
Каждый день?
В школе.
Мир тесен! Не хочешь ли ты сказать, что она каждый день в твою школу ходит?
Ходит, говорит Стефан.
Каноист молчит. Целую минуту молчит. Затем нерешительно спрашивает:
Учительница?
Нет, не учительница.
Ученица, значит. Девятый или десятый класс?
Не, говорит Стефан. Пионерами занимается.
Каноист забывает даже рот закрыть, а Стефан говорит:
Пионервожатая.
Вот те на! восклицает каноист, запустив пятерню в свое воронье гнездо. Ну, и как она?
Лариса-то? А ты как думаешь?
Ничего я не думаю. Тебя спрашиваю.
Вот как?! Меня, значит, спрашиваешь.
Давай выкладывай.
Ларисамировая. Класс!
Класс, значит. А ты что, тоже насчет этого соображаешь?
Чего ж ты тогда спрашиваешь?
Каноист хлопает Стефана по плечу, по-дружески хлопает.
Извини, говорит и добавляет:Ну, пока, Артур ждет.
«Ничего не Артур, думает Стефан. Из-за Артура он никуда не побежит. Это он из-за Ларисы, нашей пионервожатой».
Первая справа на площадкеквартира 14/6: Герман Кольбе.
Ключ Стефан уже не носит на шнурке, как детсадовская мелюзга. Ключ в кармане. Отперев дверь и войдя в квартиру, он уже знает: что-то не так, кто-то уже дома. Еще ведь двух нет, кто ж из родителей так рано вернулся? Если матьто это по запаху в передней узнаешь, больницей пахнет, карболкой и одеколоном. Одеколоном сильней. А если отецто сигаретой, единственной, которую он себе позволяет. Раньше он двадцать штук в день выкуривал.
Стефан принюхивается: ни карболкой, ни одеколоном. И сигаретой не пахнетничем не пахнет в тесной передней.
А в комнате? Вот тебе и раз!
У окна стоит отец. Видозабоченный. Руки прижал к груди, левое плечо вздернуто. Так и застыл. Будто его кто-то поставил здесь и ушел.
Ты что это так стоишь? спрашивает Стефан. Случилось что?
Спина. Опять схватило. Если так стоять, то ничего, терпеть можно.
А если лечь?
Нет, нет. Лучше всего так стоять.
Стефан рассматривает отца. Лицохудое, под глазами черные тени. Плохо, должно быть, себя чувствует.
Чаю тебе согреть?
Нет. Потом, попоздней.
Может, тебе лекарство принести?
Нет, не надо. Я так постою, пока мать придет.
Но это ему долго ждать придется. Какой-нибудь срочный вызов, и мать до полуночи домой не вернется.
А если она поздно придет? Она же теперь всегда поздно приходит.
Всё равно подожду, говорит отец.
Позвонить ей?
Нет, останься. Или хочешьиди. Я здесь хорошо так стою. Обозреваю окрестности. Безвозмездно.
Стефан хочет все же позвонить. Ему не по себе оттого, что отец так вот стоит у окна. Что-то чужое, непонятное исходит от него. Какая-то тишина. Чтобы отец просто так стоял, тихо и неподвижноэто ж совсем на него не похоже. Он ведь с места метр шестьдесят берет. Его ж сразу слышно, как только он дверь в квартиру откроет. Это совсем не Герман стоит у окна
А отчего так бывает, как у тебя сейчас? спрашивает Стефан.
Не знаю. Напасть какая-то, может, от переохлаждения. Или повернулся не так. Может, и от холодной воды вчера.
От воды? Холодная была, да?
Может быть, даже слишком холодная.
А летом, говорит Стефан, когда купаешься, тоже сначала бывает холодно. Школьный портфель почему-то потяжелел очень, будто камнями набит. Но Стефан не знает, куда его поставить.
Отец смотрит на него в упор.
Может, на работе плиту неловко принял. Кранон ничего не прощает. Тут нужна абсолютная точностьа то сразу в поясницу вступит. Да и не молодой я уже.
В школе у нас сегодня что было И комендант и директор сразу в класс ввалились.
Оба сразу?
И еще фрау Майнерт. Наш классный руководитель.
Многовато что-то.
Это точно, говорит Стефан и наконец-то ставит портфель впереди себя. Обе руки он засовывает в задние карманы брюк. От этого у него прибавляется уверенности, да и стоит он так прочней.
Отец спрашивает:
И что ж им надо было?
Ну, это самое.
Ты расскажикак и что.
Да никак.
Но ведь как-то было?
Плохо все было. И хуже всех этот Бремер.
Ничего удивительного. Ему больше всех хлопот досталось.
Этот готов меня загрызть был.
Не загрыз ведь. Отец улыбается. Левой рукой он подпирает спину и сразу делается не такой деревянный, будто он уже почти здоровый, и Стефан решает, что это самый благоприятный момент.
Меня в журнал записала, говорит он.
И что же они там записали? И кто именно?
Фрау Майнерт. Но это директор ей велел.
Вот видишь.
Чего это я видеть должен?
В журнал тебя записали. Не успел приехать, а уже записали. Такое не каждому удается. Или ты другого мнения?
Стефан молчит. Даже улыбнуться пытается. Острит, значит, Герман. Но пусть не думает, что он может его на пушку взять
А что же написано про тебя в классном журнале?
Не знаю. Что-нибудь да написано.
Они должны были тебе прочитать.
Не прочитали вот.
Пусть тогда завтра прочтут. Или тебе все равно? Мне кажется, что тебе действительно все равно.
Глубоко засунув руки в задние карманы, Стефан смотрит на отца.